09-02. На перепутье

У Майи умерла собака. Вернее сказать, Майя приняла решение ее усыпить. С точки зрения буддизма это большой грех. С человеческой точки зрения это гуманно. Собаке было 11 лет (данная порода больше не живет), кроме того, у нее был избыточный вес и больное сердце, не позволявшее никаких нагрузок. Последние два года Майя таскала ее на руках, а свои собачьи дела бедное животное делало на лоджии их городской квартиры. Стоило ли в этих обстоятельствах продлевать ее искусственное существование? Я не знаю ответа на этот вопрос, как и на многие другие.

Майя тяжело переживает потерю своей четвероногой подруги. Сейчас она с головой ушла в христианство – ездит в монастырь, ходит на службу. При этом она читает книги Саи Бабы, хотя на пение бхаджан  в его честь не ходит: ей тяжело находиться в поле данной энергетики. А мне в нем хорошо, но я тоже не хожу. Очень надеялась обратить Майю в свою веру, а в результате она пошла по другому пути и пытается позвать туда меня. Я не хочу. Из меня не получится христианка, с моим максимализмом и непоследовательностью настроений из меня вообще ничего не получается. Вот опять пропустила занятие у Сергея, хотя назвать причину уважительной не могу: замерзла в автобусе, целый час простоявшем в пробке на проспекте Славы. Тоже мне – трудность! Тем не менее, после затянувшегося пути к дому  мне не захотелось снова давиться в метро и мерзнуть в нашем холодном зале. Осталась дома. Я не герой.

А кто из нас герой? Майя, совершая свои набеги в храмы, ищет гармонии в земной  жизни: я плохо представляю себе ее, жертвующую удобством собственного тела ради чего-то нематериального и находящегося вне обычного существования. Я уже знаю, что христианство скоро нас разлучит. Рано или поздно ей покажутся еретическими мои интересы (таково обычное влияние христианства), а мне менять коней на переправе не хочется, да и не нужно. Я останусь верной своей йоге и еще - своему Христу, своему Богу, который у меня всегда был похожим и на языческое воплощение природных стихий, и на  абстрактное и единое Нечто, что живет больше в душе, чем в Храме. Дружить же на бытовом уровне у нас Майей не получается.

У меня опять слишком много претензий к жизни и к людям, а ведь я так хотела думать и излагать свои мысли от лица позитивной и мудрой персоны. 

Погода в этом году типично водолеевская. То очень морозная, то, как сегодня, удивляющая неожиданной оттепелью. Излишне холодной  нынешняя зима может считаться разве что только в Карелии, где сорокоградусные морозы недавно вывели из строя всю систему отопления и канализации, давно не ремонтировавшуюся. В Петербурге морозы в двадцать градусов по определению следует считать нормой, но мои земляки мерзнут не столько от причуд природы, сколько потому, что в квартирах слабо топят. Наши системы теплоснабжения сильно изношены, а пропившийся и опустившийся народ не приобрел привычки заранее утеплять свои окна и вовремя менять прогнившие рамы и радиаторы в собственной квартире, считая это обязанностью жилищных контор. У людей нет денег на необходимый им ремонт, но при этом всегда есть деньги на выпивку, курение  и частые застолья с друзьями. Такова наша русская душа, которую не переделать. 

Впрочем, мне как-то стало не интересно размышлять о неправильностях жизни. Что с нее взять? Она всегда была и остается абсурдной и достаточно бессмысленной. Пока находишься в ее гуще, захватываешься ею, переживаешь совершенно нелепые, надуманные трудности, растрачиваешь свои силы на то, о чем сама же полностью забываешь уже спустя несколько дней, когда тебя возьмут в оборот  уже иные проблемы и настроения.

 Обо всем  этом хорошо думается по утрам  в автобусе номер 114, с замороженными окнами и достаточно темном, чтобы в нем читать. Автобус, жалобно постанывая на поворотах, продирается по заснеженным улицам, освещенным фонарями, терпеливо выстаивает в дорожных пробках и морозит своих многочисленных пассажиров - некоммерческие маршруты сейчас почему-то совершенно не отапливаются, пассажиры греются за счет толкотни и тесноты, которая в сильные морозы их скорее радует, чем раздражает. А  я еду на работу и размышляю о смысле жизни, вернее, о ее бессмысленности.

Чтобы жить, человек – современный горожанин  - должен служить, то есть  зарабатывать деньги. Каждый делает это по-своему, но, в общем и целом, все эти способы напряженной деятельности достаточно  бесполезны с  точки зрения как Космоса, так и блага людей. Чем же  занято большинство, вернее, за что люди получает деньги на пропитание?

Чиновники пишут служебные письма и принимают посетителей. Горы документации и нудного контроля над ее оформлением, мизерный к.п.д.: конкретный результат может быть получен в форме дачи более или менее толковых указаний незначительной горстке рабочих – строителей, сантехников, электриков. Цивилизация не может обойтись без этой армии создателей служебных бумаг, но Земля, Космос – безусловно может. А вот еще целая плеяда так называемых мастеров искусств – шоуменов, журналистов, артистов. Фабрика развлечений и заполнения мозга информацией типа красочной рекламы «Себе любимому – требуйте всюду!». Без низменных удовольствий мозгу становится скучно – он постоянно должен что-то пережевывать и быть занятым  чем-то еще помимо того, что делается ради заработка. С точки зрения Космоса эти забавы сродни игре кошки с бумажным шариком, который она с упоением катает по квартире. Но там хоть разминка мышц, здесь – только заполнение скучающих клеточек мозга. Приятно, но… бессмысленно. А иная информация, добываемая для нас журналистами, еще и вредна: да, в мире каждый день случается много трагического, но для чего вести этому такой учет (наши новости на 90 % состоят из сообщений, что плохого у нас случилось за последнее время), не знаю. Это не только не воодушевляет, но и приучает к равнодушному восприятию подобных новостей.

О космической пользе людей в военной форме вообще нечего говорить. Творец дал нам жизнь, а мы зарабатываем себе на хлеб тем, что учимся профессионально убивать, называя это защитой. Защитой от кого? Все убивают за красивую идею, никто не делает этого ради удовольствия. Как же все это выглядит с высоты того, кто наблюдает за нами сверху, кто находится не в гуще нашей жизни, а над ней? Комментарии не требуются.

Странное у меня сейчас восприятие себя и окружающего мира. Я не только ничего не хочу в этой жизни, но и не особенно страшусь смерти. Меня страшит не она, а только лишь боль перехода в иной мир, если мне будет суждено таковую пережить, да еще - мысль, что рано или поздно мне придется родиться еще раз и, возможно, в еще более неподходящем теле и в скверных условиях. Я не знаю, не заигрываю ли сама с собой, произнося эти фразы. Меня как будто бы две, совершенно разных. Одной все, что она видит, безумно надоело, другая по-прежнему многое любит в этом мире, например, свою маму, дочку, кота, свой дом и свой дачный участок и еще снег, который в настоящее время так красиво падает с неба и укрывает белым одеянием все несовершенство окружающего мира. В то же самое время эта Другая  не любит свое тело, с помощью  которого она эту красоту созерцает: ее угнетает ее тяжелая, не модная и мало идущая ей зимняя одежда, неудобные сапоги, купленные еще по талонам 90-х годов, собственное физическое несовершенство, не позволяющее ей легко порхать по заснеженным и покрытым ледяными наростами улицам. Сами улицы ей тоже не доставляют удовольствия – идти по ним скользко и тесно.

В мире страстей мы и не должны получать удовольствия. Вот бы действительно научиться ничего не желать, отделив свои чувства от объектов желаний и антипатий! Это возможно, но на это достижение пока не хватает ни энергии, ни заслуг, что, впрочем, одно и то же. 


Новогодний вечер в «Спектрэнерго» в этот раз проходил необычно. На него получали приглашения господина Полковника лично не все и не во всеуслышание, при этом каждого приглашали со своей парой, если таковая у человека имелась. Столь любимое мною в стенах «Спектрэнерго» мероприятие, как встреча Нового года, всегда проходила тепло и весело - с вкусным застольем, песнями, танцами, и всегда в нашем офисе – в тесноте, но не в обиде. В  этот раз оно оказалось выездным: Полковник (он же – Виталий Станиславович Нестерович) для торжества снял зал в кафе «Лилия», что на Пражской улице.  Мне не особо хотелось идти, но я пошла. Боюсь совершать необратимые действия, не люблю чувствовать себя изгоем, тем более, перед утверждением нового штатного расписания, на которые я еще возлагала свои надежды.

Зал «Лилии», проходной и вытянутый в узкую вереницу столов, не понравился мне сразу же. Вместо гардероба – две крошечные комнатки, куда просто свалили наши пальто и обувь – ни причесаться, ни осмотреть себя. Не захотев оказаться за столом рядом с Полковником, а еще больше  - со своим соседом по комнате  Рыбниковым («Капитаном»), я оказалась последней в ряду сидящих, то есть на самом отшибе. На фотографиях застолья меня почти нигде не видно. Все пришли парами – с мужьями и с женами. Только мы с поварихой Галей, Борис - наш новый шофер и завхоз в одном лице, Олег Васильевич -  новый исполнительный директор, да инженер Оля Урожаева оказались в одиночестве. У вышеперечисленных мужчин, видимо, разладились отношения в семьях, у нас – вообще семьи не было. Многие наши и вовсе не пришли: не было ни  новой секретарши, ни обеих бухгалтерш, ни коллектива инженерного бюро, включая самого Сережу Ларина. Я не говорю уже о рабочих, которых Нестерович пригласил выборочно – по своему усмотрению и за их особые заслуги. Преобладали бывшие офицеры, ставленники Полковника, и их жены. Фирма все больше становилась чужой – новые  традиции, почти целиком чужие мне люди. Из числа старожилов на вечер пришли только Сладкая Парочка, Лялин и Прибытков, все прочие – вновь и недавно принятые. Стол накрыли красивый, но не вкусный, а веселила нас – вот это было уже совсем забавно! – специально нанятые для вечера женщина- тамада и ее муж- музыкант.

Я, как смогла, сделала красивую мину при плохой игре и  активно оттанцевала все быстрые танцы, даже из вредности закрутила с новым  исполнительным директором, подходящим мне по возрасту. Тут много сил не понадобилось – подвыпивший мужчина на легкий флирт всегда согласен. Не то, что бы мне это было нужно, просто захотелось продемонстрировать свою независимость и самодостаточность перед Полковником, в последнее время постоянно меня обижающим всевозможными способами. Делает он это не по злу, а по складу характера и плохих манер – он ведь мое собственное отражение с точки зрения буйного темперамента и активного, неуправляемого проявления самости. В конце вечера Литвинов спел с помощью караоке несколько песен, забывая слова и путаясь. Его тут же сменил Нестерович, запевший красиво и правильно по заранее подготовленным текстам. Он хотел быть самой яркой и значимой фигурой, и он ею был, но именно подобное поведение оказалось роковым для нашего предыдущего Первого Зама - Горбунова.

В «Спектрэнерго», в нашей бывшей комнате для совещаний (а еще раньше – щитовой) ныне сидят шесть человек. Новый исполнительный директор Васильев, новый технический директор Рыбников, новый кладовщик – Ракина, новый начальник отдела экономики – Дунаева, новый начальник производственной базы Быков  и я - старая и к настоящему моменту без определенной должности. То есть в новом штатном расписании моя предполагаемая должность называется «экономист по труду», но что сие означает в наших условиях, не знает никто. Полставки инспектора  по кадрам Шеф от меня снова собирается отнять – ему кажется, что новый секретарь Тихонова вполне справится и с кадровой работой. Теперь-то уж конечно справится – почти три месяца я согласно новому трудовому кодексу  вылизывала все личные дела и приводила в соответствие друг с другом  остальные документы. Эту работу я делаю в этих стенах вот уже в третий раз. Теперь до следующего завала  в кадровых документах мои услуги директору будут  не нужны.

Мой новый начальник, пришедшая на место Тани Мишуниной в декабре 2002г, Люба Дунаева – милейшая дама сорока лет: полная, доброжелательная и аккуратная в ведении бумаг. Работает она хорошо, свое дело знает. Ей сразу же дали новый компьютер и калькулятор, на которых она успешно делает все то, что раньше делала я, но только в ранге подчиненного и на старой технике. Общаться с Любой мне легко, хотя через какое-то время  от наших  бесед у меня стекленеют глаза: мне становится скучно от подробных пересказов ее бытовых проблем. Почему я такая – не знаю. В принципе Люба неглупый, добросовестный человек, отличная домохозяйка и заботливая мать, но мне с ней скучно. И уже через десять минут становится невмоготу слушать повторяющийся лейтмотив ее основной трудности – недавно ослепший и состарившийся свекор, за которым она (уроженка  Орла, недавно прописавшаяся в Петербург к своему мужу) вынуждена ухаживать. По ее мнению, судьба несправедливо его балует в ее лице, поскольку он – такой, сякой – «всю свою жизнь пил и никоем образом в воспитании ее ребенка не участвовал, а теперь этот ребенок вынужден его кормить и терпеть его старческий маразм». Люба ежедневно и  всем подряд рассказывает о том, как она самоотверженно делает свекру добро, но слишком часто подчеркивает свое благородство и несправедливость судьбы, которая повесила ей на плечи «этого не заслуживающего к себе такого отношения деда».  Мои робкие подходы о карме и о том, что ничего, кроме своего, к нам не возвращается, не проходят: тип мышления у нее совершенно иной,  а  я  никогда не умела убеждать людей. Тем более, что сама все еще «привожу в движение душу по поводу всякого результата, проявляющегося вследствие рожденных мною же причин».

 Я  воспринимаю появление на фирме Любы спокойно – ей приходится высиживать на совещаниях и выслушивать массу абсурдных заявлений Шефа, которые я бы просто уже не вынесла. Меня не трогают, но я,  как всегда, на подмоге у всех: туда сходи, это отпечатай, это поясни, а еще лучше подготовь, чтобы мы отчитались! И без дела не сижу, и от дела не бегаю, но чем конкретно занимаюсь – не понятно.

Из нашей с Таней бывшей маленькой комнатки уже давно оборудовали «комнату для совещаний», смежную с Шефским кабинетом, а точнее – его личную, дополнительную  комнату отдыха с диваном. Как водится,  там сразу же  сделали евроремонт  и поставили современную мебель, то же самое произошло с приемной и с кабинетом Полковника. Все остальные помещения остались, как были, не считая того, где я сижу сейчас, - временного для нас шестерых пристанища. Деньги щедро тратятся на ремонт, а штатное расписание, которое должно было вступить в силу с 1 января, Шеф до сих пор не подписал, все экономит на копейках и занимается демагогией, пока я по команде Полковника периодически распечатываю ему новые и новые варианты нашей структуры. Структура разбухла – всего у нас числится 36 человек, т.е. в 1,5 раза больше, чем обычно. Новые люди обласканы новыми должностями и приличными окладами, а еще больше – надеждами. Но при отсутствии утвержденного штатного расписания их надежды могут оказаться призрачными, а кредит их доверия Шефу скоро будет исчерпан. К весне прогнозирую новую волну увольнений – тех, кто уже оценил по достоинству нашу фирму и разбил свои розовые очки.

В настоящее время Шеф в больнице. Ему в очередной раз прочистили кровь и подремонтировали тело. Он лежит в отдельной палате и питается по ресторанному, оплачивает все это наша фирма. Подобные оздоровительные мероприятия нужны Шефу регулярно – у него странным образом густеет кровь и поднимается давление. Кармическая причина его болезни мне абсолютно очевидна, но он абсолютно не способен даже задуматься подобным образом. Перед больницей Шеф замучил всех своих новых руководителей совещаниями. Оттуда они возвращались красными, как из бани, и злыми, жаловались на Шефа и на его странные требования иметь точные планы работы, заведомо неосуществимые по причинам, более чем кому-либо известным самому Шефу и его милой Подруге. Последняя сейчас охотно играет роль невинной овечки,  переведенной своим грозным супругом из исполнительных директоров в начальники отдела и во всем зависимой от его прихотей.

А совсем недавно вдруг обнаружилось, что ОАО «Чайка», у которой мы купили здание, в очередной раз подала на нас в Арбитраж, удачно его выиграла и даже умудрилась снять по исполнительному листу с нашего банковского счета 300 тысяч, на которые мы планировали сделать комплектацию по новым договорам и (если останется) получить свою зарплату. Дела с юристами вела исключительно Подруга, никого из нас к ним не допуская. Но виноватыми почему-то оказались не те, кто заранее знал о возможности такого исхода, а те, кто об этом не был осведомлен, то есть наша бухгалтерия. Сейчас, когда Подруга в спешном порядке пытается взять в банке кредит, вдруг (так же вдруг, как в России всегда вдруг приходит зима!) выяснилось, что уже месяц, как мы больше не ЗАО, а ООО. Спрашивается, кто занимался этим  вопросом и почему  это оказалось такой неожиданностью? Теперь нам не только рано говорить с банком о предоставлении займа, но вообще можно нарваться на неприятности из-за того, что почти месяц мы работали с уже чужими счетами, печатями, учредительными документами. Я наконец то оказалась нужной – третий день подряд стою в очереди в Московской Налоговой инспекции, получаю и заказываю нужные копии документов, причем, с ведома Полковника ради убыстрения процесса оплачиваю расходы из своего кармана, а у организации «по не зависящим  от нее причинам» не оказывается под рукой свободных денег, чтобы потом сразу же рассчитаться со мной. Никому в голову не пришло  взять из своего кармана эту тысячу рублей на оплату нотариальных копий, видимо, только мне.

Полковник со мной – сама любезность. Но его дела и слова лежат в разных плоскостях, сам он, как марионетка, пытается выглядеть паинькой перед Шефом, что почти не осуществимо. В жертву  исполнения  его чаяний  постоянно приносятся  личные интересы его подчиненных, которыми он с легкостью пренебрегает в угоду своей собственной карьере.

Под стать нашему руководству и новый секретарь Элевтина. Услужлива, исполнительна, но лишь по отношению к великим мира сего, с прочими  - подчеркнуто приветлива и полна собственного достоинства, абсолютно не пассионарна. Пойдет далеко.  Как раз такие Шефу и нужны.

Пишу обо всем этом почти без обиды и без особых эмоций. Происходящее меня забавляет больше, чем огорчает. Строю планы на изменение своей судьбы, хотя меня все еще гложут сомнения, что я  пытаюсь сбежать, не отмыв собственную карму. Как бы не попасть из огня в полымя.