Первая любовь

                « Первая любовь».
Спектакль закончился для нас сегодня рано, так как в «Азе» мы были заняты только в « Украинской» сцене. Быстренько сняв грим и уже влажные и отяжелевшие от ярких софитов парички, мы прошли по артистическому фойе, где свободные от происходящего на сцене действа артисты азартно резались в « Домино», дальше мимо артистического буфета, где, несмотря на жару, артисты, кряхтя и причмокивая, пили прямо из блюдечка горячий чай и вышли на Ленинградку. Лёгкий майский ветерок осторожно пахнул на нас весенней свежестью, обволакивая запахом цветущих тюльпанов, нарциссов и, сверкающей изумрудами, молодой, опрятно подстриженной газонной травки. Всю весну Москва тщательно готовилась к приходу жаркого московского лета : старые серые стены домов на глазах хорошели, одеваясь в розовые, белые, и бирюзовые одежды . Причудливые всполохи неона буйно отражались на зеркальной поверхности асфальта, обильно политого толстопузыми поливальными машинами . Запоздалые прохожие по весеннему нарядные, казалось, никуда не спешили и улыбались при встрече, как старым добрым знакомым.
« Ну, и куда мы направляем б-бразды?»,- спросил он, как всегда чуть заикаясь. - « Давай решать к-куда»,- ответил я, передразнивая друга, который был и повыше ростом, и покрепче телосложением, увлекался боксом , но мне разрешал поддразнивать себя, говоря при этом, что у мня получается з –з -аикаться лучше, чем у него самого. Он проживал в нашем театральном общежитии в подвале дома в Волковом переулке, который из-за не просыхающего инея на стенах, мы любовно называли наш «тубдиспанесер». – «Только не д-д-домой!»,- заорал он, и я предложил ночевать у нас на Угрешской, так как мои родители уехали на гастроли. – «Ночевать –то, ночевать, а время –то восемь! Чем будем з –заниматься?»
И он предложил прогуляться на Хорошовку к Наташке, ведь это всё равно по пути - крюк всего каких-нибудь четыре километра. –« К Наташке это понятно – у тебя любовь, а я - то здесь при чём?»,- негромко возразил я. - « Ты пока во дворе на лавочке пос-с-идишь, пок-к-уришь, а, может, и любовь свою н-найдёшь ? Не очень весело, зато домой поедём вместе - у меня есть трояк на такси». Вот уже показались огромные причудливые , извергающие серебристый витиеватый дымок трубы хорошовской электростанции , и мы свернули в переулок. - « Живёт моя Наташка в высоком терему», - запел он сильным красивым баритоном, а я своим тенорком вторил : - « И в терем тот высокий нет хода н-н-нникому». – « Не надо парить! Когда я пою, я не заикаюсь!» - « Начнём, пожалуй…»,- запел я голосом Ленского, заходя в огромный и уже буйно зелёный московский двор дома 21 на 1-ом Хорошовском проезде. У него в руках , не известно откуда , появился маленький электрический фонарик, лучик которого осветил одно из окон третьего этажа, в котором незамедлительно показалась маленькая Наташкина рука, выделывающая причудливые пасы, приобретённые на занятиях пантомимой, явно обозначающие приглашение войти в дом. - «Ты кури, а я п-п-пошёл!» - « Пошёл ? Нэ, джя пока …»,- вспомнил я прикол Васи Туманского.
Во дворе виднелась опустевшая детская площадка с качелями, «гигантскими шагами», песочницей, а вокруг множество лавочек, совсем недавно покрашенных ярко зелёной краской, блестящей в отсветах уличного фонаря драгоценными изумрудами. Я сел на лавочку, достал пачку «Мальборо» кишинёвского производства и, порывшись по карманам, обнаружил, что мне нечем прикурить, видимо, обронил где-то зажигалку. Совсем не понимая, как убить время, я стал ждать случайного прохожего, прошёлся по двору, даже вышел на улицу - тщетно! Вокруг не было никого. Я опять было хотел сесть на свою лавку и, вдруг увидел . что на балконе четвёртого этажа светится в ночи огонёк сигареты. Я подошёл поближе : - « Любезный, брось огонька - курить охота, аж в костях ломота, а своего огонька – то и нема!» В ответ я услышал, как усмехнувшись, волнующий низкий женский голос изрёк : - « Что –то больно рано огонька не стало! Поближе подойди». Она ушла с балкона и, вскоре вернулась, разматывая клубочек какой-то бечёвки, обвязала ей спичечный коробок, склонилась над перилами балкона и потихонечку стала опускать коробок вниз. Пока она, смеясь , проделывала эту процедуру, я увидел в мерцающем огоньке её сигареты огромную копну золотых волос, развивающихся на лёгком ночном ветерке, очертание её тонкой фигуры с осиной талией, и мне показалось, что я даже уловил нежный и сладкий аромат её духов. Наконец, спичечный коробок был у меня в руках, и я жадно закурил. При свете горящей спички, я почувствовал, что девушка пытается разглядеть моё лицо . Я прикурил, и коробок тем же путём отправился наверх к хозяйке. Она тянула его за бечёвку, и мне чудилось, что она улыбалась. - « Тебя как величать?»,- спросил я. – «Люба»,- сказала, как пропела она своим чарующим контральто. – « Ну, значит, Любовь!»,- улыбнувшись, подумал я и вспомнил, как друг сказал, когда мы шли по дороге : « … а, может и любовь свою н-н-найдёшь!»
Через несколько дней мы с театром уехали на гастроли в Кишинёв, где успешно играли спектакли, где познакомились и замечательно весело проводили свободное время с артистами, а , главное, с артистками молдавского «Жока», но, признаюсь, сцена на балконе не выходила из головы, и я всё напевал модную тогда песенку :
Мне снилась девушка
Такая милая, такая нежная
На вид гроза. Мне душу ранили
Мечты обманные и жгли лучистые её глаза.
По приезде в Москву, я всё доставал Наташку расспросами об её соседке Любе, которая любит курить на балконе, просил познакомить, и вот знакомство состоялось. Седьмого ноября мы собирались на « халтурку», но концерт отменился, и вечер получился свободным. Наташка позвонила подруге, и мы собрались на Угрешской. Застолье было шумным, весёлым, но очень скоро Наташка с моим другом быстро «слиняли» в большую комнату. Там закипели страсти, на всю квартиру были слышны «охи», «ахи», всё там было просто, понятно и весело. Мы остались на кухне – допивали шампанское, ели « дамские пальчики», пили кофе и курили, курили. Мы вспоминали, как она опускала мне на верёвочке спички, и я старался сегодня первым чиркнуть зажигалкой. Я пел свои песни, до одурения читал свои стихи, а сам всё любовался Любушкой, а она была сказочно хороша! Приглушённый свет старенького торшера мягко освещал её длинные золотые волосы. Голубая водолазка обтягивала её роскошную грудь, на которой я никак не осмеливался задержать свой взгляд, а фирменные джинсы, ласково обтягивали её длинные стройные ноги и заканчивались ажурным золотым ремешком на узенькой, как у Дюймовочки, талии. - : «Нет, это не женщина! Она - святая! Она - Ангел небесный, ниспосланный мне самим господом Богом!»,- повторял я про себя, подавляя страстное желание впиться губами, а, вернее, зубами в её сладкие малиновые губы. А я читал стихи!..
Не прошло и полугода, как мой друг сообщил мне , улыбаясь : « Я ж-ж-женюсь!» - « Поздравляю!»,- с радостью пожал я ему руку,- « На ком?»
- « Да на Л-л-любашке». И Любушка действительно вышла замуж за моего друга - любовника своей лучшей подруги и нарожала ему детей, и детки , к счастью, абсолютно не заикались.