Джуры казака Швайки 1-2, 1-3, 1-4

                ПРОВОДЫ КАЗАКОВ


               Санько стоял посреди двора и возмущённо сопел носом. Снова мать наказала ему стеречь цыплят!
                Все вороновские ребята, наверное, уже подались к речке. Кто просто купается, кто ловит раков под берегом, а кто взял камень и с камышиной во рту сидит под водой - делает вид, будто прячется от татарского набега.
                А Грицик, лучший товарищ Санька, пасёт за селом барских телят. То есть лежит навзничь на траве и свистит в небо. Или разыскивает на опушке груши гнилушки.
                А он, Санько, словно маленький ребёнок, должен пасти цыплят.
                - Чтобы вам пусто было, - тихо, чтобы не услышала мать, ворчал Санько. - Коршун бы вас схватил!
                Хотя ему и наказано оберегать цыплят именно от коршунов.
                Правда, Санько догадывается, что дело здесь не в цыплятах. С тех пор, как в марте пошёл слух о новом татарском нападении, мама совсем потеряла покой. Хотя не за себя она боится. В прошлом году билась рядом с вороновскими мужчинами. Говорят, что порешила тогда даже трёх нападавших татар.
                А за сына, видишь, ей страшно. Санько собственными ушами слышал, как мама говорила об этом соседкам. Ей кажется, что татары придут только ради него.
                А он, Санько, не такой уж и маленький. Ему зимой исполнилось двенадцать лет. Поэтому как-нибудь сам себя защитит. Саблей владеет не хуже других ребят (конечно, деревянной). И на коне, говорят, неплохо держится. Только Грицик и может его обогнать.
                А ещё Санько умеет то, о чём никто и не догадывается. Он умеет мысленно отдавать приказы и просьбы.
                «Коршун!» - мысленно воскликнул Санько, и в тот же миг встревоженно заквохтала наседка, а цыплята, словно пушистые шарики, стремглав покатились к ней.
                Да что там цыплята! На прошлой неделе Санько мысленно попросил маму не хлестать его прутом. Но лучше бы этого не делал, потому что мама отбросила лозину и отлупила его ладонью. А рука у неё тяжелая, лучше бы уже прутом это сделала.
                Об этом умении Санька даже Грицик не знал. И если бы и знал, то не поверил бы. Подумаешь — приложилась ладонью вместо прута! Да и с цыплятами тоже: зачем их пугать мысленно, когда можно просто кышнуть?
                Едва Санько вспомнил о Грицике, как из-за плетня появилась его нестриженная голова.
                - Ты почему дома сидишь? - спросил Грицик. - Разве не знаешь, что наши идут казачить?
                - Казачить ?!
                Ноги Санька сами собой метнулись к воротам, и сразу из сеней раздался мамин голос:
                - А куда это ты разогнался?
                Сквозь стены она видит, что ли?
                - Мама, там же ребята идут казачить! - умоляюще начал Санько. - Я только посмотрю - и назад! Ну, мама ...
                - А цыплята?
                - Так они ... ты же пока дома побудешь, да? Коршуны же увидят, что цыплята не одни. А я быстро, мама ...
                - Вот же репей, - вздохнула мать. - Ну ладно, можешь сбегать. Только смотри, чтобы я тебя ночью не искала ...
                А Санько уже ничего не слышал.
                В Вороновке так повелось издавна: как только сеяли в землю зерно, самые сметливые ребята сбивались в отряд и шли в днепровские плавни охотиться на зверя или ловить рыбу. Раньше это называлось добычничеством. А теперь, хотя ребята занимаются всё тем же, почему-то называется казачеством. А почему так - никто уже и не скажет.
                Правда, дальний родственник Санька и сосед сухорукий дед Кобчик иногда говорил следующее:
                - По-татарски казак - это свободный человек, которому и сам черт не брат. Хочет — на зверя охотится, хочет - возьмётся за саблю и идёт на ногайца. А нынешние ... - тут дед Кобчик презрительно сплёвывал на землю, - быстрее козы пошли. Обгрызает абсолютно всё в плавнях, а из камышей и нос не высовывает. Чтобы, случайно, какой-нибудь татарин его не увидел.
                Кто его знает, может, и был прав дед Кобчик. Потому казачил почти всю свою жизнь. Говорят, до самого моря добирался. Такое разве что одному казаку Швайке сейчас под силу. Однако этого Швайку никто в Вороновке не видел, а дед - вот он, рядом живет.
                Про деда Саньку рассказал Грицик. И вообще, Санька иногда даже злость берет: это же он - деда родственник, а какой-то Грицик про деда знал куда больше. И не только про деда, а совершенно про всех.
                В Вороновке убеждены, что из Грицика никогда не будет хорошего пастуха. Потому что всё ему надо куда-то бежать, что-то разузнавать. И если бы не страшный бык Петрик, который слушается только Грицика - ни за что бы ему не быть пастушком.
                - А как же стадо? - спросил Санько, едва успевая за другом. - Кто его пасёт?
                Но Грицику не до стада. От вопроса Санька он отмахнулся, как от назойливой мухи:
                - Да Петрик же сам и пасёт ... О! Видишь - ещё стоят. А я боялся, что уже опоздал.
                Внизу, под разрушенными валами старого городища извивалась речушка Иржавица. Сразу за городищем она вливалась в болото, растворялась в нём на десятки плёсов и проточков - и уже там, на самом горизонте, впадала в необозримые днепровские плавни.
                Сейчас у берега застыло несколько лодок плоскодонок. Около лодок собралась немалая группа вороновцев. Посередине неловко переминались с ноги на ногу те, кто собирался в этом году казачить. Здесь и Левко Заярный, бывший сельский пастух, и Лесь Удод, у которого волосы торчат, как гребень удода, и Володко Кривопичко, которому когда-то конь свернул челюсть набок, да так свернул, что никому не удалось вправить её назад. Здесь и Тимоха Лепёшка, мать которого выпекает самые вкусные в Вороновке коржи и Марко Кожушный, и ещё несколько ребят из дальних уголков, о которых Санько почти ничего не знает.
                Грицик сразу же нырнул в круг, пробился к Левку и дёрнул его за рукав.
                - Левко, слушай ... ты же говорил, что возьмёшь и меня!
                Левко виновато отвёл взгляд в сторону. - Да то я не подумал. Ну, куда я тебя возьму такого малого?
                Глаза у Грицика наполнились слезами. Однако он не отступал.
                - Я слышал, что у казаков есть такие ... ну, ребята, как я. Те, что за конём присмотрят, оружие почистят и вообще ...
                - Так я ведь ещё не казак! Я только собираюсь им быть. И лошади у меня ещё нет, сам знаешь. Вот заработаю на неё, тогда поговорим.
                Грицик только вздохнул. Когда это ещё будет?
                Неподалёку от них рыдала мать Тимохи Лепёшки. У Тимохи от того плача уже вся рубашка на груди взмокла.
                - Ой, сынок, на кого же ты меня покидаешь? - отчаянно приговаривала мать. - Я же не переживу, если что-нибудь случится с тобой ...
                После этих слов, как по команде, заголосили и другие матери. Ведь казачество - дело очень опасное. Вон как пошли в прошлом году пятеро ребят из соседней Михайловки, так и до сих пор не вернулись. То ли буря застала их посреди Днепра, то ли татары захватили в плен. Но лучше бы они погибли, потому что татарский плен куда ужаснее ...
                - Ну чего бы я вот так ревел? - вконец возмутился дед Кобчик. - Парни в дорогу собрались, а вы их отправляете, как на кладбище. Эх, бабы, одним словом! А ну, ребята, отойдём в сторону. Надо немного поговорить ...
                Когда будущие казаки вырвались из материнских объятий и столпились вокруг деда, он сказал:
                - Вы вот что, ребята ... Плывите водой, а к берегу поменьше приставайте. Потому что, говорят, татарвы этим годом больше, чем саранчи. Поняли меня?
                - Поняли, - за всех ответил Левко Заярный.
                - Мы только на островах будем останавливаться, - заверил деда Тимоха Лепёшка.
                - Да, только там, - поддержал его Володко Кривопичко.


                - И правильно сделаете. А как доберётесь до Каменного острова, то ищите Байлемового Василя. Не забыли такого?
                - Да нет, - заверил деда Левко Заярный, который был соседом Байлемов. А сам Василь уже второй год не возвращается в Вороновку. Так и зимует где-то в днепровских плавнях. Понравилось, видимо, ему там.
                - А если Василя не будет? - спросил Лесь Удод.
                - Это почему же? - удивился дед Кобчик.
                - Ну ... мало ли что могло произойти.
                - Там он. Никуда не денется. Поэтому когда разыщете, пристаньте к нему. Скажите, что я так велел. Поняли?
                Слова эти дед Кобчик говорил тихо, и слышали его только будущие казаки, вездесущий Грицик и ещё дедов внук Демко Дурная Сила. Дурной Силой его называли не потому, что в голове Демка не хватало какого-то винтика. Нет, Демко был парень, как и все. И не намного старше Санька с Грициком. Всего на три года. Вот только сила у него была какая-то глупая, дурная. Как сожмёт кому-нибудь руку, то у того даже пальцы слипаются. А однажды мужики заспорили, кто из них сможет вытащить из лужи нагруженную телегу. Тащили, тащили - ни у кого не получалось. А Демко подошёл, упёрся в землю, дёрнул за дышло — и отлетел шагов на пять. Вместе с дышлом. А воз так и остался в луже. Пока его не вытащила тётка Мокрина, мать Санька.
                - Дед, я тоже пойду с ребятами, - занудил Дурная Сила.
                - Тише! - прикрикнул на него дед и замахнулся здоровой рукой. - Молоко на губах ещё не высохло! - и снова повернулся к будущим казакам: -                Плывите уже, ребята. А то так и до утра не двинетесь.
                Парни забрались в лодки и оттолкнулись шестами от берега. Вороновцы смотрели им вслед, пока последняя лодка не исчезла в камышах. Тогда медленно разошлись по домам. Мужики осторожно поддерживали
матерей, которые аж заходились от плача.
                Кто знает, суждено ли им ещё увидеть своих детей?
                Один только Санько был убеждён, что с ребятами ничего плохого не случится. А откуда шла эта уверенность — и сам не знал.
                Грицик и Санько возвращались вместе с дедом Кобчиком. Барский пастушок с уважением смотрел на старого. Ещё бы - не каждого деда так слушаются взрослые парни! Что ни накажет - то и сделают. Вот бы приказал Левку Заярному, чтобы тот взял с собой и его, Грицика! Или кому-то другому, кто тоже пойдёт казачить. Потому что всё равно Грицику в Вороновке нечего делать. Ни дома, ни матери с отцом не осталось. Ещё с позапрошлой осени,
когда неожиданно нагрянули татары ...
                Но что для этого нужно сделать? Просьба и слёзы не помогут - дед плаксивых не любит. Вот если бы как-то ему понравиться! Тогда, может, и наказал бы кому-нибудь дед: возьми с собой и этого парня! Хороший парень: глаз зоркий и саблю умеет держать ...
                Хотя про саблю, дед, может и не скажет, мало ещё силы в руках Грицика. А вот что касается зоркого глаза ... А почему бы действительно не убедить деда, что у него, Грицика, самые зоркие в Вороновке глаза? Вот вчера они увидели такое, что и в страшном сне не приснится ... Он даже Саньку этого ещё не говорил. А деду скажет. Грицик ещё раз взглянул на деда и спросил:
                - Деда, а знаете, что я хочу сказать?
                - Если хочешь, то скажи, - равнодушно ответил дед. Видно, его мысли блуждали где-то далеко отсюда.
                - А смеяться не будете?
                - Если палец покажешь, то, может, и засмеюсь ...
                - Нет … - смутился Грицик. - Скажите, а нечистая сила в
Вороновке есть?
                Дед Кобчик бросил на него удивлённый взгляд.
                - Как тебе сказать ... Пока что её не видели.
                - А я видел! - обрадованно воскликнул Грицик. - У меня, деда, знаете, какой зоркий глаз! Ни у кого такого нет.
                - И где же ты ту силу видел?
                - Внизу, на старых пожарищах. Когда отсюда идти к сторожевому дубу. Знаете Сидорков двор?
                Дед Кобчик неожиданно остановился. Похоже, эта новость его изрядно встревожила.
                - Нечистая сила, говоришь ... Выбросил бы ты это из головы, парень, и не лазил бы, куда не следует. Там же гадюк полно.
                - А я их не боюсь, - гордо сказал Грицик. - Дубиной по голове - раз! - и всё.
                Неожиданно дед Кобчик схватил Грицика за ухо.
                - Я тебе покажу - раз! - закричал он. - Ничего там нет! А если ещё раз узнаю, что там околачиваешься — ноги повыдёргиваю, понял?
                - Понял! - вскрикнул Грицик. - Ой, дедушка, понял!
                - Так смотри же у меня ...
                Грицик держался за ухо и разочарованно смотрел вслед старому. Вот так понравился!




                СПАСЁМ ВОРОНОВКУ!


                Ребята сидели под забором дома Санька. Грицик был такой обиженный на деда Кобчика, что напрочь забыл про свои обязанности пастушка. Он исподлобья поглядывал на дедов двор, который был наискосок через дорогу, и бормотал:
                - Вот вырасту и тоже подёргаю его за уши. И посмотрю, понравится ему такое или нет!
                Санько тоже был обижен. Но не на деда Кобчика, а на Грицика. Тоже мне товарищ! Чужим так рассказывает, а свои про нечистую силу узнают последними.
                - Так я же не успел, - оправдывался Грицик. - Я же у тётки Дарки ночевал. А утром не успел.
                И действительно, Грицик, как пастушок, ночевал у разных
людей. Неделю у одних, неделю у других. Так вороновцы договорились между собой.
                А случилось с ним такое.
                Вчера Грицик гнал стадо к Вороновке немного позже, чем обычно. Надо было успокоить быка Петрика, который всегда нервничал, когда его подданных коров делили на две группы - вороновскую и ту, что принадлежала каневецкому старосте пану Кобыльскому, - пан почему-то считал, что пастбище возле Вороновки лучше, чем под Каневцами. И пока Грицик успокаивал быка, солнце почти скрылось за деревьями. А перед самой Вороновкой одна глупая тёлка вдруг задрала хвост и бросилась в лес. Так Грицик и последовал за ней. Уже и ругал её, и звал — как в воду канула. А когда стемнело, вышел Грицик на Каменную гору и пригорюнился. Идти к селу - страшно, потому что хозяйкой тёлки была злая баба Приська. Оставаться
ночевать на горе - тоже страшно.
                - Сам же знаешь, в каком месте эта гора, - пояснил Грицик.
                Санько кивнул. Страшно не потому, что она крутая, а потому, что очень подозрительное там место. Хотя с одной стороны виднеется Вороновка со старым городищем, зато внизу под горой лежит пожарище Сидоркового двора, которое почему-то полюбили болотные гадюки. А справа, за плавнями, едва угадывается Вурдалацкий угол. Говорят, там водятся настоящие оборотни. Они иногда наведываются до Вороновки. А дорога от Вурдалацкого угла до Вороновки одна - через каменную гору ...
                Поэтому сел Грицик возле горы и задумался, как быть дальше. И вдруг видит - снизу, на Сидорковом дворе, что-то шевельнулось. То ли лошадь, то ли человек. Потом что-то стукнуло.
                Чуть позже блеснуло. Послышалось рычание.
                И в тот же миг рядом с Грициком что-то затрещало и тоже,
кажется, зарычало. Грицик и не заметил, как скатился с горы в ложбину. Но и здесь не остановился, потому что это что-то погналось за ним. Гналось и ни на шаг не отставало. Даже когда под луной завиднелись вороновские избы - всё
равно неслось вслед.
                - Ой! - вырвалось у Санька. - И что же это было?
                - Тёлка, что же ещё, - мрачно сказал Грицик. - Она, видимо, тоже чего-то испугалась, потому что бежала за мной, как сумасшедшая.
                Ребята помолчали. Санько сочувственно посмотрел на товарища: ну и досталось же ему!
                - Может, на Сидорковом дворе были волки? - спросил он.
                - Да нет. Нечто большее.
                - Неужели медведь?
                - Да ну, - сказал Грицик. - Там же блеснуло. Будто кто-то высекал огонь.
                - Тогда, наверное, это были какие-то люди, - догадался Санько.
                - Возможно, - согласился Грицик. - Но какие?
                - Как какие? Наши, вороновские.
                - А почему бы это вороновские ходили в такое место, и ещё и ночью? Что им, дома делать нечего?
                - Тогда ... тогда это были чужие. - глаза у Санька стали круглыми. - Может ... татары?
                - Я тоже сначала так думал ... А вот утром сбегал
туда, смотрю - никого нет ...
                Санько с уважением посмотрел на товарища. Ну и храбрый этот Грицик! Ничего не боится.
                - Сам сбегал? - спросил Санько. - Без взрослых?
                - Конечно, сам. Одни следы там остались. И знаешь какие?
                - Наверное, человеческие. - И волчьи тоже. Человеческие и волчьи. И пересекаются. То волчьи поверх человеческих, то человеческие поверх волчьих ...
                - Так что же получается - волки и люди были вместе, да?
                - Да, - согласился Грицик.
                - Но так не бывает!
                - Не бывает. Поэтому я думаю, что это были не люди и волки, а вурдалаки!
                У Санька перехватило дыхание. Про вурдалаков говорили, что они ещё страшнее татар. От тех хоть спрятаться можно, а от вурдалаков - нет. И распознать их тоже невозможно, потому что они могут принять любой облик. Вот у них в селе до прошлого лета жила баба Мотря. Как-то ещё маленькой пошла в лес по ягоды. И вдруг слышит, что её мать зовёт. Смотрит - и действительно мать. Пойдём, говорит, за ту ложбину, там ягод ещё больше. Идёт баба Мотря за ней, а сама думает: как же это мать оказалась в лесу, когда она больная дома лежит? И едва подумала об этом, как голова у матери стала не человеческая, а волчья. Хорошо, что люди были неподалёку и прибежали на бабий крик. А оборотень завыл от ярости и подался к своему Вурдалацкому углу ...
                - Надо кому-то об этом рассказать! - подскочил Санько. - А то они ещё людей погрызут.
                - Говорил уже, - невесело возразил Грицик и прикоснулся до всё ещё красного уха. - Видишь, как мне поверили?
                Ребята задумались. Потому что если уже дед Кобчик не поверил, то что же тогда говорить о других?
                - А как от них спастись, не знаешь? - наконец подал голос Санько.
                - Я слышал, что когда оборотень собирается броситься на тебя, то надо немедленно обвести вокруг себя круг, а потом перекрестить того оборотня ...
                - А успеешь? - усомнился Санько. - Потому что пока тот круг обводишь, он тебе трижды горло перегрызёт.
                - Да круг надо обводить заранее, - объяснил Грицик. - Узнаешь, где те вурдалаки водятся — и очертить.
                - А я слышал, что на вурдалаков надо ходить вместе, - сказал Санько.
                - Я тоже об этом слышал ...
                Грицик хлопнул овода, что сел ему на колено.
                - Слушай, Санько, а давай пойдём туда вместе! - сказал он.
                - В-вместе? - поёжился Санько. - Да ... мама ведь не пустит!
                - Эх, ты, - с сожалением сказал Грицик и встал.
                - Подожди, - остановил его Санько. - Я подумаю. Только хорошо бы ещё кого-то взять. Из взрослых.
                - Было бы хорошо, - согласился Грицик. - Но кого?
                Ответить Санько не успел. Издалека донёсся глухой рёв. Ребята выглянули из-за кустов.
                По улице шёл огромный бык Петрик. Шёл и яростно ревел. Или кто-то его обидел, или сам обиделся на кого-то.
                В селе поднялся переполох. Испуганно закричали женщины, дети бросились к перелазам. Вслед за ними отправились крикливые куры и важные  гуси.

                Санько и сам не заметил, как тоже оказался во дворе. А Грицик с интересом наблюдал за переполохом, который поднял его четвероногий друг.
                На тот шум выглянул из ворот Демко Дурная Сила. Немного подумал и двинулся навстречу разъярённому животному. В его руках неизвестно откуда взялась поднятая вверх дубина.
                - Ты куда? - послышался со двора сердитый голос деда Кобчика. - Куда тебя, чертов сын, понесло?
                - Как куда? - удивился Демко. - Вы же видите, деда, какой он? Ещё беды натворит ...
                - А ну, назад! - закричал дед.
               - Да ...
               - Кому я говорю! Назад, пёсоголовый, а то ещё покалечишь бедное животное!
                Демко мгновение колебался. Тогда швырнул палку под ноги быка и не хуже гуся перелетел через забор. Петрик несколько раз ударил дубину своими острыми рогами и разочарованно заревел. Он жаждал битвы.
                И тогда на улице появился Грицик. Без какой-либо боязни он двинулся навстречу быку.
                - Ты что, Петрик, спятил? - спросил он. - А ну, пошли к стаду!
                Петрик, увидев своего маленького хозяина, перешёл с разгневанного рёва на укоризненное мычание. Но чтобы кто не подумал, что он такой уж послушный, бык упёрся лбом в молодой кленок - и тот сломался, как щепка. Тогда Петрик подошёл к Грицику и задрал голову, чтобы тот почесал под шеей. После легонько подтолкнул своего хозяина рогом: пойдём, мол, а то устали уже тебя ждать.
                Они пошли в стадо. И неизвестно было, кто кого ведёт: пастух быка, или наоборот - бык пастуха.
                Когда они проходили двор Санька, Грицик негромко сказал:
                - Теперь я знаю, кого возьмём с собой.
                - Кого? - послышался за забором испуганный голос Санька.
                - Демка. С молотом. И не бойся, Санько, можешь выходить на улицу. Петрик хороший, он малышей не трогает.
                Петрик в знак согласия склонил свою страшную голову. И тут же громогласно взревел.
                - Мне и здесь хорошо, - сказал Санько.



                ПОХОД НА ОБОРОТНЕЙ


                Демко Дурная Сила стоял возле сарая и в задумчивости чесал то место, которое было чуть ниже спины. Он чувствовал себя весьма плохо. Не потому, что в который раз получил от деда, а потому, что дедова наука никак не идёт ему на ум. Начал это Демко грести огород, и всё же вроде шло хорошо. Но как вспомнил, что ребята пошли казачить без него - такая взяла Демка досада, что и не заметил, как сломал пополам грабли. То ли слабые были, то ли нажал
сильнее, чем нужно было. Вот и получил большим обломком от деда. Так получил, что до сих пор чешется.
                На деда Демко не обижался. Кто же его будет учить, как не единственная родная душа? А дед плохому не научит. Он же хочет, чтобы Демкова сила хоть немного поумнела. Как у двоюродной тётки Мокрины, Саньковой матери. Она
никогда грабель не ломает и не выдёргивает дышло из воза ...
               Хотел Демко ещё раз почесать зудящее место, да неожиданно услышал тихий свист. У перелаза стояли Санько с Грициком. Грицик настороженно водил глазами по двору.
                - А где дед? - спросил он.
                - Да нету, - ответил Демко. - Пошёл в лес за новой рогаткой для граблей. А что, он тебе нужен?
                - Наоборот, - сказал Грицик и перебрался через плетень. - Демко, хочешь пойти с нами?
                - А куда?
                - Сейчас мы тебе расскажем ...
                На удивление, Демко, который, кроме деда, никого и ничего не боялся, на этот раз начал колебаться. Даже отказался сначала.
                - Ну чего ты не хочешь идти с нами, чего? - допытывался Грицик. - Ты же ничего не боишься. Мы же видели, как ты хотел остановить Петрика.
               - Так то бык ... - нерешительно отбивался Демко. - Его же видно, за что хватать. За рога, или за хвост ... А там - оборотень. За что ты его ухватишь?
               - За уши, - посоветовал Санько. - Или тоже за хвост.
               - Да, за хвост ... Покажет он тебе ненастоящего. Ты его - цап! А в руке ничего. Вот. А он тебе за это время в горло вцепится ...
              Согласился Демко идти с ребятами только тогда, когда взял в руки отбивной молот.
              - Вот так как крутану, то аж засвистит, - сказал он.
              Потом взмахнул молотом — и действительно послышалось нечто похожее на свист. Ребята даже отпрянули.
              - И крест могу выкрутить, и круг очертить. Нет, молот таки удобная вещь, не то, что ваши сабельки. От них пользы, как от комара.
              И он снова взмахнул молотом так, что слишком любознательный соседский Бровко, скуля, бросился в кусты.
              Почувствовав в руках привычный молот, Демко был согласен идти куда угодно и когда угодно. Грицику еле удалось уговорить Дурную Силу подождать, пока месяц поднимется на небо. Ибо каждому известно, что вурдалаков надо крестить только тогда, когда пропоют полуночные петухи.
               Хорошо было Демку - он уже почти взрослый и мог бодрствовать хоть всю ночь. Грицик тоже научился просыпаться когда угодно. Труднее было Саньку - мать загоняла его в дом почти с курами и будила тогда, когда солнце
поднималось над деревьями.
              - Привяжи верёвку к ноге, - посоветовал Грицик. - А другой конец выведи за дверь. Я дёрну - и ты проснёшься. Только смотри, мать не разбуди. Потому что будет и тебе, и мне.
              - Это точно, - поддержал Грицика Демко. - Не у всякого дядьки такая тяжёлая рука, как у твоей матери.
              Засыпая, Санько всё время прикасался к верёвке - а вдруг отвязалась и ему тогда не удастся встать на бой с вурдалаками?
              Снилась ему какая-то чертовщина. То татары тянут его куда-то из дома, а он сопротивляется. То наоборот - Санько тянул татарина в дом, а тот боялся заходить ...
              Проснулся Санько от того, что упал на пол. Было тихо, только слышалось неподалёку сонное дыхание матери. Через пол пробегала лунная дорожка. Всё казалось знакомым и привычным, вот только не понятно было, как он, Санько, оказался на полу.
               Парень зевнул и хотел было забраться под одеяло, как неожиданно сильный рывок сбил его с ног.
               И снова тишина. Снова сонное дыхание матери и лунная дорожка через комнату.
               И вдруг - ещё один рывок. Да такой, что Саньку показалось, что ему оторвало ногу. И только тогда Санько догадался, в чём дело. Быстренько отвязал верёвку и на цыпочках вышел на улицу.
              У порога стоял разъярённый Грицик с Демко.
              - Я тебя дёргал, дёргал, даже рука заболела, - шёпотом сказал Грицик. - Если бы не Демко - ты и сейчас спал бы ...
             В лес вошли, когда месяц поднялся высоко в небо. Шли друг за другом, гуськом. Сначала ребята, не сговариваясь, выпустили вперед Демка. На тот случай, когда оборотень набросится на них раньше, чем они успеют его увидеть. Однако через некоторое время Грицику пришло в голову, что оборотень, увидев такой молот, спереди напасть не посмеет. Подождёт, пока Демко пройдет - и набросится сзади. Вероятно, такая же мысль запала и в Санькову голову, потому что ребята, не сговариваясь, одновременно рванули вперёд Демка.
              - У меня зорче глаз, - прошептал Грицик, оттирая Санька. - Что, забыл?
              - У меня тоже зоркий, - настаивал Санько. Впрочем, настаивал недолго, потому что понял, что лучшее место во время такого опасного путешествия - быть посередине.
              Демко в этот спор не вмешивался. Он просто шёл с молотом, готовый в любой момент опустить его на голову нечистой силе.
              Наконец впереди замаячили руины. Демко остановился и начал прислушиваться. Тогда пожал плечами и сказал:
              - Никого здесь нет. Это всё твои выдумки, Грицик.
              - Цс-сс, - прошипел Грицик. - Это не здесь. Это же дальше.

             И он показал пальцем в ту сторону, где когда-то было двор помощника старосты Сидорка, одного из лучших вороновских казаков. Значительная изба была у помощника старосты, и плетень вокруг крепкий, и из  подпола к каменному погребу вёл потайной ход. А из погреба тоже был потайной ход к болоту, куда татарин ни за что не полезет. Однако не помогли Сидорку ни ходы, ни каменный погреб. Сложил он голову во время внезапного татарского нападения. А жену его и маленького сына так и не нашли ...
             Троица тихонько пробралась ко двору и затаилась. Сначала ребята ничего не слышали, потому что вокруг хоть и тихо было, но на болоте постоянно шумели камыши. И, только привыкнув, ребята начали различать какие-то звуки, что доносились с той стороны, где был каменный погреб. Звуки
походили то ли на стон, то ли на тяжёлый вздох.
              Не сговариваясь, ребята бросились очерчивать вокруг себя круг. Однако Грицику этого показалось мало. Поглядывая, не приоткрываются ли двери каменицы он очертил ещё один, общий, круг.
              А Саньку почему-то стало нисколечко не страшно. Может потому, что больше всего захотелось спать. Так Санько зевнул, уселся посередине своего круга и голова его медленно склонилась на груди.
              Месяц всё выше поднимался в небе. Поднимался и то и дело поглядывал через прощелины в облаках. Не иначе как проверял, не слишком ли он оторвался от земли. С низин медленно подползал туман.
              Стон или вздох повторился. Грицик невольно вцепился в Демкову руку. Однако Демко отстранил парня и жестами показал, чтобы тот тоже присел. Когда уже придётся драться, то надо, чтобы вокруг было пространство. А то ненароком ещё своих заденешь ...
              Стон перешёл в глухой, подземный голос. Впоследствии он перерос в тихое угрожающее рычание. И снова замолчал.
              Вдруг Грицику показалось, что в дверях что-то засерело. Он быстро трижды перекрестил неясное серое пятно. Демко тоже встряхнулся и занёс молот над головой. Ведь опытные люди говорили, что оборотень бросается, как
молния, и для него десять шагов, которые отделяли ребят от погреба, - ничто.
              Однако серое пятно, похоже, никуда бросаться не собиралось. Разве что чуть-чуть шевельнулось. Месяц снова выглянул из-за облака, и Грицику показалось, что и пятно стала походить на сгорбленную дедушкину фигуру. И хотя лицо разглядеть не смог, всё же почувствовал, что тот, кто вышел из погреба, пристально смотрит в их сторону. Вдруг необычная вялость окутала парня. Не было сил даже пошевелиться. Краем глаза Грицик успел заметить, что Демко пошатнулся и медленно опустил свой молот на землю. И последнее, что показалось Грицику — нечёткая   фигура приблизилась к ним, и в Грицикову душу  заглянули чьи-то сияющие глаза. И где-то, будто совсем сбоку, появилась волчья пасть ...
              Санько с Грициком проснулись от Демкового голоса. Дурная Сила щупал вокруг себя и удивлялся:
              - Куда же это делся мой молот?
             Санько зевнул, сладко потянулся и вдруг воскликнул:
             - А это не он? Вон на берестке висит.
             Демко с Грициком удивлённо уставились на бересток. Тогда, не сговариваясь, троица перевела взгляд на двери каменицы. Однако они были закрыты. Казалось даже, что к ним сто лет никто не подходил. И только если очень внимательно присмотреться, можно было заметить несколько следов. Они вели от каменицы в сторону Вурдалацкого угла.
             Вернулись ребята на рассвете. Село только просыпалось. А Санькова мать ещё и из дома не выходила.
             «Обошлось», - облегчённо вздохнул Санько.
             Так, для Санька, как и для Грицика, всё обошлось хорошо. Не повезло только Дурной Силе. Неожиданно с двора деда Кобчика послышались такие звуки, будто кто-то бил вальком по мокрому белью. Бил и дедовым голосом
приговаривал:
               - Я тебя туда посылал? Чего сам полез? А ну, дай прут, а то этот сломался!
              - Ну деда ... - растерянно бормотал Демко. - Ну, что Вы … Я же не телегу ломал или грабли ... Ребята говорили, что там вурдалаки засели. Вот я ...
              - А у тебя что - своего ума не хватает, детским живешь?
              Через какую-то минуту Демко гнал корову в стадо. Шёл позади неё, чесал привычное место и сокрушённо качал головой: опять что-то не так он сделал. А что именно — никак не мог понять.