Горький хлеб. Глава 1. У Днепра. Голодные годы

     Раньше часто прозвище, метко данное  человеку, прилипало к нему на всю жизнь, и даже становилось фамилией. Так случилось и с прадедом Павла. Его прозвище «Мацегор» стало для его детей, внуков, а потом и правнуков фамилией. Почему прадеда так прозвали?


    Одни односельчане утверждали потому, что стояла хата  семьи прадеда, чеха именем Мацей, тогда в селе на горе, на отшибе. Другие – потому, что прадед был известный на всю округу коновал и костоправ. Своими ловкими руками, «помацав», т.е на ощупь,  он мог выправить вывих, вставить позвонок на место, при переломе сложить кости аккуратно, как надо, или просто грыжу вправить при необходимости.


    А третьи – за то, что имел прадед очень боевой  характер, и если упрётся на своём, хоть в драке, хоть в споре, то не уступит.  В конечном итоге, сельчане соглашались, что любая из всех этих трёх названных причин имела место, и могла стать поводом для этого прозвища.
 
               
    Дружный галдёж сельских балагуров нарушил скрипучий прокуренный самосадом голос самого старого, мудрого, и поэтому всеми почитаемого, деда Тараса Чумака:

    - Бесовы дети! Брехуны! Что удумали – доброго казака на посмешище выставлять!               


Все разом притихли и повернули головы в сторону седого, как лунь, деда, сидящего на бревне, и дымящего своей неразлучной трубкой.


  -А шо не так, дед Тарас? Шо мы набрехали?               


  - А то, шо фамилию Мацегор, так и надо понимать, як Мац с гор, по имени предка – черкеса, переселившегося в далёкие времена с Кавказа, с Пяти гор. Они там издревле, в византийские времена, даже раньше Киевской Руси православную веру приняли, но потом часть из них, после войн с турками, переселилась в долину к своим единоверцам. Они были и первыми казаками на Днепре и Дону. Добрые воины и вольные люди! В обиду себя не давали!  По ним потом украинских казаков и стали называть – черкасами.


  - Да, деду, конечно слышали. Это они город Черкассы у нас на Днепре основали!   


  - Вот именно, а «мац» по черкески, значит «пламя, огонь».  Даже существует у них там река с названием Мацеста, стало быть «огненная вода». Черкесы давали имя Мац тем своим детям, у кого особенный, горячий, бесстрашный характер. И получается, род Мацегор, что ни есть, старинный, казачий от черкасов ведётся!
 
               
    Так что, когда в 1884 году родился в семье Ивана Мацегоры ещё один сын, то при крещении дали ему имя Павел, и по наследству, эту самую редкую фамилию – Мацегор.  Сельский дьячок в селе Черниговке на Полтавщине старательно записал об этом событии в церковной метрической книге. И с малых лет жизни слышал  хлопец слова дразнилки:


   - Из-за леса, из-за гор появился Мацегор. Ох, упрям  наш Мацегор, не свернёшь як тот бугор!


    Был Пашка с ранних лет, как и его пять братьев, шустрый крепыш, смекалистый, упрямый, задиристый и черноволосый. Видать было всё-таки что-то в его крови, то ли следы далёких предков – черкесов, то ли следы прабабки красавицы-смуглянки, говорят родом откуда то из Бессарабии. Но вот что точно, так это то, что Павел никогда не забивал себе голову тем, какие у него родовые корни. Для него это было просто бессмысленно, потому что определить их было практически невозможно.

               
    Левобережье Днепра давно сильно изменилось по своему составу населения. Слобожанщина, а потом и Новороссия, постоянно заселялись переселенцами, бежавшими от польского панского гнёта, с Волыни, Полесья, Подолья, других  областей Малороссии. Много было переселенцев с центральных областей России. Их  направляли для заселения Дикого Поля по указу царя.


    По приглашению царского правительства из Австро-Венгрии ехали сербы, болгары, чехи, из Германии – немцы, из Бессарабии прибывали – молдаване, цыгане. Все эти люди, плечо к плечу, особенно первые годы, с оружием в руках защищали, проливая кровь, свою новою родину Слобожанщину от набегов хищных крымских татар, долгие годы поставлявших отсюда ясырь в Кафу, а оттуда на рабовладельческие рынки Турции. Затем, шли за плугом, поливая горячим потом, поднимали многовековые залежи этой огромной территории, затоптанной копытами коней многочисленных немирных кочевников.


    В этом огромном человеческом муравейнике имели значение такие человеческие качества, как надёжность, выносливость, трудолюбие, и меньше всего обращали внимание на национальность соседа. Добрый сосед был ближе родственника! И роднились часто, связывая верную дружбу, родственными узами. Как Павел мог точно знать все свои национальные корни?  Их был так много, говорят, что возможно и греки, и чехи, и сербы. Он знал точно только одно, они были – хлеборобы и воины!


    Нет, они могли отлично охотиться, рыбачить, строить, ковать железо, разводить скот, но главным делом жизни они считали растить хлеб, и, конечно, если надо защищать свою землю. Они гордились тем, что были потомственными хлеборобами! С малолетства Павлушка, по примеру старших, вставая из-за стола привык смахивать каждую оставшуюся крошку хлеба в ладошку, а затем отправлять в рот. Каждая крошка хлеба, политая горьким потом хлебороба, была бесценна! Тяжело, очень тяжело давался хлебушек. Часто случался неурожай, а с ним приходил и голод. Голодных лет, было больше чем сытных. С отменой крепостного права и ростом числа свободных крестьян, пришла ещё одна беда – безземелье!


     У одних семей на одного домочадца еле набиралось землицы на две-три десятины, а у других и этого небыло. Поэтому, когда услышали, что в далёкой Сибири переселенцам выделяют земли аж по тридцать десятин на душу, да освобождают от налогов на несколько лет, да помогают с семенами, просто не поверили. Да брехня, не может такого быть! Обсуждали горячо, до хрипоты, но срываться с насиженного места не хотели. Слишком велик был риск потерять последнее, с таким трудом нажитое.


    Уезжали только самые отчаянные, те, кому уже терять было нечего. Другие ждали, а вдруг вернутся смельчаки, не солёно хлебавши, но те уже не возвращались. И это ещё больше заводило сельчан. Наконец, случился 1891 голодный год. Терпеть больше уже было нельзя. Было предположение что, и следующий 1892 год будет не лучше.
 

     Вся семья Мацегор, кроме самого батьки, собралась в хате. Голодные детишки набились на печь. Ванюшка, Гришка, Васька, Пашка, Андрюшка, Тимошка и их единственная сестрёнка Марийка озорничали, толкались и шушукались между собой. Мать печально сидела у окна, выглядывая хозяина. Прошло немало времени, пока скрипнула дверь, и не появился сам Иван Мацегор.


     Павлушка заметил, что исхудавшее лицо у отца не просто строгое, как обычно, а ещё какое – то по-особенному торжественное и взволнованное. Не раздеваясь, присев на лавку, и переведя дух, отец сказал матери, словно рубанул топором:


 - Всё, решились. Весной тронемся. Мать вздохнула с облегчением и пустила слезу, дети загалдели. Все понимали, что произошло что-то важное, что-то совсем не ясное, тревожное, но дающее надежду к лучшему.