Какой способ изложения материала выбрать для напис

Какой способ изложения материала следует выбрать для написания той книги «Шаг спирали», которую я задумала? То есть, книги с описанием каких-то сторон жизни во временном измерении вековой спирали с конца девятнадцатого века по начала двадцать первого века? Написать так, как написан «Тихий Дон», я не смогу, потому что недостаточно владею исторически достоверными сведениями о жизни моих родных – бабушек и дедушек. Может быть, можно и даже предпочтительнее написать это от собственного имени, как воспоминания, или как видение того времени, в том числе можно дать некоторые события, как рассмотрение нескольких вариантов (как это было со смертью Толика). Наверное, остановимся на этом варианте, потому что другие практически неосуществимы.
Одна из основных общих идей книги:

             «ВИСОКОСНЫЙ ВЕК РОССИИ». (Может быть? это название книги?).
«ВИСОКОСНЫЙ ВЕК». Или «НАШ ВИСОКОСНЫЙ ВЕК».
Или «МОЙ ВИСОКОСНЫЙ ВЕК». Или «ВИСОКОСНЫЙ ДВАДЦАТЫЙ ВЕК».

Средняя продолжительность солнечного года равна 365 дней, 5 часов, 48 минут 46 секунд, т.е. немного меньше (365 +1/4) дней. Чтобы не высчитывать часы, минуты и секунды наступление нового года папа римский Григорий Х111 произвел реформу юлианского календаря, и с этих пор календарь получил название григорианского. Еще в юлианском календаре все годы, порядковое число которых делится на 4, являются високосными, и имеют по сравнению с предыдущими тремя годами один лишний день – 29 февраля. По григорианскому календарю в каждые 400 лет было решено выбрасывать по 3 дня (так как продолжительность солнечного года меньше (365 +1/4) года). Из числа високосных были исключены те високосные вековые годы (годы с двумя нулями в конце, т.е. последние годы каждого века), у которых число сотен не делится на 4. Например, годы завершающие 17, 18, и 19 века, т.е. 1700, 1800, и 1900 годы, не являются високосными по григорианскому календарю (в них нет 29-го февраля). В них на один день меньше, чем в 20 веке, у которого 2000 год является високосным.
Возникает интересная закономерность: Понятие «високосный» можно применить не только к году, но и к веку. Все века, порядковый номер которых делится на 4 (например, 20 делится на 4), имеют на один день больше, чем те века, порядковый номер не делится на 4 (предыдущие три века). Поэтому двадцатый век можно назвать високосным веком. Наверное, самое плохое (а, может быть, самое хорошее) событие этого века происходит в этот «гуляющий» по веку лишний день.
Из письма Наташе: Кстати, понятия високосный век не существует, но в григорианском календаре для корректировки, каждые 400 лет в 3-х из 4-х веков последних сотый год не считается високосным, если порядковый номер века не делится на 4. Таким образом, 17, 18, 19 века имеют последние сотые года (1700, 1800, 1900) - не високосные. А двадцатый век (цифра 20 делится на 4) имеет на один день больше, чем три предыдущих века, т.е. для него имеется та же особенность, что и для високосного года, для которого его порядковый номер делится на 4 и он имеет на один день больше, чем предыдущие годы. Вот я и назвала этот двадцатый век високосным. Далее я хочу рассмотреть 4 поколения (наши деды, отцы, мы и наши дети), и хочу объединить их рассмотрением одной семьи, или друзья по учебе.
Поговорим теперь о поколениях людей этого високосного двадцатого века.
1.Первое поколение, рожденное еще в девятнадцатом веке, - свободные люди, особенно казаки. Нужно написать о том, как они жили до наступления тоталитаризма, и как погибали в условиях начинающегося тоталитаризма. В принципе Вера знала много о жизни прадеда, прабабушки, о жизни деда. А бабушка умерла, когда Вере было около 20-ти лет.
Но как вдохнуть жизнь в тех, кого она не застала на этой земле? Как правдиво написать о них, чтобы они не остались плоскими схемами? Вера вспомнила, как они ездила по станицам, хуторам. Ездили туда, где провела детство, юность ее мать. Вместе с 12-ти летним сыном Алешкой они видели, как сейчас живут там люди. А Вера наблюдала за сыном.  На рыбалке, в лесу по ягоды, по грибы, в ночном с табуном лошадей. А ведь он был тогда такого же возраста как его прадед Михаил, когда он совершил серьезный взрослый поступок – убежал из дома, чтобы попасть на сборы будущих учеников Санкт-Петербургского военного колледжа (поточнее назвать!). Вера вспомнила, как той ночью в какой-то момент ее Алешка поднял руки вверх и закричал во всю мощь: «Теперь я знаю, что такое рай! Это и есть земной рай! Господи, дай мне памяти, чтобы запомнить на всю жизнь эту красоту, чистоту, эту бесконечность! Здесь жил мой прадед, дед! Это – мое!» Наверное, от этого ощущения сына нужно и исходить. Конечно, в ту ночь, когда ее дед Михаил, такой же мальчишка, как ее сын, собирался убежать из дому, он не мог не придти на берег Хопра: «Господи! Дай мне силы помнить всю эту красоту! Дай мне возможность вернуться сюда после учебы, потому что я не знаю места красивее и роднее, чем это!»
2. Второе поколение - это их дети, рожденные на грани общественных формаций, собранные в семьи из обломков разрушенного и развеянного по всей России общества. Но тоталитаризм коверкал их психику. Депрессивные синдромы. Все бабушки. Почему женщины? Для пояснения этого нужен врач психиатр - прототип Толика. Один из рассказов (серий) – это рассказ о его гибели. Его все-таки достали из предыдущего поколения. «Мне иногда кажется, что меня достают из 37-го года». Ряд совпадений. Его дед, который родился за 13 лет до начала 20 века. В конце1917 года (почти 18 год) – Октябрьская революция. 20 с небольшим лет прожил в тоталитарном режиме. Умер в 38-м году 20-го века в возрасте 51 год. Толик, родившийся в 20 веке за 51 год до конца века, с момента взросления в 18 лет понял, что попал в тоталитарное государство 20-го века, 20 лет прожил в условиях этого государства, которое практически стало интенсивно разрушаться в 1986-1987 годах. Но оно успела «прихватить» его, и за 13 лет до конца этого века в возрасте 38 лет едва не умер от инсульта, умер все-таки в возрасте 51 год в 2000 году, который был високосным в квадрате годом, т.е. эта цифра делилась на 16=4.4.  Какие цифры были магическими в жизни внука и деда? Это - 13, 20, 38, 51. 13+38=51 (для деда, или 13+18+20), и 38+13=51 (для внука тоже 20 лет зрелой жизни в тоталитарном режиме, или 18+20+13). Кажется, что эти цифры 18, 20, 13 соединены кругом и кружатся (13, 18, 20), или (20, 13, 18) в некой магической карусели. А еще цифра 20 – особая.  20-й век – високосный век. Дед и внук не встретились. Смерть одного и рождение другого разделяли 11 лет. И тот, и другой умерли от отравляющего укола, их «достал високосный век России». Дима родился в 1984 году (високосный в квадрате год). С дедом по матери не встретился, так как дед умер в 1978 году, смерть одного и рождение другого разделили 6 лет. Дед родился в 1907 году, через 10 лет в 1917 году началась революция, а через 16 лет  в 1933 году из-за Великого Украинского Голода он был вынужден покинуть Белгород, приехать в Новочеркасск, где и встретил бабушку. Дальний результат этой встречи Дима.  Через 20 лет после революции дед попал в тюрьму. Когда Диме было 7 лет, произошел переворот, и исчезло государство, в котором он родился. Почти через 10 лет, в 2000 году заканчивался високосный век России, и Диме исполнилось 16 лет. Итак, для этой пары выделяем магические цифры 7, 10, 16…
3. Третье поколение, рожденное в условиях хрущевской оттепели, или позже.  Для третьего (нашего) поколения генетика должна была торжествовать. Разом «обновилось» все общество. Ранее небывалое смешение крови было почти в каждой семье. Это должно было быть поколение гениев, поколение очень красивых людей. Не этим ли объясняются небывалые порой успехи советского общества? Не этим ли объясняется то, что наши русские девушки занимают сейчас первые места на конкурсах красоты. А наши юноши – самые умные программисты? Интересная закономерность для русского народа. Нас бьют, уничтожают, сгоняют с привычных мест, а мы становимся все умнее и краше!
Рождение одного из главных героев. Война, переезд вместе с матерью к сестре мужа в казачий край. Первое запомнившееся на всю жизнь осознание окружающего. Огромный сад с разными сортами яблок, песчаные барханы, зыбучий песок. Неброская, но такая родная в деталях природа. Люди, предоставившие кров, хоть на время, хоть и навсегда. Друзья старшего брата, двоюродные сестры. Мать, динамика изменений ее положения (переусердствовала в сексотстве, и уволена), динамика прогрессирования ее болезни.
Но сильно влияние предыдущего поколения. Маниакально-депрессивные синдромы. Индуцированный бред. Общество больно.
4. Четвертое поколение – это опять свободные люди. Они не помнят ни сталинских лет, ни последующих лет тоталитаризма. Им не надо мешать, они выкарабкаются сами. Они видят мир прекрасным, они его любят, они баснословно способны – гениальное общество! Мы думали, что, увидев, как мы с трудом выкарабкались из тоталитарного государства, нам весь мир откроет объятья. Нам действительно открыли объятья те, кто хочет завоевать наш рынок. Завладеть нашей землей, сделать из нас послушное стадо. Нас хотят уничтожить по-другому, хотят те государства, которые нас окружают.  Этому поколению – очень сложно, очень тяжело разобраться. Сначала в период взросления («Ударил гормон – мозги прочь!») они делают массу ошибок. Но, взрослея, отбрасывают «шелуху» и включаются в построение своей жизни. Ошибки тоталитарного общества уже не довлеют на большую часть молодежи. Она идет свободно, каждый находит свой путь в жизни.
Само построение это: или наблюдение за жизнью семьи (как, например, в сериале «Черный ворон»), или наблюдение за судьбами друзей – одноклассников (что уже, к сожалению, тоже использовано в сериале «Бригада»), или друзей – сокурсников. А можно наблюдение за семьей и друзьями – сокурсниками одновременно. У меня подход к жизни не будет мистический, как в «Черном вороне», и не криминальный, как в «Бригаде», а будет жизненным, драматическим, но и оптимистическим, как в «Унесенных ветром».
При съемке жизни первого поколения нужно включить съемки казачьих степей и казачьи песни; второго поколения – съемки заводов тех времен, песни сталинских лет, и типа «Джонни, ты меня не любишь!»; третьего поколения – песни Пахмутовой, рок, и Битл-с; четвертого поколения –  лучшую музыку последних десятилетий (“Mutter” Romschtain и др.).
Пока все. Целую себя, любимую. ГЛС (Горбатенко Любовь Силовна), или ГоЛоСа. 22.10.03. (суббота, 17-20).

Что делало молодых мужчин нашего потока такими – галантными с девушками, принципиальными (борьба со шпаргалками)? Думаю, русская литература. Потому что у многих не было отцов, у некоторых – обоих родителей. И общество, оно было «чистое». Была официальная идеология, но народ при всех ограничениях и запретах жил своей здоровой внутренней жизнью. Это состояние российского народа можно сравнить с ограничившими свое общение с внешним миром сибирскими поселениями староверцев, которым и болезни были нипочем до того времени, как их обнаружили. Потом они стали умирать один за другим от болезней цивилизации. Так же точно к нам пришли социальные болезни цивилизованного мира – безжалостность при начальном капитализме, наркомания, игромания и т.д.

    Второе название: «ЛЮДИ РОЖДАЮТСЯ ДЛЯ ЖИЗНИ НА ЗЕМЛЕ!»
Люди рождаются для жизни на Земле.… Какая непреложная истина! Понимаем ли мы, что стоит за этой фразой?
Люди рождаются для счастья, так как сам факт рождения уже предполагает счастливый случай для родившегося. И т.д.



 23.11.03                                        Зеленоград
    Люба, добрый день!
    Наверное, тебе непонятно, почему нет реакции на твое послание. Да, такие обстоятельства трудно угадывать или предусматривать.
    Во-1-х, у тебя что-то промелькнуло про возможные обиды... ну, так такого быть не могло. Я, разговаривая по телефону, не очень представлял себе твою ситуацию. А когда полнее представил, думаю, что иначе и не должно было происходить...
    <<или дома нахлынули сотни дел?>>
    - нахлынули, само-собой. Я, уезжая, рассчитывал, что 1.5 месяца - это максимум на мои бумажные дела, а оказалось, что три - только-только, еле-еле. И здесь, конечно, образовался большой завал дел. Но оказалось еще мало того. Через несколько дней дочка попросила меня посмотреть их сайт, и я полез в Интернет... и тут обнаружились некоторые непонятные явления, которые вполне могли походить на заражение машины (без которой я, как без рук) вирусом. А потому вместо разгребания завалов по работе мне пришлось заниматься проверкой машины и сопутствующими неприятными делами... а так как все равно ничего толком не прояснилось, пришлось для гарантии чистить полностью жесткий диск и устанавливать Window'сы и программы заново. На этот процесс наложилось, как часто бывает, что-то еще непонятное, так что было время, когда машина и вообще перестала включаться! Дошло вообще до замены блока питания. А когда и с этим закончил, и все основное вроде бы стало работать, то почему-то подключение почты никак не мог запустить. Всего тут не расскажешь, да и вряд ли частности кому-либо интересны... А Интернет уже работал, и я попробовал проверить работу с тех же ситуаций, с каких эти неприятности обнаружились. И вот происходит то, чего быть не может. На совершенно вычищенной машине опять происходит то же самое. Тогда вроде бы вируса быть не может, а такая хакерская атака... ну это уж совсем невероятно... И в обстановке такой неясности я почтой и не собирался пользоваться вообще. Потому, когда почта и заработала и когда я вытащил из "ящика" твое литературное послание, от ответов воздерживался... Вот такая длинная история...
    Поскольку литература - дело обстоятельное и предполагает наличие деталей, для начала скажу об определенном удивлении, которое осталось у меня от первых твоих слов о жизни (по телефону). Это так контрастировало с оставшимися детскими впечатлениями, что ты человек определенно пассивный и, возможно, созерцательный. А тут такая фонтанирующая, я бы сказал, деятельность, что даже может возникнуть впечатление лихорадочности. Вполне вероятно, что тому способствовала спрессованность информации, пропускаемой мобильным телефоном. И я не говорю, что у меня были основания так думать. Я говорю о впечатлении. Неожиданном... И я при этом не говорю о КОЛИЧЕСТВЕ, т.к. само по себе количество работы, когда времени не хватает этак раза в три - дело и для меня обычное и привычное.
    О литературной части...    Прочитал с большим удовольствием. И с точки зрения информации, так как это - самое полное из возможных описание того, <<что стало с сухим математиком Любой Горбатенко>>... И по содержанию, так как я часто предпочитаю  литературное или кино- оформление фактических событий (документов, истории) в сравнении с чистой художественностью. Тем более что практически все ситуации и места действия для меня знакомы и близки.
    Но по мере продвижения по тексту (читаю я весьма медленно) возникало и ощущение явного перебора. Поясню. Раз уж ты сама говорила, что дочка во время печатания рукописи плакала местами, и это ты воспринимала естественно, то не будет для тебя удивительным, если и я скажу о чем-то подобном. И я как-то привык, если уж наткнулся и воспринял что-то в этом роде, потом постепенно "переваривать" и приходить в "нормальное" состояние. И только потом можно и еще. А тут одна "такая" ситуация сменяется другой "подобной", и далее, и далее... Если бы все это писалось после похорон, то я бы посчитал такой отбор событий естественным. Но, судя по всему, "события отбирались" за всю жизнь. И поскольку ты говорила и о психологии, как о чем-то знакомом, осмелюсь высказать предположение, что что-то либо в этой жизни, либо в ее восприятии все-таки не так... Сразу хочу извиниться за поспешность выводов. Тем более что отсюда и не следует, что ДОЛЖНО БЫТЬ по-другому...
    И единственное место мне представилось просто плоским, это когда ты описываешь нравы научной общественности. Не утверждаю, что твое представление совсем беспочвенно. Но и когда сталкиваешься с какими-то элементами твоей картины, жизнь на самом деле несравнимо объемнее и в художественно-психологическом плане намного интереснее. Не такая уж плоская эта научная жизнь...
    А про жидкие кристаллы как-нибудь в будущей жизни.
    И про идеализм в борьбе за светлое будущее.
    И еще надо оговориться: если что-то тебе покажется слишком категоричным, не думай, что я собирался высказывать истины в последней инстанции. Я знаю, что в процессе обсуждения точка зрения может в корне изменяться. И стараюсь говорить определеннее только для понятности формулировок. Очень уж дипломатичные формулировки могут стать и совсем непонятными. Но когда не видна реакция слушающего, уточнять формулировки потом может быть уже и поздно.
    Пока, пожалуй, надо и ставить точку.
    Здоровья Вам и всего хорошего.
                                                                В.М.
Виктор, добрый день!
Использую, может быть, последнюю возможность перед тем, как "уйду в глубокое подполье" для того, чтобы поучаствовать со своей новой книгой в конкурсе, и прилично заработать на этом. Ближайшие 4 месяца ни с кем общаться не буду. Нет времени. По истечении этого срока, если тебе еще будет интересно мое общение, то пожалуйста. Жизнь, действительно, очень сконцентрирована. Думаю, что ты и сейчас "не очень представляешь мою ситуацию".
Странно, люди могут столько времени проводить в одном классе, но совершенно не знать о жизни и интересах друг друга.
Ты думал, что я пассивна. Знал бы ты, в какие авантюры мы иногда попадали с моей подругой Людой. У меня, видно, на роду написано, вести двойную жизнь, и не лихорадочно, а отрабатывать и там, и тут по двойной программе. Потому что мой отец вел двойную жизнь, работая по ночам в подвале, где отъезжала целая стена, скрывающая его бункер. Смешно, кожевник, а туда же, бункер у него. А я во время обыска прятала кожу у себя на груди, иначе бы отец опять попал в тюрьму, где он отсидел уже в 37 году.  И вот мне приходилось всю жизнь скрывать это, даже от ближайших подруг.  Знаешь, как ребенку трудно не проговориться ни о чем. Наверное, поэтому я казалась отрешенно спокойной. Зато потом, мой отец сделал всем троим детям по 3-х комнатной квартире, по машине, по гаражу. Все это я имела сразу после окончания университета. Я ничем не хвастаюсь, просто такова была моя жизнь.
Конечно, ты не знал (не знал этого и Женя Букин, с которым мы, вроде бы встречались), что у меня по окончанию школы была большая тетрадь стихов и рассказов. Собственно, это знала Валя Лавриненко. Мы с ней иногда на уроках соревновались в "рифмоплетстве", что, конечно, не имеет никакого отношения к написанию, например, сонетов.
А ведь мы учились потом с тобой и в одном потоке. И я не только ездила в альпинистские лагеря (где-то сохранился документ из альпинистского лагеря, где мне, единственной девушке альплагеря по всем дисциплинам - хождение по скалам, по леднику, страховка поставили отлично), ходила в туристические походы по тем ущельям, где сейчас гоняются за чеченскими террористами, но и сама руководила группами. Это при моей-то "пассивности"! Нет, Виктор, ты не прав, пассивной меня никогда нельзя было назвать. А как я доводила Нину Федоровну, когда на уроках садилась к Букину! Я ведь делала это нарочно, тихим сапом, из вредности.
Наверное, мы просто были неинтересны друг другу. Просто одноклассники, иногда вместе ходили на какие-то кружки по математике. У меня, кстати, о тебе было очень нелестное мнение, как о книжном черве, буке, которому неинтересно ничего, кроме учебы. Ты только не думай, что я обиделась на что-то, и потому так говорю, я уже привыкла к тому, что мнений очень много, да и мое мнение иногда меняется под грузом обстоятельств и аргументов.
Кстати (или, некстати) у меня тоже была чуткая ситуация, когда в разгар работы над книгой, какой-то вирус "сожрал" все в моем компьютере, а что не смог "сожрать", разбросал по слогам по всем файлам. Это была такая трагедия, которая отняла у меня пару месяцев.
Я теперь так боюсь неопознанных писем. А переписка у меня большая. Вот сейчас несколько приглашений из Молодежных центров Евросовета. Буду отправлять туда аппликационные формы для сына. Средняя дочь Нина уже побывала в Молодежных центрах и в Страсбурге, и в Будапеште. А сейчас она в Польше, в Варшаве на высших Хельсинских курсах по правам человека. Такое 5-ти ступенчатое образование. 2 раза по две недели в Варшаве, это теоретическое обучение и посещение конституционного суда, тюрьмы, психушки и исправительной колонии у них, потом 2 раза по 2 недели где-нибудь в других странах, и последние 2 недели - турне по всей Европе: Франция, Испания, Португалия, Германия и т.д.
Вчера я отправила письмо друзьям из Грузии. Какие у них трагические события! А у меня ведь внук - на четверть грузин. Вот так кручусь! Попросили переслать рукопись моей книги по наркомании в Азербайджан (в Грузии уже получено согласие Минобразования на ее издание), будут издавать, и использовать там. Налаживаю отношения с Группой Помпиду из Евросовета. Может быть, приедут к нам в Ростов. Хочу "тряхнуть" наших ростовских чиновников по этой проблеме. Пусть проснутся, а то они ничего не хотят делать для молодежи, но, может быть, перед Французскими друзьями станет стыдно. Так что " чертики" во мне не стихли с тех пор, как я беспокоила своим поведением Нину Федоровну. Не знаю, я всегда такой была.
Возможно, я кинула тебе литературную часть, которая в урезанном в половину виде вошла в книгу. Так как книга  довольно специфичная, то и литературная часть в той, или иной мере соответствует ее тематике. А, может быть, жизнь у меня связана с более драматичными событиями, чем у тебя. Да и не так уж там все и трагично, первая любовь... А у кого она закончилась  счастливым союзом до гробовой доски? Счастливая семейная жизнь... Так в ней не хватает драматизма... Нет, я не говорю, что я создала шедевры. Я записала часть жизни вместе с моим мироощущением. И мне нравится делать это! Когда я внезапно просыпаюсь, я явственно слышу еще те стихи, которыми я говорила во сне.  Если меня что-нибудь сильно задевает, это все равно выльется в стихи, во сне, или наяву. Иногда я просыпаюсь ночью, и сажусь за стол и записываю. Жаль, что я так много времени в моей жизни уделила другим делам.
 И, например, мать Игоря Соломатина (Ты, возможно, знаешь его отца, он был доцентом мехмата - Виктор Изаксон), погибшего трагически, которому я посвятила стихи "Не дай Вам Бог!", "Не плачь, мама...", до сих пор уверена, что эти  мои стихи - лучшие из того, что я написала. Так уж вышло, что для меня было жутким потрясением самоубийство моей аспирантки ("Где оно, то мгновение?"), убийство моего брата (многое о нем в повести "Круг"), самоубийство в январе 2003 года совсем молодей и такой успешной дочери Наташиной учительницы. Конечно, это перебор, не должно на жизнь человека попадать так много потрясений.  Конечно, жизнь объемнее и интереснее, а пробовал ли ты когда-нибудь записать что-нибудь из этой жизни? То-то... Записать, написать самому гораздо сложнее... Хотелось бы писать и объемнее, и психологически верно. Для меня это особенно важно, так как любимыми моими авторами являются именно те, кто пишет в русле психологической драмы. Например "Черный принц" Айрис Мердок - одна из моих любимых книг, и хотелось бы хоть чуть приблизиться к ее стилю отражения жизни. Посмотрим, как получится.
У меня, конечно, есть светлые вещи. И в этой моей книге, которую я хочу отравить на конкурс, оптимизм должен превалировать над трагизмом всего нашего существования. Так что в этом плане мне твое замечание ценно, буду стараться! Прости, но у меня нет времени на то, чтобы менять в корне твою точку зрения. Для этого не хватает иногда и целой жизни. Мой муж, которого я любила в юности безумно, мнения которого я побаивалась, и поэтому долго не показывала ему то, что писала, все-таки сделал мне комплемент не так давно, сравнив мои вещи, и женский роман моей подруги, сказав, что у нее - слащавая сказка, а у меня - настоящая жизнь.
Ну, а для того, чтобы ты понял, почему я ввязалась в тематику наркомании, я посылаю тебе еще один отрывок из книги, написанный в виде очерка. Фактически, это обо мне, и о моем сыне. Сразу скажу, уже более двух лет нет проблем, да и было все на уровне первых проб, но нужно было перевернуть горы и написать целую, специальную (А потом упростить ее до научно-популярной) книгу. А ведь многие из тех, кто был рядом с моим сыном, там и остались. Я не обижусь, если ты этого не поймешь. Я, может быть, и сама бы не поняла другого человека, если бы все это произошло не со мной. В этих вещах всегда кажется, что со мной бы этого не произошло, потому что не произошло бы никогда. Кстати, я тебе писала, что моя старшая дочь плакала над совсем другой моей книгой, так еще и не изданной.
Все, Виктор.
Объявляю всем-всем, что ближайшее общение в мае - июне 2004 года.
Пока.
ГоЛоСа (Горбатенко Любовь Силовна).
Надо же, как много написала одним махом. В таком общении появляются новые мысли. Жаль все-таки, что мы не встретились с тобой!
Виктор! Добрый день!
Не люблю, когда дела остаются психологически незавершенными. Твое письмо мне, безусловно, полезно. Поэтому чуть-чуть продолжу, и это не "лестничное остроумие". Просто отдаю дань тебе, как человеку, безусловно умному, чего у тебя никогда нельзя было отнять.
Но, во-первых, я не искала встречи с тобой. И ты не искал ее, тебе просто было невыносимо скучно пережидать эти 3 месяца. Ты искал общения, хоть какого-нибудь. Как человек умный, успешный, самодостаточный, живущий почти в столице, ты, наверное, со снисхождением общался с "провинциальными" учеными, с теми, кому по твоему разумению в потоке не повезло так как тебе. И вспомнил про определенно пассивную, способную только на созерцание девочку Любу Горбатенко. Для тебя все было заранее известно. Ты ожидал увидеть опустившуюся, погрязшую в женских заботах старую женщину. "Пусть читатель, прежде чем провозгласить меня чудовищем бессердечия, заглянет в собственную душу. Беды наших друзей мы, естественно, воспринимаем с определенным удовольствием, которое вовсе не исключает дружеских чувств. Подобные реакции, в общем, не так уж и ненормальны и, по крайней мере, почти простительны. И чем внезапнее или неприличнее беда, тем нам приятнее". Это - цитата из любимого мною романа романиста-психолога философского склада Айрис Мердок "Черный принц". Если не читал, поднапрягись и прочитай, эта книга о творчестве. Тем более что у тебя есть дочь - библиотекарь, сможет достать. Кстати, интересная закономерность. Мы были со второй дочерью в очень комфортабельном санаторий мать и дитя в Моршине, и соседка по этажу предложила мне прочитать журнальный вариант этой книги. Я несколько дней мусолила первые страницы, и собиралась уже отдать книгу непрочитанной, как вдруг она у меня "пошла", я за ночь прочитала ее, и перечитывала снова и снова. Дома я нашла и отксерила ее, с тех пор это - моя любимая книга. Кстати Айрис Мердок - автор монографии о Жан-Поле Сартре, а девочка Люба Горбатенко только что написала диссертацию по философии своей средней дочери Нине (это просто для сведения, если тебе покажется, что круг моих интересов слишком узок). И вдруг оказалось, что девочка Люба живет интересной жизнью. Занимается неизвестно зачем какими-то далекими от твоей жизни проблемами, и настолько занята, что даже не загорелась желанием встретиться со "столичным" ученым. Я знаю, вам, мужчинам, трудно это пережить.
В моем потоке, правда, уже привыкли к моим увлечениям. Когда Айрис Мердок только начинала, она написала в первом же романе такие слова: "У меня есть своя дорога, и если я по ней не пойду, она так и останется нехоженой". Я о себе могу сказать то же самое.
Во-вторых, что "о плоском" описании научных проблем. Я согласна. Нельзя, сократив содержание повести в 10 раз думать, что ты смог все достаточно осветить. Мне хотелось оставить описание психологического состояния человека, потерявшего все. Таким человеком была мать Игоря Соломатина, чей муж уехал в Израиль и женился там, единственный сын трагически погиб, она потеряла престижную работу, и ее мать умерла от горя. Это ей настоящий парапсихолог рассказывает эту притчу с КРУГОМ. У Веры действительно было так, что пока она боролась за работу, сын, больной гриппом, поехал к друзьям в Солнечную Поляну, было лобовое столкновение машин. Если бы она не была так задергана травлей, она задержала бы сына, и не случилось бы неповторимого. Может быть, в сокращении описание научных проблем оказалось психологически не подтвержденным. Хотя именно эти слова, которые вошли в этот сокращенный вариант, мне пришлось слышать и от нового завкафедрой, когда он решил сменить весь состав кафедры, и в горкоме партии, куда меня вызывали, как профорга кафедры (опять неожиданные детали жизни девочки Любы).
В третьих, об идеализме в борьбе за светлое будущее. Это, наверное, о последней тематике, о наркомании. Но это не идеализм, а реальная жизнь, и моя реальная помощь тем, кто нуждается, прежде всего, в полной объективной информации. Какие мы провели потрясающие семинары Фонда Фридриха Науманна (Германия), на которых я была экспертом. Мы с сыном раскопали обалденные вещи. По статистическим данным Минздравоохранения мы записали дифференциальное уравнение для социальных эпидемий и решили его. Посмейся, мой доклад я делала на международной конференции по национальной и глобальной безопасности и противодействию международному терроризму. А еще там были доклады Миронова, Селезнева, прокурора Фридинского и т.д. А, кстати, было, по моему, в июне мое большое интервью в газете МК-ЮГ "Легализация легких наркотиков - угроза национальной безопасности" (оно стоит в Интернете). Бедная девочка Люба!
Жаль только, что по тематике жидких кристаллов у меня осталось столько неопубликованного материала, что хватило бы на несколько кандидатских и на докторскую. Только я потеряла интерес к этому. Может быть, оформлю это, как научный грант, короче говоря, продам, пусть хоть используют, там такой был кропотливый эксперимент (грант от Евросовета на публикацию своей книги я уже получила).
Я надеюсь, что даже это непродолжительное общение со мной тоже немного всколыхнет твою, по моему мнению, скучную жизнь, в которой нет места разнообразным увлечениям и таким потрясениям, которыми полна моя жизнь.
Я использовала несколько псевдонимов. Теперь мне нравится этот.
ГоЛоСа.
Екатерина постучалась, спросила разрешения, и вошла в кабинет. Ее била мелкая – мелкая дрожь. Хозяин кабинета встал, подошел к двери и запер ее.
Он приблизил свое лицо к ее лицу и дохнул на нее дымом папирос и перегаром. Он был коренастым, невысоким, и говорил с каким-то чуть заметным акцентом.
- А ты – некрасива! – смачно засмеялся он, и глаза его превратились в щелки. – Тебе уже говорили этот комплимент?  Комплимент
- У тебя есть шанс выжить, – он прижал ее к стене, и его рука полезла ей под юбку, - Шанс небольшой, один на сотню или на тысячу. Такой же шанс есть и у твоего сына. Не выживешь ты, не выживет и он.
- Ты будешь послушной, и выживешь, - уже шептал он сдавленным голосом, оттесняя ее к дивану. - Ты ведь не огорчишь меня? Ты ведь не хочешь прямо отсюда отправиться в тюрьму к своему учителю? Да нет, не бойся, его там уже нет. … Этого врага народа уже расстреляли… Шутка, - отрезал он, - это мы с тобой сегодня разберемся, кто – враг народа…
Он повалил ее на диван. Его руки ловко раздевали ее, а она, омертвевшая, не смела сопротивляться.
- А здесь ты ничего! – цинично шептал он.- Все на высшем уровне.… Вот сейчас ты еще и удовольствие получишь… - он уже вошел в нее, и она была на гране обморока. – А за удовольствия платить надо. Платить… платить… платить…
Он расплылся на ней, ее тело было напряжено. И вдруг она почувствовала, что какая-то горячая волна поднимается в ней и помимо воли ее заливает пульсирующее пронизывающее все тело расслабление.
- Умница, - шептал он. – Умница. – Его тело тоже вздрагивало, и, наконец-то, он затих.
Он лежал на ней долго. Потом он начал все снова. Теперь это продолжалось, и продолжалось. Он покусывал ее плечи, ее грудь…
- Старайся, девочка, - шептал он, - я не хочу кончать, пока ты не кончишь. Мне так не интересно!
- Ну, сопротивляйся же, сука!  - вдруг крикнул он. - Что ты тут разлеглась?
От окрика она лихорадочно попыталась оттолкнуть его, сдвинуть широко распластанные ноги. Но он стал снова раздвигать их. Оттолкнуть его было невозможно, он словно приклеился к ней. Волна оргазма снова накрыла ее.
- Хорошо? – спросил он, вздрагивая. – Тебе ведь хорошо? А с мужем такого не было? Верно? Ну, говори, сука, не было?
- Не было, - выдавила она, и подумала, что ведь это правда. Моменты близости с Алексеем можно было пересчитать по пальцам. И кончались эти моменты так быстро, что ничего подобного она никогда не испытала. Да и какой он ей муж? Разве что после ее завуалированного шантажа он позволил ей записать сына на его фамилию, а в те годы этого было достаточно, чтобы говорить о нем, как о муже.
А теперь на всю оставшуюся жизнь оргазм будет четко ассоциироваться у нее с пережитым насилием.
- Ну вот, - поднялся он, и подтянул брюки. – Одевайся, будем работать.
Он сел к столу, закурил папиросу.
- Садись, - приказал он. Его голос звучал повелительно. – Итак, что мы имеем. Сейчас я буду задавать тебе вопросы, и ты, отвечая на них, будешь думать о сыне, и о том, куда ты хочешь попасть после нашего разговора, домой, или в тюрьму. Предупреждаю, своего учителя ты не спасешь. Сама погибнешь, и сын твой погибнет. Оттуда никто не выходит. Поняла? Я спрашиваю тебя, сука, ты поняла? – рявкнул он
- Поняла, - прошептала она.
- Ты видела, как к нему на работу приходили незнакомые люди? Вот эти, и эти? – он протянул ей какие-то фотографии. Она растерянно молчала. – Видела? Сука, ты видела этих людей? – ударил он ее по лицу фотографиями. – О сыне думай, сука, о сыне.
- Видела, - наконец-то выдавила она, и внутренне ужаснулась тому, что делает.
- Почему не сообщила в органы? – орал он. – Почему?
- Я не знала, что надо было сообщать, - шептала она.
- Не знала, - цинично передразнил он. – Теперь будешь знать. И будешь сообщать обо всем, что будет происходить в селекционной станции. Потом переведем тебя на другую работу, и там тоже будешь обо всем сообщать.
- Ты знала, что он занимается на селекционной станции подрывной работой? – продолжал он допрос. - Что он специально вывел совершенно негодный сорт пшеницы? Ты знала это? – Кричал он. – Отвечай, сука, сын ждет тебя дома.
- Я не знала, - шептала она.
- Чего ты не знала? Ты тоже участвовала в этом, и сейчас я отправлю тебя в тюрьму.
- Нет, пожалуйста, я буду говорить все, что нужно. Пожалуйста!
- Итак, на глазах сотрудников, к нему приходили агенты иностранной разведки. Всех этих агентов ты опознала. Правильно? Желательно, чтобы ты поточнее вспомнила, когда приходил этот гражданин, когда этот, - совал он ей под нос фотографии. – Ну, когда к вам на станцию обычно приходил кто-то, давай запишем.
Она чувствовала, что ее сознание раздваивается. Близость с этим ужасным человеком, и этот неожиданный оргазм вызвали в ней слабость и безволие. Она сидела в кресле перед столом, и ее тело было налито свинцом.
- Ну что ты засыпаешь? Надо взбодриться, - он подошел к ней, и расстегнул пуговицы на ширинке. – Немного поиграем. -  И она испытала третий за сегодняшний день оргазм. - Умница, умница, - сдавленно бормотал он, - все у нас будет хорошо. Хорошо, хорошо…
- Так, - говорил он, расслабленно развалившись в своем кресле. – Сейчас ты умоешься, я вызову секретаря, мы все запротоколируем. Ты распишешься, и пойдешь домой к сыну. Мы к тебе направим домработницу, а ты будешь интенсивно сотрудничать с нами. Тело у тебя роскошное, - неожиданно добавил он, - работать с тобой просто невозможно. Ну, пойдем еще разок на диван. Нет, нет, ложись на животик.  Теперь стань на коленочки. Ножки раздвинула,… Что ж вы с мужем так никогда не делали? – Он взял ее за груди, и вошел в нее сзади. – Вот так, так, так… - он тянул ее за груди, как будто пытался оторвать их. Ей было больно, но она молчала.
- Ну, давай, милая, ты ведь знаешь, я так просто не кончу, мне нужно твое участие, - и он стал водить языком по ее шее, по спине. Дрожь прошла по всему ее телу, и опять в конвульсиях оргазма забилось ее тело.
– Ну, ты – сука… - посмеивался он. - Я ее насилую, а  она еще и удовольствие получает.… Ну, что, так хорошо тебе никогда не было? Тебя спрашиваю, сука.
- Не было, - прошептала она.
- Ладно, одевайся, садись к столу. Если дальше ничего не испортишь, то считай, что выжила и ты и твой отпрыск. А, может быть, родишь мужу и еще одного?
- Я его давно не видела, он в другом городе работает.
- А зачем нам муж? Ребенка мы и без него заделаем. Главное, чтобы он признал его потом. Ну что, признает? Если что, обращайся в органы, поможем, поговорим. Хороша же ты, стерва! Хороша! Лицом не вышла, так телом добрала.
Он отпер дверь и впустил секретаря. Теперь она уже автоматически отвечала на самые абсурдные вопросы, понимая по интонации его голоса, как нужно отвечать. Она чувствовала себя посаженной на кол. Еще живая, но смятая морально и физически, она уже не думала о том, что ее ответы приближали чью-то смерть. У нее был только один путь к жизни – отвечать так, как им было нужно. И для этого ей нужно было что-то выключить в своем мозгу, в своей памяти. Ей нужно было убить свою душу! Наверное, это было сложно. И поэтому, когда ей сказали, что она свободна, она не сразу смогла встать. А, сделав шаг, почувствовала сильнейшее головокружение и едва не упала. Как галантный кавалер, он подал ей стакан воды, и под руку проводил до дверей.
На другой же день к ней прислали домработницу, деревенскую девушку Фросю. А еще через неделю ее перевели на работу в сельскохозяйственное управление секретарем управляющего. Она старалась не думать о тех сотрудниках селекционной станции, которые  куда–то пропали. И еще через пару месяцев ей предложили вступить в партию. Два, три раза в неделю, под видом неотложных дел, она отправлялась в НКВД с отчетом. Их отношения со следователем по делу их селекционной станции продолжались. Ее уже подташнивало. Он заметил это.
- Уничтожу, если аборт сделаешь. Мое семя, пусть живет, - сказал он, когда узнал о ее беременности. - Отпуск дадим. Езжай к мужу, чтобы у него потом сомнений не было.
Алексей удивился ее приезду. Она поняла, что у него была своя жизнь. Наверное, у него была женщина. Но Екатерина сказала, что ее прислали в этот город в командировку, что ей негде остановиться. Он был всем этим явно недоволен. Но ей все-таки удалось пару раз придти к нему в постель. В то же время он заметил, что ее все время тошнило. Чтобы не заострять на этом внимания, она уехала так же неожиданно, как и приехала.
- Спасибо скажи. Мало того, что ты и сын твой живыми остались, я тебе еще и подарочек сделал, – хохотал следователь над ее округлившимся животиком. - Попробуй обидеть
Постепенно она становилась уверенной и злой. Она знала, что с ней могут поступить так же, как поступила она. Она заранее отгораживалась от всяких дружеских отношений. Теперь ее жизнь превратилась в систематическое предательство тех, с кем она работала. С особым удовольствием она собирала информацию о тех людях, кто был невнимателен к ней, кто хоть нечаянно обидел ее. Она доносила, придавая событиям собственную интерпретацию. Порой люди исчезали после ее доносов, и она чувствовала себя почти Господом Богом. Ее природное властолюбие, желание выделиться, несмотря на невзрачную внешность, наконец-то, нашли благодатную почву.
Когда стало приближаться время родов, Екатерина написала письмо и попросила Алексея дать свою фамилию и второму ребенку. Алексей ответил уклончиво, что еще время не подошло для рождения их ребенка. Через пару недель его вызвали в НКВД. Молодой следователь сказал ему:
- Вот получили из соседнего города. Тут на тебя столько собак навешали, – он протянул Алексею письмо. – Подчерк-то знаком? Женщина? – Алексей утвердительно покачал головой. От неожиданности обвинений у него пропал дар речи. - Надоело нам эти женские штучки разбирать. Ты, парень, беги от этой сучки. Но сначала договорись с ней как-нибудь по-хорошему. Еще одно такое письмо придет, и я тебе не смогу помочь даже из мужской солидарности.
С возмущением Алексей рассказывал об этом своей сестре Анюте.
- Не мой это ребенок. Она ведь беременная ко мне приезжала, тошнило ее, и родила потом через шесть месяцев.
- А ты успокойся, подумай. Значит ей не на кого записать этого ребенка. Все равно он будет расти с твоим сыном. Что ж, один будет Орлов, а другой? Да и не оставит она тебя в покое. Тебя ведь предупредил следователь. Ну, что ж теперь, погибать тебе из-за того, что она нагуляла где-то этого ребенка?
- Все равно я с ней жить не буду, - согласился Алексей, и на следующей неделе оформил необходимые документы на второго ребенка.
Через месяц после родов следователь потребовал, чтобы она пришла в НКВД с ребенком.
- Чингисхан, настоящий татарчонок, знай наших. Ну, в семье твоего мужа за казака сойдет. Татаро-монгольской крови и так в русской достаточно намешано. Чуть больше, чуть меньше, никто не разберет. – Он наклонился к ребенку, положил ему руку на лоб и быстро-быстро пробормотал что-то, наверное, на татарском языке. Екатерина разобрала только слово «аллах». Это была их последняя встреча. Через неделю началась война, и Екатерина никогда больше его не видела. Но возможной встречи она боялась всю оставшуюся жизнь. Встречая похожего на него человека, холодела. У нее начиналось головокружение, и долго-долго она не могла придти в себя.

*   *   *

Саша был самым маленьким среди двоюродных братьев и сестер, которые нашли приют в доме у тети Маруси. Он уже привык к тому, что над ним все время посмеивались и подшучивали. Чтобы не плакать от обиды, он научился подшучивать и сам. Сразу после победы в доме только и говорили, что вот-вот приедет их папа.
- Папа приехал, - кричал Саша, вбегая в хату. Но к этой его шутке все уже привыкли.
Саша так часто шутил на эту тему, что и сам поверил, что вот-вот он встретит на дорожке к дому возвращающегося с фронта отца. Он часто ходил туда. Нет, он не стоял там и не ждал. Он был уверен, что будет идти, и вдруг из-за поворота появится его папа, которого он никогда не видел. Не встретив его, Саша возвращался обратно, и игра во встречу папы начиналась снова. Так и в этот раз Саша медленно шел по дорожке, и, действительно, из-за поворота вышел высокий военный.
- Папа?! – еле слышно прошептал Саша. – Папа?!
- А как твоя фамилия? Как тебя зовут? – военный наклонился к Саше.
- Саша я. Орлов Саша.
- А я – Орлов Алексей. Стало быть – твой папа.
- Папа, папа, - завопил Саша, - я так долго ждал тебя. Папочка, папа.
Алексей взял Сашу на руки и закружил его. Счастье переполняло его. Это был его сын.
- Сынок! Сыночек! – Он повидал столько горя на дорогах войны, что был безумно счастлив сжимать в объятиях это хрупкое тело. – Где мама? Где Коля? А Маруся дома? Пойдем быстрее. – Вопрос об его отцовстве больше никогда не возникал даже в его мыслях. А лет через двадцать ему приятно будет слушать слова жены Саши Веры о том, что их дочь похожа на него.
«Бывают же чудеса!» - подумал он тогда, и эта внучка стала навеки самой его любимой.

*   *   *
Наверное, так - с юмором. Можно кое-что взять из переписки с В.М. Реально, мое нынешнее положение: вдова (а это, действительно, очень прискорбно, и только во сне можно вернуться в те счастливые дни семейной жизни), пенсионер (чего уж хуже! Ни денег, и работать не могу из-за бронхиальной астмы, да и переработала на почве педагогики) лишилась всех самых близких. Но пока жива, нужно жить дальше! И зарок, данный Богу в самый страшный момент жизни, не дает возможности расслабиться, и бросить огромную работу, которая сделана за семь лет, и еще есть мечта написать книгу, которую пронесла через всю жизнь. Вот и живу! Вот и работаю (без оплаты труда!) пока есть силы.
Вот когда вдруг у меня вышло, что Саша и Римма – брат и сестра по отцу, причем, никто, никогда не узнает об этом (только читатель в курсе), я даже не знаю, что сказать по этому поводу. Инсент какой-то! Обидно за них, я их так люблю…