История с кошкой Дашей

Знакомство


Эта история продолжалась несколько месяцев, а точнее – больше года. Началась она летом, где-то в конце июня. Дни стояли жаркие, а синоптики только обещали осадки, выдавая желаемое за действительное. И всякий раз надежды оказывались напрасными. У нас, в Сибири, неделя без дождика – уже считается засухой, особенно, если градусник в тени показывает до тридцати восьми по Цельсию. В такую погоду спасение у воды – озера или реки. Что многие горожане, особенно имеющие в личном распоряжении железный табун в сотню лошадиных сил, и делают с большим удовольствием.

Мы и на дачу-то заглянули мимоходом, по пути с рыбалки. Буквально, на десять минут – включить, некоторое время подождать, и выключить систему капельного полива под помидорной рассадой в теплице. Два дня рыбачили на степном озере в сотне километров от дома, в обратной дороге были уже не меньше полутора часов, а минут тридцать ещё ехать отсюда до дома. Конечно, десять минут дела не решают, но любая дополнительная задержка могла превратить нашу рыбацкую удачу в полное разочарование. И коту понятно, что в жару рыба без холодильника портится быстро. Только, кто же знал, что на своей дачной улице, нас ждут непредвиденные обстоятельства и пара умоляющих голодных кошачьих глаз?

Едва подъехали к своей калитке, и открылась дверца машины, как к моим ногам метнулась кошка. Выглядела она котёнком месяцев четырёх отроду. Вернее, котёнком, сильно отощавшим и потерявшим свою маму. На его короткой трёхцветной шёрстке солнце играло бликами, подчёркивая рельефные ребра, что без всяких слов говорило о том, что это существо срочно надо накормить. А то, что оно, молча просило помощи, с высунутым, как у собаки языком, добавляло к картине информацию, что напоить кошачье дитя было даже важней.

Оно и понятно – жара, от былых дождевых луж давно не осталось и мокрого места, приемлемый ближайший выход к ручью отсюда километра за два. А там стерегут свою территорию беспривязные собаки с пасеки. Заодно и охотятся. Как правило, стаей. Для ватаги вечно голодных псов – тощий котёнок на один укус, зато котёнку от этого не легче.

Страдающему от жажды кошачьему ребёнку быстро отыскалась импровизированная плошка из половины пластиковой бутылки, висевшей на штакетине соседского забора. В багажнике, нашлась бутылка с неприкасаемым запасом родниковой воды, завёрнутая в мокрую тряпку от перегрева. Случай был тот самый, когда о неприкасаемости запасов никто не думает. И наш приблуда припал к воде, с жадностью её лакая.

Как всегда в таких случаях, которые мы в шутку именуем: «Дайте попить, а то так есть хочется, что и переночевать негде!», только водой из плошки животное не удовлетворилось. Напившись и спрятав под усами розовый и уже влажный язык, котёнок обнаружил в себе и предъявил спасителям незаурядные вокальные данные. И демонстрировал их, путаясь под ногами, при каждом моём шаге. Он явно желал продолжения банкета, и поторапливал наступление второго этапа вышеуказанного случая, с намёком на то, что спасение от жажды – это только часть дела, и очередь второй уже наступила.

– Чем бы тебя накормить? – вслух подумала я.

– Не прикармливай! – предупредил муж, – Иначе придётся домой забирать. А вдруг, у него хозяева есть? Многие летом привозят на дачу своих котов, – договаривал он своё мнение уже у теплицы, не теряя ни минутки на включение поливной системы под своими любимыми помидорчиками.
 
– Мя-а-а!, – возмутилась мне кошачья душа.

Кстати, и моя – тоже! Хотя, и молча. На свою-то душу можно фыркнуть в угоду здравому смыслу, а на эту – кошачью, почуявшую запах свежей рыбы, ещё час назад плававшую в садке, а сейчас аппетитно пахнущую из багажника, в ведре под мокрой тряпкой, где она временами шумно требовала личной свободы – управы уже не было.

Справедливости ради, отмечу, что котёнок всего лишь вежливо, хоть и громко, заявлял о своём бедственном чувстве голода, не проявляя попыток брать на абордаж наш автомобиль. Однако, глаз с шумного ведра не сводил, временами, многозначительно поглядывая на меня. Типа:

– Не обманывай, тётенька! Мне разносолов не требуется, сгодится и это.

Я ещё раз оценивающе посмотрела на представителя дачной кошачьей общественности. Чистенький, ухоженный – значит, здоров. К тому же, вороватых наклонностей не проявляет. Что говорит о том, что хорошо воспитан и вполне может иметь бесхвостых и двуногих личных попечителей.

…На соседних дачах пустынно. Не видно ни автомобилей, ни народу – будний день, да и время сиесты. Если кто-то и появится, то ближе к вечеру – грядки полить по прохладе. Короче, спросить некого, а носить с собой паспорт у кошек не принято. Даже, если б таковой имелся. И я решилась на компромисс.
 
– Ну, и где твой дом? Давай, показывай, – сказала я котёнку, доставая из ведра уже уснувшего окунька.

Окунёк пришёл на мою удочку последним, червя «по самые уши» не заглотил, крючком сильно изранен не был. Потому и взяли, что был шанс довезти свежим, если б, не наше спонтанное решение завернуть на дачу... Караси – те долго живёхонькие, даже без воды, а окунька от порчи теперь может спасти только этот кошачий доходяга. Значит, его счастье.

Он живо всё понял, и без излишней суетливости уверенно побежал по дороге. Изредка оглядываясь, не передумала ли? Впереди и ровно на два моих шага! Так мы прошли три или четыре дачных усадьбы до калитки из редких арматурных прутьев. На ней висел амбарный замок. Щуплый котик нырнул между прутьями запертого входа и со двора снова оглянулся на меня. Теперь, явно приглашая:

– Заходи, мы гостям с дарами всегда рады!

Лезть через забор у меня желания не возникло.

– Извини, друг, я тороплюсь. Вот, тебе рыбка, ешь на здоровье! Тут её бродячие собаки не отнимут. Пока!

С чистой совестью и чувством выполненного долга перед запретом прикармливать посторонних котов, я вернулась к машине. Муж завёл мотор, и мы благополучно спасли оставшийся улов.


Вторая встреча


Лето, перевалив Солнцеворот, стремительно покатилось к зиме. Хоть и тепло ещё, но уже укоротились вечера, и дождей стало по более, и дачных хлопот значительно прибавилось. Растения, словно чуя перспективу неумолимых, хоть и далёких холодов, заспешили выдать урожай все враз, и спокойно заняться подготовкой к зиме.

Что ни день, то что-то новенькое. Ещё клубнику не всю собрали, а уже вишня поспела! Тут и малина закраснела гроздьями, и абрикос зажелтел сочными плодами, и спелая слива ковром лежит под деревом, а у яблонь ветви гнутся от урожая, того и гляди обломятся. Про огурцы, помидоры и прочую мелочь, типа кабачков размером с торпеду – и говорить нечего. Август на дворе! Крутись, дачник, только успевай полные вёдра, да сумки домой возить. Огурчики по банкам распихивать, икру кабачковую метать, да в закрома (то бишь в погреб) по полочкам раскладывать.

Мы стали уже не набегами, а подольше задерживаться на участке – с утра и почти до темноты. Дома тоже – сплошное поточное консервирование. Оставалось только тихо мечтать о рыбалке, да о грибной охоте в лесу. Кошаню уже и забыли давно. А чего волноваться? Дом у него есть – дача обжитая, частенько белая тойота у того подворья ночует. Выручили тварь Божью в трудную минуту, и то – славно.

Однако история кошачьих спасателей далеко не закончилась. Где-то недели через три, во второй половине августа, меня окликнула через забор соседка Аня:

– Таня, это не ваша кошка? – и показала рукой мне за спину, – Я уже ей все свои бутерброды скормила, что на обед взяла. Голодная, даже хлеб без масла ест!

Я оглянулась, и увидела знакомого котёнка, однажды спасённого нами от жажды. Он с июня нисколько не подрос, только ещё больше отощал. Увидев или услышав, что о нём речь, он с радостным мявом, прямиком бросился ко мне, откровенно презирая и мои ухоженные грядки, и дорожки между ними.

– Не кричи, я не твоя мама, – строго остановила я кошачий крик, и продолжила разговор с соседкой: – По-моему, я знаю его хозяев.  Отведу, может, заблудился?

–  Бесхозная она, я уже многих спрашивала. Все соседи её подкармливают, – не согласилась Аня и взялась за мотыгу.

– Чудо, ты моё, трёхцветное! Мышей ловить не умеешь, что ли? Летом кошкам голодать грешно, добыча под каждым кустом, – выговаривала я ему, направляясь к дому. А он, как и прежде, бежал впереди. На моей даче и мне же, указывая дорогу.

От нашего дачно-полевого обеда остались только хлеб и пару ломтиков колбасы, которые на время заткнули его голодный крик. Прикармливать на своём крыльце я не рискнула, и вывела его на улицу. Тут, как раз, кстати, послышался звук мотора приближающейся автомашины. Это была белая тойота предполагаемого хозяина потерявшейся особи кошачьего рода. Котик её испугался и, схватив недоеденный кусок колбасы, ринулся в ближайшие кусты. Тем временем автомобиль затормозил возле меня. В приоткрытое окно салона высунулся мужчина и сказал:

– Ну, слава Богу! Нашлась хозяйка этой кошки! Мы её тут пару раз кормили, дети просили домой забрать, да она убегала!

– А я думала, это ваша! – ответила я, уже понимая, что дважды названная кошкиной хозяйкой, теперь буду вынуждена отвечать за это несчастное существо.

– Нет, не наша, – послышался ответ, и машина тронулась с места.

Глядя вслед несостоявшемуся кошачьему папе, я подумала, что это уже третий знак от Бога на одну и ту же тему.  Включая первое спасение котёнка от жажды. И я поёжилась, предвидя сердитый выговор Учителя:

– А четвёртого раза уже не будет, непонятливая и жестокая чела! Много чести! Обещала любить всякую сущность, созданную Богом? Обещала! И не однократно! А на деле – ты Нам лгунья-вульгарис! 

Вот и животное настойчиво показывает, что выбрало меня. Ведь, вернулся! И снова мои ноги боками обтирает! Шерстяным лбом тычется в голую лодыжку! Ноль внимания на ту машину, и её хозяина!

– Ну, пошли, найдёныш! Поищу, не осталось ли сгущёнки в шкафу… 

Сгущёнки в запасах не нашлось, зато обнаружилась баночка с остатками сухого молока. Совсем чуть-чуть, на донышке. И столовой ложки не наберётся. Развела половину горячей водой из чайника, что посапывал на костерке. На пробу – вдруг есть не станет? Вылила в мисочку и накрошила туда же хлебного мякиша. Почуяв запах съестного, котёнок все ноги мне оттоптал, не понимая слова «горячее». В ожидании, пока молочная смесь слегка остынет, взяла его на руки. Он замурчал и с готовностью подставил живот для ласки.

– Эй, да ты не котёнок! И не котик! Ты кошка-мама! Соски вон, какие набухшие! Только с голодухи молочные железы, как пустые мешочки. Сейчас, погоди, молоко остынет… Оно тебе полезно. Быстро лактация начнётся… Особенно, если тёплым пить… – я потрогала своё варево мизинцем.

Вроде терпимо, дала облизать ей палец, и поднесла кошку к миске. Она вылакала все дочиста! И хлебушек подобрала, и посуду вылизала! Вторую порцию постигла та же судьба.

Да, уж, думаю! Сюрприз, так сюрприз! Меня назначили мамой кошачьей маме! И забеспокоилась: где теперь искать её котят? Гнездо, наверняка, хорошо спрятано, и она его «покажет» так же достоверно, как раньше показала «свой» дом на первом попавшемся дачном участке с ничего не подозревающими об этом хозяевами! А домой везти пока нельзя. Начнёт с выводком бегать, тогда и заберём. Надо будет поспрашивать у знакомых, может, котята кому-нибудь нужны? Но это после…

– Ишь, вертлявая какая! Чего тебе в доме понадобилось? Нельзя туда! Запрём нечаянно в доме, и уедем – сама не выйдешь! Лучше я на крыльце оставлю какой-нибудь еды в твоей мисочке. Завтра настоящего молока привезу, и кошачьего корма…

Я беспокоилась напрасно. Кошка наевшись, незаметно исчезла. Ушла к котятам, решила я. В бардачке машины завалялась банка рыбных консервов, и я соорудила из неё импровизированный супчик, добавив воды и хлеба. Если вернётся в наше отсутствие к миске, пусть поест, бедолага.

Уже дома, присела к маятнику. Решила, что необходимо объясниться с Учителем. Ну, что не забрала кошку домой, хотя знаки Его видела, и поняла.

Но Учитель был иного мнения.  Я была сильно удивлена, хотя и старалась не подать виду. Он вообще запретил брать домой несчастное животное! Мол, у животных своя задача инкарнации и только лучше будет, если и кошка, и её малыши скорее сделают переход к Богу! Да, ещё лекцию прочитал о законе принудительной жертвы. Лекция была интересной и познавательной, ничего не скажешь.

– А как же сострадание? – вертелся у меня в голове вопрос, – Тем более что из трёх её котят один уже от холода погиб?

  Но спросить я так и не решилась. Про себя без слов решила, что закон – законом, да только совестно равнодушно смотреть, как на моих глазах будет умирать от голода целое кошачье семейство. Может, всё как-нибудь устаканится...

Вмешиваться в чужую карму нельзя! Ну, и не стану вмешиваться… Но отказать в помощи, если просят – тоже, ведь, грех?
 
 Если подкармливать кошачью маму на даче, то я никаких законов не нарушу. Изредка покормить – запрета же не было? Им это будет подспорьем, а там – жизнь покажет. К тому же, пока греет тёплое солнышко, кошкам на природе лучше, чем в душной железобетонной коробке квартиры, раскалённой от уличного зноя и кухонной плиты.

На следующий день я, втихомолку от мужа и от Бога, привезла на дачу литровую упаковку молока и сухой кошачий корм. Миска на крылечке была пуста и первозданно чиста. Птицы и мураши на такое не способны, а другой живности у нас вроде не водится. Муж тоже отметил этот факт неожиданным вопросом:

– Ты молока для киски не забыла привезти? В жизни не видывал, чтобы коты так на разведённое сухое молоко с хлебом западали! – и тут же, опровергая собственные слова, заявил: – Пойду, посмотрю, где у нас дыра в заборе.

– От кошки, что ли? – недоверчиво спросила я.

– От собак. Чтобы они голодную животину не объедали! Выдай мне молоток и горсть гвоздей. Не хочу по чистому полу в доме топтаться…

У меня с души отлегло. Не надо теперь от строгих мужних глаз прятать молоко в рюкзаке. Дальше всё было, как обычно – каждый нашёл себе дело, и до обеда мы крутились по огороду, почти не пересекаясь.

В обед, за наскоро накрытым столом, Виктор опять меня озадачил:

– Я покормил твою кошку. Размочил в молоке Вискас, за милую душу уплела! Привет тебе передавала! – улыбаясь, доложил он.

Мисочка на веранде снова была пуста, а кошка с её малыми котятами могли ещё один день прожить, не зная голода.

Так и повелось – утром и вечером кто-нибудь из нас наполнял кискину плошку чем-нибудь вкусненьким, и оно исчезало. Саму кошачью маму встречали редко. Чаще она попадалась на глаза Виктору, а мне – считанные разы и мельком. Короче, кошка гуляла сама по себе, деликатно принимала бесплатное пособие, и временами встречала нашу подъезжающую машину задорно поднятым к небу хвостом. Затем она прыгала в кусты, и исчезала. Глядя на её торжествующий хвост, я понимала, что в кошачьем семействе всё в порядке, и особенно не волновалась.
 

Встреча третья


Изобильный август, напоследок попрощался с нами обильными грозами. Ночи стали холодней, но сентябрь подарил недельку бабьего лета, и мы рванули на рыбалку. Рыбки половить, да в последний раз за лето в озере искупаться. О кошке тоже не забыли, заехали  навестить по пути туда. Заранее спланировали время так, чтобы и на вечернюю зорьку не опоздать, и до темноты успеть палатку поставить. Все было в порядке – миска пуста, кошки не видно. Молока налили, червей накопали, да по коням!

…В тот раз рыбацкое счастье от нас отвернулось. Хотя начало и было многообещающим. Ветра не было, поплавок стоял на зеркальной воде, как влитой, чётко показывая любое прикосновение рыбы к леске. С вечера на две удочки наловили карасиков на уху и несколько ельцов, чтобы запечь на решётке. Много ловить намеренно не стали – незачем целую ночь мучить в садке пойманную рыбу. Там ей и тесно, и дышать нечем – вода илистая на мелководье. Рассчитывали на улов по утренней зорьке.

На закате алые облака сделали воду красноватой, а озеро будто закипело. Несчитанное число кругов на воде расплылось от играющей молоди, да и от тех, кто постарше, покрупней и на сковородку вполне годится. Вечер и ночь у костра в степи, когда над тобой огромное звёздное небо – одно из тех удовольствий, в котором трудно себе отказать. Обожаю лечь навзничь на коврик-пенку и смотреть на звёзды, не засвеченные городскими фонарями! Они от этого кажутся гораздо ближе и огромней. Глядела бы и глядела, хоть всю жизнь! И ни одна народная примета не предвещала нам капризов погоды. Ни вечером, ни ночью, ни ранним утром…

Утром над озером был туманец, а на траве обильная роса, что указывало на предстоящий жаркий день и ясное небо. Всё изменилось ближе к полудню, хотя небо по-прежнему оставалось безоблачным. С раннего утра просто не было клёва. Ни одной робкой поклёвки! Потом с юго-запада потянул лёгкий ветерок, и появились проблемы с забросом. Пару раз приключились «мёртвые» зацепы за камыш, полоскавшийся на ветру, как белье на верёвке.

Потом я утопила свой любимый походный нож. Уронила в воду, обрезая запутанную снасть. Попытка его достать ни к чему не привела. На дне, оказывается, был слой ила, глубиной минимум по колено, где во взбаламученной мной воде безнадёжно было даже след от ножа увидеть. А вынырнув, надо было умудриться ещё и в надувную лодку из воды залезть. Она же лёгкая, надавишь на борт, норовит на ныряльщика опрокинуться! Я все-таки умудрилась. С четвертой попытки!

Только о дальнейшей рыбалке уже и речи быть не могло. Ветер в степи, не встречая преград, разогнался, как экспресс Москва-Владивосток. И за полчаса набрал такую силу, что все камыши вокруг меня плашмя на воду полегли. Торчал лишь кустик, к которому лодка привязана. Но стоило сняться с этого импровизированного якоря, как меня вместе с ней, словно пёрышко потащило по волнам. С трудом к нашей стоянке выгребла, где Виктор в это время выхватывал у ветра и запихивал в машину наше, вольготно раскиданное по берегу, личное имущество. На берегу всё норовило улететь, включая снасти, котелки, спальники и палатку. Только топор лежал себе спокойно и посмеивался.

Но не эти приключения, а пустой садок стал причиной того, что на обратном пути мы мимо дачи «просквозили». Не хотелось перед кошкой прятать глаза за то, что даже малюсенькой рыбки для неё не поймали…

Получилось, что двое суток мы на даче не были. Когда приехали, и увидела пустую кошачью посуду, у меня с души отлегло – значит, жива кошачья семейка! Почему-то именно в этот день, я много думала о трёхцветной кошке и её котятах. Обычно сама приходит, а доведись её искать, и позвать невозможно. Имени-то, мы ей не дали, и откликаться на него не приучили… Кошка и кошка…  Хоть бы пришла, что ли… Дождь накрапывает! Час такого дождика – и вся трава станет для низкорослого существа, как холодный душ. В такую погоду мыши не бегают – по норкам сидят. А котят всё равно надо кормить, и маме – хочешь не хочешь, на охоту идти, не обращая внимания на погоду…

Мы уже собирались домой, когда она всё-таки появилась. Заметил её Виктор, и мне показал. Вид был ужасающий. Мокрая от ушей до хвоста, с живота струйками вода капает – дождь-то к тому времени пуще припустил. Сидит среди высокорослых хризантем на цветочной грядке, а голова время от времени клонится и падает, словно засыпает. Потом вздрагивая, просыпается и испуганно оглядывается по сторонам. А это с цветов на макушку капли стекают… Виктор выбежал под дождь, взял её на руки, под рубашку затолкал – одна усатая мордочка выглядывает, принёс в дом:

– Совсем окоченела! Давай, в полотенце завернём… Обсушить её надо, и молока бы тёплого…

Я быстро её плошку с веранды принесла, молоко из горячего чайника чуток водой разбавила. Миску подношу, а она отворачивается – пить не желает. Пальцем в молоке по носу, да по губам помажу – облизывается. Так, я ей почти половину молока скормила, и она всё же, начала оживать. Встала на лапы, сама попыталась стряхнуть воду с мокрой шерсти, зашевелилась. Виктор тем временем все сумки да авоськи, полные урожая, в машину перетаскал. Вернулся, говорит:

– Пора ехать, и нельзя её тут оставлять. Забираем домой! Откормим, отогреем, дня через два снова привезём. Если захочет, с нами останется, не захочет – уйдёт. Согласна?

– Да, – ответила я, напрочь забыв о всяких умных законах принудительной жертвы и о запрете Учителя на усыновление свободной кошки.

Дождь утих, выглянуло солнце. Только с карнизов крыши ещё время от времени звонко падали крупные редкие капли. Я с подворья вынесла кошку под курткой. Тельце её уже было тёплым, почти нормальным. За калиткой она дёрнулась, вырвалась из рук и спрыгнула на землю. Но не убежала, как обычно в любимые кусты, а села под передним колесом машины. Виктор открыл дверцу и шутливо пригласил:

– Заходите, мадмуазель! Карета подана!

– Мадам, – поправила его я. – У неё, похоже, котята есть. Или – были...

Для него это было неожиданностью. Котята – серьёзное препятствие. Мы озадаченно посмотрели друг на друга, не зная, как поступить. И тут, она сама прервала затянувшуюся паузу. Потянулась, заглянула через порог со стороны штурманского сиденья, и – запрыгнула в машину! Деловито, словно ей это приходилось делать каждый день! Тут мы уже раздумывать не стали, сели, и поехали.

Зная повадки кошек, я взяла её на колени. Так, чтобы дорога была ей видна в окошко. Да, и для безопасности эта мера была нелишней. Однажды, один из наших прежних котов, впервые попав в салон автомобиля, стал исследовать незнакомое пространство. И доисследовался до такой степени, что оказался под ногами водителя, на полном ходу блокируя педали тормоза и сцепления. Виктор тогда на обочину руль вывернул, и газ вовсе сбросил. Самоходом остановились и заглохли. Хорошо, что навстречу никто не ехал!

В пути кошка вела себя спокойно и терпеливо. Глазела в окно и мурчала. Словно всё происходило вполне штатно. У дома великодушно позволила занести себя в подъезд через железную дверь домофона, и терпела неудобства, пока я открывала одной рукой дверной замок квартиры. Да и, потом спокойно сидела в кресле, куда я её положила, и облизывала себя. За всё время, пока входная дверь была нараспашку и мы вдвоём с Виктором переносили многочисленные сумки с улицы в дом, даже не спрыгнула. Только когда суматоха улеглась, снизошла с кресла, и пошла обследовать новое жилище. Назвали мы её Дашей.


Дома


Первые два дня я нарадоваться не могла на нашу Дашу. Думала, проблем по вживанию дикой кошки в условия городской квартиры, будет больше. И горшок она освоила сразу, и спать по ночам не мешала – выбрала себе кресло, никому не докучая. Даже «мяу» произносила редко.  Вот, только ела совсем немного. Вспоминая, сколько пищи бесследно исчезало из её миски в дачный период, я старалась накормить оголодавшее животное посытнее, но в блюдце всегда оставалась вежливая половина. Приходилось убирать остатки в холодильник.
 
От спокойной жизни и регулярной кормёжки по первому «мя-а» у дверцы холодильника, у Даши на третий день снова появилось молоко. Но котят-то не было, и это делало её нервной. У кошки был сухой и горячий нос, а молочные железы стали твёрдыми, как камешки.

Как этот период переживают животные в природе, и кошки в частности, я не знала – прежде у нас жили только коты. У них лактации не бывает. Но понимала, что нам придётся как-то пережить этот период. Всем вместе, и Виктору – тоже. Ничего другого не оставалось, только ждать.

Сколько это займёт времени? А сколько бы ни заняло, придётся потерпеть. Только, как это объяснить Даше? Ей же больно! Я носила её на руках, как ребёнка, заботилась, как могла, делала тёплые грелки к животу, грела воспалённые места инфракрасным излучением от лечебного прибора Дюна, которым успешно пользуемся сами для лечения воспалений и ссадин.

На фоне болезни, у неё сильно испортился характер. Наотрез отказалась от своего горшка, и гадила, где придётся. Из ласковой и мурчащей домашней кошки превратилась в фурию, и стала кусаться и отчаянно царапаться всеми четырьмя лапами. Доставалось и мне, и Виктору. То – вроде бы играючи, нападала на проходящие голые ноги из засады, то – в ответ на наши попытки её погладить, не переставая мурчать, больно кусалась и махала лапами с растопыренными когтями. По ночам стала устраивать кошачьи оргии. С боевыми криками индейцев на тропе войны, и прыжками по спящим на кровати. Не забывая попутно царапать всё, что высунулось у нас из-под одеяла. Эта перемена говорила о кошачьем протесте, несмотря на охотное принятие нашей помощи. Но мы, опытные кошатники с тридцатилетним стажем, долго не могли понять, что в принципе не устраивает нашу новую обитательницу. И тогда опять помог случай.

Вернее то, что показалось мне случайностью, было только желанием животного сообщить мне какую-то важную информацию.

…Я сидела у компьютера и любопытная Даша вспрыгнула на стол, чтобы посмотреть, чем занимаюсь, и почему не обращаю на неё внимания. Едва-едва успела отпихнуть её от клавиатуры, иначе электронная техника сошла бы с ума. Но кошка была настойчива. Причём, и спихивания, и команды «нельзя!» или «брысь!» ей были абсолютно по барабану. В конце концов, пришлось выключить комп, и уделить ей внимание. Для начала – просто понаблюдать, что же будет дальше?

А дальше произошло вот что. Кошка снова оказалась на столе и улеглась в нише под погасшим дисплеем. Аккуратно обойдя и мышь, и клавиатуру, и мою открытую особо ценную тетрадь с диаграммами для работы с маятником. Поза у неё была – не  сказать, что расслабленная и доверительная, но не враждебная и чем-то располагающая к разговору по душам.

Помня свой давний опыт общения с Упитанным Синицем, я решила попробовать поговорить и с ней через маятник. Вернее, решение пришло спонтанно, а мысль о маятнике, как о средстве, возникла в ответ на сигнал моей нервной системы на вызов по телепатической связи. Короче, появилась знакомая головная боль, и я ответила на неё жечесом на себя, на эту кошку и на весь мой дом, установив поле, которое под закрытыми веками почему-то приобрело зелёный оттенок.

– Кто меня зовёт? – спросила я по привычке.

– Ты, что, меня не видишь разве? Лежу на столе, а ты ноль внимания! – сразу с большой амплитудой закачался маятник, и даже задел по носу Дашу, – Чего дерёшься этой железкой? – она попыталась схватить маятник когтями, но получила по носу ещё разок.

– А ты не кричи мыслями! Говори тише, и не будешь получать по носу, – отвечаю.

– Разве, это я её качаю? – и маятник перестал выпрыгивать за контур диаграммы.

– Вот, видишь, он уже не дерётся, – мысленно ответила я.

– Если ты умеешь с кошками говорить, почему раньше меня не понимай? Я тебе говорю, а ты глухая! – обиженно сказала Даша.

– Я только учусь мыслями разговаривать. Пока мне помогает этот прибор. Без него тебя не слышу.

– Он сам умеет разговаривать? Почему я не слышу?

– Он умеет показывать знаки, которые я читаю и тогда понимаю тебя. Твои мысли он мне показывает значками. И ты его сама качаешь, поняла?

– Да, поняла! Можно не кричать, а то больно по носу! Я правильно тебя выбрала! Но всё равно не останусь тут. Еда хорошая, но мне надо быть новые котята, – она напряжённо следила за перемещениями латунного грузика, с трудом удерживаясь от желания схватить его когтями. – А почему он мне не показывает значки, когда ты говоришь?

– Зачем? Ты что, умеешь читать буквы? Ну, это значки, которые тут нарисованы, – пояснила и показала пальцем я.

– Нам, кошкам это ни к чему. Мы и так слышим мысли друг друга на расстоянии. Я всегда слышала мысли своих деток. И мысли птиц, что ем первые двое – дочку и сына, и собаки, которая ем последняя детка. Им быть вкусно, и детки нормально ушли к Богу.

– Ты даже не обижаешься на них?

– Так быть всегда, и моя мать птица унесла, и мне честь быть кому-то питание, а тогда скорей быть у Бога.

– Надо же, – подумала я. – Все в точности, как Учитель в лекции говорил! И спросила Дашу:

– Тебе у нас не нравится?

– Нравится, но мне надо быть котята.

– Ты хочешь, что бы мы отвезли тебя обратно?

– Нет, там холодно, мокрая трава и нет нора – собака разрушить.

– Уже осень, будет ещё холодней, а поверх травы ляжет снег. Скоро наступит зима. Ты умеешь жить зимой?

– Зима – это что? – последовал вопрос, и я поняла, что кошка, скорее всего, родилась ранней весной или в человеческой квартире.

– Ты жила уже у людей?

– Да, когда сама быть детка.

– Вот, почему ты не умеешь ловить мышей, – подумала я, – мамка не научила!

– Она учила, но мало, – её птица уноси.

Значит, люди избавились от кошки вместе с котёнком в раннем возрасте, решила я, восстанавливая первопричины истории Дашиной жизни.

– Умела бы ловить мышей, не погибли бы твои котята.

– Неправда, я была хорошая мать! – возмутилась Даша, – У меня быть мало молока и они мёрзнуть. Я их грей, когда не уходить за питанием.

– А ты встречала других котов на дачах? Котята у тебя, откуда появились?

– У меня был муж! Хороший!

– Его что, тоже птица унесла?

– Нет, я его прогнать.

–  Зачем? Охотились бы по очереди, один всегда котят бы охранял.

–  Я мышь поймай, а он отнять, и сам ем! Без него лучше котятам. Вдруг и их вздумай ем?

– У других животных деток воспитывают и мать, и отец. Кормят, охраняют.  Даже у птиц оба носят в гнездо питание птенцам. У кошек это не положено?

– А у ты есть дети?

–  Есть. Дочь. Уже взрослая. Отдельно живёт.

– Тебе муж помогай её воспитать?

– Да. У людей муж и жена вместе живут, и детей растят тоже вместе. Научила бы своего кота о детях заботиться и любить их, все было бы намного легче.

– Я после жалей, что ушёл, но больше он не приходил. А у ты, был кот тут? Позови ему, тогда я не желай уйти. Будут ещё котята, ем моё молоко.

– Не могу позвать. Он жил у нас четырнадцать лет и умер от старости. Два года уже прошло.

– Да. Запах старый. Для него там, на двери железка, что тоже качайся и по носу бить больно?

– Да для него калиточку сделали, чтобы гулять мог сам ходить, даже когда нас дома нет.

– Научи открыть, я тоже буду гулять уходить.

– Не получится. Из квартиры выйти сможешь, а дверь из подъезда без помощи людей сама не откроешь. Тогда у нас дверь была обычная, и её кот лапами открывал. А сейчас – поставили домофон, и она только ключом открывается. Я могу выйти, и для тебя дверь открыть, если уйти пожелаешь. А вернуться ты сама не сможешь. Как сообщишь, когда тебя встретить?
 
– Тогда, ты сама моё молоко ем, и на меня больно не будет! – в подтверждение этой фразы Даша перевернулась на спину, подставив соски.

– Ты не понимаешь! Молоко без котят должно остановиться само, и тогда оно прибывать перестанет. Надо потерпеть несколько дней. Пока его едят, оно только дольше тебя будет мучить. Даже кот сейчас не поможет. Ему ты с молоком будешь неинтересна, как жена. И котята появятся не сразу. Все равно нужно ждать, пока оно не перегорит.

– Тогда отпусти меня на улица сейчас!

– Давай, мы тебя сначала вылечим, а то пропадёшь ведь?

– Хорошо. Ещё два дней побуду.

– И тебе нас не жаль? Виктор тебя любит, и мне ты нравишься. Он будет скучать.

– Он сказал, выздоровею, увезу операция делать. Это зачем? Убить?

– Нет, чтобы котят не было.

– Я так не желай! – она встала и спрыгнула со стола, показывая, что разговор окончен.

– Если захочешь со мной поговорить, покажи это, как сегодня, – подумала я вслед.

– Да, знаю теперь! – показал маятник и затих.

И вовремя! Зашуршал ключ входной двери и в дом вошёл Виктор с несколькими сумками и двумя большими пакетами. Вернулся из города, куда ездил за покупками.

– Вот, решил, что Даше это пригодится, – пояснил он, подавая мне пакеты с сухим Вискасом и наполнителем для кошачьего горшка, – Официально берём киску на довольствие и записываем в члены семьи!

Даша обнюхала своё довольствие, и, кажется, осталась удовлетворена. Подарки всем приятны, даже кошкам, говорил её высоко поднятый хвост. На время в доме стало тише, и даже горшок она обновила, опробуя гранулы из прессованных опилок. Сначала, правда, они ей категорически не понравились – катаются под лапами, сбивают с мысли о нужном деле. А когда мы догадались брызнуть на них немного воды, чтобы гранулы размокли и рассыпались, то сама дважды деловито уходила в туалет, и было слышно, как она подолгу тщательно загребала следы.

Несколько часов после обеда она провела у Виктора на коленях. Он сидел за компьютером, чесал её за ухом и это его умиляло.
Но потом, Даша повела меня к маятнику и спросила:

– Твой муж что, не умей мои мысли читай?

– Не умеет. Ты мне скажи, я ему передам.

– Я имей идея! У вас в том краю дома живут кошки и коты. Много. У них есть детки без мамы. Им надо молоко, у меня есть. Отнесёшь меня к ним?

– Что, уже? Ты же сказала, два дня ещё побудешь!

– Им надо тепло и молоко, а то они умри!

– Давай, мы это сделаем завтра? Посмотри, за окном темно уже. Они к нам сейчас не выйдут, а бросать тебя больную, одну и на холоде, мне не хочется! Да, и Виктору надо сказать о твоём желании. А то обидится на меня, словно я тебя прогнала.

– Тогда, сейчас уже скажи! – и она решительно спрыгнула со стола.

Но не ушла, а сидела, и молча ждала, пока я не встану с кресла. Чтобы проводить в соседнюю комнату к Виктору. Там, в её присутствии, и под её напряжённым контролирующим взглядом, мне пришлось пересказать Виктору наши разговоры с Дашей и объявить её конкретное желание уйти в кошачью колонию.
Виктор и поверил, и не поверил мне. Упрёков я тоже наслушалась выше крыши! Чуть до скандала не дошло. Но в результате, согласился:

– Делай, что хочешь! Я к этому не причастен! Сама перед Богом будешь за жестокость отвечать!

И на том спасибочко! Хоть и в резкой форме, но согласие получено, и теперь не стыдно смотреть кошке в глаза! Даша сделала почётный круг уважения вокруг моих тапочек, обтирая меня хвостом и боком. Вечером, перед сном, снова спросила:

– У ты честное слово? Ты меня не обмани?

– Не переживай, не обману!

– А мои подарки? Ты мне их отдашь?

– Знаешь, сухой корм нет нужды нести весь сразу. Рассыплется по земле, кошкам сразу всё не съесть, собаки набегут и подберут. Я лучше буду по частям приносить – так вам на дольше хватит. Учти, после сухой еды надо пить воду, а то живот будет болеть. Ты спроси у своих кошек, там, в подвале есть, где воды попить?

Она задумалась, и через некоторое время маятник ответил:
 
– У них есть там лужа, а когда высохнет, они ходить на улица пей, или снег ем. А ещё еда отдашь, что ты мне сначала давай, а после забери?

– Отдам, конечно. Оно всё равно твоё. Мы сырое мясо не едим.

– Зачем тогда забрать было?

– Ты не съела сразу, я решила, что после съешь. В холодильнике оно не испортится. А то мухи бы налетели, и будет твоё мясо с червяками!

– Мне мясо с червяками вкусней! Я думать, ты жадная!

– Жадным – нет дела до чужих котов и кошек! Они молоко для них на дачу не возят! – обиделась я.

– Не сердись, ты меня правда, спасай, – ответила Даша и потёрлась мордочкой об мою щеку.

– Уже не сержусь. Ты если передумаешь уходить, скажи мне, а?

– Не передумаю! Там котята мне нужные, и я им нужная…


Расставание


Ночь прошла спокойно. Утро – тоже. Временами у меня вспыхивала надежда, что всё устаканилось, кошка выздоравливает и, почувствовав себя лучше, уже не собирается уходить. Омрачало надежду то, что насыпанный с вечера чистый туалетный наполнитель в лотке остался незапятнанным. Терпит? Или физиология пока не сработала? И ещё одно обстоятельство держало меня в лёгком напряжении – мои пути по квартире странным образом не пересекались с Дашиными. С одной стороны это радовало – значит, ей действительно, полегчало, и она стала активней, а с другой – огорчало. Она не давала к себе прикоснуться и потрогать нос – не демонстративно, а вполне тактично избегая контактов со мной. Зато к Виктору она ластилась. И он снова спросил меня, глядя, как Даша опустошает блюдце с тёплым молоком:

– Может, ты напрасно на неё обиделась? Все коты у нас царапались и кусались… Смотри, и живей стала, и молоко с удовольствием лакает! Выздоравливает! Давай, оставим её? – с этими словами он попытался погладить гостью по голове, но тут же, получил отпор:

– Ну, чего ты царапаешься? Я не делал тебе больно! И молоко твоё не отниму! У меня в стакане своё есть!

Когда после завтрака я закончила мыть посуду, Даша потёрлась об мои ноги и резво поскакала в комнату к моему компьютерному столу. Я пошла за ней и увидела, что она на привычном месте ждёт разговора через маятник.

– Ты не передумала? – спросила она меня.

– А ты, не передумала? – задала я встречный вопрос.

– Я не передумала, давай скорей собирай моя еда и неси меня к ним!

– Жаль, я тебя полюбила, и буду скучать!

– Я тебе быть благодарение! Но там маленькие детки голодай. Меня уже ждать там.

– Ты запомнила своё имя? Можно я буду тебе делать зов по нему, чтобы узнать, все ли в порядке?

– Запомнила, – и маятник чётко, с некоторым замедлением, показал по буквам слово Даша.

 – Если тебя там плохо примут, возвращайся, мы тебя приютим, и будем жить дружно. Хорошо?

– Они меня ждут, и подарки – тоже! Иди уже!

Я собрала в пакет остатки несостоявшегося мяса с червяками, сухой корм, молоко, несколько пустых упаковок из-под плавленого сыра, чтобы было куда налить и высыпать подарки. Оделась и обулась. Сижу в прихожей на маленькой табуреточке, жду.

А Даша на коленях у Виктора мурчит, словно никуда и не просилась. Я пошуршала пакетом, мол, готова уже. Она спрыгнула с колен мужа и ушла за занавеску на окне. Сидит там, и видно, что красоту наводит – умывается, и очень тщательно. Не стала её торопить, продолжаю наблюдать за кошачьим ритуалом прощания с нашим домом. Потом она сделала большой круг по квартире, заглянув во все углы, даже в ванную и туалет, и наконец, остановилась в прихожей. Я встала. На глазах удивлённого Виктора, кошка самостоятельно и добровольно взобралась на полку для обуви и подставилась моим рукам, чтобы её взяли за пазуху куртки.

Худенькая, какая! И лёгкая! Как такую кроху, самолично отпускать на улицу – в неизвестный и жестокий мир? Но кошка уже ворочалась под курткой, устраиваясь удобней, и обещание надо было выполнять.

На улице было по-осеннему холодно и ветрено. Пока я шла до угла дома к кошачьей колонии, она сидела смирно, высунув мордочку и запоминая дорогу.

Над слуховым окошком в подвал пятиэтажного дома, служившим кошачьим лазом, нависала плита балконного перекрытия квартиры с первого этажа. И заходить под неё пришлось, согнувшись, даже мне – никогда не отличавшейся богатырской статью. На бетонной отмостке под ней, были видны следы людской заботы о колонии кошек. Пластиковые плошки с какой-то едой, и миска с водой. Кошек на виду не было.

Я сообщила Даше, что мы пришли, и она решительно выпрыгнула из рук. Принюхалась, осмотрелась, поглядела на пакет с «приданым» и на меня. Мол, доставай подарки!

Пока я шуршала свёртками и коробочками, неподалёку появились два представителя местной кошачьей фауны. Дымчато-серой и чисто белой масти.  У белого были голубые глаза и маленькое пятнышко на носу, что придавало ему вид слегка чумазого, наивного простака и пройдохи одновременно. Они остановились поодаль и агрессивных намерений не выказывали. Смотрели. Тут раздался такой оглушительный басовитый кошачий призыв, что я вздрогнула, и чуть было не кинулась на защиту своей подопечной. Крик повторился, и я с изумлением поняла, как мало знала о вокальных способностях Даши! Знай, об этом раньше, её мя-я-а воспринимала бы, как ласковую колыбельную, а не досаждающую надоедливость!

А коты и не думали приближаться к Даше и претендовать на её питание! Так и держались поодаль. Теперь из слухового оконца стали выпрыгивать другие коты, кошки и котята – около десятка. Пела только Даша, другие – слушали. Даша посмотрела мне в глаза, и в последний раз выдала свой боевой клич. Она сидела и смотрела, как осторожно и с почтением кошачье общество стало приближаться к угощению. Я поняла, что присутствую при кошачьем ритуале посвящения в члены колонии, и деликатно отступила, а потом и вовсе ушла.

 Через маятник у меня с Дашей связь поддерживалась больше года, а после пропала. Может в другую колонию ушла, а может, уже сделала переход к Богу? Кто его знает? Спросить у Бога постеснялась. Все-таки, запрет от Него был, а вдруг рассердится? Хотя, своей вины за эту историю не чувствую, а только – лёгкую грусть.

Мы в семье до сих пор вспоминаем эту свободолюбивую кошку с большим уважением и любовью. Подумать только! Какой надо иметь характер, чтобы отказаться от благополучия, тёплого дома и статуса домашней любимицы, и идти спасать незнакомых голодных котят, оставшихся без мамы!

Вот и верь после этого Чарльзу Дарвину, что человек произошёл от обезьяны! Ошибался англосакс! Я-то, совершенно точно имею кошачьи гены от кого-то из своих безымянных предков! Так хочется иной раз выгнуть спину, подставляя её под чьи-то ласковые руки!

Это ещё не всё, продолжение здесь: http://www.proza.ru/2015/06/07/971