Моя мама, хватит!

Содержит ненормативную лексику.

Моя мама была преизрядной шлюхой. Я её ненавидел. А однажды, она попросила в долг небольшую сумму. Сказала, что вернёт и не возвращала. Неделю, вторую о ней не было слышно ни слова, ни гудка мобильного. Но я не переживал, поверив её обещанию. Три недели спустя  она звонит и таким пренеприятнейшим голоском требует ещё. Я не могу ей отказать и позволяю оскорбить моё достоинство. Ты урод! – прогромыхала она. – Ты мне не даёшь денег! Ты бездарь, нищий, ты не работаешь! На кого ты тратишь мои деньги?! На своих потаскух? А я работала, я всю жизнь пахала как лошадь, работала за гроши! А ты мне ни шиша не дал, ни одного подарка за всю жизнь не дождалась!..
Вот так она орала, пока я не повесил трубку. Достала. А я её когда-то называл матерью, мамой, мамуленькой. Пока был маленький, любил как мог. За её тумаки, дикие крики по утрам вперемешку с соседским басом. Сосед ведь почти что родственник! За чаем трахал её, пренебрегал просьбами маленького ребёнка сделать потише телевизор. Хочешь расскажу кто её убил? Подсказываю – любимый сын. Я взял кухонный нож с кровью курицы и медленно подошёл к ней и спросил: хочешь покажу мои шрамы? Они у меня от отца. Ты же спала с ним, помнишь? Я не помню всех моментов этого ужасного порнофильма, но он тогда сильно запил и случайным образом пересёкся со мной в коридоре, ночью. И сделал со мной жуткую вещь – запер в ванной комнате и налил в неё горячей воды. Чтобы кожа стала мягче, слышишь, мама? Что ж ты замолчала, шлюха окаянная? Ну ладно, помолчи, наговоришься скоро с Богом. Ну так, на чём я остановился, мама? Я провёл по её горлу уже не в куриной крови ножом и спросил: Ты веришь в Бога? «Нет», - отвечала моя мамуля. И я продолжил доносить на отца, которого давным-давно переехал поезд. Лежит в больнице – отдыхает, зараза. Жизнь мне покалечил и я теперь такой больной и хромой. Да-да, мама, как зайка из сказки! Помню, ты читала мне перед сном, надеялась, что у детки слёзки будут идти всю ночь. Поганая проститутка. Ты и брата не пожалела, довела до истерии. Теперь у тебя не может быть внуков, но ты зовёшь их, когда спишь. По именам. Вот как сейчас помню: Александр, Дмитрий, Сергей. Стоп, Сергей у тебя уже был? Был-был, и как ты забыла? А отец пришёл с бритвенным лезвием и молчал. Молчал так долго, что у меня не без сомнения возник вопрос: а зачем? Папа с готовностью отвечал: а чтоб не плакал. И сделал мне два шрама – улыбку до ушей. С тех пор я такой несерьёзный, мама! Представляешь? А ты опять молчишь. Но у меня к тебе тоже есть вопрос. Ты же веришь в Бога? Я же сказала, что нет! - за маму отвечать ой нехорошо, но я заговорился от отчаяния. Я бы убил её, тебя, слышишь, сука? – крепко держу маму за волосы и случайно вырвал несколько. Старая уже стала, старая. Но всё ещё бегаешь побыстрей чем твой младшенький. Кто же надоумил тебя калечить больного? Родственники? Ох, к ним я тоже забегу. Не-нет, ты не успеешь дозвониться, провода я все обрезал, а мобильный покоится в унитазе. Ты же сама его туда выбросила, не уверена? Я бы не сомневался, будь я на твоём месте! Но я не на твоём, с позволения сказать, месте. Я на своём. Стою и плачу над твоим всё ещё трепыхающемся телом. Из твоей глотки сочится гнилая кровь, а я стою и плачу. Стою и плачу гробовщику за самый распрекрасный гроб для тебя, пока ещё фантазирую. Ведь ты никак не сдохнешь, падла! – топчу эту мразь, веря в божественную справедливость. Священник уже давно отпел её душу, а она всё никак не угомонится!
Я вытер свой нож со словами: Покойся с миром, тварь. И заточил другой. Он мне пригодится, когда я навещу дорогого папеньку. Ты ж меня до сих пор боишься? Поэтому и спрятался. А сын чуть не спятил, пытаясь выбраться из этого кавардака, и едва не угодил в психушку. Меня не нашли, папа. Ты была полезна, маменька любимая, но я уже не твой сынуля. Я буду творить месть, вырывать из их поганых ртов всю правду о том… кто мои настоящие родители и какого чёрта тебе позволили усыновить меня. Такого несусветного лжеца! Опять плечо болит, наверное, ссадил где-то. Но я поправлюсь, мама, слышишь? Конечно, услышишь, ты ведь сидишь на кухне и болтаешь с подругой. А я сплю и вижу сон как ты меня мучаешь. Врачи поставили диагноз – паралич сердечно-сосудистой системы. Конечно, может солгали, как ты упросила, но я знаю одно. Я выздоравливаю, злость-тоска меня уже не гложет, и я отомщу тебе. Заведу дневник, где подробно опишу свои злодеяния. А ты его найдёшь и спросишь прежде саму себя – а в чём виновата? Я покорна Богу, как он говорит, так и делаю, не вини.. те меня. Я слабая и усталая женщина, я ни в чём не виновата, не трогай меня.
Тут она будет права. «Не трогай». Потому что я её трону за мягкое место, за её непокорное горло, которое так и норовит довести меня до суицида, если б мог собраться с мыслями покинуть мир ко всем чертям. Черти заждались нас обоих, мама. А нож всегда под моей подушкой. Помни это в своих снах. Сегодня я вновь посещу тебя и посмотрю, как ты купаешься и нежишься в шелках, пока мне снится один и тот же кошмар – ванная и отец с бритвой. Я лично поблагодарю знахарку, которой ты выплатила приличную сумму – просто привязать сыночка к дому. Ведь он не может быть один, не так ли уверенная в себе стерва?! Стерва.. что-то я слишком добр к тебе. Но я благодарен тёте Маше или Прасковье, назову её Люба, тётя Люба. Она научила меня быть сильным и стойким к твоей любовной заразе, тварь. Я тебя никогда не покину и ты не уйдёшь отсюда в свой долгожданный рай не на этой планете. Куда ты там хотела попасть? На Марс или Венеру? Ты же богиня любви. Ты ведь так называешь себя в романах, которые сочиняешь, когда я больной лежу и сморкаюсь в подушку? От невыразимых чувств к тебе! Ты же таким меня хотела? Почему ты молчишь? Ведь я сейчас в твоей фантазии, твоих снах. Ты одна, одинока здесь, в этом тёмном непроходимом лесу. Давай, пройди немного в чащу, посмотрим что там есть, кто водится кроме красивых оленей и зайцев. К чему я вспомнил… я не помню. Память уже не та. Ты же подмешиваешь мне в еду таблетки? Да так, на всякий случай, чтоб спалось хорошо. Какая у меня заботливая мама. Мне кажется, что нужно слегка поторопить сроки. Д-да, ступай дальше, правильно, моя хорошая. Ты всё прекрасно поняла, проститутка! Нет-нет, маньяки с душевными расстройствами тебе попадутся на пути. Тебя встретит самый нежный и родной человек на грешной земле. Я, твой милый сын. Не бойся бритвы в моей руке, давай, подойди поближе и узнай свой главный кошмар: «Я не люблю тебя». Ты не рада? Ты думала, что можешь управлять мной. Делать гадости за моей спиной, а теперь все «мои друзья» называют меня лжецом, ведь я всегда говорю, что у меня всё хорошо. Нор-маль-но. Просто нормально иметь такую заботливую мамашу. Я не знаю, как ты додумалась придумать мне друзей, думала, я поверю твоим галлюцинациями? Но ты боишься моего таланта – проникать в душу и слушать твои мысли. Да, я и сейчас их слышу. «Ты меня убил», - сказала ты только что. Правильно, любящий ребёнок так и поступает – убивает свою мамулю. И убью тебя, потаскуха, ещё раз ты влезешь в мою жизнь и заставишь оставить мою нынешнюю девушку. Лёля, её зовут Лёля! Блондинка с большими глазами, фиолетовыми. Мы же любим пофантазировать? Я забыл что значит страх, когда отец впервые унизил меня. Просто сбросил с качелей годовалого. Или годовалую. Ты же никогда не называла меня по имени, и одевала в разные вещи, пока я не понимал что происходит. Ты издевалась, называя то котиком, то девочкой моей. Ты – шлюха. От кого ты зачала меня? У кого украла? Ты не моя мать. И я тебе ничего не должен! Всё, я высказался. И жаль, что ты опять уснула, тварь, когда я превозмог страдания и поднялся с кровати, чтобы поговорить. Ты уснула. Но что это, почему я вижу в твоей голове как ты трахаешься с другим, а не со мной?! Ты влюбилась в меня, в мой образ замученного изгоя, каким сама и сделала, помня о страданиях Иисуса. Ты и ноги мне хотела проткнуть, т-тварь. А теперь я не один, уже нет. Я общаюсь с твоими демонами и знаешь, что они мне рассказали? Что ты убила меня в утробе. Но я, уже не сукин сын, непонятно каким образом выжил и сейчас привожу их в дикий ужас. Детский лепет, друзья мои нехорошие! Я ведь только побаловался со стихиями в моей голове и выгнал глюки о египетских богах. Так и бывает у сумасшедших, не так ли? Ты же хотела сдать меня в психиатрическую лечебницу, уповая на милость Бога? Который и не бог, да? Так какого чёрта ты заставляла меня ходить церковь и подавать побирушкам на паперти, умасливать исповедью вампира-священника, платить дань за свечу для покоя. Души. Какое-то время мне приходилось тяжко, нелегко сверяться с прожитыми днями-годами с тобой, мама, которые были полны опытом. И привыкать называть тебя сука, душевный убийца. Ведь ты же мужик в душе? Знающие и имеющие дело с подобным поймут меня. Я простая девушка, а моя мать – сошла с ума и доказывает мне, что и я душевнобольная, раз родилась от неё. Она то и дело говорит о злых духах, которые двигают мою кровать, намекает на половые связи, когда я третий месяц не выхожу из дома. Да, я шлюха! И я буду молчать о моём прошлом, я напишу об этом следующий рассказ, раз вам так нравится слушать о жизни обывателей, людей. Целое реалити-шоу. Но оно творится в каждой квартире. Не выноси сор из избы, любезный читатель и не дай маху, если к тебе случайно завалится омон с просьбой осмотреть квартиру на предмет незаконного хранения оружия. Просто спрячь подальше свои деньги и носи с собой кухонный нож. Я бы не стала намекать, но и у неё могут быть проблемы. У моей ручной обезьянки. Игрушка, что с неё взять? А вот и нет, это мой друг, и я храню её как драгоценность. Больше у меня ничего нет. «Злые духи» тревожат меня день и ночь (кто это – я бы не хотела называть по именам подруг матери-шлюхи), соседи-скандалисты которую неделю не закончат с ремонтом, выводя из строя мою память и мышечную функцию. А лучшая подруга оказалась вором и украла мою идею о сумасшедшей, издав свою собственную книгу о приключениях Сонечки из Пятигорска. Ну уж нет, моя история ещё будет пылиться на полках книжных магазинов, я хочу, чтобы она была антиквариатом. Чем больше пыли – тем лучше. Ты же такого мнения о книгах, дорогая Алина? А я “буду краток”. Не получается у меня писать от лица женщины. Ну что ж, вернусь к продолжению детектива про инспектора из Сан-Ремо. Город такой. Да, и не какой я не Солженицын, хватит придумать мне дурацкие псевдонимы, дурная Муза! Я уже послушал, как ты воешь в ванной, когда я думаю над творчеством. Хватит!
Я хватаюсь за голову и не понимаю, откуда мне приходят все эти стихи и драмы. Может дело в моей биографии или с головой творится что-то непонятное, что хирург отказывается совать в неё свой нос, а психиатр молчит, не хочет доводить дело до суда, если вдруг я сорвусь и раскидаю его внутренности по палате. Но тут я вижу под кроватью нож и медленно приподымаюсь со стула. Ноги еле движутся, а колени холодные, да так, что становится страшно за свои последующие действия, гражданин начальник. Я молча поднимаю ножик и иду на вопль «Ты снова не работаешь?!»
Хватит, мама, хватит. Ты достучалась до Бога, но раз эта гнида не прибирает тебя к рукам, это сделает твой Сын. Хватит, просто заткнись и послушай… Нет, ты не хочешь слушать, ты сейчас в ванной, занята своей внешностью. Но я могу подождать, заодно придумаю последний куплет. «Раз, два, три, в глаза мне посмотри. Что увидишь ты, родная? Двери рая? Вдруг залает чёрный пёс; и нет ответа на вопрос. Кто я, дорогая? Но пока не кончится песок в часах, я знаю, меня услышишь ты, м-милая мамочка моя. Тебя, - резкий шум за спиной, - прирежу я. Прощай, и пусть тебе не будет одиноко в твоём придуманном раю. Тебя убью».
Дверь тихо я открыл и в комнату вошёл. И не нашёл её, наверное, успела выйти. Раз, два, три, четыре, пять. Пойду искать её на кухне.
Конец.