В маленькой лаборатории ч. 5 Галактионыч

Галактионыч жил в почти дачном переулке «Невский» с многочисленной семьей в маленьком двухэтажном домике № 4, окруженном аккуратным палисадником. Здесь все было сделано его руками при участии всех домашних. За северной тыльной стеной начиналась огромная, как террикон, железнодорожная насыпь, по которой очень редко и  очень медленно ползали какие-то странные составы и всегда в одну сторону.

Весь просторный и высокий чердак Галактионыч  превратил в библиотеку-книгохранилище, где за порядком следила дочь Гала. Она, между прочим, к неописуемому ужасу родителей, учителей и школьной комсомольской организации еще в десятом классе забеременела(!!!), вышла замуж, получила золотую медаль, тут же родила двойню, оставила младенцев маме и бабушке, умчалась в Москву, где с ходу поступила в… МГИМО! Черт его знает, как это получилось! Ну отличные знания, ну свободный английский, ну прелестная девушка  – так это же ничего, конечно, не значило. Правда, имеет двух детей, родители – русские, образцовые представители рабочего класса, отец с 41-о солдатом дошел до Берлина старшиной, мать – всю войну на танковом заводе в Нижнем Тагиле, орденоносцы, к сожалению, беспартийные, но бабушка и дед по отцу – большевики-подпольщики! Словом, - прекрасные  анкетные данные, разбавлявшие жуткую концентрацию местного студенчества - поголовно деток из высших эшелонов власти. Галу вместе с отличной зачеткой и этими данными всегда демонстрировали на доске почета указкой и даже живьем редким иностранцам, посещавшим сей престижный институт. С блеском его окончив,  прихватив на память еще французский и немецкий она вернулась к обожаемым детям, выгнала мужа за ложь и пьянство, сразу устроилась зав. иностранным отделом в областную академическую библиотеку имени А.П.Карпинского. Одновременно, по высшему разряду обслуживала в международных командировках и встречах на родной земле областное руководство «Интуриста» и обкома партии. Но без всяких там вольностей! Само собой, побывала в нескольких демократических странах. Увлекалась древней историей, даже писала восторженный официальный отзыв на «Книгу о библии» - научно-популярные очерки Иосифа Крывлева  и мечтала увидеть древнюю Галилею. Уже что-то намечалось, да тут грянула победоносная Шестидневная война и разрыв дипломатических отношений с Израилем.
 
Галактионыч неизменно подписывался на массу популярных научных, технических, а также научно-технических журналов: «Смена», «Техника молодежи», «Наука и жизнь», «Наука и техника», «Наука и религия», «Наука и… » черт его знает что еще, «Природа», «Химия и жизнь», «Вокруг света», «Радио», «Radio und Fernsehen», «Amateurfunker», «Bild und Ton»… ГалА выписывала «Новый мир», «Иностранку», «Звезду», «Москву», «Простор», «Юность»... по блату - «Курьер ЮНЕСКО», чешское «Фото-ревю» и – по большому блату – «Америку». Каждые три номера он любовно помещал в твердый переплет определенного цвета и рисунка, обязательно вклеивал ляссе [1], на специальном приспособлении выкрашивал тиснением название журнала и его номера, помещенные в очередном томе. Дочь вела каталог, библиографические карточки которого хранились в ящиках специального шкафчика, и ставила новый том на бесконечные полки стеллажей, сплошь опоясывавших стены и невероятно их украшавшие. Здесь же околачивалась стремянка с креслом наверху. В центре стояли два больших стола -   двухтумбовый письменный и шестиножный бильярдный.  Над ними на подвижных блоках под матовыми отражателями свисали лампы. На маленьком столике в углу – 16 и 8-мм кинопроекторы и 35-мм диаскоп, напротив – свернутый в трубку экран. И еще один полированный столик – для пули -  с гравированной латунной табличкой: «Злейшие враги преферанса: шум, скатерть (и жена)». Анна Васильевна – галактионова жена – еще до войны получила в ОСОАВИАХИМе [2] за меткую стрельбу удостоверение «Ворошиловский стрелок» с нагрудным номерным значком. По большим праздникам она его вместе с парашютным - за 6 прыжков - пришпиливала на гимнастерку. Всю жизнь работала на танковом заводе – пристреливала и аттестовывала пулеметы. Имела, конечно, заводскую кличку Анка и, понятное дело, была легендарной пулеметчицей – почти всегда  в выигрыше. Табличка ей очень нравилась, тем более, что сама её оформляла (поставив скобки в известной фразе), ибо не лишена была художественного вкуса и дара на выдумку. Дочь при рождении окрестила Галей в честь свекра, но подкорректировала опять же в честь  русской жены друга Гарсиа Лорки, поэзией которого очень увлекалась – даже испанский в тридцать седьмом пыталась учить. Мужа называла «Галактика», что давно стало его домашним именем.

Еще был плакатик за стеклом, исполненный библиотечной каллиграфией:

                Не шарь по полкам жадным взглядом –
                Здесь книги не даются на дом, -
                И только круглый идиот
                Знакомым книги раздает

производства, конечно, Галы. Ведь, как известно, невозвращение и даже воровство книг «интеллигентству не вредит». Опять же в слове «круглый» какая-то интеллигентная морда «исправила» последнюю букву на «х».
Стойка с аудиоаппаратурой, телевизор и, конечно, невидимая в углах акустика. Пара кресел, бар с зеркальной подсветкой, стулья, на всякий случай складные скамейки и раскладушка. И люк винтовой лестницы вниз. Да! Еще два треугольных окна с жалюзи и пара длинных батарей отопления. Тут всегда чуть-чуть пахло хорошим деревом, было тепло и уютно в окружении стройных разноцветных полков переплетных армий. Работать здесь было даже лучше, чем в спецзалах и спецхранах им. Карпинского А.П. для остепененных и других допущенных читателей. А отдыхать и развлекаться - так сравнивать вообще не с чем… 

И вот что еще! Одни здесь могли работать в тишине, а другие - слушать музыку на любом уровне громкости. На стене располагалась панель  с гнездами для подключения наушников и регуляторами громкости – слушай и не мешай другим! Впервые увидев эту конструкцию, Днепров ужасно развеселился, назвал ее «хитростью дикаря»,  предложил другое решение и свои услуги в его реализации. Под плинтусом в несколько витков был проложен провод, концы которого подключили к выходу мощного усилителя. Протекающий по виткам ток создавал в объеме чердака магнитное поле, достаточное для возбуждения наушников от ферритовых антенн, укрепленных на оголовье. Теперь шнуры не нужно было никуда подключать – их просто демонтировали. Теперь можно было даже танцевать в наушниках! Крачинский уже демонстрировал миниатюрные, почти невидимые наушнички с антеннами.

Среди постоянных читателей был и Толик Рубин по прозвищу РубИн. А так как был он не просто знакомым, но и коллегой-другом, то пользовался неограниченным абонементом. Иногда он работал здесь с другом. Узрев рыжеволосого Птенчика, местные сплетницы всполошились – да это внебрачный сын Галактионыча! Одно слово – стервы!

Однажды Птенчик явился один, поманил заинтригованного Галактионыча на чердак, поднес палец к губам и открыл принесенный черный чемоданчик. Это оказалась портативная пишущая машинка «Москва», вроде не зарегистрированная, правда, немного помятая. Это даже слегка обрадовало Глактионыча – вечерок поколдовал над ней в подвале. Здесь была оборудована прекрасная мастерская. Её украшали три уникальных универсальных настольных станка: токарный с набором цанг и автоматической подачей, фрезерно-сверлильный с делительной головкой и строгально-протяжный с комплектом фильер. Станки выглядели, как масштабные модели, и на них можно было работать, как на настоящих прототипах. Это были «трофеи», которые Галактионы с превеликими  трудностями приволок из поверженной Германии. Короче, эта самая «Москва» стала лучше новой, а Птенчик тоже стал абонементщиком.

Друзья были очень аккуратны и иногда даже пополняли библиотеку интересными книжками, а бар - бутылками. Днем тут занимались близнецы-внуки Эка и Гуга, вечерами в выходные веселились среднее и старшее поколение с друзьями.

На чердаке имелся выход на просторную веранду. С весны до глубокой осени на ней был столик с большим трофейным Blaupunkt’ом, магнитофоном и микрофоном на тяжелой подставке. Было там и старое плетеное кресло-качалка. По выходным в нем иногда обнаруживался Галактионыч, причем - с электрогитарой! Последнее служило сигналом срочного сбора соседей, особенно детей. С радостным визгом и воплями: «Скорей!», «Квартирка!» со всех сторон по улице, тропинкам, газонам, через кусты и клумбы они сбегались под веранду. Женщины бросали свою стирку и огороды, мужчины – домкраты, гаечные ключи и домино. А Галактионыч после фуршета уже настраивал струну и, галантно поклонившись своей несравненной головой, брал первый аккорд:

                Ну-ка в сторону от жизни реальной
                Вот направлю я лиру свою:
                О квартирке одной коммунальной
                Я сейчас вам, друзья, пропою.

       Тут темп постепенно ускорялся, и взрослые начинали потихоньку подпевать. Дети ждали своего часа, своего куплета.

                Комнат шесть, исключая чуланы,
                А в чуланах давнишний был сор,
                Была общая кухня и ванна
                И был общий большой коридор.

Галактионыч вновь замедлял темп и в широкой распевности его начинали поддерживать дисканты:

                И без горя и печа-а-а-ли-и-и
                В квартирке этой прожива-а-а-ли-и-и:

Темп взметался до allegro con brio [3] и чудовищный бас Галактики, поддержанный детским   forte [4]  взлетали, над домами и садами, как стая голубей:

                Иван Фомич Петренко,
                Мадам Шурстейн,
                Совслужащий Кузьменко
                И Рубинштейн,
                Две тетки, две прислуги,
                Курьер Евсей,
                Две некие подруги
                И девять штук детей!

По особым праздникам в этом месте на веранду выходила галактическая молодежь с аккордеоном и корнетом. Выстроившись в ряд и, хором подпевая проигрыш, они  лихо отплясывали канкан. И будьте уверены, это был настоящий парижский канкан! Его ставил сам Галактионыч – прекрасный, кстати, танцюрист. В детстве плясать его учил дед, входивший в российскую делегацию на всемирной выставке 1889 и многократно посещавший только что открытое кабаре «Moulin Rouge» во главе с непревзойденной Ла Гулю, урожденной Луизой Вебер – внучкой босоногой еврейки-танцовщицы. Затем все умолкали в нетерпеливом ожидании и опять ворковал проникновенно-речитативный бас:
 
                А квартирка у меня уж другая,
                Но во мне еще старый угар –
                Только вечером я отдыхаю,
                Ночью снова привычный кошмар:

                И в моем ужасном сне-е-е
                Будто бе-е-е-гаю-ю-ю-т по мне-е-е:

Вновь ускорение темпа и, распевая во всю мочь,  все на веранде и особенно под ней пускались в лихой пляс:
                Заведущий конторой,
                Артист Бим-Бом,
                Шафёр машины скорой,
                Борец Самсон,
                Две тетки, две прислуги,
                Швейцар  Гордей,
                Две некие подруги
                И сотня штук детей!

Припев и проигрыш повторялся многократно во все ускоряющемся темпе до allegro di molto [5], пока не прошибал пот, пока ноги держали, пока большинство не оказывалось в сочной траве. Где долго охали, ахали, отдыхали, благодарили, ругали певца и постепенно расходились к своим стиркам, огородам, домкратам, гаечным ключам и домино. Только совершенно неугомонная детвора, продолжая распевать, мчалась напролом на волю в свои пампасы. 
Но больше всех веселился Иван Фомич Петренко – он проживал в доме аккурат напротив - через дорогу.

В один прекрасный почти зимний безлунный и праздничный звездный вечер на штативе специальной подвески появился на веранде… телескоп рефрактор производства всей нисовской лаборатории, изготовленный  под руководством дуэта Френкель-Днепров – подарок к сорокапятилетию. А поскольку Галактионыч умудрился появиться на свет 25 октября 1917 года по старому стилю, сами понимаете, на его днях рождения можно было совершенно безопасно вытворять-выделывать-выкаблучивать-выкамаривать что угодно – абы красный флаг висел на фасаде – и чем громчЕй и дольшЕй, тем лучшЕй! С трудом сфокусировав окуляр на первой попавшейся звезде, а может быть  планете, а может быть на далекой электрической лампочке, и, несмотря на крепкую выпивку, крепко замерзнув, Галактионыч и Днепров уволокли почти пятидесятикратное чудо-чудовище обратно на праздничный чердак...

Наступило тепло и новоиспеченный наблюдатель, уже тщательно проштудировавший школьный учебник астрономии, захватывающе-великолепную книгу «Вселенная, жизнь, разум» Иосифа Шкловского, статьи по астрономии и телескопам из своей обширной библиотеки, решил заняться тщательным обзором своей тезки, ее населения, особенно в пределах солнечной системы и, прежде всего, конечно, Луны.   Он, никогда не рассматривавший ночное небо даже невооруженным глазом – очки не в счет, - пережил те же потрясения, что и тоже сорокапятилетний Галилей, когда он, «оставив дела земные,.. обратился к небесным» и впервые посмотрел в свой весьма жалкий, но первый в мире телескоп все на ту же Луну! Галактионыч увидел то, что описал великий итальянец: «…поверхность Луны не гладкая и не ровная и не в совершенстве сферическая, как полагал в отношении ее целый легион философов, а, напротив того, неровная, шероховатая, испещренная углублениями и возвышенностями…». Это было просто невероятно! И это значило, как говорил Экзюпери, что Галактионыч был молод душой! Заглядывая в окуляр, он с трепетом и даже страхом нырял-погружался в совершенно невероятный простор во времени и пространстве. Галактионыч знал и, казалось, ощущал, что отраженный от Луны свет он видит с задержкой в секунду. Он понимал, что до Солнца почти восемь минут, а до ближайшей звезды Проксимы Центавра – больше четырех лет! Подарок друзей позволил заглянуть вглубь Вселенной на десятилетия. Если эти звезды сейчас погаснут, он никогда этого не увидит! Как отметил философ, розы никогда не наблюдают смерти садовника. Галактионыч начал задумываться о вечном! Он  недосыпал, уставал, даже пару раз чуть не опоздал на работу. От окончательной потери зрения, частичного, а быть может и полного истощения и позора, как злостного нарушителя дисциплины, его спасли зарядившие дожди.

Когда дожди и туманы прошли, прошло и безумное наваждение - Галактионыч остепенился, поборол галактический зуд неразумного новичка и ступил на тропу астронома–наблюдателя-любителя.

Но пользовался телескопом не только он. Конечно, иногда в окуляр заинтересованно заглядывала ГалА, очень восторгалась видом лунных гор старая большевичка Родионовна, а Анка-пулеметчица больше всего полюбила, конечно, Марс. Эка и Гуга  вели свои тайные от домашних наблюдения в основном по ближним и дальним окнам. И сильно в том преуспели! Местные сплетницы многое отдали бы за возможность оказаться на их месте, желательно ближе к ночи,

                Когда еда уже добыта,
                Когда дитё уже умыто,
                Когда расстелена постель,
                Приходит вечер... Наша цель?
                (А.А.Верхман)

РубИны жили на другом конце города и частенько, после субботних вечеринок, Толик оставался на раскладушке чердака «до первого трамвая». Конечно и он обозревал ночное небо, иногда вместе с Галой. Оно и она вызывали у РубИна искреннее восхищение смешанное с сердечным волнением. Дошло до того, что на ближайшем дне рождения Галы он встал, почему-то поставил полную рюмку на стол и, глядя на именинницу, проникновенно прочитал:

                Во тьме миров, в мерцании светил
                Одной звезды я повторяю имя.
                Не потому, что я ее любил,
                А потому, что я томлюсь с другими.
                И если мне сомненье тяжело,
                Я у нее одной ищу ответа.
                Не потому, что от нее светло,
                А потому, что с ней не надо света.

Затем он обошел стол и вручил Гале подарок – дореволюционное издание  Иннокентия Анненского – любимого поэта Галы и Анны Ахматовой (и, скажем мы, судя по двум последним строчкам, первого предсказателя существования черных дыр). Больше всех аплодировала любительница Марса и знаменитого кинофильма братьев Васильевых [6]. Старой большевичке понравился стиль и слог, Галактионычу Толик нравился всегда. Крачинский, Петровский, Днепров и Леня Френкель  делали  вид,  что  ничего  не  поняли. Остальные гости тоже хлопали (в ладоши). Чуть покрасневшая Гала смотрела на скатерть, шепотом поблагодарила и не глядя приняла подарок.

Под утро из книги выпала карточка:               
                Галилея
                Галилей
                Галилео
                Галактика
                Галактионыч
                ГалА
                ГалА
                ГалА…

ГалА – эта интеллектуальная львица высшего разряда - вздыхала, глядела в окно – там высоко в черном небе бесшумно плыл паровоз ФД с огромной желтой звездой во лбу.

1 - тесьма в книге для закладок страниц.
2 - oбщество содействия обороне, авиационному и химическому строительству.
3 - быстро, весело.
4 – громко.
5 – очень быстро.
6 – кинофильм «Чапаев».