Промысел 1 16 4

Начало:
http://www.proza.ru/2014/04/28/602

Предыдущая страница:
http://www.proza.ru/2015/05/29/1583

Кин, сын Минта, с полудня сидел на плоту, вернулся в стойбище, когда смута взошла в зенит. Вместе с Эйстом, Виллом и другими рыбачившими по заре мальчиками подошёл вовремя, видел всё. Отец бросился на Глейста, и ужас рикошетом ударил так, что невольно открылись границы, выделения упали. Дальнейшее отпечатлелось в памяти, не проникая к сердцу. Родоначальник с женой прошли мимо. Тогда явилось осознание опасности, что обнаружат, узнают чей, поставят на всеобщее обозрение. Кин скатился к реке, ополоснул одежду. Сидел, вернее, лежал, уткнув лицо в откос, пока хищник не начал теребить за шиворот.

«Иди домой, человек, - Услышал Кин голос, которого не узнал, мать сердце потеряла».

Мейс взял за плечи, легко поднял наверх.
«Ноги держат тебя?»

Эйи глядел, точно хранитель, отдавал силы попавшему в беду соплеменнику.
«Держат, да».

«Иди к матери, охотник, - сказал Мейс, - Ты старший ветви. Отец вовсе немощен».

Ноги держали, только двигались плохо. Мейс был рядом, вывел на тропу. Стало легче. Мальчик решил забиться в мешок и не высовываться пока. Пока что? Не знал. Бессмысленность случившегося не оставляла места взгляду вперёд.

В стойбище Синих Камней у Кина жизнь складывалась: друзья были надёжны, занятия интересны, да и окружающая природа нравилась. В будущем, словно с бровки, открывалась необычайно увлекательная перспектива. Теперь одним нелепым движением всё, чем дорожил, отброшено в прошлое. Душа замёрзла.

Отец казался тряпичной куклой, с которой не хочется играть, но таскать приходится. Волта было жаль до остановки сердца, до того, что окажись близко, сунулся бы под копьё. Кин с Кручёной Протоки корил себя за трусость, хотя не имел права глядеть происходящее ночью у большого костра.

Впрочем, поступок никому не интересен. Придётся уйти. Хорошо, если позволят покинуть стойбище без предварительного суда и постановки отца перед «Большим Кругом». Ставить придётся силой, с позором и связанными руками. Минт не добровольно шагнувший вслед за женой родоначальник. Одноглазый смутьян упорен и зол. Кину по правилам следует пойти в огонь. Только шаг оправдает убийство для продолжающих род. Тогда взявшему ответственность старшему сыну можно будет стать во главе ветви вместо обесчещенного отца.

Кин решил, сделает так. Конечно, охотники не позволят поджариться, но Минта на первый случай выручить удастся. По крайней мере, семью не станут преследовать, позволят остаться в стойбище. После такого поступка, думал Кин, отец образумится, перестанет водиться с буйными бездельниками или уйдёт честью. От принятого решения стало легче, выход забрезжил огоньком на отмели.


У источника никого не было. Кин набрал воды, отдал кувшин сестре, взял второй, зачерпнул и, выпрямившись, увидел старшего сына Волта. Как человек подошёл, Кин не слышал. Впрочем, всё равно деваться некуда. Воду не бросишь, не побежишь, даже если бы захотел. Омп, так звали мальчика, стоял близко, глядел прямо.

Сегодня на рыбалке наследник Волта сорвался с плота и, подхваченный течением, утонул бы, если бы ни Эйст и Кин. Ватажники умудрились сунуть шест так, что Омп лёг на опору грудью. Тонкая палка сломалась мгновенно. Сын своего отца привык ловить не только мух.


Омп со Старицы вцепился в обломок, который держали мальчики. Вилл схватил за волосы, Эйст за одежду, вытащили на плот.


«Что вы хотите?»
Услышал Кин голос сестры, обернулся. Сзади стояли трое.


«Иди в круг, женщина».
Понк, сын Понка, уже четвёртый, оказался справа.

«Одна не пойду».
Понк взял из рук Кина кувшин, шагнул на тропу.

«Пойдёшь со мной».
«Пустите брата, иначе закричу! -

Кин понял: сестра добром не отступит. - Зачем вы окружили этого!»
«Пусть идёт, если хочет, - Сказал Омп, - силой никто не держит, ты видишь».

Девочка пошла. Оглянувшись, увидела: Понк с кувшином идёт следом, Брат остался.

«Где тебя носило, бездельник?»
Вилл, точно Треугольный из реки, вынырнул и стал справа.

«Твоя стража третья».
«Какая стража?»
 Оглушённый внезапной переменой обстоятельств Кин не понимал, что происходит.

«Этих решили перевезти на остров Жёлтого песка, - Объяснял Вилл, - Первые ушли. Остальные лежат у большого костра. Нужно глядеть, чтобы не натворили ещё чего-нибудь».

«Нахлебались, будто век не видели».
Буркнул Гонд, сын Вейта с Красного Холма.

«Где ты был, охотник? Кажется, самый последний, - сказал, увидев Кина, подошедший снизу Эйст, - Надо спать. Идёмте».

«С кем моя стража?»
Спросил Кин, точно не сам.

«С Понком и Тойном с Четвёртого Рукава. Стоите на нижней тропе. Отмель тоже ваша».
Ответил Вилл. Понк догнал скоро.

«Что там?»
Эйст спрашивал не из любопытства: колдуны уходят со смутьянами, оставляют заботу о раненом предводителе.

«Печально, - прорёк Понк, - Гнуснейшая рожа! Родитель, нечего сказать!»
Кин может быть возмутился бы, но слово было правдой, и Понк старший, сколь можно понимать, выглядел не лучше.

«Лежит?»
Допытывался Эйст.
«Ползает. Связать бы не мешало. Я своего связал».

«Нельзя, - сказал Вилл, - Дёргаться будет, пустит насмарку работу колдунов. Теперь, как маленького, уговаривать надо».

В кругу Глейста теплился очаг. Бал правил оставивший жену ради спокойствия соплеменников Донни с Третьего Рукава. Кин поел горячего, влез в мешок. Понк подоткнул углы, улёгся рядом.

«Не в своём кругу ночуем, охотники, - объяснил Донни тем, кто не догадывался. - Надо заставить себя уснуть, чтобы силы вернулись».

Кин кажется плакал. Схватившая сердце окамененная кожура плавилась. Свой среди своих, мальчик понял: сегодня навек сросся с местом и вставшими за него людьми. Сыновьям смутьянов и победителей в голову не пришло отстранять Кина. Страх и стыд, обездвижившие душу, были только его страхом и стыдом, наследством отцовской безотцовщины.

Обретённые в удивительном краю братья остались верными. Некогда сцеженная и разделённая капля крови держала прочнее собственных ног. Две недели назад Мейс заменил на рыбалке Волта мальчиками. Составилась ватажка. Ребятишки, точно взрослые охотники, убили вражду. Сын Койла Смерти Кей сказал: собранные со всех концов мира люди, если поссорятся, пропадут. Динн с Седьмого Рукава предложил взять кровь. Восемнадцать мальчиков, в том числе Кин, сын Минта, дали обет. Теперь было неловко, что забыл. Получилось: недоверием предал соплеменников, которые не догадывались. После Эйст объяснил: так работает гнездившееся в семье охотника с Кручёной Протоки нарушение закона продолжения рода. Оплошность надо исправить, и Кину работа по силам.

Малт влезла в мешок мужа. Стало понятно, куда ушёл сын. Понк объяснил, что все способные владеть оружием мальчики собраны для охраны.

«Беда не ходит в одиночку - сказал наследник однозадого Понка, - Треугольные очень просто могут воспользоваться нашей слабостью, навести свой порядок. Если отцы бросили стойбище на произвол судьбы, мы заменим бездельников».

Мальчик приметил, как заёрзал Минт на плетёной подстилке, каким хищным, иззелена-жёлтым огнём вспыхнули глаза, даже выбитый. Этот хуже злоупотребляющих грибами, подумал Понк и предупредил Мейса.

С обратными лодками приплыли заготавливавшие птицу охотники. Плот, которым пользовались для переправы, отогнали к отмели Четырёх ножей. Никто из смутьянов плавать толком не умел, да и не решился бы пуститься ночью через Великую реку. Освобождённый от охраны Тонд встал на третью лодку. Перевозка ускорилась.

В стражу Донни и Вилла, когда ушла включающая рыжего Глейста группа, к большому костру подкрался Минт. Там сидели звери. У огня лежало девять мешков, последняя партия. Предводитель бунтовщиков подобного не ждал, думал: к острову Жёлтого песка отправятся засветло, и можно успеть поквитаться с давнишним соперником.

Донни вырос из щели меж кладок.
«Доброй ночи, охотник, - сказал неусыпный страж, - желаешь ли, у нас похлёбка осталась?»

Минт не привык дважды спотыкаться о камни, отложил на потом пространную беседу, метнул нож. Левша, вдохновитель смуты бил наверняка, только брошенный предмет странно отклонился, взлетел кверху, шлёпнулся плашмя к ногам бросившего. Минт рванулся вперёд, ударил головой пустоту, одновременно подхватил нож, метнул второй раз. Донни даже с места не двинулся, лишь наблюдал, какие коленца выделывает одержимый злобой человек.

Вилл, Мейс и двое охотников выскочили на шум из круга Глейста, глядели. Донни, кажется, что-то понимал, не боялся. Минт довольно долго, но безуспешно бросался на неподвижного противника, наконец изнемог, шлёпнулся, точно выкрученное женщиной бельё.

«Засохни, дружок! Тебе полезно!»
Прорёк философ с Третьего Рукава.

«Что значит, охотник, ты знаешь?»
Мейс не видел более бессмысленной траты сил, таращил глаза.

«Знаю, да!»
Восторженно потёр руки Донни.
«Что знаешь, скажи».
«Я сам так делал, когда хотел отлупить родоначальника и женщину! Честное слово, делал».

«Отлупить зачем?»
 «Злился очень, что трогали руками мою жену. Знаете, как злился! Все неудачи от злобы! Видели! Этот даже нож кидал вверх, а ни прямо. Я, когда дрался с женщиной, чувствовал: кулак скользит вдоль чего-то. Теперь знаю: лютая злоба делает человека смешным и беспомощным».

«Может быть, сказал не слыхавший о поступке жены Кина Койл с верховий, - владеющие тайным околдовали тебя?»

«А этого кто околдовал? Родоначальник в реке! И где ты видишь женщину?»

Действительно, кроме проснувшихся в мешках охотников, никого не было.

«Ида, я знаю, без задних ног дрыхнет в круге. Эта, чуть что, падает спать, я заметил».

«Мейс спросил:
«Ты, Донни, жил с этими в одном кругу?»
«Конечно, охотник, пока не поставили другие».

«Скажи, эта какая?»
Тихая совсем, но с этим всё равно ругается, как всякая женщина. Моя не ругается вовсе, что ценно».

Вернулись перевозчики. Кин глянул на донельзя счастливого Донни, почуял неладное.

«Где твоя жена, охотник?»
Прямо спросил Мейс

«В мешке, должно быть».
Сердце Кина похолодело, взгляд уподобился лезвию Чернобрюхих.

«Позволишь, я проверю».
 Связанный оболочкой первый охотник приречья знал, где Ида, но вопрос Мейса почему-то встревожил.

«Если, - сказал Кин, - в моё отсутствие с женой что-нибудь случилось! Честное слово! Лучше бы тому не родиться на свет, кто окажется причастным».

«Тут не про то, - уточнил Донни. - Эти считают: женщина околдовала Минта, и одноглазый не убил меня».

!Ползающего ночью вопреки здравому смыслу я сам околдовал бы, хоть не умею. Большее, на что способен, - убить, и убью, если этот выползок глянет в сторону моего круга. Ты понял, одноглазый червяк!»

Непритворная ярость родоначальника племени Синих камней отрезвила всех. Кин поднял Минта, почувствовал: «тряпка» беспокоится.

«Приложившие умение и труд Люди уехали. Ты, мозгляк, сломанная палка, гнилушка неблагодарная, посмел выползти, насмеяться над усилиями! Последнее тебе предупреждение: первый раз простили, второй отпустили. Третий - умрёшь, я сказал!»

Кин глянул перед собой. У края камней площади стояла женщина. Охотник понял, видит вынужденную пойти за предводителем смутьянов жену.

«Идём, - сказал хозяйке родоначальник племени, - я уложу ползуна в мешок. До утра не вылезет. Потом проспится, чтобы поумнеть».

 Отправляемых на остров охотников спустили к воде. Кин догнал процессию. Понк жаловался и канючил.

«Этого оставили в стойбище! Я тоже раненый! Болит!»

 Нытья не слушали, но у воды вездесущий Донни прорёк:

«Так тебе и надо, рыбья слизь! Проткнули жопу, умнее будет».

Понк развернулся, завизжал.
«Тебе надо! Тебе надо! Вот! Вода и ветер свидетели, что скажу! Будьте вы все прокляты! Всё ваше стойбище с самками и выродками! Пусть речной дух заберёт вас в своё чрево, я сказал!»



Продолжение:
http://www.proza.ru/2015/06/02/1356