Наследие А. Вельского 27

     Что ни говори, до последнего момента я надеялся на какой-то благополучный исход, уж не знаю на какой именно. Может быть, на появление старшего, может быть на вмешательство мутантов – честное слово, не знаю. Я надеялся, понимая, в тоже время, что Вельский прав, жизнь не предполагает удачных исходов. И не только в пределах нашего отечества, а жизнь вообще…

     Порядок на кухне был восстановлен, я курил около окна, прислушиваясь к своему внутреннему состоянию – теперь меня волновал еще один вопрос – мне хотелось понять, что же именно ожидал от меня Афанасьев, когда вручал это произведение, просто так, для ознакомления, как он тогда выразился…   
- Господи, - вырвалось у меня невольно, - как же давно это все было. Такое ощущение, что прошла половина жизни…
    
     Дым уплывал в открытую форточку, на столе стояла чашка с чаем, а в голове было пусто и светло, как будто в чистой, только что отремонтированной комнате, куда еще даже не успели занести обстановку. Сигарета была докурена, я присел к столу и принялся за чай…
    
     «А делать-то действительно что-то надо…» - пришла ко мне следующая мысль. Вот только я не знал, где, когда, с чем. Как не знал я и того, что мне делать с той силой и энергией, которая неожиданно обнаружилась во мне. Знаю, такое бывает в сказках, когда испив какое-то зелье, получает обычный человек возможность совершить нечто такое, о чем и не помышлял раньше, такое, что превосходило его самые смелые мечты. Так вот и я, стоя посреди комнаты, буквально ощущал, как переливается во мне мощь…

     Но я таков, каков я есть, стоило мне почувствовать это, как тут же я устыдился этой силы. Почувствовал, или точнее сказать, додумался, что мне такая сила могла достаться только по ошибке. Я ведь не герой вовсе, я – обычный человек, который, зачастую не может разобраться в своих собственных, маленьких, обычных проблемах, а что уж говорить о чем-то большем? Я ведь пробовал, только что из этого получилось?! Нет, не нужна мне такая сила, такая мощь, такие способности… И снова все вернулось к началу – опять я застрял в дебрях вопросов…
- Да что же это за наказание такое, - произнес я в сердцах, дотянулся до пачки сигарет и снова закурил, - уж скорей приезжала бы Верочка моя, а то чокнусь я тут, в одиночку, в этих дебрях…

     Беспомощно оглянулся я, словно пытался разыскать предмет, который таил в себе возможность оказать мне помощь. Огляделся я, но необходимого, не было в этой комнате. Я выглянул за окно, на улицу, но и там было только нагромождение серых, жилых коробок, какие-то блеклые цветные пятна и люди, лиц которых было просто не различить. Я блуждал взглядом вокруг себя, когда ответ явился мне в виде двух огромных, пестрых крыл бабочки. Откуда она только взялась! Кругом снег, мороз, а ее словно это и не волновало вовсе, она пронеслась мимо окна по какой-то замысловатой кривой и скрылась. А я все еще стоял, огорошенный не столько появлением этого чуда, сколько полученной подсказкой. Так ведь всегда было, сколько себя помню, когда надо было что-то понять, на что-то решиться, да и просто, излить душу, мы всегда шли к нашему школьному учителю…
- Вот-вот, заодно и на бабочек Афанасьева посмотрю…
    
     Нет, я не поспешил на улицу в ту же минуту. Во-первых, было воскресенье, и школа была наверняка закрыта, а кроме того, раздался телефонный звонок и я поспешил к аппарату, стараясь не растерять по пути чувство светлого, внезапного озарения.
- Алло. Подольский. Слушаю, - произнес я свою коронную фразу.
- Алло, Олег, - я узнал Верочку.
- Привет, ты где?
- Я уже выехала и теперь постепенно приближаюсь к дому. Думаю, буду через пару дней, уже буду дома, если конечно, повезет с билетами.
- Очень хорошо, а то мы тут без тебя уже соскучились.
- Я тоже по вам. Просто сил нет.
- Съездила-то хорошо? Все там в порядке?
- Если без подробностей, то все нормально, а подробности приеду и расскажу.
- Договорились.
- А как вы, небось, голодные.
- Верочка, ну перестань, что мы, маленькие совсем что ли?
- Как Аська?
- Нормально. Если без подробностей.
- С Санькой?
- Да, но у них все нормально, не переживай.
- Ладно…, - Верочка сделал паузу, по-видимому, пытаясь вспомнить, все ли она выспросила.
- Гостинцы северные везешь? - шутливо поинтересовался я.
- А как же, целый чемодан, - быстро отозвалась Верочка, и я услышал, как она рассмеялась.
- Постой, Верочка, а откуда ты звонишь-то?
- С вокзала. В N-ильске, у нас тут стоянка целых полчаса. Вот я и решила позвонить вам.
- Это ты правильно решила, - похвалил я ее.
- Ну, тогда ладно, я побежала, а то еще поезд уйдет, да и народ тут торопит – всем приспичило словно…
- Пока. Целую.
- И я тебя…

     Послышались частые гудки отбоя. Все начинало устраиваться. Я даже потер руки и решил, что неплохо было бы произвести в квартире генеральную уборку. Я уже был готов закатывать рукава, но вспомнил, что там, на квартире у Верочки находится, требующая ремонта стиральная машинка, а я уже договорился, чтобы ее привести в ремонт. Возникла небольшая спорная ситуация, что делать сначала? После оценки доводов и контр доводов, я решил, что лучше сначала заняться стиральной машиной, а потом уже заняться уборкой. На всякий случай я позвонил Анастасии, но ни ее, ни Саньки на месте не оказалось. Поэтому я взял запасной комплект ключей и отправился на квартиру к Верочке, рассчитывая, что вполне уложусь за час-полтора…
    
     Испытывая все тот же радостный подъем, я покинул квартиру. Все складывалось замечательно, только не надо было мне оглядываться, надо было идти, глядя себе под ноги, но ни как не рассматривать окружающих. Потому что это было… это было как… погружение. Всего несколько шагов, и я словно попал в другой мир. Вместо света, красок и радости, окружили меня и начали давить тяжесть, чернота и еще что-то злое. Я ускорил шаг, стараясь по мере продвижения вперед, понять, что же конкретно, что именно меня напрягает. Улица была пустынна. То есть не совсем, а как обычно. Одинокие прохожие, спешащие по каким-то своим делам, пара старушек, которые выгуливают своих домашних четвероногих питомцев и пяток малышей, выведших на прогулку своих бабушек. Еще, у соседнего дома, на повороте, какой-то мужик пытался вытолкнуть из снега застрявший автомобиль. Увидев меня, он обратился, за помощью – я не стал отказывать, тем более, что и сам не раз оказывался в подобной ситуации. На пару с ним, с третьей попытки, мы столкнули автомобиль с коварного ледяного пятна, водитель выровнял машины и посигналил мне в виде благодарности, на что я махнул рукой, соблюдая, таким образом, несложные правила взаимного уважения среди водителей легкового частного транспорта. Это стало маленьким, едва заметным просветом и пока он не закрылся, я поспешил в автобус, отказываясь от заманчивой, так мне показалось в первый момент, прогулки.

     В автобусе я занял одиночное место, устроился и переместил свой взгляд за пределы салона, туда, на улицу, стараясь при этом, не допустить в собственную голову ни одной  серьезной мысли. Я даже задремал, или мне показалось, что задремал…  Автобус тряхнуло и я открыл глаза. От неожиданности мне показалось, что я проспал свою остановку, но оказалось, что я зря нервничаю. Автобусный сон мимолетен и чуток, хотя иногда и заполнен видениями, отрывочными, нечеткими, но иногда очень похожими на реальность… 
    
     На улице опять пошел снег. Разглядеть сквозь окно я его естественно не мог, но вот заходившие граждане, каждый по-своему, давали оценку погоде. Кто-то ругал, кто-то, наоборот, не мог нарадоваться тому, что зима похожа именно на зиму. Рядом со мной пристроились двое мужчин, приблизительно моего возраста. Один даже показался мне знакомым, но откуда именно шло это знакомство, я затруднился вспомнить. До Верочкиного дома ехать было еще пару остановок, поэтому, я вновь прикрыл глаза, становясь невольным свидетелем негромкого разговора этих двоих…

     Обыкновенный, транспортный разговор. Немного о погоде, немного о политике, немного о машинах… (тут я вспомнил, что видел одного из них в гаражном кооперативе, где стояла отцовская «копейка»)… еще разговаривали о знакомых, которых я не знал, но больше всего, конечно, говорили о работе. Однако здесь, для меня, большая часть сказанного было полным секретом. Потому как язык, который они использовали, был каким-то техническим жаргоном, я лишь смог предположить, что говорят они о вычислительной технике. Толи о современной, толи о той, которая грозится прийти на замену имеющейся. Но говорили они хорошо, точнее жарко и искренне. Не обошлось, конечно, без критики в адрес начальства и правительства, но так это, для нас, дело обычное…

     Так бы я благополучно и дремал до самой остановки, но неожиданно, сквозь дрему донеслось до меня нечто, что заставило торопливо выскочить из дремы и прислушаться. То есть, сам момент смены темы я пропустил и услышал только маленький кусочек:
- …видел, когда она заходила. Даже к нам заглянула, но как-то мимоходом, а я как на грех у шефа был.
- А меня ей даже представили. Она что-то спрашивает у меня, а я как дурак, смотрю на ее гриву и лепечу что-то.
- Она так на всех действует. Мне Зиночка рассказывала, что когда рыжая вошла в кабинет самого, то он так растерялся, что начал нести такую околесицу, что даже наша сообразительная Зиночка смеялась.
- Да, что не говори, а рыжая – настоящая ведьма.
- Да-да, кстати, ты знаешь, в древние времена, именно рыжих, считали ведьмами?
- Читал, но только в художественной литературе.
- Это на самом деле. Исторический факт…
- Да Бог с ним, с этим историческим фактом, ты мне вот что скажи, рискнул бы ты завести с такой дамой роман?
     В их трепе наступила пауза. Простой вопрос, который самим фактом своего возникновения говорил в пользу только положительного ответа. Только не в этой ситуации, потому что вопрошаемый помялся некоторое время, а потом пробормотал:
- Лешь, ты меня знаешь, но не в этот раз.
- Что слабо?

     И снова ответ поразил меня. То есть когда-то давно, в студенческие годы, я, бывало, и сам покупался на это «слабо», и всегда потом было стыдно. Подобный спор в такой ситуации всегда выглядит каким-то…
- Знаешь, Лешь, давай сменим тему. Ну, ее к черту, эту рыжую.
- Ну а все-таки. То есть, если серьезно, без хохм, а по-настоящему. Могла бы тебя заинтересовать такая дама?
- Если серьезно… То не только заинтересовала бы, но одно могу сказать – если ты сам не колдун, то рядом с рыжий тебе делать нечего. С ней о простых вещах разговаривать невозможно, а ты представь – Любовь. Нет, Леша. Нет и еще раз нет…

     Странный разговор, что и говорить. Но из-за него я чуть не пропустил свою остановку. Пришлось спешно вскакивать, лезть к выходу, по пути выслушивая нелестные, раздраженные высказывания в свой адрес, и так же, на ходу, рассыпать торопливые и не очень искренние извинения – еле успел выбраться. И только придя в себя, и закуривая сигарету, я вспомнил, что Марат в своем письме, тоже поминал какую-то рыжую…
- Ерунда, не может быть, - одернул я себя, и поспешил к дому Верочки 
      
     Игнорируя лифт, поднялся я на нужный этаж и замер прямо на последней (или на первой, смотря как считать) ступени – на двери квартиры краской было написано: «Вон из нашего дома!» и еще пара нецензурных приписок.

- Вот даже значит как, - пробормотал я, - а здесь оказывается война…
     Я открыл дверь и вошел в квартиру – девочек не было, стиральная машина, готовая к транспортировке, стояла в прихожей. Я прошел на кухню и закурил. Не то, что я серьезно отнесся к подобной надписи, нет. Дело было в другом, я и сам не чувствовал себя вполне лояльным к проявлению такой любви… Что-то внутри меня вяло протестовало. Но эта вялость вполне могла происходить из практически, родственных отношений. Я попытался абстрагироваться, но вместо более или менее вразумительного ответа, началась какая-то чехарда из картинок полу порнографического содержания, и мне стало тошно. Я махнул рукой и пробормотал:   
- А ну их, совсем – девки здоровые, сами разберутся.

     Буркнул я про себя, и занялся упаковкой машины, которая хоть и было не очень тяжелой, но из-за своей крайне неудобной, цилиндрической формы, была не приспособлена к перемещению в одиночку. Мне удалось вытащить ее на лестничную площадку и поставить рядом с дверями лифта. Потом я вернулся, взял пальто и шапку и позвонил Михаилу – мастеру-надомнику, с которым договаривался относительно ремонта. Тот уточнил адрес и пообещал быть минут через двадцать – двадцать пять. Я закрыл квартиру и устроился около лифта, ожидая, когда тот доберется до меня. Этажом выше хлопнула дверь, послышались шаги – кто-то приблизился к лифту, попытался пару раз нажать на кнопку, но всей видимости, последняя была выведена из строя детской забавой со спичками, потому что опять послышались шаги, но теперь уже по направлению к лестнице. Потом щелкнул замок соседней с Верочкой квартиры.
- По-моему, здесь становиться оживленно, как на проспекте в выходной день, - пробормотал я тихо – честно говоря, в тот момент, никого из соседей видеть не хотелось.

     Из соседней квартиры, тем временем вышла соседка, кажется, Верочка говорила, что ее зовут тетя Нина, при этом, Верочка добавила, что неизвестно, чья она тетя, но при таких родственника она предпочла бы быть сиротой. Тетя Нина косо посмотрела на меня и замерла в нерешительности – явно в ее воспитании имелся особый пункт запрещающий ездить в кабине лифта с незнакомцами, перевозящими стиральные машины.
- Здравствуйте, - сказал я, и стараясь быть вежливым, улыбнулся.

     Мою вежливость совершенно спокойно проигнорировали, а я решил, что эта самая тетя Нина отправиться в лифте, только после того, как я опущу сломанный агрегат. На лестнице показалось еще одна соседка, та самая, которой не повезло с лифтом. Верочка каким-то образом, нелестным, разуметься, характеризовала и ее, только я не помнил как именно. Завидев тетю Нину, «верхняя» соседка завела глаза, словно, готовилась потерять сознание, однако это должно было обозначать ее радость от встречи с тетей Ниной. Мое присутствие снова было проигнорировано.
- Здравствуй, Ниночка.
- Анна Исааковна, - каркающим голосом, очень похожим на перемещение металла по стеклу, отозвалась тетя Нина, - что, опять кнопку пожгли?
- Да, Ниночка. И что только не делали уже. И в ЖЭК писали, и в милицию. Никому до нас дела нет, - пожаловалась Анна Исааковна.

     Она, наконец, спустилась на площадку и с неодобрением воззрилась на меня. О том, что с людьми принято здороваться, Анна Исааковна, по-видимому, или не слышала, или успела забыть. Она повернулась ко мне вполоборота, точнее даже не ко мне, а к лифту и продолжила общение с соседкой.
- Как ты себя чувствуешь-то, Ниночка?
- Ноги, Анна Исааковна, опять ноги. Как тогда застудила, так и болят.
- Вот и мои что-то сдают. Как зима, так хоть ложись и помирай. Суставы ломит…

     Говорили соседки громко, на тот случай, видимо, что у меня проблемы со слухом. Я рассматривал стены лестничной площадки, изредка останавливаясь на некоторых надписях. В голову мою приходили какие-то мысли, не связанные между собой, а как-то россыпью. Думал я, например, о том, что большинство проживающих в этом доме – старушки, их внуки и внучки, которые если уж и ходят в школу, то, скорее всего, в первый-второй класс, а надписи на стенах серьезные и взрослые. Настолько, конечно, насколько серьезными и взрослыми, могут быть надписи на стенах. Но с другой стороны, нельзя же предположить, что эти надписи делают старушки, пусть даже и такие неприятные, как эти две. Я оглянул на дверь Верочкиной квартиры…

     Старушки, тем временем продолжили перечисление своих недугов. Честное слово, что если бы у меня болело столько всего и сразу, то я бы, наверное, уже умер. А эти – нет, и мало того, вот вышли на свет божий и им просто необходим лифт.
    
     Двери лифта с некоторой неохотой раскрылись. И из лифта выпорхнули Анастасия и Александра.
- Олега Владимирович, здравствуйте, -  улыбнулась Анастасия, и я увидел, что улыбка эта вымученная. А еще я заметил, что на миленьком лице девушки пролегли первые морщины.
- Здравствуйте, - поздоровался я сразу с обеими девушками. Александра тоже тихо пробормотала.
- Здравствуйте, Олег Владимирович.
- Я за машинкой заезжал. Договорился на счет ремонта, - кивнул я на злополучную бытовую технику, а заодно и объяснил свое присутствие здесь…

     Мы обменивались еще какими-то пустоватыми фразами, но я просто позвоночником чувствовал, как за нашими спинами тянется что-то черное, вязкое и липкое. Мне даже показалось, как я расслышал слова одной из старух. Я резко посмотрел на соседок, но те просто косились на девочек и помалкивали. Я взглянул на Анастасию, потом на Александру и понял, что им лучше всего, сейчас, будет уйти с этой несчастной лестничной площадки. Я улыбнулся им и хотел попрощаться, но Анастасия спросила:
- Олег Владимирович, как же вы с этой машинкой в общественном транспорте?
- Так ко мне сейчас знакомый подъедет, мне ее только вниз опустить.
- Так давайте мы поможем…
- Не надо, я сам…
- Олег Владимирович, вы к нам зайдете?
- Что-нибудь случилось?
- Нет, просто, на чай, - пояснила Анастасия, но в голосе ее было что-то такое, на что я пообещал зайти, как только сдам машинку.
- А мы пока чайник поставим, - улыбнулась Анастасия, и девочки направились домой.

     Все это время, пока я разговаривал с девушками, старушки стояли рядом и тоже говорили о чем-то своем. Я специально не прислушивался, но слышал, в их диалоге большие паузы – старушки явно прислушивались к тому, о чем разговаривали мы. Я дал возможность Анастасии и Александре скрыться за дверями квартиры, а потом обернулся к старушкам и тоном, насколько смог строгим, поинтересовался:
- Сейчас поедите, или вам потом лифт прислать?

     Анна Исааковна хотела, было двинуться к лифту, но тетя Нина остановила ее и мило, да так мило, что у меня мурашки по спине побежали, произнесла:
- Ну что Вы, что Вы, у Вас вон тяжесть какая, мы спокойно подождем, правда ведь, Анечка?

     И Анечка, которая еще пять минут назад, готова была пойти на приступ лифта, не смотря на свои тридцать три неизлечимые болезни, не считая больных сустава, оскалилась, старчески затрясла головой и пробормотала:
- Конечно-конечно. Просто потом лифт пошлете к нам…
- Хорошо, - пробормотал я и постарался каким-нибудь замысловатым, но эффектным движением переправил машинку в кабину лифта, по-моему, мне это даже удалось…
    
     Миша со своей видавшей виды, «двойкой» караулил меня уже около подъезда. Завидев меня, пытающегося вытащить машину из двери подъезда, вылез из автомобиля и поторопился помочь. Вдвоем мы быстро водрузили аппарат в багажник машины и закурили.
- Олег, залезай в машину, что стоять-то на улице?
- Свежий воздух, - ответил я, указывая рукой куда-то вверх.

     Михаил рассмеялся.
- Ты чего?
- Знаешь, Олег, человек который дымит, как паровоз, и в тоже время рассуждает о свежем воздухе, как минимум, смешон.
- Да, наверное, - согласился я с Михаилом.
- Кстати, ты давно взялся за старое-то? - Михаил указал на сигарету.
- Не очень, полгода, наверное.
- Ты же ведь долго не курил-то. Лет десять, наверное…
- Больше. Почти пятнадцать.

     Михаил выбросил докуренную сигарету, завел машину и поинтересовался:
- Тебя, куда-нибудь подбросить?
- Нет, у меня еще дела есть…

     У меня не шла из головы сцена со старушками. Вполне может быть, что им вполне хватило моего обещания вернуться, но мы вот стояли, курили, а старушки из подъезда еще не появились, хотя, по моим расчетам уже должны были…
- Олег, ты чего? - поинтересовался у меня Михаил.
- Миша, ты не очень спешишь?
- Нет, а что, тебя куда-нибудь подвести?
- Вести не надо, а вот постоять тут со мной, еще минут десять, если конечно, не сложно.
- Не вопрос, только давай, все-таки в машину залезем, а то мороз, между прочим.
- А ты в машине куришь?
- Спрашиваешь…

     Мы устроились на передних сидениях и достали еще по сигарете.
- Так что случилось-то?
- Да соседки здесь больно вредные, - пояснил я, - знакомую мою достают.
- Да, бывают такие старухи, - согласился Михаил, помолчал, но сочтя молчание слишком затянувшимся, заговорил снова, - в общем, Олег, как только я разберусь с твоим многострадальным аппаратом – позвоню.
- Буду ждать, - кивнул я, периодически оглядываясь на дверь подъезда. Мы еще помолчали, и вдруг Миша хлопнул себя по колену, словно вспомнил о срочном деле и поинтересовался у меня:
- Олег, ты ведь литературой занимаешься, хотел у тебя проконсультироваться, как у специалиста, - и он вопросительно посмотрел на меня.
- Миша, только не говори, что ты начал писать, - ужаснулся я в шутку.
- Нет-нет, - и сам, как-то испуганно отмахнулся Михаил, - что ты!

     Получилось весело. Мы посмеялись, а потом уже я напомнил Михаилу.
- Так что ты хотел относительно консультации у специалиста?
     Михаил сразу посерьезнел, даже как-то неожиданно у него это получилось, и я внутренне напрягся.
- Понимаешь, какое дело. Я ведь тебе говорил, из-за чего занимаюсь всеми этими делами?
- Ну да, - припомнил я какой-то давнишний разговор, - ты говорил что-то на счет кооператива.
- Точно, решил вот, улучшить свои жилищные условия.
- Дело хорошее.
- Да, только хлопотное. Требует, так сказать, больших затрат. Поэтому я и халтурю помаленьку. Так вот, недавно, вызывали меня в институт один, наш. Знаешь, наверное, который занимается языками?
- Знаю, конечно, - кивнул я.
- Так вот. Пригласили посмотреть на их копировальный аппарат. У них в прошлом году купили импортный, и вот теперь на его обслуживание периодически вызывают меня…
- Ну-ну, продолжай, - некое подобие предчувствия коснулось моего сознания.
- …вот. Приезжаю и вижу такую картину, стоит у них этот аппарат и шурует без конца один и тот же текст.
- Как это? - честно говоря, я не большой специалист во всей этой оргтехнике, поэтому иногда мне требовались определенные подробности.
- Ну, там такая очень простая машина. Кладешь лист текста – подлинник, так сказать. Ниже располагается лоток специальный – туда кладешь чистую бумагу. Нажимаешь кнопку, сколько тебе нужно экземпляров и все. Сидишь, куришь.
- Удобно.
- Не то слово. Но дело не в этом. Понимаешь, какая штука, обычно, копир этот печатает только тот лист, который лежит, как подлинник.
- То есть, один?
- Именно. А этот гонит целое произведение. Понимаешь?
- Понимаю, но без технических тонкостей.
- Да бог с ними, с этими техническими тонкостями. Их никто, в том числе и я не поняли. Важно то, что пока он не сделал их сто штук, он не успокоился.
- А от сети вы его отключали? - поинтересовался я только для того, чтобы сказать, потому что стало мне вдруг зябко.
- Отключали. Бумагу из второго лотка вытаскивали. Фиг. Пока сто штук не отпечатал – не успокоился. Это хорошо, что у нас в стране нет проблем с бумагой, а то представь, что мы какая-нибудь Германия или Франция, где каждый лист на учете.
- Да, уж, - вежливо вошел я в положение бедных на бумагу стран.
- Короче, лишнюю бумагу списали, а экземпляры растащили по домам. Тем более, что вещь, в принципе неплохая. Что-то вроде фантастики…
- А название, ты часом не запомнил?
- Почему нет. Запомнил «Война в райских чертогах», а автор, А. Вельский. Алексей или Александр.
- Александр, - произнес я обреченно.
- Так ты его знаешь?
- Читал, - вздохнул я, - так в чем консультация нужна-то. Это ведь, наверное, какой-то технический вопрос.
- Нет. Это только предыстория. Бог с ней с бумагой и со всей прочей ерундой. Списали и ладно. Дело вот в чем, этим институтским умникам показалось этого мало, они решили проанализировать текст – есть там у них специальная программа для этого. Засунули лист этого самого А. Вельского в сканер…
- Куда?
- Ну есть еще один такой интересный аппарат. Он типа копира, только изображение переносит не на бумагу, а цифрует и сохраняет в компьютере.
- В виде цифр что ли?
- Ну да. Я тебе подробностей пересказывать не буду, это технически сложно…
- Да, уж уволь, пожалуйста.
- Так вот, они сканировали этот текст и попытались проанализировать его, ну, как данные какого-то эксперимента, и знаешь, что получилось?
- Сгорела ЭВМ, - бухнул я.
- Почти угадал, - хлопнул по рулевому колесу Михаил, - почти сгорел, но анализ показал, что текст этот имеет какую-ту бешенную энергетику. Почти как у текстов этих, как их. Вот блин, забыл… Тибетский лайм.
- Лам, Миша. Их называют – тибетский лама.
- Как животное что ли?
- Ну да, - кивнул я, хотя раньше мне никогда такая параллель в голову не приходила.
- Вот. И этих лам, и у этого Вельского тексты просто переполнены энергией. Так вот, я хотел спросить, вы у себя в братстве, на энергетику когда-нибудь тексты проверяли?
- Нет, - насколько я знаю, - вряд ли. Так ведь к литературному тексту не подходят. У нас к этому проще подходят, хорошо или плохо. Талантливо или нет, ко времени или слишком рано (ну или поздно), как вариант. Ну и естественно, для особых случаев, в русле времени и задач партии и правительства. Вот основные критерии…
- А в институте теперь все с ума сходят. Волокут все подряд книжки, проверяют…
- Представляю, - пробормотал я, - и это был твой вопрос?
- Нет. Вопрос такой, у тебя этого самого Вельского, нет чего-нибудь. Ребята из института просили, так сказать, для чистоты эксперимента.