За 30 миллиардов световых лет

Страница первая. Прибытие.
Отклик. Единственное, чего ждут все мыслящие существа. Расстояние неважно для души, неважно для кусочка камня, бессмысленно для метеорита. Ведь мы те, кто живет, не зная в сущности ничего ни об уютном собственном мире, ни о мириадах других. Скитальцы и изгнанники, наблюдающие за звездопадом сквозь многоцветные вкрапления бусин изогнутого стекла.
Сотни отражений встречают нас различными ликами, проникая в нас и преображая изнутри. Они подобны озерным солнцам и акварельному апрельскому небу. За ними всегда следует приятная рябь многозвучного эха. Так шумит августовский лес, предчувствуя долгий сон, и так плачет разбуженный ребенок.
Все взаимосвязано. Не важно, где существует жизнь и в каком виде, она пронзает, словно дыхание, и открывает врата в раскрытые объятия неведомого. Поглощает вехи миров, зачаровывая грезами спящие души. И где бы ты ни был, ты остаешься, привязан к ровному зову, который успокаивает подобно колыбельной и истощает печали.
Мертвец и мудрец, слуга и господин, обращают свои взоры к далеким и мерцающим перлам. Их поглощают различные думы, различные знания тяготят их разум. С радостью каждый из них принимает теплый, серый хлеб, сдобренный любовью улыбчивых жен. И никто еще не знает, что в их мирную обитель рвется непостижимое. Оно пока еще на горизонте, порхающий, золотистый зверь и хрупкая наездница. За их плечами множество странных дорог, историй и смертей. Они спешат к тому, кто пока одинок и многое забыл, к тому, кто мирно спит в домике на холме, в далекой, тусклой стране Элиранд, укутанной пологом из туманов и опоясанной множеством буйных рек.
Мягкие лапы осторожно коснулись огрубевшей почвы. Протяжный, раскатистый свист, отдающийся в каждой клеточки, раздался многократным эхом, вынудив затаиться зверей и птиц. Девушка в одеянии, словно из невесомых нитей, почти прозрачном и необычайно легком, спрыгнула со спины своего верного друга. На ее голове, сотней искр мерцала корона. Длинные волосы, собранные в причудливые узлы, переливались множеством красок в небесном сиянии.
Зоркие, фиалковые глаза устремились к границе земли и шатра из звезд и красок. Там пульсирующим маяком возвышалась белая башня замка Рурх. Она была подобна пальцу, лишенному руки. Одинокая, атакуемая постоянными ветрами, постоянно разрушаемая потоками белых, пенящихся волн и словно молящая о пощаде, ждала она своего часа.
- Гис, я слышу плач ребенка, – произнесла девушка, теребя зверя по шерсти, возле носа.
- Моя Госпожа, милая Филестис, оставим этому миру его дела. Не важно, кто страдает или нуждается в защите вашим покровом, мы пришли сюда лишь с одной целью, вернуть утраченное, – мысленно, добродушно урча, с уважением произнес золотистый зверь.
- Идем к этому холодному, белому возвышению, – приказала повелительница, своему зверю. – Детей лишает защиты лишь бессердечная мать.

***
Молодой раб, Зерт, проснулся на рассвете. Мелодия, что пробудила его, не выходила из головы. Она напоминала что-то прекрасное, но забытое. Солнце жгло израненные руки, жажда мучила ослабшее от тяжелой работы, некогда крепкое тело. Возможно, пару полюсов назад, когда была жива его матушка, он отважился восстать против господ Окрис-Март, но не сейчас. Отныне от его жизни зависели пленницы, доставленные на втором круге туманной звезды. Младшей было около семи полюсов, старшей – чуть больше пятнадцати. Сами они вскоре могли стать увеселением в зале Пиршеств, а значит, их растерзает одноглазый горбун, некогда доставленный, как дар от управляющего замком Рурх.
Он трудился около одного полюса ради призрачной возможности подкупить стражников, приставленным к этим невинным созданиям. Их рыдания в промозглой темнице оставляли невидимые рубцы на сердце, гораздо ощутимее тяжелых, металлических цепей. Девочки в потрепанных платьях молили о пощаде и практически ничего не ели. Часто, проходя мимо их жуткой клетки, он содрогался от почти нечеловеческого крика: «Господин!».
Зерт знал, что уже скоро их направят в маленькую комнату, возле той, что посещали рабыни. Там старые и почти утратившие свои формы, бабушки с зоркими глазами, тщательно вымоют их кожу, натрут ароматными маслами и оденут в белые, короткие наряды, легкие, практически неземные. Затем старший из господ, Риолит, воспользуется своим рубиновым ключом и посетит юных пленниц, после их бросят на растерзание одноглазому и на всеобщее обозрение гостей младшего господина Сартоса. Оба больше десяти полюсов тратили наследство своей семьи, ущемляя собственных подчиненных, слуг и рабов. Каждое утро, облачаясь в роскошные, алые наряды, богато украшенные драгоценностями и вышитые золотой нитью, они приумножали число своих незаконных чад. И стоило такому младенцу достигнуть десяти полюсов, его уводили от матери, лишали еды и сна. Затем, когда жизнь в нем с трудом держалась, подвергали изощренным пыткам. Если ребенок выживал, его бросали в каменный зев на востоке владений, который в далекие времена служил колодцем. Наутро один из стражников спускался вниз и извлекал искалеченный труп.
Так происходило уже многие полюса. Рабы и подчиненные все больше походили на сумасшедших. Нередко Зерту приходилось вычищать комнаты самоубийц. Стойко держался пока лишь местный, молодой жрец Сайо. Он был доставлен во владения господ полтора полюса назад. Его образованием занимались в чертогах замка Рурх. Сухощавый, выносливый, медноволосый, этот прислужник высших сил всегда улыбался и подбадривал тех, кто приходил к нему за лекарством или утешением. Для него не имело значение твое положение, наоборот, стоило появиться в его скромном доме, на окраине владений, искушенным хозяевам, жрец оказывал холодный прием, швыряя в лицо с трудом собранные деньги, и немедля требовал удалиться. Каждый раз его гордый, отважный дух злил старшего из братьев.
Зерт понимал, что этот человек может оказать ему необходимую поддержку, но не желал навлекать на него еще большие беды. Слоняясь в темных коридорах, он искал некогда существовавший лабиринт, который в прежние времена помогал спастись не многочисленным жителям владений от атакующего неприятеля. В нем он видел ключ к спасению девушек.
На исходе были последние сутки. Один из стражников, которому он накануне отдал все свои сбережения, отыскал обсидиановый круг с гербом почившего главы семьи Окрис-Март. На нем были практически стершиеся слова «Путь сквозь горизонт проложит тот, чье сердце пленил огонь». В них скользило величие старого гимна, отрывком коего они и были. Зерт простучал люк в одной из стен и, нащупав шероховатую поверхность, надавил. Беззвучно скользнул в пустоту обсидиановый круг, и отважный раб оказался в полной, склизкой темноте. Единственное, что он слышал, был монотонный стук воды. На четвереньках, обливаясь потом, ощущая всем телом неровности в каменной кладке, Зерт двинулся вперед, повинуясь лишь инстинкту, что звал за слабым, почти не ощутимом ароматом свежего воздуха.
Гул ворвался в него, вынудив замереть. В десяти руках от него в беспросветном, практически осязаемом мареве из ниточек грязи и смрада белым светлячком, полустершимся и неясным, сверкнул лучик света, подобный надежде. Раб стремительно пополз вперед. Когда свежий воздух ворвался в изголодавшиеся легкие, его глазам предстал зал Пиршеств. Множество пестрых фигур рассаживалось по богато украшенным ложам. Их лица скрывали смеющиеся маски. Зерт осмотрелся. Над ним был золотой купол шатра, весь украшенный фресками из переплетенных женских и мужских фигур. Он сам находился на каменной стеле, богато украшенной белым орнаментом, в основании которой сияла чернотой огромная дыра. Если память не изменяет ему, именно оттуда всегда отправляется на охоту одноглазый горбун.
В огромном помещении запылали факелы. Всплеском сильнейших волн грянула песня горнов. Двух девушек в белых одеждах вывели на пепельный песок круглой арены. Мягко и грациозно скользнули бесшумными тенями мимо них флейтисты в нарядах смерти, пытаясь максимально смутить ожидающих рока особ. Одна из них тряслась от волнения, вторая – рыдала и обеими руками хваталась за свое тело, словно пытаясь спасти каждую его частичку. Роскошные знамена вырвались из-под купола многоцветными змеями, подтверждая власть и могущество собравшихся господ. Грянули барабаны. Зал затих. Одна из алых фигур, поднялась, возвещая тост во благо начала скорого веселья. Зерт выбрался из своего укрытия и осторожно спустился на уровень берлоги горбуна. До него долетели слова младшего из господ.
- В этот день, - слащаво говорил он, - мы собрались, дабы отдать честь стараниям, вложенным в сию питательную землю. И мы прольем невинную кровь, что обратиться зерном и златом. Я рад, что каждый из вас поддерживает нас и нашу веру. Так насладимся же зрелищем!
Легкий кивок. Решетка плавно и легко ушла под землю, обнажая тугую морду того, кто некогда был человеком, хотя бы при рождении. Сильное, крепкое багровое тело, все в порезах, с черными впайками металла. Громкий, полузвериный рык, похожий на плач дитя, сотряс полсотни приглашенных.
- Нет! – взвизгнули девушки, кинувшись на прозрачное ограждение кровавой арены, пытаясь вырваться. Только на них смотрели сверкающие глаза, замершие в ожидании их кончины.
Вновь старинная мелодия пронзила смелого раба. Она вынудила его остановиться в попытки спасти хотя бы одну из обреченных. Его глаза медленно заволокла темная пелена. Теперь Зерт слышал очень далеко и буйствующего горбуна, и аплодисменты разодетых зрителей кровавой бойни, и хруст костей, изнывающих от страшной боли юных тел. Все ярче и ярче пред ним вырисовывался каменистый берег и хрупкая девушка, которая тянула к нему свои нежные руки и медленно пела на знакомом языке:
«Куда стремятся птицы в нашей земле?
Зарок. Оплот. Порог.
Куда сердца тянутся в алой колее?
Свет. Морок. Год.

Знаешь, где ответы на полет?
Мои слова – твой цветок.
Знаешь, где сокрытое в тебе?
Мое сердце – твой росток»

Страница вторая. Сигнал.
Грациозная девушка остановила возле бушующего потока вод кипящей реки преданного ей зверя. Она медленно опустилась на колени. Мягкий свет под зазывающий шепот губ лился из ее ладоней. Искрящиеся шары поднимались к небу, сливаясь с кружащими над белой башней чудищами из синего пламени.
Каждый из парящих зверей рыдал. Филестис ощущала боль и жажду мщения. Ее все сильнее обжигал аромат крови. Где-то, совсем недалеко отсюда, кто-то перешел в иное бытиё, приняв суровые муки, возвещающие о преждевременной утрате сосуда жизни. Совсем скоро подобное повторится в белом пике на горизонте.
- Какой странный мир, - прошептала повелительница, обращаясь к Гису. – Мы только прибыли в его распахнутые объятия и столкнусь не с любовью и радостью, а с горем и болью.
- Скорее покинем его, Госпожа. – величественно проговорил зверь, обращаясь в высокого, желтоглазого, русоволосого человека в платье цвета сумрачного неба. – Века не отразятся на предмете вашего поиска, сейчас владелец моих братьев един с сим местом.
- Мы несем ответственность за каждый огонек, где бы он ни находился и, если потерялись вопреки велению сердца, нас влечет туда, где тучи сгущаются в сильнейшую бурю. – задумчиво прошептала юная девушка. – Запомни Гис, каждый несет на себе печать того, чего единожды коснулся. Даже ты со своими братьями лишь часть необозримого целого. Мы же, видевшие множество рассветов и закатов культур и их детей, являемся зрячими орудиями того, что лишь смутно скользит в разуме, жаждущим знания и понимания. Теперь же поспешим. Есть те, кому сейчас необходимы наши действия.
Обратившись в сумрачные тени, скитальцы скользили по опустевшим, уподобившимся металлу, землям. Алыми маяками тут и там мелькали костры, лишь белые кости зверей и людей устилали полузаросший тракт. Остатки некогда полных жизни селений, голые поля и редкие, покалеченные деревья. Тяжелый запас все сильнее преследовал их.
Приблизившись к белому пальцу, госпожа и ее зверь остановились возле дремавшей стражи. Холодные, длинные мечи в ножнах, плотная чешуя доспеха и утомленный взор – вот то, что им удалось увидеть. Затем путешественники нырнули в лабиринт переплетенных коридоров. Филестис наблюдала неприятные картины. Люди в грязных одеждах: женщины, дети старики – с трудом передвигаясь, выполняли тяжелую работу. Те же, кто утратил силы или оказался покалечен, валялись на тряпье, стонали и мучились в горячечном бреду. Серые, потерявшие цвет лица, тусклые глаза и запах, что обжигал легкие – сопровождали их из зала в залу.
Крик ребенка отражался от каменой кладки, призывая к себе преодолевших пространство и время, звонкий и оглушающе громкий. Он единственный пылал неудержимым пламенем, не собираясь смиряться с окружающим его недружелюбным окружением. Рыдал вне колыбели. Его придерживала ослабевшими руками светловолосая девушка. Полуприкрытая грудь тяжело вздымалась. Мелкие черные язвочки впились в ее тело, разъедая изнутри. Холодный пот влажными капельками стекал по некогда сильному телу, оставляя грязные следы дорожек.
Филестис взглядом приказала Гису стать видимым. В скромном помещении, похожем на берлогу, свежий ветер густой волной обратил к ним внимание хворых. Пять, семь, десять человек. Каждый расположен на сухом, жестком ложе, редко где можно увидеть колотый кувшин грязной, землянистой воды. Все, что можно охватить взглядом, пропитано гнилью, сопровождаемой зудящими стайками мошкары. Одно же тело, замершее в темном зеве, застывшее и хладное, источало тошнотворный аромат. Ссохшееся, безглазое, грубое. Замерший лик ослепшего отражения источившегося бытия.
- Светлее станет совсем скоро. – прошептала она, склонившись над все слабеющей девушкой. – Отпусти терзающие тебя тяготы. Доверься моему теплу.
- Богиня! – с трудом прошептала умирающая. – Возьми мое дитя и подари ему лучшее из возможного. Открой свет в кромешной тьме и отгони тени грусти и печали. Меня же отпусти в нескончаемый полет. Надеюсь, пригляжу за ним с необозримых высот, став лучиком солнца, быстрым ручейком или шумным дождем…
Светлая чужестранка взяла ее за руку, сжала из последних сил, быстро, одними губами произнесла молитву:
- Все вечное в небе, все тленное в земле. Клянусь, я воспитаю твое дитя, как свое и одарю его обозримыми горизонтами.
Медленно груди девушки успокоились, подобно затихшему шторму. На лице застыла улыбка, глаза, в которых счастье и боль смешались, ярко вглядывались в пришедшую смоляную жилу конца.
- Вы спасете нас? – послышались несмелые голоса.
- Вы освободите? – нарастали они гулом.
- Свобода? Мы испытаем ее? – судорожно хватаясь за полы тончайшего наряда, тянулись изможденные, грязные руки.
Филестис глубоко вздохнула. Громко хлопнула в ладоши. Тишина обрушилась на помещение, словно снежный ком. Она взяла плачущего малыша. Это была девочка. Румяные щечки, сизые глаза и светлый пушок на макушке. Милая, нежная, хрупкая. Девушка быстро сменила ее пеленки на материю, что держал при себе Гис, и передала своему верному зверю. Мгновение она медлила. За стенами белого пальца нарастало напряжение. Небо плотно накрыли медные облака. Тяжелой поступью великана, накатывая ледяными ветрами, приближался ураган.
- Мой друг, обводи всех, кого увидишь. – отдает краткий приказ, госпожа. Сама же устремляется по коридорам невидимкою.
Один ее взгляд рушит решетки, срывает с петель медные двери, расплавляет замки в цепях истощенных узников. Девушка, увлекаемая страшным призывом созвучной крови приближается к вершине замка Рурх, покоям его повелителя, Сейро Пирейо Третьего. Лишь грудной зов зверей ее близкого спутника, останавливает разрушительное движение, подобное оскорбленной буре.
Легкий стук множества капель. Далекий гул стихии и грозный рокот небес. Комната с двумя огромными полотнами. На одном из них подробнейшая карта Элиранда, на другом изображен в парадном костюме сухощавый, болезненный юноша в иссиня-черном камзоле с пышным, вишневым бантом на левом плече. Его узкие глаза, карие с длинными, серыми ресницами, полны мечтательной неги. На тонких руках три круглых перстня со знаками отличия семьи. Обычный, ничем не примечательный, и все же в нем угадывался отклик прошлого и родственные черты духовных сил.
- Рад, что вас заинтересовал мой старый портрет. Художнику многое удалось, – раздался скрипучий голос из темной части залы. – Да, я вижу вас. И догадываюсь о том, кто вы, но ваша причина прибытия несет в себе убытки для моей персоны.
- Убытки? Персоны? – эхом отозвалась повелительница из далекого мира.
- Да. Тут иные давно порядки, – продолжал хозяин замка. – Я помню заветы подобных тебе. Я сам далекий потомок оных. Увы, ваши идеи сродни утопии. Равенство и братство в обществе, где у сильного больше возможностей и власти, утрачивают свое прямое назначение. И не важно, как стоящий выше утверждает свою силу: рабство, эксплуатация, насилие – это право преобладает над кровным т.к. не наследуется с молоком матери, а приобретается через книги и убеждения. Оно порождение обстоятельств, созданных искусственно. И даже ты, Богиня, не в силах противостоять мне.
Последние слова прозвучали прямо за спиной девушки. Холодная проволока сдавила запястья, разрезая тонкую кожу. Теплая рука коснулась шеи.
- Сильный, должен признавать свою силу перед собой и оберегать ею слабых, – гордо отвечает Филестис. - Наш удел гармония. Не важно, кто болен или страдает, сердца и теплоты хватит на каждого. Ваша мысль мне ясна. Каждый властен лишь перед собой, но свобода налагает и ответственность. Крылья, способные оберегать многих, должны парить высоко. Власть – едкая зависимость. Разумный же не должен быть потреблен.
Глаза прелестной девушки вспыхивают. Путы спадают. Сейро отстраняется, судорожно хватаясь за свои обожженные руки. Грохот разрушающихся помещений сливается с небесным, мурчащим рокотом.
- Дай мне свою невидимую силу! – взвизгивает Пирейо Третий. На его прежде спокойном лице судорога, слитая с восхищением.
Сплетенные из полотна нити медленно оплели его, засеребрив волосы. Он их не чувствовал. Филестис, в его глазах Богиня, легко хватает его из разрушающегося белого оплота старины.
«Ни одна жизнь не должна быть потеряна» - звучат в ее голове далекие слове, сказанные там и тогда, которого больше нет.

***
В голове звенело. Яркий свет слепил глаза. Сквозь маленькое, круглое окно был виден маленький кусок неба. Весь синих с чернильными кляксами облаков. Запах в тесном помещении был полон трав и необычайно свеж. Он пробирал все тело, оставляя след где-то внутри. Зерт пришел в себя в доме Жреца, которого поблизости не оказалось. Молодой раб с трудом поднялся. Его выстиранные вещи были сложены на кособокой тумбе. Серый хлеб в желтой, деревянной миске ожидал его, сопутствуемый чистой, родниковой водой.
Стук тяжелый ботинок, мяуканье диких зверей и заботливое шипение – ознаменовали приход хозяина. Медноволосый, сухощавый и выносливый, он одарил его теплой улыбкой, поправляя перепачканный в земле костюм.
- Не переживай, – сразу успокоил он своего гостя. – Мне досталось не из-за тебя. Поговаривают, в замок Рурх пришла беда. Наши трусливые господа обеспокоены. Я бы сам туда отправился, но дела. – Сайо потупил взгляд зорких глаз. Ты кричал во сне.
- Жрец, мне виделась прекрасная девушка, с уст которой слетала знакомая песня, – начал Зерт. – Услышав ее слова, я утратил разум. Она пела о вещах, знакомых и родных с детства. О стремлениях духа, о скоротечности времени, о цельности двоих и об отражении нас в объятиях происходящего.
- И где твоя причудливая леди? – усмехнулся жрец.
- Уже рядом, – хмуро ответил молодой раб.
- Соберись. Дорога в замок Рурх тяжелая. К сумеркам доберешься. Главное – объезжай тракты. Сейчас там происходит что-то непонятное и водится всякая нечисть, включая зверствующий народ.
Зерт быстро оделся и принял вязаный мешок с запасами еды. Приютивший его Сайо одолжил ему свой горчичного цвета плащ. Белобородый скакун уже ждал юношу на крыльце. Высокие, непокорные деревья обдали его разгоряченным воздухом. Далекий вой заронил глубокие грустные ноты в глубины сердца. Что-то огромное нарастало и приближалось. Он чувствовал.
Жрец резко остановил его и произнес задумчиво и загадочно:
- Я верю в то, что наши души странствуют по мирам и, иногда, воспоминания настигают нас, когда приходит время для решительных и отчаянных действий. Твой час пришел.
Зерт дернул поводья, и лошадь сорвалась с места. Где-то на горизонте, сверкающим белым маяком в черной буре угадывался замок Рурх, его цель. Серые, бугристые тропы, полуживые поселения, шатры бардов – вот все, что он видел, пока не вышел на широкий тракт, прямым, заросшим куском, простирающий полуразрушенную длань к величественной громаде. Грохот падающих камней смешался с потоками бушующих вод, слившихся с текучими потоками с небес, яркими пятнами, застилающими все обозримое пространство.
Впереди он увидел изможденные фигуры людей в промокшей, вонючей одежде. Они лежали на примятой траве, смешанной с грязью. Многие из них были покалечены или ранены, глаза у многих отсутствовали. У тех же, кто не утратил зрение, огромные землистые мешки чудовищными язвами практически скрывали зрачки. Ближе к обрушающемуся замку стояла стройная девушка. Возле нее расположились два человека. Один из них не шевелился.
Раб с трудом поверил своим глазам, постоянно заливаемым свежим дождем, смешанным с беспощадным ветром. Это была она, дева из сна. Песня, что он услышал в зале Пиршеств, сорвалась с ее уст. Зерт спешился и побежал к своей некогда утраченной леди.
- Филес! – громко крикнул Бог. Огромные звери устремились в его направлении. Их полудетские крики наполнило ликование и радость. – Серс! Мирс! – узнавая своих друзей, откликнулся бывший раб. – Я забыл о вас, забыл… простите…
Девушка обернулась и улыбнулась. В ее глазах жемчужинами промелькнули слезы, смытые грустью высоких небес.
- Ты жив, нашелся… - пробормотала госпожа, падая в распахнутые объятия. – Зеес, дорогой мой…
Громкий свист громадных зверей, сотрясших едкую землю, как последний акт старой пьесы, ознаменовал обрушение белого камня того, что некогда было замком Рурх. Провал поглотили волны, сохранив лишь неказистые зубцы. Его хозяин сидел тихо, комкая черные корешки и пытаясь залепить свои глаза. Он угугукал и посапывал, вспоминая что-то из своего прошлого. Таким он предстал пред одним из древних, в нитях зверя, утративший разум и волю.

Страница третья. И там - и здесь.
- За 30 миллиардов световых лет отсюда, скрытых туманом из множества звездных масс, обогреваемый теплой, стареющей звездой, располагается наш мир. Он пережил множество закатов и сейчас пронзен очередным восходом. Люди и звери, населяющие его, вновь изменились под воздействием импульса живого и всеобъемлющего Полотна, некогда сотворившего нас, родоначальников богов и мифов. Там наши Нирии, что уподобляемы зверям, что стоят на пару ступеней выше людей, бессмертные и бестельные, своими крыльями оберегают и защищают живых и позволяют мертвым ступить на шелковый путь возрождения. Зеес, вспомни тот уют среди пестрой гавани, тепло шатров и яркий, звездный небосклон. Там шаманы раскуривали трубки, отправляя чужаков к праотцам, а труженицы возделывали земли, вскармливая и вынашивая детей. Мы же над ними кружили, подобно громадным птицам, и приходили в часы бед и ненастий, являясь из пустоты ветров в виде, что их восхищал и вдохновлял, рождая в сердцах музыку и чудные песни, – говорила Филес улыбаясь. – Нас никогда не было много и мы искренне любили то, что видели, принимая, как должное беды и радости, слезы и смех. Мы странствовали, и этот мир всегда оставался в нас, сколь сильно бы мы не менялись.
- Сады в цвету радовали нас своими причудливыми ароматами, порождая отклик, который создавал новое, преображая уже имеющееся.  Мы были подобны детям, которым дозволено абсолютно все, а нашей площадкой для игр служили обитаемые вселенные. В них царили существа, не подвластные обычной логике. Так наши Нирии научились менять облики и стали нашими щитами. Так к нам пришло осознание неодиночества. Каждый из нас перестал быть многоцветной пустотой, став видимой и явственной силой созидания, творения или разрушения, – продолжил вдумчиво повелитель звезд. – Так мы познали разность музыки, творимой созданными нами. Мы много достигли, и наши пути вновь соединились здесь, на этом тонюсеньком клочке огромной, синей планеты, пропитанной ветрами и бурями, укутанной горами и снегами, увитой океанами и украшенной морями.
- Нам пора отправляться домой, – ласково прошептала девушка, все крепче обнимая сильного Бога.
- Наш дом и в этом не уютном мире, моя Госпожа, – с вызовом ответил Зеес. – Тут мы нужны. Слишком сильно запустение и низки нравы. Наша мудрость, взлелеянная веками, поможет этим людям воспрянуть. Быть может, нам удастся избежать худшей и нависшей над ними доли войн.
- Сквозь время и пространство. И там – и здесь. Всегда вместе, – всхлипывая, еле слышно пробормотала хрупкая Филес.
Белые камни падали в широкие волны, порождая огромные брызги. Небо искрилась от прорезающих тисков световых ладоней. Казалось, сама природа праздновала их приход. Боги, что были людьми и люди, коим грядет стать Богами.
Серс и Мирс радушно встретили Гиса, обратившись в мужчину и женщину с загорелой кожей и длинными, до пояса, каштановыми волосами. Их скромные, солнечные одежды с перевязью из камней, привлекали внимание уставших и раненных людей. Блеск глаз, полных храбрости и силы, зачаровывал. Сквозь грозу медленно полилась песня, сливаясь с буйствующей бурей. В ней переливалась надежда, янтарем в ароматах осени проступала вера и, среди громадных, хладных пиков, в забытом храме на вершине, плясала джигу любовь.
- Все случается вновь – и вновь, – закончив помогать своим соплеменникам-нириям, произнес Гис. – Жизнь правит свой бал везде, где прорастает ее зерно.

30 мая 2015 г.

Знаков с пробелами: 25 435