Глава 2. Символ ушедшей эпохи

Слабый ветер шевелил сухие колосья в степи. Окружающее пространство наполнилось тихим шелестом, ласкающим слух. Солнце ярко светило на непривычно голубом небе с изредка плывущими по нему белыми облаками.
Всё вокруг было зелено, хотелось снять противогаз и вдохнуть свежий морской воздух, перемешанный с благоуханьем трав и цветов. Даже не верилось, что двадцать лет назад случилось то, что заставило людей уйти под землю. Севастополь жил и процветал, практически полностью оправившись от последствий атомной войны.
Всю свою жизнь человек наносил природе вред: вырубал леса, охотился на зверей, добывал уголь в шахтах, бурил скважины для добычи нефти, создавал ужасное оружие. Люди не жили в гармонии с окружающим миром, а только уничтожали его. Они убивали всё живое на пути к мировому господству.
И природа их покарала.
Теперь, когда люди оказались под землёй, попрятавшиеся в свои норах и не представлявшие никакой существенной опасности, мир постепенно начал оживать. За двадцать лет он стал похож на тот, каким был до появления человека. Он цвёл, разрастался и жил по закону сильного. Не было теперь ни атомных станций, ни водородных бомб, ни науки, ни войн. Природа снова стала дикой и неисследованной.
Ветер хлестал полы плаща о комбинезон, поддувал в спину, шевелил волосы на голове, отчего по спине пробегали мурашки. Раф размеренно шёл вперёд, смотря под ноги, следил за окружающим пространством и горе-напарником, семенящим вслед.
Через десять лет после Катастрофы Пантеон Памяти стал разрушаться, и тяжёлые гранитные плиты грандиозного сооружения упали на площадь, ставшую похожей на широкий луг, устланный ковром зелёной травы. Осколки огромных рукотворных скал лежали то тут, то там. Между руинами Пантеона гулял ветер, разрушая каменные колонны и некрополь. Любой мутант, забредший сюда, мог притаиться в развалинах здания и атаковать в любой момент, поэтому разведчики не отводили от руин взгляда, готовые защищаться в случае необходимости.
Над путниками, злобно покрикивая, летали валькирии. Огромные белые птицы с когтистыми лапами, мотающие круги над площадью, напоминали Рафу грифов над жаркими пустынями Дикого Запада, подстерегающих своих жертв. Лепский отлично помнил эти фильмы, вестерны, которые он смотрел в последний раз около двух десятилетий назад. И сейчас он сравнивал себя и напарника с бесстрашными ковбоями, идущими к опасности и приключениям.
Раф резко выдохнул и тут же понял, как глупо поступил. Широкие окуляры противогаза запотели на несколько секунд, и обзор ухудшился. К счастью, никто не спешил нападать.
Разведчики миновали площадь. На мгновение оглянулись назад, прощаясь с домом, с родной Батареей. Пройдя под широкой аркой, возле которой в беспорядке лежали упавшие с гранитной стены огромные стальные цифры, указывающие на годы второй обороны Севастополя, они вышли за территорию музейного комплекса и зашагали по дороге.
Трава с деревьями пробивались сквозь твёрдый асфальт, желая жить, расти и тянуться листьями к солнцу. Постепенно растения разрастались до такой степени, что дорогу просто становилось не видно.
Слева стояли безмолвные частные дома. Одноэтажные, двухэтажные, трёхэтажные… Сейчас размер площади и количество этажей в строениях не имели значения. Все они превратились в руины с чёрными проёмами окон, напоминавших пустые глазницы у скелета. И повсюду, куда ни взгляни – растительность. Огромные по площади плющи, деревья и кусты с диковинными листьями создавали на домах затейливые узоры. Все, кто жили тут, погибли в первые секунды Катастрофы. До спасительной Батареи они добраться не успели. Наверное, истлевшие скелеты и по сей день лежат там.
По правую руку простиралась степь. Ветер раскачивал траву и полевые цветы. До Судного Дня эта местность так и не застроили, и сейчас здесь царили огромные пустоши, над которыми летали валькирии, выискивая в зарослях мутировавших полевых мышей и змей. На людей летающие твари теперь практически не нападали с тех пор, как те стали выходить на поверхность группами и до зубов вооружившись.
В последние годы пресмыкающихся стало достаточно много, и они могли поджидать незадачливого путника в любых зарослях и кустах, готовые в любой момент броситься и впустить в тело человека унцию смертельного яда. Матёрые бойцы, прошедшие на поверхности крещение огнём, пытались защищать наиболее уязвимые места – ноги и паховую область, вешая поверх одежды бандажи и алюминиевые пластины, удерживающие челюсти змей.
На дороге виднелось множество разных по высоте холмиков, присыпанных землёй и облюбованными растениями. Автомобили, так и не успевшие довезти своих хозяев до спасительных бункеров, навеки встали, отслужив свое. Чаще всего ходоки обходили их седьмой дорогой, ибо от проржавевшего металла сильно фонило. К тому же, в салонах многих автомобилей можно было до сих пор увидеть хозяев – скелетов с обрывками ткани на костях. Многие сталкеры не могли смотреть туда – стыдились и боялись. Извинялись, смотря в пустые глазницы черепов детей, за то, что маленькие жители тогдашнего мира погибли, а они, взрослые мужчины, ещё топчут эту землю.
Первое время разведчики шли молча, погрузившись в свои мысли и рассматривая местность. Берг, очевидно, на поверхности оказался в первый раз. Его выдавали постоянные оглядки на диковинные деревья и строения. Он искренне восхищался этой первобытной красотой.
– Не верти головой, картограф, – сказал Раф, делая ударение на последнем слове, и накинул на голову капюшон прорезиненного плаща, – шея отвалится.
– Да как же не вертеть? – искренне удивился Бергин, не заметив издёвки. – Красота-то какая! В подземелье живёшь, не видишь ничего! А тут!..
Раф покачал головой и глубоко вздохнул. В голосе картографа, выражении лица и улыбке было что-то детское. То, что Раф давно потерял и, к своему огорчению, вряд ли уже когда-нибудь почувствует. Всякие люди, родившиеся под землёй, впервые выходившие на поверхность, вели себя также. Их переполняли чувства прекрасного и непонимание, почему человек разрушил столь хороший и счастливый мир, обрекши себя на вечные скитания по катакомбам. По сравнению с их жизнью, жизнью кротов, эта реальность казалась людям чем-то фантастичным, чем-то вроде рая.
– Привыкнешь, – пробормотал Лепский.
– К красоте? Боюсь, нет, не смогу, – помотал головой юноша, – всё равно рано или поздно вернусь в Батарею и уже не увижу этого всего, скучая по этому залитому солнцем миру. Не по нашему, тёмному, батарейному, а по этому. – Парень развёл руками, показывая всё вокруг, желая объять необъятное. При этом он чуть не выронил из рук свой пистолет-пулемёт, за что мгновенно получил от Рафа пинок под зад тяжёлым берцовым сапогом.
– Если бы не Батарея, ты, Берг-просто-Берг, не родился бы даже. Поэтому, – Раф неопределённо махнул рукой, – не называй её тёмным мирком. Это самый светлый уголок всей Вселенной, благодаря ей многие из нас выжили. Во многих городах бункеров не было, и люди, верно, погибали. Нужно благодарить судьбу за то, что твоя мать оказалась в нужное время в нужном месте.
Поднимать тему возвращения Раф не стал. Он не знал, смогут ли они вообще дойти до Вавилона, а уж о том, чтобы вернуться вообще пока не помышлял. Но самое главное – ему не хотелось, чтобы его напарник пал духом. Лепский и так не ожидал от Берга каких-либо проявлений характера, смелости, героизма. А уж если хоть слово проронить о том, что живыми они в Батарею, возможно, не вернутся – рассчитывать придется исключительно на себя.
«Нет, этот задохлик еще может хоть на что-то сгодится. Авось воспитаю из него мужика», - подумал Раф.
– Но в других городах есть метро! – воскликнул юноша, блеснув знаниями. – Многие люди могли спрятаться там и жить так же, как мы живём в Батарее. Почему нет?
– Интересное кино. И кто же тебя надоумил? Ты вообще знаешь, что такое метро? – спросил Лепский, смерив Берга испепеляющим взглядом.
– Ну… подземное что-то.
– Вот-вот...
Они снова замолчали, продолжив путь, не говоря друг другу ни слова. Берг не понимал холодного отношения Лепского к нему. Ведь ничего плохого, по его мнению, он не делал. Постепенно они перешли из окраинных районов города в рабочие, где на каждом шагу стояли заводские и фабричные цеха, уходили высокими башнями в небо полосатые заводские трубы, из которых некогда клубился чёрный дым. Многие заводы находились в плачевном состоянии: здания цехов почти полностью развалились, а всё мало-мальски пригодное оборудование вынесли мародёры.
– Н-да… А ведь когда-то это всё работало! Люди трудились на благо человечества, а сейчас? Символ ушедшей эпохи, эти заводы, – покачал головой Бергин.
– Ты свои коммунистические замашки брось. Я, конечно, понимаю – идеология, все дела. Но, пожалуйста, не при мне – я не идейный и не помешанный. А насчет заводов… Пожалуй, ты прав, – кивнул Раф, соглашаясь с доводами напарника.
Всё время своего существования человек стремился к высотам, покорял что-либо, воздвигал, открывал. Начиная со времен постройки Вавилонской Башни, люди стремились к небу: возводили небоскрёбы, покоряли горные вершины, строили летательные аппараты. А сошли с вершин небес к их корням – в катакомбы. Выберутся ли они или останутся там навеки? Этот вопрос на многие годы останется тайной, завесу которой приоткроют лишь далёкие потомки.
– Знаешь, я тоже над этим долго думал, – пробормотал Раф, сменяя фильтр противогаза. Берг последовал его примеру. – Ты верующий?
– Верю ли я в Бога? Да. Отец окрестил меня, я и Новый Завет читал. – Гордо ответил юноша.
– Интересное кино у нас получается. Ну да ладно. С вашей точки зрения, «верунов» то бишь, Господь разгневался на нас и наказал за нашу ужасную жизнь. Мол, мы куда-то постоянно торопились, гнали время, и так далее. Можно часами трещать на эту тему. А если посмотреть с другой стороны, – Лепский потянул руку, чтобы покрутить ус, но наткнулся на противогаз, – то сами мы во всём и виноваты. Развивали науку, политику, гуманизм. И где это сейчас? А нигде. Мы вбивали мир в свои рамки, думали, что человек верх всего и его жизнь – высшая ценность. Но это не так, понимаешь? – спросил Лепский, подтянув лямку ремня автомата и наклонив голову. – Высшее здесь, да и везде, естество. Недаром говорили: «Берегите природу, вашу мать». Мы её не берегли. Распыляли и убивали. Думали, что сильнее. И забыли, что сами и являемся её маленькой частицей. И вот, человечество стало ей неугодно. Смекаешь?
Берг заслушался изъяснениями матёрого бойца. Юноша и не мог подумать, что «какой-то» разведчик может так здраво рассуждать. Он даже не обиделся за то, что Раф его назвал «веруном». Руслан молчал, переваривая услышанное и погрузившись в свои мысли, забыв обо всём вокруг. А зря.
Как раз в это время из подъезда здания заводоуправления выскочила облезлая собака. Большая, как кавказская овчарка, с выдранными клочьями грязно-белой шерсти. Она протяжно завыла и бросилась на разведчиков.
Дворняг в Севастополе до войны было очень много. В каждом дворе, переулке и улице, сновали собаки в поисках пищи, подкармливаемые туристами и жителями города. Когда всё произошло, многие из них, наверное, спали в подвалах, ибо после Судного Дня их количество не поубавилось. Мутировав, собаки стали ещё более свирепыми, большими и сильными и представляли немалую опасность.
Берг слишком поздно увидел хищника, готовившегося к прыжку. К тому времени, как он успел всего лишь направить «Шмайсер» на цель, Раф одним точным выстрелом пустил пулю точно в пасть собаке, отчего та повалилась и жалобно заскулила, слегка подергиваясь. Берг, не долго думая, выпустил в издыхающую псину очередь. Раф не на шутку разозлился и ударил напарника под дых. Тот схватился за ушибленное место и скорчился, ловя воздух ртом.
– Ты офонарел?! – скрипя зубами спросил Лепский. Он взял юношу за ворот плаща и притянул к себе. – Сколько у тебя патронов? Тысяча?! На кой ляд ты выпустил в неё полмагазина? У тебя две обоймы! По тридцать два патрона! Шестьдесят четыре смерти! А ты потратил на уже издыхающую собаку штук десять. Это расточительно, не находишь?
– Нахожу, – хрипло ответил тот.
Раф понял, что напарнику действительно стыдно, и смягчился.
– Стреляй экономно и только в то, что видишь. Советую тебе это запомнить.
За углом раздался оглушительный лай. Судя по нему, не меньше десятка собак стало сбегаться на звук выстрелов. Раф сжал рукоять автомата, готовясь к битве, которая должна вот-вот начаться. Валькирии летали над ними, ожидая добычи. Но в планы Лепского не входило быть сожранным псами или птицами.
- Стреляй только по моей команде, - сказал он Бергу, у которого от страха затряслись руки. – Начнешь палить направо и налево, я тебя собственноручно пристрелю.
Руслан покосился на Рафа.
- А что, неплохой вариант… - выдавил из себя парень.
- Так, отставить! – прошипел Лепский, поняв, к чему клонит его горе-напарник. Лай становился все громче, собаки – ближе, а времени – все меньше. – Никто из нас не умрет. Не сегодня. Главное – не дать им зажать нас в кольцо, а там уж прорвемся как-нибудь.
Мгновение спустя появились мутанты. Стремительно выбежали из-за угла дома и так же резко остановились. Собаки скалились, желтая слюна ручьями текла из их ртов, но нападать они не спешили. Им в равной степени хотелось как есть, так и жить.
Раф насчитал тринадцать особей. Чертова дюжина, численный перевес. Лепскому потребовалась всего секунда, чтобы оценить обстановку и понять, что у мутантов не было лидера. Шавки собрались в стаю по одной простой причине: вместе настичь и поймать добычу куда проще. А вот организации у них абсолютно никакой, каждая собака предоставлена сама себе. Раф не знал, хорошо это или плохо. С одной стороны, то, что их не окружили дает людям пусть и маленький, но шанс выйти из схватки живыми. С другой же, угадать, как поведет себя каждая из собак в тот или иной момент, было нельзя.
Берг бросал озадаченные взгляды на Рафа. Ему не терпелось пустить в ход оружие, но он все еще не мог восстановить дыхание после удара в живот. Повторения экзекуции ему не хотелось.
Лепский не обращал на юношу никакого внимания, пытаясь разработать план действий. Счет шел на секунды. Неизвестно, сколько еще собаки будут медлить. С такой сворой Рафу сталкиваться еще не приходилось. Атаковать первым нельзя – расстояние не очень большое, шавки в два счета настигнут сталкеров и возьмут числом. Нет, этот вариант однозначно не годился.
Пожертвовать Русланом? В голове у Лепского пронеслась такая мысль, но тут же была отвергнута. Что ж он, нелюдь какой-то? Тем более, Раф вынужден был признать, что даже такой недотепа ему будет нужен.
Что тогда?
- Есть идея, - шепнул он Бергу как можно тише, но собаки услышали и оскалились еще больше.
- Слушаю.
- Медленно, очень медленно, одновременно делаем шаг назад, - и, пресекая все возражения, Раф добавил: - Просто доверься мне! И готовься в любой момент стрелять.
Разведчики отступили. Мутанты пришли в движение, но дистанцию не сократили. Тогда Лепский понял, что собаки не станут нападать до тех пор, пока люди не атакуют их. Уж очень дорога четвероногим их жалкая жизнь.
- Еще шаг!
И снова сценарий повторился. Раф оглянулся назад. До ближайшего дома, где можно было бы спрятаться, оставалось метров пятьдесят. Если побежать прямо сейчас, это верная смерть – шавки догонят в два счета. Оставалось только потихоньку пятиться.
- Видишь вон ту постройку? – Лепский взглядом показал Бергу на маленькое здание позади них, внешне напоминавшее хозблок. Таких построек в округе стояло немало. – Там они нас не тронут. Просто медленно отступаем, и все будет в ажуре.
Руслан коротко кивнул.
План казался безупречным, и все же Рафа что-то тревожило. Не могло им так везти. Каждую секунду он ждал, что какая-нибудь из собак обязательно не выдержит, сорвется и бросится на них, а следом за ней и все остальные. Но шавки, по-видимому, имели стальные нервы, либо же их не было вовсе. Такому самообладанию мог позавидовать любой человек. 
Мутанты терпеливо ждали, когда их потенциальный обед совершит ошибку, чтобы наконец-то сорваться с места и вгрызться зубами в свежее мясо. Они все очень хотели есть, но каждая из тварей на своей шкуре испытала, что бывает, когда инстинкты берут вверх. У кого-то зияла огромная рана на боку, а у некоторых отсутствовали хвосты или уши.
Валькирии кружили в небе в надежде, что это противостояние когда-нибудь закончится и им что-нибудь перепадет. И хотя их терпение было на исходе, нападать они не решались.
Еще никогда в жизни Раф не чувствовал себя так погано. Ему приходилось следить одновременно не только за собаками и валькириями, но и за его неопытным напарником. Берг мог в любой момент совершить ошибку, которая стоила бы жизни им обоим. Пока же все шло хорошо: разведчики отступали шаг в шаг, а до спасительного убежища оставалось каких-то жалких десять метров, казавшихся, однако, какой-то марафонской дистанцией.
Лепский быстро обернулся, желая удостовериться, что дверь в будку не заперта. Она действительно была чуть приоткрыта, а большой навесной замок валялся чуть поодаль. Очевидно, когда начался Катаклизм, ее просто не успели закрыть. Или же тут уже похозяйничали мародеры. Размышлять на эту тему было некогда и незачем – Рафа и Берга занимал только вопрос их собственного выживания. Все, что этого не касалось, сейчас их ничуть не волновало.
«Шаг, еще шаг… Уже совсем скоро… Самую малость…»
Вена на виске Рафа пульсировала в такт его мыслям. Только сейчас он почувствовал боль в пальцах – так сильно сжимал рукоять автомата. Еще и глаза начали предательски слезиться… Но вот она – спасительная дверь, рядом, только руку протяни.
- Берг, мы дошли.
Руслан вопросительно посмотрел на Лепского, ожидая дальнейших инструкций. Раф про себя отметил, что сумасбродства в его напарнике поубавилось – по крайней мере, он не стал бездумно, без приказа, лезть в здание.
- Значит так. Я сейчас медленно открываю дверь, и ты также медленно, задом, заходишь внутрь, не опуская при этом оружия. Все понятно?
Берг коротко кивнул.
- Отлично. Я следом за тобой.
По-прежнему держа автомат наготове в правой руке, Раф левой взялся за ручку и осторожно потянул на себя. Дверь предательски скрипнула. Собаки напряглись и зарычали сильнее. Заклекотали по-прежнему кружащие в небе валькирии. Стало ясно, что больше ждать уже нельзя. Не говоря ни слова, Лепский толкнул Берга внутрь постройки, сам вбежал следом и закрыл за собой дверь. Все это заняло у него не больше двух секунд.
Шавки по ту сторону неистовствовали – их оглушительный лай, казалось, был слышен во всем городе. Лишь толстая оцинкованная дверь разделяла человека и зверя. Полные ярости и отчаяния, псы драли когтями металл в попытке добраться до внезапно ускользнувшей добычи. Раф мертвой хваткой вцепился в дверную ручку – собаки запросто могли открыть дверь с той стороны.
– Нужно заблокировать её! Я не могу стоять так вечно!
Берг растерянно огляделся. Они находились в небольшом тёмном помещении, единственным источником света в котором было горизонтальное окно в противоположной от входа стене, закрытое решёткой. Судя по всему, до Катаклизма это строение использовалось как сарай – повсюду в беспорядке валялись лопаты, тяпки, грабли, вилы и прочая утварь. Их деревянные черенки практически сгнили, а вот металлические части могли сгодиться.
– Скорее! – гаркнул Раф замешкавшемуся напарнику.
Берг кинулся к вилам, лежавшим в дальнем углу хозблока. Вокруг пахло сыростью и гнилью. Неудивительно, если здесь еще и обитают мутировавшие крысы, о которых так часто рассказывали захожие странники и челноки.
Руслан схватил вилы за ржавый металл, размахнулся и, что есть мочи, ударил деревянным шестом по бетонной стене. Черенок с тихим хрустом переломился и упал на пол. Берг развернулся и бросился к напарнику.
- Вставляй! – крикнул Лепский. – Смотри пальцы мне не отдави.
Берг промычал что-то нечленораздельное и аккуратно просунул вилы в дверную ручку так, чтобы часть их заходила за косяк.
Теперь сталкеры могли облегчённо выдохнуть. На какое-то время они оказались в безопасности. Раф похлопал напарника по плечу и усталым голосом пробормотал:
– Молодцом, картограф. 
Тот благодарно кивнул. Отойдя от двери, Берг обессилено упал в углу. Положив рюкзак под голову и облокотив «Шмайсер» об стену, он сменил фильтр противогаза и закрыл глаза. Раф ничего ему не сказал. Даже он, опытный боец, вымотался за это время, а парень и подавно. Теперь разведчикам нужен был пускай короткий, но отдых.
Однако спокойно спать, пока враг находился рядом, Раф не мог. Ему сразу вспомнилось, как однажды в детстве, летом, пришлось некоторое время погостить у бабушки в деревне. В то время от комаров не было спасу. Кусачим тварям, казалось, не было числа. Все две недели, проведенные в деревне, маленький Серафим спал в кровати, занавешенной балдахином. И каждый раз он представлял, что комары – это ужасные монстры, а он сам находится за неприступным барьером. Насекомые действительно не могли проникнуть через балдахин, при этом отчетливо слышался их раздражающий писк, словно они совсем рядом. Вот-вот сядут на руку или ногу и начнут пить кровь. Но так только казалось.
Теперь же, когда по ту сторону двери бесновались твари куда страшнее комаров, Раф не чувствовал себя в безопасности и вздрагивал каждый раз, услышав скрежет когтей о металл. Лепский понимал, что долго этого он выносить не сможет, как, впрочем, и Берг. С собаками следовало разобраться как можно скорее.
Скинув рюкзак, разведчик подошел к слуховому окну, которое располагалось под самым потолком. Решётка была приварена наспех, да и прутья порядком проржавели, поэтому нескольких ударов прикладом хватило, чтобы очистить окно от ржавой арматуры и освободить выход наружу.
Высунув голову в окно, Раф огляделся. Удостоверившись, что с задней стороны хозблока собак нет, разведчик повесил автомат на спину и высунулся по пояс в окно.
- Куда вы? – Берг вскочил, только сейчас заметив действия напарника.
- Сейчас вернусь, жди! – коротко ответил Раф.
Держась одной рукой за оконную раму, другой Лепский взялся за остов крыши и подтянулся. Затем он перенёс вес тела на руки, высвободил ноги из окна и сделал выход силой. Перевалившись телом на шифер, сталкер оказался на крыше.
Первым делом Раф оценил обстановку. Шавки по-прежнему толпились у двери постройки. Когда они увидели сталкера, взирающего на них с высоты, они вновь зашлись в оглушительном лае. Лепский хотел было плюнуть в них, но в который раз его замыслу помешал противогаз. Долгое время без вылазок дает о себе знать.
Валькирии продолжали кружить неподалеку. Сейчас они представляли большую угрозу Рафу и именно с ними следовало расправиться в первую очередь.
«Калаш» мгновенно перекочевал с плеча в руки Рафу. Секунд пять разведчик прицеливался – в движущуюся цель попасть куда сложнее, а промаха допустить нельзя. Патронов мало, и цена ошибки высока. Наконец, одновременно с выдохом, Лепский надавил на спусковой крючок. Пуля пробила голову одной из валькирий, и она тут же, завертевшись как волчок, рухнула на землю. Краем глаза Раф увидел, что несколько обезумевших от голода псов бросились к мертвой туше, остальные же остались на месте, предпочтя охранять загнанных в ловушку сталкеров.
Оставшиеся в живых валькирии тут же резко спикировали в направлении Лепского. Сталкер предвидел это, поэтому, не мешкая, прицелился вновь. Еще выстрел, и вот осталась только одна летающая тварь. Раф понял, что уже не успеет выстрелить в третий раз. Валькирия быстро сокращала дистанцию, ее острый клюв уже был готов пронзить человека, но в последний момент тот смог увернуться, отпрыгнув вправо. Крыло мутанта лишь слегка чиркнуло по его ботинку.
В падении Раф, однако, не смог удержать оружие, и автомат, проехав несколько метров по шиферу, свалился с крыши. Увидев это, разведчик крепко выругался, но горевать по этому поводу не было времени, так как валькирия уже разворачивалась для повторной атаки. Лепскому ничего не оставалось, как достать из кобуры верный Кольт Питон. Встав в позу дуэлянта – рука с оружием поднята, одна нога впереди – он нацелил револьвер на крылатую тварь.
- Давай, лети к папочке! – прошептал Раф.
Валькирия, разинув клюв, словно воинственный клич издала противный скрипучий звук. Лепский поморщился, взвел курок и выстрелил. Пуля вонзилась в тело твари, и та, поджав крылья, стала резко снижаться. Она упала на крышу хозблока всего в нескольких метрах от человека.
Лепский смотрел на поверженного врага и раздумывал: стоит ли сделать контрольный выстрел в голову, чтобы наверняка. Но валькирия лежала без движения уже больше минуты и тогда разведчик решил, что не будет напрасно расходовать столь ценные в этом путешествии боеприпасы, тем более, что речь шла о патронах к Питону.
- С валькириями покончено! – воскликнул Раф, обращаясь к Бергу. Но что тот ответил, он уже не услышал.
Внезапно крылатая тварь очнулась, вспорхнула крыльями и сбила Лепского с ног. Не успев сгруппироваться, сталкер в падении больно ударился головой. Уши мгновенно заложило, виски словно пронзили иглой, а перед глазами заплясали красные и желтые искорки. Валькирия, бьющаяся в предсмертной агонии, беспомощно хлопала крыльями в тщетной попытке взлететь. В конце концов она свалилась с крыши к безудержной радости псов, которые принялись рвать зубами так нежданно прилетевший к ним обед.
Раф вдруг понял, что вот-вот потеряет сознание, но ничего не мог с этим поделать. Последнее, что он увидел – заводские трубы, уходящие в синее безоблачное небо.