Звёздочка Таты. Памяти Натальи Столяровой

                «Я рада, если ты обо мне расскажешь.
                Кто же из пишущих об этом не мечтает!..»
                (из  письма Натальи Столяровой)
         
       Мы никогда не виделись, не откликались на улыбку друг друга, не произносили слов приветствия,  но ниточки наших судеб были такими необычными и так гармонировали по цвету, что, оказавшись в одном промежутке времени, мы не могли остаться незамеченными друг другом, даже несмотря на то, что моя жизнь связана с жарким солнцем и широкими донскими степями, а она родилась в холодном краю лесов Предуралья, на берегу Камы.
          В начале весны 2012 года, спустя пять лет странствий по литературным порталам, я, случайно (или не случайно?) оказавшись  на странице Натальи Столяровой, с интересом прочла первые главы её повести «Рыбы». Позже автор пояснила, что «писала, почти не отрываясь, очень хотелось закончить, сделать цельную вещь».
         В течение  нескольких дней я возвращалась к «Рыбам» по собственным отзывам, радуясь, что удалось не потерять хорошего автора.
       Она тоже знакомилась с моим творчеством  -  и по отклику  на  «Прикосновение к чуду» я узнала, что явление светлячков она тоже наблюдала, что наши сыновья в детстве имели общее увлечение – выращивали из гусениц бабочек, что когда она «прочла первую миниатюру(это была "Гусеница"), - то "сразу почувствовала некое родство душ. Так бывает..."
        В апреле я прочла «И будет день»  и написала в отзыве, что, читая её вещи, часто думаю по-Цветаевски: таким рассказам, "как драгоценным винам, настанет свой черёд..." Конечно, сначала  отношение к культуре опять должно стать с головы на ноги, принять естественный вид.
        Она ответила с благодарностью, что  у неё был такой трудный день, но «…прочла твою рецензию и даже заплакала. Неужели и правда, такое может быть?»
        Меня растрогал её ответ: автор - чуткая, отзывчивая, ранимая… Может быть, дело в имени?
        Из её статьи «О рейтинге, или только ленивый не»  я узнала, что « В Якутии дома стоят на сваях. Вечная мерзлота…» Читала с любопытством о том, как чья-то геофизическая партия затеяла там стройку «лет двадцать пять назад, в иные времена…», но неожиданная концовка была подана с таким юмором и так мастерски, что я хохотала от души.
        Шестнадцатого августа после  пятой главы  «Дмитрий Русский» я написала ей о том, что она - просто умница. Подумалось, что хорошие импульсы, как источник положительной энергии, сдерживать нельзя, они нужны автору.
        Она ответила восемнадцатого: «… Вы совершенно правы: искренние слова - это огромный источник положительной энергии!»
        Ей оставалось жить два года…

        В декабре, после миниатюры «Укрой меня крылами» я подумала: "Почему  до сих пор выхожу на странички этого автора окольными путями? Ведь давно и часто читаю её произведения, пора догадаться уж и перевести в избранные!" Так она стала единственной в этом списке и долго оставалась ею.
        Когда я познакомилась с коротким, но наполненным чувством, рассказом «Просто жизнь», стало окончательно ясно, что передо мной – писатель: «Одна из ценностей, которой я дорожу сегодня – слова. Их можно перебирать и подгонять друг к другу по величине и весу, по крошечным шершавинкам и выступам определяя – эти лягут рядом. Только сейчас, когда я вижу горы просеянного песка отбракованных и ненужных слов, начинаю понимать, что процесс сам по себе – не остановим, всегда может быть – лучше…»- читала я.
        В июне, открыв миниатюру «Это было в нашем дворе», я спросила её: каким образом без Интернета и сотовых телефонов, находясь в разных концах гигантской тогда страны СССР, мы, дети, играли в одни и те же игры, произносили одни и те же считалки, стыдились одних и тех же слов? Как это могло  быть: этот хлеб с вареньем, и эти скакалки, о которых писал любимый и всем известный поэт: "...Я и прямо, я и боком, с поворотом и с прискоком…" Чудеса, просто чудеса!
        Она ответила: «И правда - мы из одного двора!»

       Почти полтора года даты нашего общения посредством откликов (а их и было-то немногим больше десятка)на сочинения друг друга, обозначались некими закладками виртуальной книги знакомства. Оказалось, что судьба забросила её в Якутию вслед за мужем-геологом на 23 долгих года, и возвращение в город Чайковский было для неё не меньшим счастьем, чем моё возвращение в Ростов-на-Дону после 12 лет жизни в знойном Узбекистане, где служил мой муж.
 
        Много раз я выходила на страницы Наташи, наслаждаясь её удивительной способностью точно находить слова, которые могли петь, шуршать, звенеть серебристым смехом.
«…Второй дом был на высокой горе. На окнах не было штор, и по утрам радость звонко била в ладоши, поднимая пыль. И она стояла – в золотом солнечном луче…» - прочла я 26 августа 2013г в миниатюре «Дом сердца моего» и подвела итог о её творчестве: «Каждый ваш дом – только на высокой горе».

       Её проза напоминала мне далёкое и давнее: сладко-горький вкус мёда, который прятала природа в стручках колючей гледичии. Однажды девочкой я открыла для себя это лакомство и щедро угощала им своих друзей… 

           10 октября 2013г начался новый этап нашего неожиданного знакомства, когда я прочла очередной раз её «Плюшевую скатерть» и написала: «…Похоже, я "перечитываю вас" по кругу…». Мне нравились её миниатюры,  потому что у кого-то из знакомых моего детства был точно такой же диван - с зеркальцем и полочкой, у кого-то - слоники, а у кого-то - дубовый стол и плюшевая скатерть. Были и сказки на ночь, и перина.
          Я сообщила ей, что подруга подарила мне 7 белых мраморных слоников, и я приняла их с восторгом, как старых друзей! 
         Она ответила, что у неё есть целая коллекция слоников, более ста: из глины, сандала, стекла и оникса, и ещё – коллекция чайников, которые она обожает. Поэтому, если у меня есть «старый бабушкин», она примет с благодарностью.
         Такой чайник у меня был: маленький, кругленький, с изящным носиком и характерной многоцветной росписью ручной  работы по выпуклым бокам. Его принёс много лет назад в качестве натуры для постановки натюрморта один из учеников, потому что чайник остался без крышки и не находил применения в хозяйстве. В кабинете же он достойно смотрелся среди другой посуды Семикаракорского фаянса, и юные художники время от времени  рисовали его на моих уроках. Я отправила миниатюрный экспонат и пару своих поэтических книжек в подарок по указанному адресу, и  довольно скоро донской чайничек завершил путешествие в Пермском крае. Там он был встречен с радостью, оценён как «чудесный», дополнен крышечкой («вошла идеально, сверху ещё - такая вытянутая шишечка-шапочка, что он прямо франтом смотрится!»)  и получил прелестное имя -  Натик. Об этом я узнала из ответного письма. Она предложила перейти на «ты» и добавила: «…я очень рада книгам. Сама стихи не пишу, и всегда мне кажется чудом - когда читаю, удивляюсь этому особому дару Божьему...»
          Она мечтала написать цикл рассказов о людях, которые дарили ей чайники: «Ведь самое интересное в коллекции - это её особая история, правда? Когда за каждой вещью - человек с его судьбой. А уж если речь идёт о писателях и поэтах - это вообще здорово». 
       
         15 марта 2014года перечитала её «Чердак»: «...Я знал каждый закуток, населяя прохладу чулана и запечную тесноту выдуманными героями. И мне никогда не было скучно. Каждый день дом радовал новыми открытиями, главное из которых – чердак."
         Под текстом я написала, что отдыхаю на её страницах, потому что это и из моего детства тоже, хотя чулана у нас не было, а домом назывался всего лишь флигель. Но зато существовал чердак, куда можно было попасть, поднимаясь по длинной приставной лестнице. И там обитали тайны, поэтому  мне также никогда не приходилось скучать...
         16 марта она тепло поблагодарила меня за отклик и добавила: «У нас такие ветра, прямо сумасшедшие. Хотя весной уже пахнет...»

         В коротеньком рассказе «Игры» было столько ёмкости, глубины, чувства, словно я посмотрела короткометражный фильм без звука, где всё читается по лицам и светится любовью: «Мы сидели молча. Солнце било в окно…
И сосульки продолжались тонкой нитью капели…»
         Я перечитала его раз семь, в восторге от концовки, и написала ей об этом. 27 марта  у них ещё лежал «снег по колено,но на южном склоне участка уже проклюнулись «махонькие такие» тюльпанчики…

         19 апреля, листая Наташины страницы, открыла «Зонтик». Сколько наблюдательности, умения почувствовать главное и рассказать об этом просто, но  со знанием дела:
         «… Стоит человек под дождем - его выбор. Может быть, именно в этот момент чувствует особое единение с природой? А может, дождь для него нечто дорогое… Японцы умеют ценить такую прелесть, как капли дождя.
      Китайцы – иное дело. С неизменной улыбкой они всегда сделают приглашающий жест. Немцы спросят «Вы позволите»? И только после этого на четко вымеренном расстоянии – в пол-локтя - поднимут над вами зонт. Наверняка поэтому зонты у них самые широкие и основательные.
      Более всего однажды меня поразил англичанин, который достал из кейса еще один зонт и с учтивой улыбкой протянул его мне. Зато наши русские всегда делали этот шаг навстречу автоматически …»
       Я написала ей, что побила все рекорды по прочтению её  чудесных миниатюр. Самое интересное, что всё это я уже читала прежде, но вновь, с неизменным  интересом погружалась в сюжет. И  подумывала в промежутках, что это не второе прочтение, и не третье уже, поскольку содержание мне слишком хорошо знакомо.
        Я не сомневалась, что моим друзьям по перу будет очень интересно познакомиться с творчеством Наташи. Оставалась нелёгкая   задача определиться, как из всей этой россыпи отобрать самые жемчужные жемчужины, чтобы уложиться во времени…
        Она ответила, что всё, прочитанное мною, - это и есть - часть её жизни, о которой написано. Очень обрадовалась, что я собираюсь рассказать о ней ростовчанам и уточнила:
    «Начало моей биографии - в миниатюрах "Лоскутное одеяло» . Потом был  филфак университета в Перми, замужество, работа в  Якутии учителем литературы,  потом директором Дома Творчества,  журналистикой  - в газете "Неделя Якутии". Наконец, вернулась домой, в город Чайковский, где стала выпускающим редактором газеты. «А вообще всё - в моих рассказах, так и есть».
   
        Рассказ «Сусальный ангел» так многослоен, что каждый слой его сам по себе уже богатство, потому что это – прикосновение к настоящей литературе:
 «Ты знаешь, что вспомнила? Рождественскую ёлку в детстве. Мне было лет пять, не больше. Утром встала – ёлка! Под самым потолком, возле макушки, новая игрушка – ангел: серебристый, с золотом. Достать его и потрогать – невозможно. Только смотреть. Сердце у меня обмирало, когда я представляла, что будут ёлку убирать и, наконец, я получу его в руки. И праздника почти не заметила, ну застил он мне весь белый свет.
А утром – проспала! Ёлку вынесли во двор, игрушки упаковали и спрятали. Но ты ведь знаешь, мои мечты имеют странное свойство – сбываться. Вся зарёванная я выбежала во двор, а там – ёлка на боку, а в ветках один-одинёшенек ангел запутался. Его не сняли, был он весь закапан свечным воском, позолота сошла местами, блестки осыпались… Но тусклая позолота светилась, а серебряная труба в руках ангела была светлой и чистой.
- Так похоже всё это на мою жизнь…»
          После такого чтения – послевкусие и ощущение чистоты.
          Она обрадовалась моему отклику, особенно слову «многослойность», которое очень точно подходило, потому что она мечтала о романе и хотела сохранить в нём стилистику этого рассказа…

           В апреле она упала затылком на лёд, и была вынуждена «отлёживаться», но мужественно переносила это, а 8июня 2014г от неё пришло письмо:
«Наташенька, с праздником ТРОИЦЫ! Пусть Бог тебя хранит!»

         С того дня пройдёт без недели год, и в день Святой Троицы 2015 года, словно кто-то невидимый незаметно разложит передо мною накопленные с сентября прошлого года заметки, чтобы я могла сосредоточиться и углубиться в работу. Совпадение?

     1 июля 2014г она написала мне, что сильно упала, поранила ногу: «Слава Богу, не перелом, но мышцу на бедре повредила сильно. И уже третий день лежу, передвигаюсь по дому с палочкой, нога болит...»
       Через десять дней я отозвалась на её «Засуху». Оказалось, что эту вещь она очень любила, вначале произведение писали втроём, но одного автора не стало, и "Засуха"  осталась неоконченной. Она надеялась, что, может быть, когда-нибудь допишет её.  Не сбылось: теперь "Засуха" потеряла и второго автора...
      Потом она извинялась, что  «… замолчала в последние дни, но что-то продолжаются наши нелепицы…» Случайность или тайные знаки, но она опять повредила ту же ногу, почти подлеченную…
 
        В августе она прислала мне целых четыре письма и ссылку на раздел газеты
 «чайковское Лукоморье», где были напечатаны рассказы талантливых авторов сайта. Она предложила мне тоже подобрать пару рассказов, но я не хотела загружать её ещё и этим, потому что чувствовалась её предельная занятость и какое-то напряжение. Я подумала, что это связано с переутомлением: она стала главным редактором газеты, огород, жара - «всё - просто "горит"».

        11августа 2014г  я написала Наташе письмо о том, как на заседании нашего ЛО «Созвучие» рассказывала ростовским прозаикам о пермской писательнице Наталье Столяровой.  Когда  прочла коллегам по перу её миниатюру  «Розовый конверт», одна из авторов сказала, что не может объективно анализировать эту прозу, потому что после такого поступка ЛГ об авторе можно говорить только хорошо или очень хорошо.

         12 августа 2014г от неё пришло последнее письмо:
«Наташенька, здравствуй. Спасибо тебе за неизменное тепло и доброту твою.
О Лукоморье я - вполне серьёзно. Знаешь, когда читала о Маленьком принце у тебя, просто была потрясена: много лет я почти так и воспринимала эту мудрейшую книгу. А ты смогла так просто и верно - сказать...
Береги себя, обнимаю».

       30 августа утром  я привычно вышла на её страницу, чтобы почерпнуть из чудесного источника настроения на день, но узнала о трагедии.  Муж Натальи на её странице оставил короткую запись, что 17.08.14г его любимой жены Таточки не стало…
        Это было потрясением: здоровая, физически сильная, красивая, полная светлых замыслов женщина…
         Не укладывалось в голове, слёзы катились сами собой. Потом я перечитала её "Зелёную шаль", не знаю, в который раз, где она так визуально точно всё рассказала про падающий тополь…
         Понимая, что ответа уже не будет, я написала ниже  то, что произнеслось само собою и сложилось в законченное стихотворение:
Как же так случилось, дорогая?
У тебя теперь иная жизнь, другая...
Там, где ты,- неведомые дали...
Здесь твои рассказы эхом стали...
А душа твоя - полётом птицы...
Памятью исписаны страницы...
         Это были мои мысли из самой души на печальный, внезапный её уход.

         За два года знакомства  я получила от неё не более 25 писем, но почему  такой яркий след оставил этот человек в моей жизни?  Почему почти ежедневно я помнила о ней? 
          Не потому ли, что за каждым произведением дышит автор? Если даже кто-то из пишущих предупреждает, чтобы его не обобщали с ЛГ, он пытается отстраниться,  но не понимает, что в любом случае моральные, человеческие или ещё какие качества будут сквозить и светиться сквозь каждое его слово или предложение. Потому что «дерево узнаётся по плодам».
   
       Через месяц после трагедии над нашим городом пронёсся ураганный ветер. За углом дома росла роскошная молодая ива, ветви которой почти касались земли. Когда после работы я проходила мимо, содрогнулась от увиденного: было впечатление, что кто-то гигантский тяжёлой подошвой наступил прямо на её макушку, расплющив ствол на уродливо торчащие острые колья, превратив его в безобразный пень… Словно беспомощный куст, разбросала ива в разные стороны зелёные ветви…
        Я остановилась и подумала, что вот так же, наверное, Василий Суриков в своё время увидел ворону на снегу и понял, что «Боярыня Морозова» должна быть написана  именно в таком образе, в такой композиции. А мне нужно рассказать о Наталье, потому что эта переписка не было случайностью!.. Это было для того, чтобы я могла рассказать о Наташе именно такой, какой она открылась мне по рассказам и миниатюрам, по письмам. Человек живёт, пока о нём помнят.
       Подумалось, какой щедрой душой нужно обладать, чтобы высадить цветы для друзей, которые никогда не увидит этой цветочной поляны, да ещё и рассказать о них другим, и радоваться, что она это сделала для них! Анютины глазки – для Жени Серенко, живущей от неё на другом краю земли, белокрыльник – для Нины Роженко Вербы…
      Она могла назвать черепашку русским именем  Настя, плеснуть в новогоднюю ночь «Шампанского» – чайничку Натик, мысленно передавая привет донским степям, могла отыскать  потрясающий материал о судьбах ветеранов войны, которым уже по 90 лет, бережно отобрав по крупицам самое ценное  и написать об этом в своей газете, чтобы потомки помнили.         
       Наташа умела искренне плакать и всей душой радоваться, по-настоящему любить, придавая простым вещам особые оттенки, не стыдясь и не скрывая своего счастья:
«… Она пошла в ванную, налила в тазик воды. Струя весело била в оранжевое дно.
Поставила у его ног. Закатала брюки, сняла носки. Медленно – одну за другой – переставила ноги в таз. Она мыла их, и слезы смешивались с водой..»
(рассказ «Боже мой»).
        Она умела «шить» своё бесценное по теплоте «Лоскутное одеяло», бесстрашно переплывать Каму: «…ни с чем не могу сравнить то чувство тихого восторга, которое охватывает тебя, когда плывёшь по огромной реке. Полное слияние, покой, свобода…. Даже близко невозможно это испытать, если ты – в лодке, или на теплоходе, или просто сидишь с удочкой». («Кама с утра. Дневник путешествия»)
       
         В молодости многие из моего поколения увлекались астрономией. Особенной   тайной звучали названия: Стожары, Кассиопея, Сириус, Вега, Альтаир...  В созвездии Орла, помимо неё, яркой и крупной, есть и другие, но в семидесятые годы именно Альтаир называли звездой влюблённых.         
        Я верю, что мир безграничен, и те, кого нет в нашем мире, слышат нас.         
        Наталья Столярова была человеком, любящим жизнь, творчество, работу, своего мужа, нежно называвшего её Татой. Это сверкало в каждой её миниатюре. Её проза трогает и возвышает душу.  Потому одну из звёзд, далёкую от Земли, но самую близкую к Альтаиру, я назвала  звёздочкой Таты, чтобы  она всегда оставалась  на высоте, в лучах звезды влюблённых, а те, кто был знаком с её историей, могли бы сказать: «Где-то там сияет звёздочка Таты…»

    Через год от корней пня ивы выросли новые побеги. Они укрыли его собой  и превратились в пышный куст. Гибкие зелёные ветви ивы радуют глаз: жизнь продолжается. 
          Наталья Коноваленко