Глава 7

Ближайший магазин Валерия, как ни странно, хорошо помнила. Типичный совдеповский гастроном – плитка и бетон, много бесполезного пустого пространства, жужжащие холодильники, запах рыбы, гниющих овощей, томатного сока на разлив, пива и выпечки.
Она не просто питала страсть к сыру, это была ее неизлечимая болезнь! Если бы она могла быть экспертом не только моды, но чего-либо еще, то это непременно стали бы сыры!
Норвежский Эмменталь, итальянский Асьяго, испанский Манчего, Австрийский Беркезе, Дамбо – золото Дании (и ее голубые сыры), голландский Эдамер, французский Бри, Канталь, Камамбер...
При одном упоминании у нее кружилась голова и челюсти сводила судорога. Завяжите ей глаза и дайте крошечные ломтики, Лера безошибочно определит, что это был за сорт, марка, страна. Именно поэтому она всегда была ценным гостем на дегустациях компаний и ресторанов, поставляющих в Украину элитные сыры. Да и сама Украина, к счастью, не отставала.
Дня не проходило в ее жизни без этого удовольствия, тонко нарезанные полоски сыра – это было первое и единственное, с чем она встречала утро в дополнении к ароматной чашке кофе.
Однако же в данной ситуации выбирать было не из чего. Вариант был один, и его серый цвет не сильно вдохновлял, но деваться было некуда.
– Простите, как называется этот сыр? – спросила она у толстой продавщицы.
– О, Валька! – воскликнула женщина и Лера недоуменно подняла глаза. – Сыру захотелось?
Кажется, соседка ее родителей, старая дева, как там бишь ее... Люся! Валерия непроизвольно хмыкнула, поражаясь насколько имя гармонировало с этой всегда неряшливой и растерянной внешностью. Вот Люся, так Люся!
– И как же он называется? – повторила она свой вопрос.
– Кто? – удивилась Люся.
– Сыр!
Женщина засмеялась:
– Сыр, как сыр. Обыкновенный!
– Ясно, – заключила со вздохом Лера, – сыр Обыкновенный! Дайте мне граммов двести.
– Ха, кто ж ими наестся! Бери уж полкило! Вдруг завтра не будет, – подмигнула Люся и сжала в пухлой ладони здоровенный нож.
Лера выудила из кармана мятые рубли.
– И этого хватит? Ладно, давайте полкило.
– Как там папа? – спросила Люся, быстро оттяпав уголок сыра от того куска, что лежал в витрине холодильника. Бросив на весы, отрезала тонкий краешек – излишек – и быстро швырнула себе в рот. Остальное замотала в бумагу. Лера смотрела на нее круглыми глазами.
– Нормально, – ответила, – собираюсь приготовить для него пиццу.
– Чего? – Женщина дожевала и озадаченно выпятила губу. – Это че еще такое?
– Пристрелите меня, – простонала Валерия.
– Чего?
– Это как лаваш, только со всякой чепухой сверху и сыром, – быстро пояснила она, забирая свой сверток.
– Ты погляди! А зачем такое?
– Просто вкусно.
– Правда? И кто готовить будет? Ты, что ль?
– Угадали.
– Ну, как-нибудь и мне покажешь.
– Вам понравиться, не сомневайтесь!
– А мама чего, на работе? – продолжала расспросы Люся, когда Валерия уже почти отошла от прилавка.
«И что же продавцам всегда все знать неймется? Ну просто вынос мозга!»
– Да где ж ей быть еще, – буркнула в ответ.
Она уже почти отвернулась, готовая поскорее слинять, но за мощной спиной Люси мелькнула знакомая этикетка, и приглядевшись, она увидела, что это «Пепси».
– Ух ты, – выдохнула обрадовано и вернулась к прилавку. Ну точно! Торговое соглашение 72 года: мы вам водку, вы нам – «Пепси»!
Идеально для пиццы!
– И две «Пепси», пожалуйста. А лучше – три!
– У тебя денег только на одну, – констатировала Люся.
– То есть "Пепси" дороже сыра? Черт! Ну давайте тогда одну.
– И десять копеек еще донесешь.
– Окей! – вздохнула Лера в нетерпении.
Люся повернулась, и тут обнаружилось, что прямо за ней стояла женщина спиной к прилавку, заполняя какие-то документы, но в этот самый момент она почему-то решила посмотреть на Леру. Она сразу же узнала эти широкие плечи, немигающий взгляд и ничего не выражающее лицо. Жена военного, как определила она два дня назад в кондитерской лавке. Лицо сома, которое перекололи ботоксом! Забудешь его!
Если бы можно было в определенной степени назвать это эмоцией, то женщина скорее всего посмотрела на нее с интересом. Но вряд ли это было так. Просто скользнула мимолетно глазами и снова равнодушно отвернулась. Но Лере это не понравилось. Узнала ее эта «рыба» или нет? Хотя! Какое это имело значение!
Она забрала свое «Пепси» и поспешила домой.

***
Уж постаралась Валерия на славу. Несмотря на то, что лет шесть она не готовила пиццу! Но судя по внешнему виду и запаху – получился просто шедевр!
Довольная собою до щекотки в животе, мурлыча под нос какую-то хитовую песенку, она красиво сервировала стол на кухне и побежала звать отца.
Тихонько постучала, но не дождавшись ответа, как и в прошлый раз, вошла.
– Горячая пицца...
И замолчала на полуслове, застыв в проеме двери.
Отец лежал на кровати с закрытыми глазами, сложив руки на груди, как покойник.
Внезапно Лера перестала дышать, а волосы на голове зашевелились. Под ложечкой возникло что-то холодное, будто она проглотила снежный ком.
 Но подойти к нему она не отважилась. Отошла в сторону и тихонько присела на стул у окна. Дыхание начало медленно возвращаться...

Часы над кроватью отсчитывали секунды. Она слушала, как тикают стрелки и смотрела в пол.
– Тебе не нужны ни пицца, ни «Пепси», – прошептала она сдавленным голосом. – Тебе нужно что-то, что вернуло бы тебя к жизни. Но я не знаю, что именно... У меня нет нужных слов, нет аргументов, и уж примера тем более нет. Все, на что у меня хватило мозгов – пицца...
Лера сжала зубы и лицо ее резко исказилось от боли, будто, наконец, разрядилось накопленное напряжение, слезы потекли ручьями, но она не стала закрывать лицо ладонями.
– Я взрослый человек, у которого нет правильных слов... – продолжала тихо, шепотом, давясь слезами и отчаянием. – Я вряд ли способна быть тебе советчиком и опорой. Я и впрямь, как глупая школьница!
Я не понимаю, что происходит. Уже несколько дней я ложусь спать в надежде, что проснусь в своей обычной жизни. Но этого почему-то не происходит. В какие-то моменты мне начинает казаться, что та моя жизнь только привиделась мне. Я не могу разобрать, что существует по-настоящему, а что бред. Наверное, то же самое чувствуешь и ты, когда просыпаешься...
Я могу утверждать, что знаю будущее. Что уже была там. Но что, если все это не так? И развала Союза никогда не будет, и пиццерий на каждом шагу? Что если я не стану знаменитым модельером? И моей семьи не существует тоже...
Она громко всхлипнула и бегло взглянула на отца, испугавшись, что могла его разбудить. Он оставался все таким же неподвижным.
–  Как я могу объясниться с тобой, если даже с детьми не могла никогда поговорить нормально?
Мы с тобой почти никогда не разговаривали. Ты вроде как и не вмешивался в мои дела, разве это  плохо? Только... мне всегда казалось... что я безразлична тебе. Понимаешь? И ведь я тоже не особо-то интересовалась твоими делами...
С мамой все наоборот... Да, я помню, я была очень целеустремленной, ну просто броненосец «Потемкин». – Лера грустно улыбнулась, вытирая лицо кончиками пальцев. – Мама хотела, чтобы я была бухгалтером... Ну а ты... что думал об этом ты?..
Мне так важно было вырваться отсюда поскорее! Как если бы я была совершенное, отдельное от вас существо. Я всегда очень хорошо понимала, чего хочу. А моя Ленка? Разве она не такая же? Но четыре дня назад я готова была убить свою дочь за ее упрямство...
Вот чертовка... Ее поддержат и брат, и отец, и молодой человек... Кто угодно! Но не я. Потому я и за бортом...
Но все равно, все равно не понимаю, почему я здесь?.. Ведь косячить я стала гораздо позже, это вперед лет на десять меня закинуть надо... Но те, у кого я спрашивала, не отвечают!
Я была обычным ребенком, ты помнишь? Послушным, беззлобным... Школу закончила почти с отличием. Скандалов никаких за мной не водилось. Это все потом, потом... Мир, в котором я творила красоту, сделал меня грубой и жестокой, атрофировал все нежные чувства. Вот такой парадокс, представляешь?
Но сейчас... Почему именно сейчас? Неужели я настолько глупа, что не способна этого понять?
Неужели из-за моды? Я должна отказаться от нее? Стать бухгалтером? Как раз заканчиваю восьмой класс, это значит, могу сразу же идти в любой ВУЗ, и уже через четыре года брать такую же сумку, что у мамы... Какой кошмар! Я никогда не соглашусь на такое! Нет! Лучше прожить сорок лет, но заниматься своим делом, чем восемьдесят – ненавидя и презирая каждый прожитый день! Мне было адски сложно, но это была МОЯ жизнь! Я не могу без этого... Как ты не можешь без своей армии...
Она молчала какое-то время, потом снова украдкой взглянула на отца.
– Я определенно должна что-то сказать тебе. Что-то вроде: «Держись, все еще только впереди! Не смей сдаваться, не вешай нос!» Но... Это было бы ложью. Я не могу лицемерить с тобой. Я сама столько раз была на грани, столько раз подходила к опасному краю... Выпутывалась, выкручивалась, выкарабкивалась, как хренов фокусник Коперфилд! А на деле только дергалась в петле, и она все сильнее затягивалась...
Нужно было отступить, рассмотреть перспективу. Ведь ты не сможешь разбежаться, если не отступишь назад, ты не подпрыгнешь, если не присядешь...
Но черта с два я умею отступать! Понимаешь? Понимаешь, почему я не могу сказать тебе такого? Не могу сказать: «Поднимайся, пап, и пойди докажи им всем, что ты крепкий! Здоровый! Сильный!» Ведь все это не так... не так, черт возьми! И что толку обманывать себя?
Я обманывала себя слишком долго. Поставила на кон собственную жизнь! И, похоже, даже собственную смерть...
И что я могу тебе предложить... кроме этой жалкой пиццы? Кроме себя... уже далеко не той, какую ты помнишь...
Я не хочу, чтобы ты умирал, пап! Но что бы я тебе ни говорила, мы все равно в конечном счете все проиграем! Ведь я же проиграла... А Валерия Черноус, поверь, была сильным игроком. Генералом! В войне, в которой все равно нет победителей. Потому что ни в одной войне нет победителей! Неужели ты этого не знаешь? Так зачем же изводишь себя? Во имя чего? Сидишь тут и ждешь, пока сердце твое перестанет биться... О, Боже... Пап...
Она долго не могла говорить от слез. Но потом, как будто что-то поняла, подняла голову, взглянула на него и судорожно вздохнула:
–  А, может... я здесь из-за тебя?
 Только тиканье часов.
– Но нет... – ответила она, качая головой. – Я настоящая заблудшая овца. Я антипример! Я плачу сейчас только потому, что никто не видит. Всю жизнь я думала, что побеждает тот, кто не плачет! И посмотри на меня. Пусть бы лучше все знали и видели, что мне бывает больно. Что я бываю растеряна и не знаю, как поступить. Пусть бы конкуренты наслаждались моими слезами... чем сидеть здесь и оправдываться перед собой... Чем же может помочь тебе этот механический робот?
Еще какое-то время она сидела тихо, пока слезы, наконец, не иссякли. Потом вытерла лицо, подошла к отцу и, едва касаясь, поправила покрывало на его груди. Затем вышла из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.

Поздно вечером мама вошла в квартиру не одна, а с тетей Люсей. Лица у обеих были мрачными. Особенно у мамы. Когда Лера вышла в коридор ей на встречу, чтобы забрать у нее сумки с провиантами, мать понесла их на кухню сама.
– Сейчас ты мне кое-что объяснишь, – сказала она, нацелив на Леру тяжелый взгляд.
Лера устало вздохнула, но покорно уселась за кухонный стол.
– Ладно...



Читать дальше (Глава 8): [url=http://www.proza.ru/2015/06/04/1372]

©"Последнее желание" Г.Зарудная