2015 г. Зап. 23 Живой, пульсирующий, мыслящий трос

2015 г. Записи 23 Живой, пульсирующий, мыслящий тростник

20 апреля 2015 г. Невозможно на сайтах литературных порой контактировать с авторами некоторыми. Идёт непонимание или превозношение надо мной, меня начинают учить и вразумлять те, кто имя Божие пишет с маленькой буквы и употребляет неупотребимые в литературе слова. Иногда этот же человек мне кажется значительно умнее меня и я пассую. Автор приводит мне в пример дозволенности любых слов грубую фразу Сергея Есенина. Я отвечаю, что несмотря на это, я уважаю и люблю Есенина, но вслух эти его стихи читать не буду.

22 апреля. Побывала я недолго в Доме архитектора, там был концерт пианиста Коли В., моего молодого приятеля. Он кончил год назад Консерваторию по классу композиции, начал писать музыку с 8 лет, сейчас всё его внимание направлено на пианизм, он много занимается дома, у него прекрасная память, он учит новые пьесы. Услышав в коридоре его игру, я поразилась зрелости музыканта. Люди с трепетом относятся к Коле на концертах. Меня  попросили: «Берегите его», решив, что я его мама.

После концерта Коля предложил мне идти с ним в Театрик, где он перед прогоном спектакля играет. Мы отправились в путь, по дороге беседуя.

О зле Коля сказал, что оно не случайно. О себе сообщил, что он печален. Я спросила: «Несмотря на то, что ты всё время улыбаешься? О чём твоя печаль?» «О том, что я родился случайно... Может быть ко мне придёт религия». Пока что Коля не верит в Высшие Силы. Я рассказала ему о поэте и писателе Гёте и о его секретаре Иоганне Эккермане, которые несколько последних лет жизни Гёте записывал за великим человеком всё, что он говорил. Образовалась книга «Разговоры Гёте с Эккерманом».

В театре я послушала Колину игру, он играл нечто бравурно-физкультурное. Рядом сидел парень, который пишет рецензии на спектакли. Он нашёл меня на фэсбуке по мобильнику. Спросил, реализовала ли я себя в православии. «Вы имеете  в виду  стать святым?». Он не нашёл, что мне ответить. Стал рассказывать мне о чёрном пиаре. Я сказала ему, что мне это совсем чуждо.

Потом мы с Колей пошли к метро, Коля уезжал в другой город на гастроли. Мы медленно и спокойно шли по грохочущей Тверской. Коля высоченного роста, он был воодушевлён, красив, карие глаза за стёклами очков горели. В нём была чистота, детскость. Мы говорили о Софье Губайдулиной. Я подумала, почему мои знакомые музыканты носятся с ней? Ранние её опусы — нормальная человеческая музыка. А потом стало невозможно слушать то, что она написала.

Коля говорил, что он должен, как можно больше сделать. Вероятно, я рассказывала немного о том, что не подвержено анализу в силу невозможности потрогать и доказать. «Мы ничего не знаем», - сказала я. «Я знаю всё», - сказал Коля. Речь шла о его знаниях в пианистической области.

В метро мы попрощались, я прикоснулась к его детким, нежнейшим гуттаперчивым рукам. Обернувшись перед выходом из вагона на Колю, я пробормотала вслух неизвестно кому: «Маленький Принц двухметрового роста».

В метро набросала стихи о Коле, о его игре. Потом их отредактировала.

Живой, пульсирующий, мыслящий тростник,
С горящими глазами, вдохновенный.
Глаза черны. Он в каждом растворён,
С кем видится. Играет
Он так, что вмиг приходит мысль:

«Какая зрелая и умная игра».
О, светлый принц с походкой детской
И гуттаперчивыми зрячими руками.
Они из клавиш извлекают звуки,
И каждый звук сияет, как кристалл.

22 апреля 2015 г.

Я послала стихи по эл. почте Коле, он написал мне, что ему неловко от таких стихов. Тогда я добавила:

Привычки нет воспетым быть, Никола,
Поэтом современным, своевольным.
Из прошлых он времён, он старомоден.
Но дышит музыкой, стихами. Рад всем встречам,
Которые приносят радость.
А ты приносишь свет, тепло и радость.
Имеешь право ты воспетым быть, поверь. 

В метро я читала книгу о Булгакове, о трагической судьбе его первой жены Таси — Татьяны Николаевны Лаппа, которая не раз фактически спасала писателя от смерти. «Ты будешь вечно виноват перед Тасей» - написала ему сестра Надя после развода Булгакова и Таси.

23 апреля. Всё, что есть в людях дурацкого, они часто приписывают мне. Я заметила это давно.

Сегодня я говорила одной женщине, она жаловалась мне на сестру двоюродную: «Ты знаешь её. Зачем ты ждёшь того, что она не может дать?».

24 апреля. Тяжёлое состояние сосудов в связи с погодой. Вечером посмотрела ролик-фильм о поэте Нике Турбиной. Она писала с детства удивительные стихи. Не выносила одиночества. Она погибла. Любимое её занятие было сидеть на окне, свесив ноги вниз. Она стала возвращаться в комнату, сделала неверное движение и полетела вниз, успев за что-то ухватиться одной рукой. Она не могла долго так висеть. Соседи не могли ей помочь. В машине скорой помощи она была ещё жива, она попросила, чтобы её не лечили. Она умерла.

25 апреля.

В безвестности и строгости покоя
Жить продолжать. Тебе угоден
Мой медленный и терпеливый труд?
Ты мог бы освятить меня всецело
И во мгновенье ока и надолго.

Я изменюсь. Но без Тебя — пуста.
И Нику Турбину навек запомнив,
Задуматься о славе повели,
Но это только яркая заплата
На бедном, ветхом рубище певца.

Стихи написаны под влиянием книги Габриэллы Босси "ОН и я". В конце ссылаюсь я на строчки Пушкина, вкрапливая его слова в свой текст.

Когда посещает бессонница,
Я начинаю тревожиться.
Чуть слышно — всплески птиьих голосов.
Идёт рассвет. А сна всё нет.

Коля вернулся из поездки, прислал мне две записки. Он очень доволен гастролями.

По радио слушала, потрясшую меня передачу о поэте Кузьминой-Караваевой, отдавшей свою жизнь в концлагере за женщину с детьми. Она приняла монашество с именем матери Марии. Она знала, что её жизнь закончится трагически, но не боялась этого. Дочь её Настя умерла. Сына Юрия избивали гитлеровцы.

26 апреля. Мне полегче. Но сил мало.

Один автор написал рецензию-галиматью на мои стихи о пианисте Коле. Это вредительство писать такие рецензии. Я дала ему отпор.

Фотография пианиста и композитора Николая Александровича Воронова.