Колокол

Колокол звонил по Джеймсу Свиту. Хоть, в эту минуту он еще живой и стоял на небольшом своем участке с лопатой в руке, собираясь немного покопаться в земле. “Покопался” - подумал Свит. Нет, его имя не доносилось с колокольни, никто не прибежал к нему с дурной вестью, и не было человека в деревне, кто жаждал бы его смерти. Но каждый из примерно пяти сотен селян, включая приговоренного, в одну секунду поняли – именно Джеймсу только что огласили приговор. Так же каждый знал – он может попробовать убежать, запереться дома, облиться святой водой с ног до головы, но итог один - будет труп. Обезображенный, растерзанный, будто разорванный изнутри каким-то магическим взрывом. Уже восьмой подобный случай за два года. Несколько семей пытались сбежать подальше от проклятого места в другие деревни и даже город. Но оставшиеся прекрасно понимали, что приговор объявлен каждому, кто услышал роковой колокол еще тогда, в первый раз. Проходило время, и вот с колокольни звучало “бом - бом - бом”, а потом возникало то ощущение, когда ты знаешь имя новой жертвы. Не важно – успел ли житель поселиться в другой деревне или даже стать горожанином. Важно одно - обреченный слышал когда-то у себя в голове имя первого приговоренного человека – Миелина, и тот первый дьявольский звон, разносившийся по округе. Звон, что прежде не раздавался ни разу с самого сотворения здания, хранившее в себе проклятый колокол, вдруг получивший голос. Три раза собиралась толпа с факелами, чтобы сжечь раз и навсегда церквушку, оглашавшую приговор ни в чем не повинным людям. Приговор, что нельзя обжаловать или добиваться его смягчения, умоляя о помиловании.  Каждый раз на защиту здания выходил один единственный суховатый священник, тряс святым писанием, кричал о грешниках и страшном возмездии. Люди, словно послушное стадо, чуть слышно блеяли что-то, каялись, приносили подношения и молились. “Лишь бы не я” - вот мысль, связывавшая их всех.
- Ну почему я? - губы Джеймса дрожали, на сырую перекопанную землю скатывались с его лица соленые слезы.
Всего тридцать шесть лет отроду. Морщины уже явственно наметили свои будущие дорожки на коже Свита. По ним, как по руслам рек, пересохших когда-то от тяжелой, наполненной трудом жизни, сбегали вниз капельки отчаяния. Щеки раскраснелись, и щетина стала ярко выделяться на их фоне. Лопата упала куда-то в сторону, послышался едва различимый глухой удар. Человек упал на колени, не в силах более удерживать себя на ногах. Все. Все кончено. Джеймс склонился, уперев руки в землю, погрузившись в нее слегка локтями. Со стороны могло показаться, что он молится или просит кого-то о прощении. Но губы его в эту минуту все так же продолжали бессмысленно вопрошать про нечестный выбор судьбы.
Мир вокруг потух. Просто одномоментно свернулся до крупицы и исчез. Джеймс Свит стоял на коленях, окруженный собственным одиночеством и тьмой.
- Ты не представляешь какой хрупкий сосуд это ваше, так называемое, тело. - мужчина услышал голос, звучавший лишь в его голове и больше нигде. Голос продолжал - Разве душа может быть подвержена такой опасности, как ты считаешь? Не лучше ли будет, если я заберу ее?
- Прошу, отпусти меня. - чуть слышно простонал куда-то в пространство Джеймс. - Пощади...
- А из тех ли ты, кто сам готов прощать? Есть ли сострадание в твоем сердце. Не забывай, я уже внутри тебя и вижу насквозь. Нет, твоя душа не черна, но пятен на ней достаточно. Тут и след избитого тобой до полусмерти парня, не дотягивавший, на твой и только на твой взгляд до того, чтобы назваться суженым любимой дочурки. А вот это пятнышко говорит, что ты собаку убил, хоть и в отместку за смерть курицы. Понимаешь ли, мне нет пути в сердце, не знавшего зла, но твое вполне сгодилось, хотя многие сочли бы твои прегрешения незначительными
- Кто ты?
- Я тот, кто откликнулся на зов страждущего, по доброте своей.
Тело Джеймса внезапно задрожало и, казалось, раскрылось изнутри, выпуская нечто огромное из себя.
Деревенские жители нашли Свита на огороде. То, что произошло с его телом вызывало отвращение, а у многих и тошноту. Восьмой по счету труп. Зрелище же каждый раз одинаково кошмарное. К такому сложно привыкнуть. И, вновь, никаких следов. Местный охотник, недавно прибывший, но уже слывший отменным следопытом, трижды прочесал округу. Результат, однако, был предсказуем. Все тщетно. Жители этой деревни обречены, и будут убиты один за другим темной силой, что не оставляет за собой меток. Единственное, что позволяло не сойти с ума в этой обстановке - периодичность. Следующий приговор колокол объявит, как повелось, через три месяца. А это достаточное время, чтобы забыться и вернуться к нормальной жизни. Относительно нормальной. Отчаяние глубоко проникло в хрупкие человеческие тела, изредка напоминая о себе. Сердца грубели, люди ожесточались.
Бом. Бом. Бом. Звон колокола разорвал воздух будто призываемая им тьма тело очередной жертвы. И тут же единая мысль воплотилась в голове каждого проклятого. Священник Томас. Люди были шокированы. Они застыли, словно умерли все разом. Не прошло и трех часов как тело Джеймса придали земле. Что изменилось? Почему сейчас? Почему священник? Мало кто, конечно, мог назвать его святым и безгрешным, но как мог, он служил Богу. Теперь же Всевышний отвернулся даже от него. То, что раньше местным жителям казалось отчаянием стало в этот момент лишь преддверием истинного ощущения безнадежности.
Едва прошло оцепенение, все, кто находился достаточно близко к церквушке, кинулись искать Томаса. Пронзительный женский крик обозначил местонахождение священника. Он был еще жив, когда люди стали стягиваться к колокольне. Но после того, что предстало перед их взором, все как один пожалели об этом. Из дверей церкви выползал молодой человек в праздничном одеянии, оставляя за собой широкую кровавую полосу. Видно было, как движения давались ему все труднее, а силы стремительно покидали молодое тело. Трое мужчин подхватили его на руки, помогли устроиться в более или менее удобное положение и занялись раной. Кровь стремительно превращала его белую праздничную рубашку в алую мокрую тряпку.
- Священник там, внутри… Он схватил Миранду… Мы тайно венчались… Его приговорили, и он… Он сошел с ума… Хочет убить ее… В жертву… Принести… Спасите… Умоляю, спасите… Ее…
Едва выдавив последнюю фразу, парень потерял сознание. Однако, в этот момент появился сам Томас. Он поднимался уже по последним ступеням и оказался рядом с колоколом. Красное от напряжения лицо, полуоткрытый рот тяжело хватает воздух, волосы и борода совсем растрепались. Священник перешагнул уже и отчаяние, и ужас. Теперь им владело лишь безумие. Об этом без утайки сообщали его глаза. Бешеные, вылезающие из орбит, они метались, стараясь ухватиться за все сразу и не видели, казалось, ничего. В одной руке зажат крупный кинжал. Другая за длинные каштановые волосы тащила спотыкающуюся и кричащую девушку. Симпатичное белое платье украшено гроздьями алых пятен. На лице следы сильных ударов. Через несколько секунд священник заметил, как к церкви стекаются десятки людей.
- Склонитесь, обреченные! - истерично заорал Томас, - Ибо грядет новый Владыка. И имя ему Дьявол! Всевышний отвернулся от нас, отдал слугам Ада на растерзание! Но мы примем новое причастие, новую веру! Тьма смилуется над нашими головами. Я знаю! Я слышу ее голос! Дьявол не станет меня убивать! Надо только принести в жертву невинную деву, и кровь ее станет для нас святыми водами!
Вдруг голос священника умолк на долю секунды, а его глаза заполнились темнотой. Охотник, стоявший среди толпы перед церковью, воспользовался ситуацией и выпустил стрелу из лука. Кинжал, занесенный над головой девушки, со звоном отлетел прочь. Жертва вырвалась и бросилась по ступеням вниз. Томас, замерев, стоял еще несколько секунд, а потом его тело с хрустом раскрылось подобно бутону алого цветка. В это мгновение, охотник готов был поклясться, что видел, как из тела священника вырвался огромный двухголовый пес с кошмарными мордами. Его силуэт можно было различить всего долю секунды и лишь благодаря фонтану крови, вырвавшимся вместе со зверем.
- Ситуация стала чуть более понятной... - прошептал, практически, беззвучно охотник - Раз пес тут, значит рядом кто-то, направляющий его. И раз первый не оставляет следов, второй точно их где-то оставил. Нужно лишь найти знак, а там чутье выведет.
Собравшаяся толпа после недолгого, но шумного спора вынесла единогласный приговор. Темные силы давно овладели и колокольней, и священником. Это место было признано проклятым и подлежало сожжению. Уже к вечеру этого же дня здание пылало, а языки очищающего огня возносились, казалось, до небес. Вся деревня считала своим долгом подкинуть в этот костер бревно - другое. Люди, наконец, спокойно вздохнули, и первые робкие улыбки то и дело вспыхивали в толпе. Им казалось, что кошмар кончился...
Пепелище. Ночной ветерок поднимает облачка золы. Мрачные стоят руины церквушки. Где - то под обломками обгоревшей крыши лежит злосчастный колокол, пророчащий некогда смерть. Осторожно ступает охотник по углям. Нет, он не заботится о спокойном сне темных духов. Не думает и об останках священника, сгоревшего заживо. Охотник все еще чувствует жар, исходящий от камней и углей, что раздувает прохладный ветерок. Прошла неделя после пожара, но ноги обжигало до сих пор. Простой огонь, да непростое строение. Что ищет ночной гость тут, он и сам не знает. Но должны быть следы. Не все верят, что все закончилось, а значит опасность может быть прежней. Охотник подобрался достаточно близко, чтобы проникнуть внутрь рухнувшей наполовину колокольни. Он медлил. Искать ответы здесь было его решением, но от этого не становилось менее жутко. В памяти всплывали морды двухголового пса, вырвавшегося из тела священника. Еще шаг. Обломок колокола валялся у ног охотника. Где - то рядом была и остальная часть. Но она явно завалена камнями, служившими некогда колокольне стенами. Некоторые элементы конструкции сохранились. Все еще можно было взобраться на третий этаж, туда, где погиб проклятый священник. Сверху руины освещал серп молодой луны. Здесь никого не было. Мертвое место. Охотник схватился за выступавший камень на ближайшей к остаткам лестницы стене и аккуратно зашагал вверх по каменной лестнице.
Сверху послышался шорох. Тело на секунду парализовал страх. Тут же ступенька под левой ногой неожиданно рухнула вниз грудой обгоревших обломков. Замешкавшийся охотник не смог удержать равновесия и полетел вниз на черные камни. Боль сразу в нескольких местах пронзила тело. Но глаза, несмотря на это, сразу же устремились вверх. Этот шорох мог выдать какую - нибудь неожиданность, приготовившуюся для нападения. Сейчас же был самый удобный случай. Нет, тишина. Охотник подождал еще несколько секунд, а потом чуть расслабил тело и позволил вырваться из груди стону боли. Кости были целы, но ушибы будут еще долго напоминать об этом дне. И стрелять он, к несчастью, в ближайшие пару дней не сможет. Не вовремя. Отступать, конечно, было некуда. Он собирался доделать то, ради чего пришел сюда.
Прошло около часа, когда, наконец, охотник добрался до последнего, третьего, этажа. Здоровой рукой он опирался на уцелевший кусок стены. Вернее, это была одна из четырех опор, на которой держалась когда-то крыша колокольни. В любой момент все могло рухнуть. Охотник убрал руку и стал по полшага двигаться к краю каменного пола. Он не успел дойти до намеченной точки, как вдруг в глаза бросилась одна маленькая деталь. То, чего раньше, возможно, никто не замечал. Сквозь обрушенную сгоревшую крышу церкви зоркий охотничий глаз увидел над самым входом слово. Слово, покоившееся раньше под слоем замазки, которая осыпалась от жара огромного костра. Анна.
Спускаться было быстрее и приятнее. Однако напряжение не ослабевало. Что за Анна? Чье это имя? Как это относилось к церкви? Вероятно, существует еще часть надписи, все еще скрытая и готовая при этом открыть ответы на все вопросы.
Все было именно так, как и ожидал охотник. Анна Грин. Эта девушка была ему знакома по рассказам. Жена каменщика, который и строил церквушку. Она умерла еще до строительства. Вернее, покончила с собой. Не выдержала вечно выпивающего мужа, любившего при этом поднять руку на недовольную жену. Мартин сильно изменился после этого происшествия. Перестал пить, замкнулся и построил церковь. И дал ей имя своей покойной жены. Женщины, совершившей ужасный грех. Это многое объясняло. Но не все. Не могло это стать причиной тех ужасных смертей. Зато теперь охотник знал у кого стоит спросить.
Вдруг воздух сотряс колокольный звон. Бом. Бом. Бом. И имя - Джон Блек. Глаза охотника закрылись. Вздох сорвался с губ. Его приговорили. Осталось не больше пары часов.
На поиски ушло не более двадцати минут. Мартин Грин не скрывался. Он сидел на лавке у своего покосившегося домика и правил какие-то инструменты. Вид каменщика был весьма удручающим. Глаза похожи на два синих затухающих огонька, мерцающих из пещер - провалов. Болезненно - зеленоватая кожа не скрывала уже рельефа костей его черепа. Волос практически не было. Жилистые высохшие руки медленно перебирали какие-то железки.
- Зачем пожаловал? - Мартин сразу заметил охотника, лишь тот появился в поле зрения.
- Что иссушает тебя, каменщик?
- О своей шкуре думай, Блек. Приговор уже вынесен. Колокольня сожжена, да вот только тьме это не помеха, оказалось.
- Я нашел надпись в церквушке. Анна Грин.
Синие огоньки вспыхнули, вперившись в охотника. Каменщик медленно отложил инструмент в сторону.
- Я любил её.
- И поэтому довел до самоубийства?
- Да, у нас были проблемы, но это не твое собачье дело. Я все бы отдал, чтобы ее вернуть.
- Ты дал святому месту имя грешницы, тем самым осквернив. Но на этом не остановился, так? Совесть съедала тебя, Мартин. Её кровь на твоих руках. Ты превратил жизнь Анны в ад.
Глаза каменщика застыли, глядя куда-то сквозь пространство. Его мысли представляли собой сейчас лабиринт воспоминаний, вызванный словами охотника. С губ же срывалось бессознательное бормотание:
- Я хотел её вернуть... Спасти... Любой ценой. Я почти сделал это.
Охотник мгновенно вырвал Мартина из оцепенения, как только произнес:
- Тебя съедает тьма, ведь так? Это ты принес смерть в деревню.
- Да - спокойно ответил каменщик. - Но пусть это тебя больше не волнует. Подумай лучше, как проведешь последние минуты.
- Я убью тебя. Ты тварь. Монстр. Столько людей погибли в страшных муках. И вот теперь могу умереть я.
- Не выйдет, охотник. Видок у тебя слишком паршивый. Я хоть и напоминаю труп, да силы во мне будет поболее, чем у любого смертного. В твоей смерти, к слову, моей вины не будет, не думай. Имя названо не мной. Остальные я произнес, да. А твое сами демоны прокляли. Видимо, слишком им не понравились твои разыскания.
- За что ты такое зло сотворил?
- Меня поглощало отчаяние, ты понимаешь? Я умирал без нее. Я возвел церковь. Молился, просил прощения. Умолял высшие силы смилостивиться. Но они не отвечали, не облегчали моей боли. Но то, что я сделал с церковью дало дорогу сюда другим силам. - Каменщик все излагал слишком открыто, эмоционально, словоохотливо. Тьма охраняла Мартина, но от охотника исходила какая-то неясная угроза. Приходилось тянуть время, пока приговор будет приведен в исполнение, и разговор продолжался: - Я услышал в своей голове голос демона. Он обещал воскресить Анну. Но плата была высока. Я должен был указать имена троих людей, чьи души пойдут в уплату. Это страшное испытание. То, что ты видишь сейчас случилось со мной именно тогда. Я перестал спать. Во снах я вновь и вновь видел растерзанные тела, глаза полные ужаса. Пытка. Но любовь сильнее.
- Это не любовь… Не называй это так. Одержимый.
- Ты никогда меня не поймешь, ничтожество. Тебе не дано испытать таких чувств. Я убил троих во имя Анны. А потом я почувствовал власть. Это чувство, когда ты и только ты решаешь кому жить, а кому умереть. Пастух, фермер, святой отец - я мог пустить в расход любого. Пришла долгожданная свобода. Свобода от мыслей о ней, от истязающих мук совести, от ощущения своей жалкости. На смену всему этому явилась ненависть.
- Ты отвратителен, ужасен... Ты больше не человек. Сердце прогнило насквозь, а вместо души - тьма.
- Да! Я больше чем человек теперь! Я, Мартин Грин, распорядитель судеб! Владыка смерти! Бессмертный судья и палач!
Охотник зловеще улыбнулся. Раздался звон колокола, будто тот был в нескольких шагах. Бом-бом-бом.
- Так самоуверен - спокойно произнес Джон. Колокол продолжал бить без остановки, но слова охотника удивительно легко доходили до слуха Мартина. - Такой же, как и сотни других ублюдков. Самая лакомая душа была твоей, если еще не понял. Темная, отвратительная, способная на все. Ты думал, что монстр - порождение твоей злобы или гость из ада? Я рассказал бы свою историю. Про столетия странствий. Про толпы таких уродов, как ты. Про то, как союз моей ненависти и темных сил вылился в физическое воплощение Карателя, призрачного пса с двумя головами. Он рыщет по свету в поисках черных сердец, а я охочусь на них, одновременно избегая своей смерти. Да, когда-нибудь я не успею найти очередного хозяина моего дьявольского питомца, не успею убить его, и мне придет конец. Ведь главная цель твоей ненависти всегда ты сам. Но не сейчас. Много историй набралось, да вот только тебе пора. И меня зовет Путь.
Тело Мартина раскрылось будто бутон странного экзотического цветка. На миг мелькнул образ пса. Колокол перестал издавать какие бы то ни было звуки. Охотник исчез. С каждой полученной темной душой Каратель становился хитрее, все сложнее было выследить его, все ближе становился конец жизни Джона. Для жителей этой деревни он уже умер. Приговоренный. Лежал обезображенный где-то в бескрайних лесах, не сумев завершить охоту. Силы тьмы с тех пор не объявлялись, но каждый старался с той поры не наживать грехов, боясь расплаты.
Где-то далеко, в других землях, охота продолжалась…