Не добраться

       Раз – шаг правой.
       Если он опять устроит сцену – мама расстроится.
       Два – шаг левой.
       Тренер, конечно, будет ругаться.
       Три – опять правая.
       Директор вызовет маму в школу. Наверняка вновь позовут школьного психолога – противную Миз Шарк*.
       Четыре – левая.
       Взрослые будут участливо качать головами и жалостливо улыбаться: мол, не повезло Миссис Эндрюс, мало того, что после трагической гибели капрала Эндрюс в Афганистане сына приходится одной поднимать, так у мальчишки ни стыда, ни совести – надо же, придумать такое: акула в школьном бассейне.
       Джорджи знал, что она там: большая, серая, вечно голодная. Плавает взад-вперёд в двадцати пяти метрах резко пахнущей хлоркой воды. Акулы ведь никогда не останавливаются – вы что, не знали? А Джорджи знал: эта точно не остановится, пока... Пока... Пока не сожрёт его.
       На занятиях PE** он так боялся, что впадал в состояние истинно кататонического ступора, намертво прирастая к скамейке у бортика. Серый плавник над водой. Туда-сюда. Взад-вперёд. Вправо-влево. Аккуратно, бесшумно, словно пловец-олимпиец, борющийся за золотую медаль.
       А на прошлой неделе... Пирсон Броуди, самый главный заводила класса, подошёл к Джорджи, сидящему на лавке, и, под одобрительными взглядами тренера и улюлюканье одноклассников попытался стащить его в бассейн. Конечно, Пирсон был намного выше и сильнее Джорджи, ему бы наверняка удалась эта милая шалость, если бы Джорджи, в борьбе за собственную жизнь, не вцепился в край скамейки мёртвой хваткой. Что было дальше, он плохо помнил. Кажется, он кричал. Кричал так, как, наверное, кричат свиньи в последний момент своей жизни, перед тем, как получить молотком промеж глаз. Он, вроде, даже намочил штаны. Мальчишки сначала громко ржали, но потом прибежали директор Борк и медсестра Кини. Перед тем, как окончательно потерять сознание, Джорджи ясно запомнил одно: тупая морда акулы поднялась над поверхностью воды. Она улыбалась всеми своими острыми, как бритвы, зубами.
       Неделю Джорджи был освобождён от занятий. Всё бы хорошо, ведь дома из воды – лишь ванна. Там не может поместиться акула – он ведь уже не маленький, он это понимает. Вот, только, директор Борк присылал каждый день в 17:00 Миз Шарк. Она садилась на диване – в неизменном сером костюме, чёрные, словно влажные, глаза бегают за стёклами очков. Туда-сюда. Взад-вперёд. Вправо-влево. И разговаривала с Джорджи. «Наши маленькие беседы» – так она это называла в разговорах с мамой. «Миссис Эндрюс, мы с директором Борком оба надеемся, что наши маленькие беседы пойдут Джорджи только на пользу!» – говорила она, обнажая в белоснежной улыбке ряд ровных зубов, пожалуй, слишком больших для её маленького ротика. А потом переставала улыбаться, глядя ему прямо в глаза. И задавала очередные вопросы: «Как ты спишь, Джорджи? На правом боку? Или на левом? Не снится ли тебе, что ты делаешь что-то плохое Пирсону Броуди, Джорджи?», «Как ты мочишься, Джорджи? Не боишься ли спускать воду в унитазе? Там акулы нет?», «Джорджи, не представляешь ли ты себе твоего мёртвого папу, когда смотришь на тренера Уилса? А на директора Борка? Ты что, совсем не горюешь, малыш?»
       «Маленькие беседы» были дерьмом собачьим. Это Джорджи понял сразу же, как в понедельник вернулся в школу. Сердце, как и прежде, уходило в пятки, а колени подкашивались при одной только мысли о том, что ему вновь придётся подойти ближе, чем на сотню метров к отдельно стоящему зданию школьного бассейна. Он знал: она там, плавает туда-сюда, взад-вперёд, вправо-влево в хлорированной воде. Плавает и ждёт, когда он окажется рядом.
       Ещё Джорджи знал, что это скоро закончится. Миз Шарк считала, что лучше резко сдёрнуть пластырь, чем отрывать его медленно. Не так болезненно, говорила она.
       Он плакал и кричал, умолял маму дать ему освобождение от PE – всё тщетно. Пластырь решили рвать в понедельник четвёртым уроком. В присутствии двух классов, тренера, медсестры и Миз Шарк, само собой.
       Джорджи взглянул на часы. Деловито подытожил, что жить ему осталось два часа, пятнадцать минут. Насчитал ещё пятнадцать шагов до туалетной комнаты для мальчиков.
       Там было светло. Совсем уже летнее солнце заливало кафельный пол, отражалось от белых поверхностей писсуаров, солнечными зайчиками отскакивая от расписанных маркерами поверхностей зеркал. Где-то в коридоре, на первом этаже, слышались тяжёлые шаги Гарри – школьного охранника, обходящего свою территорию. Привычные звуки, ставшие уже почти родными.
       Джорджи подставил лицо солнцу и, зажмурившись, досчитал про себя до пяти. Затем вынул из кармана моток крепкой бечёвки, на которой мама сушила бельё, и сунул руку поглубже. Пальцы коснулись неровной поверхности металла***.
       — Теперь ей до меня не добраться, – проговорил Джорджи Эндрюс, затягивая петлю на шее. – Я больше не боюсь, папа.

 _______________________________

       * Шарк (shark) – акула.
       ** PE – physical education – физкультура.
       *** В кармане у малыша – отцовский орден «За выдающиеся заслуги» (The Distinguished Service Order). Награда для британцев, отличившихся на поле боя.