Эстетическая оценка в трилогии Л. Н. Толстого Детс

  ПОЛНОЕ ЗАГЛАВИЕ: «Лексика с семантикой эстетической оценки в трилогии Л.Н.          
                Толстого “Детство. Отрочество. Юность”(Опыт анализа частотности   
                и семантики)».
  ПРИМЕЧАНИЕ: К сожалению, таблицы при публикации НЕ сохранены, что обусловлено техническим особенностями публикации на данном сайте.

               
«Чем больше мы отдаёмся красоте,               
тем больше мы удаляемся от добра»
               
                (Л.Н. Толстой)

 
Введение.

      Данная работа посвящена изучению состава и роли лексических единиц с семантикой эстетической оценки в художественном пространстве трилогии Л.Н. Толстого «Детство», «Отрочество», «Юность».
       Хотя указанной трилогии и отдельным её частям посвящено огромное количество работ, в них, как правило, не выделяется семантика эстетической оценки как самостоятельный объект исследования. Внимание исследователей сосредоточивалось чаще на литературно – эстетических взглядах Л.Н. Толстого, на анализе особенностей этики и эстетики в больших его романах, повестях и рассказах («Война и мир», «Анна Каренина», «Казаки», «Смерть Ивана Ильича», «Крейцерова соната» и др.). Здесь стоит отметить работы таких исследователей, как В.Е Алексеева (2009), Э.Г. Бабаев (1981), Л.И. Ерёмина (1983), Е.Н. Купреянова (1956, 1966), и др.
        В целом, однако, по замечанию Н.Д. Арутюновой, «семантика эстетической оценки так, как она представлена в естественных языках, ещё ждёт своего систематического и полного  описания» [Арутюнова 2004: 6].
       
        Оценка как таковая принадлежит к числу собственно человеческих категорий, заданных психологической и физической природой человека и отражающих его отношение к другим людям и предметам действительности.
         Как семантическое понятие оценка подразумевает ценностный аспект значения языковых выражений.
        Под эстетической оценкой  в настоящей работе мы понимаем субъективное определение значимости, степени совершенства предметов и явлений действительности согласно критериям, признанным в конкретном обществе либо сознанием отдельного человека в данный период времени.    
        Прилагательные эстетической оценки являются средствами,    создающими, в числе прочих, словесное богатство языка. Без прилагательного с эстетическим значением, составляющим всю семантику слова, невозможно выразить признаки, индивидуальные, свойственные только этому человеку или предмету и отличающие его от всего остального. Своей семантикой, звуковой формой прилагательные эстетической оценки вызывают определенные ассоциации, уточняют и углубляют характеристику персонажей, событий, предметов, а также характеризуют речь, поведение, эмоциональное состояние героев.
      Эстетическая оценка представляет собой определение степени совершенства, эстетической значимости предметов и явлений действительности и произведений искусства посредством восприятия их зрением и слухом: «обоняние, осязание и вкус характеризуют воспринимаемые объекты как приятные или неприятные, но не как красивые или некрасивые» [Арутюнова 2004: 6]. Важно учитывать её обусловленность возрастом, мировоззрением, развитием содержащего эстетическое переживание «шестого чувства» у дающего её индивида [Там же].
      Актуальность данной работы определяется, таким образом, исследованием эстетической позиции молодого Л.Н.Толстого   посредством анализа эстетической оценочной лексики, выявленной в текстах повестей, составляющих трилогию «Детство. Отрочество. Юность». Актуальным является и анализ языковой актуализации  взрослым писателем эстетических впечатлений и воззрений юного главного героя трилогии, образ которого, как известно, не лишён у Л.Н.Толстого некоторых автобиографических черт.
        Цель исследования – определение морфологического состава и семантических особенностей  лексики эстетической оценки на материале трилогии Л.Н. Толстого.
        Соответственно, задачами данного исследования следует считать:
               
1. На материале трилогии Л.Н.Толстого проанализировать ряд особенностей эстетического восприятия мира молодым Л.Н.Толстым; установить связи этого восприятия с составом, семантикой, частотностью употребления  слов, выражающих эстетическую оценку.
2. Проанализировать с частотной, морфологической и семантической точек зрения лексику с семантикой положительной эстетической оценки; определить её место в идейном и художественном пространстве трилогии.
3. Произвести аналогичный анализ на материале лексики отрицательной и периферийной оценок, сделать выводы.
         Объект исследования – лексика с семантикой эстетической оценки на материалах трилогии Л.Н.Толстого «Детство», «Отрочество», «Юность».
         Предмет исследования – оценочные суждения в указанной трилогии Л.Н.Толстого, их значение и роль в общем контексте произведения.
         Новизна исследования определяется тем, что в современной филологической науке до настоящего времени не появлялось работ, посвящённых анализу эстетической оценки в произведениях молодого Толстого. Данная работа – первый опыт аналитического описания эстетической оценки в знаменитой трилогии великого писателя – философа, создавшего, пожалуй, лучшие в мировой литературе описания трёх важнейших периодов жизни человека.
          Теоретической базой для данного исследования стал фундаментальный труд Н.Д.Арутюновой «Язык и мир человека». Эта работа, в  частности,  содержит методологически ценную для нас классификацию аксиологических значений в языке. Они представлены у автора двумя основными типами: общеоценочным и частнооценочным. Первый тип, по Н.Д.Арутюновой, реализуется прилагательными хороший и плохой, а также их синонимами с разными стилистическими и экспрессивными оттенками (прекрасный, превосходный, великолепный, отличный, замечательный, нехороший,
 скверный, дурной, и др.), выражающими аксиологический итог. Вторая группа более обширна и разнообразна, ибо частнооценочные значения характеризуют оценочный предикат, но не оценочный оператор. Значения, входящие в эту группу, дают оценку одному из аспектов объекта с определённой точки зрения.
        Н.Д.Арутюнова выделяет три группы частнооценочных значений: группу сенсорных оценок, группу сублимированных оценок и группу рационалистических оценок. Каждая группа может квалифицировать разные по своей природе объекты. Основные разряды частнооценочных значений, входящих в названные три группы,  у Н.Д.Арутюновой определены так:
1. Сенсорно-вкусовые, или гедонистические, оценки (приятный – неприятный, вкусный – невкусный), представляющие собой наиболее индивидуализированный вид оценки;
2. Психологические оценки, включающие: а) интеллектуальные оценки (интересный, увлекательный, и др.); б) эмоциональные оценки (радостный – печальный, весёлый – грустный);
3. Эстетические оценки, вытекающие из синтеза сенсорно-вкусовых и психологических оценок (красивый – некрасивый, прекрасный – безобразный,  уродливый);
4. Этические оценки (моральный – аморальный, добрый – злой и др.);
5. Утилитарные оценки (полезный – вредный, благоприятный – неблагоприятный);
6. Нормативные оценки (правильный – неправильный, стандартный -  нестандартный  и др.);
7. Телеологические оценки (эффективный – неэффективный, удачный – неудачный).
     Эстетические оценки выделяются Н.Д.Арутюновой в качестве самостоятельного вида оценки и составляют, вместе с этическими, группу сублимированных оценок, которые «возвышаются над сенсорными оценками, «гуманизируя» их». И если этические оценки «связаны с удовлетворением нравственного чувства», то эстетические «связаны с удовлетворением чувства прекрасного» [Арутюнова 1999: 199].
        Другим методологически значимым для нас исследованием является статья В.З. Демьянкова (2004). Прилагательные эстетической оценки, характеризующие человека,  по мнению В.З. Демьянкова, могут быть разделены на два типа: «активная» красота и «пассивная» красота. Активность красоты заключается в том, что «предмет “показывает” себя красивым, привлекает внимание (привлекателен), чарует (взор); к этому типу принадлежат производные от корня каз- (то, что само кажется – показывает себя – красивым): казистый (например, Мужичок не казист, да в плечах харчист; Мужчина, коли хоть немножко казистее черта – красавец), оказистый (сев.)» [Демьянков 2004: 170].
       Т.В. Маркелова в своей статье (1995)  предлагает иную классификацию, в которой чётко различает ядро и периферию функционально-семантического поля оценки, а также ситуации оценок в зависимости от адресата вербализации (объект, субъект или предикат оценки) [Маркелова 1995: 76 – 77].   
       Первая глава исследует  идейно-этическое и эстетическое содержание повестей Л.Н. Толстого «Детство. Отрочество. Юность», отразившееся на уровне оценочной лексики.
        Вторая глава анализирует лексику с семантикой положтиельной эстетической оценки.
       Третья глава посвящена аналогичному анализу лексики отрицательной оценки.
       Отдельно в каждой главе  анализируется ряд случаев периферийной семантики, включая важнейшие в идейно-художественном отношении полисемантические оценочные предикаты, в которых эстетическая оценка не является доминирующей и очевидной. 



Глава 1.  Место и значение эстетической рефлексии и оценки в трилогии Л.Н.Толстого «Детство. Отрочество.    Юность».
      
       Л.Н.Толстому было 23 года, когда у него возникла потребность написать «историю» своей жизни и проследить таким образом ход своего морального развития. По своему сугубо психологическому и автобиографическому характеру этот замысел непосредственно примыкал к юношеским дневникам Толстого, ставшим его своеобразной «творческой лабораторией» и одновременно – летописью духовного опыта.
       Задуманное произведение - роман о  «четырёх эпохах развития» Толстой начал писать в 1851г., находясь в Москве, а продолжал уже на Кавказе летом того же года. Постепенно Толстой пришёл к отказу от формы сплошного повествования и стал писать свой «роман» по частям, из которых каждая посвящалась определённой «эпохе развития». Так появился на свет художественный цикл из трёх самостоятельных повестей, связанных идейным содержанием и рядом  образов, включая образ главного героя. Помимо «Детства», «Отрочества» и «Юности» намечалась четвёртая часть цикла – «Молодость», - оставшаяся ненаписанной.
       Для правильного понимания трилогии, в том числе – звучащих в ней эстетических оценок, нам необходимо выявить ту идейно-художественную функцию, которую несёт в ней автобиографический элемент как определённый принцип художественного отображения действительности.
       Трилогия написана в форме воспоминаний взрослого человека о ранних, далёких, безвозвратно ушедших годах своей жизни. Благодаря этой форме создаётся эстетическая ощутимость автобиографичности образа Николеньки Иртеньева. Но, хотя повествование ведётся как будто от лица главного героя трилогии, организующим речевым потоком является отнюдь не повествовательная речь Николеньки, а лирическая речь автора. Соответственно этому, рядом с детским и юношеским образом Николеньки в трилогии дан чётко очерченный образ авторского «я», образ взрослого, умудрённого печальным опытом жизни рассказчика, взволнованного воспоминаниями о своём прошлом, заново переживающего и критически оценивающего его. Тем самым точка зрения Николеньки на изображаемые события его жизни и авторская оценка этих событий не тождественны. Ход повествования определяется не столько реальной последовательностью описываемых событий жизни Николеньки, сколько эмоциональным течением авторских воспоминаний об этих событиях.
       Уже в повести «Детство», события которой охватывают семь месяцев жизни Николеньки и его близких, проявилось своеобразие творческого метода Л.Н.Толстого: сущность описываемых явлений жизни раскрывается через детальный анализ переживаний и ощущений, вызываемых этими явлениями. Николенька Иртеньев в «Детстве» - это невинный, чистый ребёнок, радостно и гармонически воспринимающий всё, что его окружает. В описаниях изобилуют слова и выражения, подчёркивающие ретроспективный характер воспоминаний автора, рисующего образы далёкого прошлого («бывало», «иногда», «помню», «как теперь вижу» и др.). Для автора такие воспоминания – не только приятное занятие, но и возможность дать реалиям и событиям прошедшей жизни некоторые оценки, в том числе этические и эстетические, сопоставить их с детскими воззрениями, да и просто полюбоваться прелестью детства. Завершая описание последнего дня счастливого детства Николеньки, он неподдельно грустит о навсегда утраченном счастье детской чистоты, непосредственности и безмятежности.
       Жизнь взрослых, увы, не так красива и чиста, и она вторгается в детский мир Николеньки ещё в усадьбе, но полноты своего развращающего влияния достигает в московском доме бабушки братьев Иртеньевых, описанном в «Отрочестве».
        В начале «Отрочества» Николенька покидает ставшую тягостной для него домашнюю обстановку, в которой со смертью матери стало слишком мало любви, красоты и гармонии. Ненадолго он возвращает себе душевное равновесие, окунувшись в красоту и гармонию созерцаемой им по дороге в Москву природы. Ненадолго возвращается детская радость жизни, отнятая домашними горестями. От соприкосновения с красотой природы  в нём воскресают любовь ко всему окружающему, доверие к миру. Это, возможно, первый, но далеко не последний пример того, как героя произведений Толстого, его внутренний мир, его жизнь, его душевное здоровье спасают и врачуют живая жизнь природы, красота, богатство чувственных и эстетических впечатлений. Но уродство «взрослого» существования настигает мальчика и в пути. Вместе с ним едет в Москву Катенька, дочь маминой горничной. Разговорившись с ней,  Николенька впервые узнаёт от хорошенькой, грациозной и милой Катеньки, что для её судьбы и судьбы их детских отношений большее значение, нежели её человеческие качества или красота, имеют происхождение и, в особенности, материальное положение её семьи. Страшная, как будто отталкивающая, фраза Катеньки: «вы богаты – мы бедны» произвела тот перелом во взглядах Николеньки на жизнь, с которого он считает начало тяжёлого периода в своей жизни – отрочества (1, 120-121) .
       В московском доме бабушки царит атмосфера условности, натянутости, неискренности. Николенька несчастлив в нём, чего не скажешь о его старшем брате Володе или о его отце, Петре Александровиче Иртеньеве. «Его натура, - вспоминает подросший Николенька Иртеньев, - была одна из тех, которым для хорошего дела необходима публика. И то только считал хорошим, что называла хорошим публика. …Он в состоянии был тот же поступок рассказать как самую милую шалость и как низкую подлость»  (1, 37). Нравственный релятивизм Петра Александровича гармонично сочетается с красивостью, щегольством (но не красотой) его одежд: не умея, но стремясь следовать моде, «он одевался оригинально и изящно. Всегда очень широкое и лёгкое платье, прекрасное бельё, большие отороченные манжеты и воротнички…Впрочем, всё шло к его большому росту, сильному сложению, лысой голове и спокойным самоуверенным движениям» (Там же). Восходящая к отцу концепция comme il faut, «комильфотности» (внешней благопристойности, благовоспитанности)  была неодинаково понята его сыновьями Володей и Николенькой, и, применённая последним к практике со всем максимализмом юности, сделала Николеньку таким же, блюдущим красивость, аристократом, как и его отец, причинив ему, однако,  немало бед.
       Постепенное «срывание завес», скрывающих от ребёнка пороки обожаемого им человека, - такова в трилогии основная линия раскрытия образа отца. Параллельная и органично сочетающаяся с ней линия сюжетного развития – это назревание у героя трилогии духовного конфликта с породившей его общественной средой, по мере её развращающего и губительного влияния. Бездушная система светского воспитания, применяемая к Николеньке Сен – Жеромом, сменившим доброго и любимого детьми Карла Ивановича, пробуждает в ребёнке чувство ненависти и злобы. Стремление быть похожим на старшего «комильфотного» брата Володю и сознание собственной «некомильфотности» порождают у Николеньки сомнения в своих силах и способностях. Отсюда и его замкнутость, неловкость, зависть, желание прихвастнуть и показать себя «с самой выгодной стороны». Неловкое положение, в которое он при этом часто попадает, больно колет его самолюбие и ещё больше отдаляет от людей. Ухаживание Володи за горничной (наследственное продолжение порочного  поведения его отца) порождают и у Николеньки чувственность, желание и в этом подражать отцу и старшему брату.
          Описываемая в повестях обстановка светской красивости, подменившей собою красоту, отражается и на оценочной лексике повести: в главах о московской жизни Толстым используются слова, обычно характеризующие у него именно бессодержательную красивость: красивый (некрасивый), хорошенькая (дама), хорошенькое (лицо), прилично-величавый, дурен (недурен собой), недурно, милочка, щёголь и др.
        Примером торжества красивости над красотой служит в «Отрочестве» образ подросшей Катеньки, типичной салонной барышни. В главе «Катенька и Любочка» отчётливо выявлено человеческое превосходство Любочки, которая «во всём проста и натуральна», над Катенькой, которая всегда «как будто хочет быть похожей на кого-то». Однако глава заканчивается несколько неожиданным, после всего сказанного в ней, но весьма характерным авторским признанием: «Но Катенька, по моему тогдашнему мнению, больше похожа на большую, и поэтому гораздо больше мне нравится» (Там же. С.169). Противительный союз «но» недвусмысленно подчёркивает извращённость понятий и вкусов самого Николеньки. Дурным примером становится поведение отца.
       Контрастом по отношению к бездушной comme il faut, к таящей скрытые пороки светской красивости становятся в повести образы простых горничных, обитательниц девичьей. Их душевная чистота, искренность и непосредственность оттеняют эгоизм, развращённость и лицемерие дворянско-светского окружения Николеньки. Одну из них, Машу, автор награждает высокой эстетической оценкой: «очаровательная», то есть – способная очаровывать, привлекать к себе огромной и подлинной красотой. Примитивно и грубовато выражающаяся, но глубокая любовь друг к другу крепостной горничной Маши и дворового Василия контрастируют с пошлостью и безнравственностью господских ухаживаний за Машей старшего брата Николеньки Володи и их отца. Таким образом, простой труженик утверждается в трилогии не только в своём высоком нравственном содержании, но и в качестве достойнейшего предмета эстетического изображения. Трудовую обстановку девичьей Толстой описывает с большой любовью, как мир подлинной, пусть и скромной, красоты. Но юный Николенька далёк от эстетических предпочтений взрослого рассказчика.
       Повесть «Юность» интересна нам с точки зрения анализа не только этических (что в литературе делалось неоднократно), но и эстетических истоков раскаяния и нравственного просветления Николеньки. Из «пустыни отрочества» его выводит пробудившиеся в нём чувства любви и доверия к людям и к жизни, сознательное стремление к добру. Что же было среди факторов, повлиявших на исправление героя от своих юношеских пороков?
       Первая глава повести свидетельствует о назревании кризиса в сознании Николеньки: он ещё привычно разглядывает себя в зеркале на предмет соответствия идеалам красивости и comme il faut, но уже прислушивается к словам своего друга Дмитрия Нехлюдова, зовущего к «нравственному усовершенствованию» (Там же. С. 187-188). Следующие две главы («Весна» и «Мечты») посвящены описанию едва не совершившегося духовного переворота. «Был тот особенный период весны, - вспоминает и размышляет взрослый рассказчик, - который сильнее всего действует на душу человека: яркое, на всём блестящее, но не жаркое солнце, ручьи и проталинки, пахучая свежесть в воздухе и нежно-голубое небо с длинными прозрачными тучками. Не знаю почему, но мне кажется, что в большом городе ещё ощутительнее и сильнее на душу влияние этого первого периода весны, - меньше видишь, но больше предчувствуешь» (Там же. С. 188). Сырой свежий воздух, мокрая земля, пение птиц – всё это, продолжает вспоминать рассказчик, говорило «о чём-то новом и прекрасном, <…> говорило про красоту, счастье и добродетель, говорило, что как то, так и другое легко и возможно для меня, что одно не может быть без другого, и даже что красота, счастье и добродетель – одно и то же» (Там же. С. 190). Весеннее возрождение природы,  великолепие  которого впитывает, стоя у окна,  Николенька,  и  его собственное нравственное возрождение едва не становятся сопряжёнными процессами: такова сила воздействия природной красоты на душу Николеньки. Но – недаром говорит автор о том, что в городе красоту «меньше видишь»: городская жизнь с её суетой и ограничениями (и не только визуального характера) отвлекает, уводит от «красоты, счастья и добродетели». Подготовка к экзаменам в университет и вскруживший голову успех при их сдаче; парад внешней красивости отца, намечавшего для себя новый брачный союз; подражания «взрослой» жизни брата и товарищей; огромные траты денег на роскошь; визиты в «хорошие» дома и «комильфотные» самоограничения в знакомствах – всё это исключало для Николеньки возможность осуществить его мечты о самосовершенствовании.
       Но вот внешняя обстановка – движущая пружина чувств, мыслей и поступков Николеньки Иртеньева – снова изменяется: семья переезжает на лето в родовое поместье. И вновь эстетические впечатления от живой природы подталкивают героя к внутренней перемене. Летним утром он «наслаждался сознанием в себе точно такой же свежей, молодой силы жизни, какой везде кругом него дышала природа» (Там же. С. 286). Летним жарким полднем Николенька любил забраться «в яблочный сад, в самую середину высокой заросшей, густой малины». Для рассказчика упоительны сами воспоминания об этих визитах в малинник, в гости к Красоте и Радости жизни: «Над головой – яркое горячее небо, кругом – бледно-зелёная колючая зелень кустов малины, перемешанных с сорною заростью. <…> … Сидишь в чаще, поглядываешь, послушиваешь, подумываешь и машинально обрываешь и глотаешь лучшие ягоды» (Там же. С. 286-287).
       Ночи же Николенька полюбил проводить на галерее, «слушая звуки ночи и мечтая о любви и счастии» (Там же. С. 289). Ощутимость образа медленно спускающейся на землю летней ночи достигается у Толстого психологической верностью и конкретностью отдельных последовательно возникающих у Николеньки ощущений, замыкающихся видом отходящего ко сну старого слуги (Там же). Всё возрастающий лиризм описания ночного пейзажа нагнетается богатством и яркостью слуховых и зрительных ощущений героя, отражающих необозримое многообразие и красоту природы; «…вид старых берёз, блестевших с одной стороны на лунном небе своими кудрявыми ветвями, с другой – мрачно застилавших кусты и дорогу своими чёрными тенями, и спокойный, пышный, равномерно, как звук, возраставший блеск пруда, и лунный блеск капель росы на цветах перед галереей, тоже кладущих поперёк серой рабатки свои грациозные тени, и звук перепела за прудом, и голос человека с большой дороги, и тихий, чуть слышный скрип двух старых берёз друг о друга, и жужжание комара над ухом под одеялом, и падение зацепившегося за ветку яблока на сухие листья, и прыжки лягушек, которые иногда добирались до ступеней террасы и как-то таинственно блестели на месяце своими зеленоватыми спинками, - всё это получало для меня странный смысл слишком большой красоты и какого-то недоконченного счастия» (1, 289-290) . Николенька в эти лучшие часы своей жизни, часы слияния с природой, казался себе «ничтожным червяком, уже осквернённым всеми мелкими, бедными людскими страстями» (Там же. С. 290). Но вновь это просветление оказывается лишь недолгим летним эпизодом. Женитьба отца, осеннее возвращение в Москву, университет знаменовали в жизни Николая Иртеньева торжество уродливого (либо красующегося), ложного и суетного над красотой и истиной. Он не может порвать ложный круг сложившегося бытия, груз аристократических навыков  и представлений погребает заживо все его светлые юношеские мечтания. Торжествует «принятый» образ жизни: пренебрежение студенческими обязанностями, денежные траты, пустое оригинальничанье. Неожиданностью для Николая оказывается отсутствие  у него преимуществ по сравнению с его новыми товарищами: Зухиным, Оперовым  и пр.  Простые,  небогатые,  не  «комильфотствующие»  и   не гордящиеся своим аристократическим происхождением, эти студенты живут в скромной трудовой обстановке, как живёт прислуга в доме Николенькиной бабушки, учатся со всем старанием, ради своего будущего, не обеспеченного богатством родителей, а выглядят при этом, с точки зрения мученика comme il faut, просто «непорядочно» (Там же. С 326-329). Товарищеское единение и «добродушное молодое веселье» компании Зухина поражают Николеньку подлинной человеческой красотой: не обстановки, не одежд и уж никак не разученных светских манер, а – отношений друг к другу, к науке, к жизни. И если сугубо гедонистические Николенькины впечатления от общения с новыми товарищами имеют (с непривычки) отрицательный знак, то эстетические и, в особенности, психологические – уже колеблются на некоторой периферии. «Так что же было та высота, с которой я смотрел на них? - задумывается с немалым опозданием Николенька, - Моё знакомство с князем Иваном Иванычем? выговор французского языка? дрожки? голландская рубашка? ногти? Да уж не вздор ли всё это?» (Там же. С. 330). Так в душе героя происходит благое соединение летних деревенских эстетически значимых впечатлений и новых, студенческих, революционно меняющих его этические воззрения; естественная красота понемногу начинает одолевать красивость. Окончательную победу, впрочем, автор оставляет за рамками сюжета, лишь показав неутешительный итог предыдущего развращения Николеньки: его тяжёлое моральное поражение, понесённое во время университетских экзаменов.
      Итак, по результатам анализа повестей, составляющих трилогию Л.Н. Толстого «Детство. Отрочество. Юность» можно сделать ряд выводов:
1) Замысел трилогии имеет свои этическую и эстетическую составляющие, а также моменты автобиографического содержания.
2) Автобиографичны, к примеру, ряд подробностей усадебного детства и юности Николеньки Иртеньева: домашнее воспитание, хлопоты отца, «яблочный» сад, малинник, галерея и пр.; учёба в университете и ряд с нею связанных проблем; аристократические предрассудки; неоднократные раскаяние, саморефлексия, недовольство собой, мечты и планы самосовершенствования и т.д.
3) Этический замысел  Л.Н.Толстой осуществил, показав проявления и последствия воздействия огромной развращающей силы, которою обладала  искусственная роскошная жизнь светской верхушки, проявившей себя в отношении наблюдательного и чувствительного ребёнка, не сразу получившего возможность узнать и испробовать другой образ мыслей и жизни, отличный от навязанного ему условиями воспитания.
4) Эстетический свой замысел автор реализовал, показав прелесть естественной детской жизни в окружении природной красоты, гармонирующей с красотой неизвращённых ещё ухищрениями воспитателей детских отношений, свободно реализуемых потребностей в дружбе и любви. Показано, как физическое и нравственное уродство «взрослого» существования проникает в душевный мир ребёнка и калечит его. Эстетические впечатления от видимой и слышимой красоты природы и этические – от не лишённых обаяния картин небогатой трудовой жизни оказывают мощное просветляющее и врачующее воздействие на сознание и душу героя, подводят его к рубежу спасительного переосмысления своего места в мире и отношений с людьми.
5) В соответствии с эстетическим замыслом находится используемая автором оценочная лексика, указывающая, в частности, на чёткое противопоставление Л.Н. Толстым красоты человека внешней и внутренней, душевной, более важной и часто не совпадающей с   внешней, а также подлинной, близкой природе, красоты и ложной, искусственно создаваемой красивости – порождения роскоши и праздного тщеславия.
 
                __________________
 

Глава 2. Лексические единицы с семантикой положительной эстетической оценки в трилогии Льва Николаевича Толстого «Детство. Отрочество. Юность».

      Трилогия Л.Н. Толстого «Детство. Отрочество. Юность», как было сказано, является не автобиографией, но, в немалой степени, авторской рефлексией над прожитым и пережитым им самим в три возрастных периода, означенных в заголовках повестей. Пережитое не забыто; иное вспоминается с душевной болью, отвращением, слезами, но всё же воспоминания ушедших юных лет становятся милы своей наивной непорочностью, своими взысканиями недостижимых идеалов и невозможного в жизни счастья. Когда совершившиеся события отодвигаются на годы и годы в прошлое, многое в этом умозрительном «прошлом», субьективно переосмыслившись, предстаёт нам эталонно – красивым, заслуживающим самых многочисленных и высоких позитивных оценок: гедонистических, психологических, этических, и, конечно, эстетических.
      Вот почему лексика с семантикой именно положительной эстетической (и периферийной с нею) оценки представлена в толстовском цикле исключительно обильно. Полный и подробный анализ только этих лексических единиц эстетической оценки, ввиду их обилия и огромной идейно-художественной роли в цикле, не может быть вмещён в одну стандартную главу нашей работы, но заслуживает стать предметом отдельного большого исследования. Мы же представляем ниже только некоторые, наиболее частотные по употреблению в цикле повестей слова эстетической оценки.
      Частеречная принадлежность использовавшихся Л.Н. Толстым слов с семантикой эстетической оценки – по большей части имена прилагательные, но не исключаются и имена существительные, наречия, страдательные причастия, описательные обороты. Такие случаи, как и случаи периферийной семантики, будем отмечать особо.
               
 
    Прилагательные хороший, хорошенький.

    Выбор прилагательного хороший для начала нашего исследования не случаен. Употребление прил. хороший с семантикой эстетической оценки создаёт наиболее нейтральные, «общеоценочные» аксиологические значения [Арутюнова 1999: С.198.] . Оно подразумевает совокупность признаков, по которой субъекту присуждается общая оценка [Там же. С. 200]. В этом смысле, как мы продемонстрируем ниже, прилагательные хороший и хорошенький не могут считаться синонимами. Не совпадут и области денотации этих прилагательных.
               
                Словарное значение.

       «Хороший, -ая, -ее, -ош, -оша; 1) Имеющий свойственные себе совершенства или достоинства. Хороший судия, воин, художник, хозяин. Хорошая земля, лошадь, карета. 2) Пригожий, красивый, статный, дородный. Сколько невеста хороша, столько жених дурен» [Словарь церковнославянского и русского языка, 1847].
        «Хороший, -ая, -ее, -ош, -оша; в знач. сравн. и превосх. ст. употр. Лучше, лучший. 1. Вполне положительный по своим качествам, такой, как следует. Х. работник. Х. голос. Х. характер. Хорошо (нареч.) поёт. В лесу хорошо (в знач. сказ.). <…> 2. Вполне достойный, приличный. Хорошее общество. Хороший тон. 3. Исполненный дружеских чувств, близкий. Х. приятель. <…> 4. Вполне достаточный, большой, значительный (разг.). Съел хорошую порцию. <…> 5. кратк. ф. Красив, миловиден. Она удивительно хороша. <…> + Хорош собой – то же, что хороший (в 5 знач.). Умён, хорош собой. <…> || уменьш. хорошенький, -ая, -ое (к 1 и 4 знач.)» [Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. 2005].
        «Хорошенький, -ая, -ое. 1. см. хороший. 2. То же, что миловидный. Хорошенькая девушка. Хорошенькое личико» [Ожегов С.И., Шведова Н.Ю.   2005].
        Итак, хороший в значении эстетической оценки будет означать, прежде всего, благообразный (при зрительном восприятии) и доброкачественный (по звучанию, т.е. на слух). Хорошенький значит красивый внешне, миловидный. Впрочем, у Л.Н.Толстого прил. красивый и хороший часто приобретают окказиональную несинонимическую оценочную семантику, что требует раздельного рассмотрения областей их денотации в текстах трилогии.
      
          Степени сравнения. 
 
      Категория степени сравнения у прилагательных  – это словоизменительная морфологическая категория, образуемая двумя рядами противопоставленных друг другу форм с морфологическими значениями положительной и сравнительной степени. В формах положительной степени заключено морфологическое значение, представляющее названный прилагательным признак вне сравнения по степени его проявления. В формах сравнительной степени заключено морфологическое значение, указывающее на большую  или меньшую – по сравнению с чем-либо – степень признака.
       Сравнительная и превосходная степени прилагательного хороший имеют супплетивные формы, соответственно: лучше и (наи)лучший. В трилогии Л.Н.Толстого мы встретили только два случая использования таких форм, обе - в повести «Детство»: 1) «Когда матушка улыбалась, как ни хорошо было её лицо, оно делалось несравненно лучше…»;  2) «(Князь Иван Иванович) основательно знал все лучшие произведения французской литературы».

       Выводы:

1. Прилагательное хороший употребляется автором в соответствии с его «словарной» семантикой: для выражения наиболее нейтральной, малоэмоциональной и претендующей на сдержанность и «объективность» эстетической оценки внешней, зримой, красоты человека, его позы, черт его внешности, предметов гардероба, надетых на нём. Исключения – Любочка, спрашивающая у слушателей, хорошо ли она сыграла на фортепиано, а также хорошенькая Анна Дмитриевна с её склонностью к «лёгонькой  весёлости», подобной «хорошенькому вальсу или польке» (Толстой Л.Н. Собр. соч.: В 12 т. М.,1958. – Т. 1. – С. 293) .               
2. Прилагательное хорошенький применимо Л.Н.Толстым по отношению к молодым девушкам, женщинам и окружающей их обстановке «хорошести»,  красивости. Как и хороший, это прилагательное указывает на антитезу внешней и «внутренней» человеческой красоты, к которой прибегает автор на протяжении всего своего цикла повестей.
      
         ПРИЛАГАТЕЛЬНОЕ КРАСИВЫЙ.

      Красивое – это эстетическое понятие, определяющее красоту внешнего облика предметов и явлений. Красивое эстетически характеризует только внешнюю и формальную сторону явлений.
     В качестве красивого выступают внешние проявления некоторых закономерностей – правильность, симметрия, пропорциональность, ритм, целесообразность, гармоничность, определенные цветовые и светотеневые сочетания. Красивое, как формальная красота, не бессодержательно, но его содержание может не совпадать с содержанием и сущностью самих явлений, внешне выступающих как красивые.

        Словарное значение.
       «Красивый. Нравящийся по правильности, соразмерности и выбору. Красивый мужчина. Красивый наряд. Красивый слог» [Словарь церковно-славянского языка 1847].
«Красивый. 1. Доставляющий наслаждение взору, приятный внешним видом, гармоничностью, стройностью, прекрасный. Красивое лицо. К. вид. К.голос. Красиво (нареч.) писать. К. танец. Краше становятся город. Краше в гроб кладут (поговорка о человеке с больным, измождённым лицом). 2. Полный внутреннего содержания, высоконравственный. К. поступок. 3. (сравн. ст. не употр.). Привлекающий внимание, эффектный, но бессодержательный. Красивые слова. К. жест.
        Первое значение прил. красивый указывает на зрительное восприятие и оценивание объекта. Красивый применяется к внешнему облику человека, воспринимаемому в целом или в какой-то отдельной части (красивый голос, красивое лицо, красивые глаза), а также к любым другим материальным объектам (красивый цветок, красивый город, красивый дом). Красивой может быть и общая картина, не сводимая к какому-либо одному материальному объекту (красивый вид, красивый пейзаж). Красивыми      бывают явления, воспринимаемые в динамике (красивая походка, красивые манеры). Здесь разграничиваются статический и динамический аспекты красоты. Таким образом, в прилагательном красивый (в первом значении) выражено эстетическое представление о красоте внешнего облика предметов и явлений. Красивое характеризует только внешнюю и формальную сторону явлений, «лишь зрение и слух способны сублимировать восприятие объекта, именно они очерчивают сферу изящных искусств, порождающих эстетическое переживание. Обоняние, осязание и вкус характеризуют воспринимаемые объекты как приятные или неприятные, но не как красивые или некрасивые. Объект может быть красивым на вид или на слух, но не на ощупь, на нюх или на вкус, даже утонченный. В восприятии произведений искусства, в частности поэзии и художественной литературы, участвует еще и шестое чувство. Оно отвлечено от сенсорных ощущений и именно в нем сосредоточено эстетическое содержание» [Арутюнова 2004: 6–7].
Значение прилагательного красивый в текстах Л.Н. Толстого совпадает с тем значением, которое зафиксировано в приведенных словарных дефинициях. У Л.Н. Толстого красиво, главным образом, то, что воспринимается зрением, много реже – слухом.
         
        Степени сравнения.
     Прилагательное красивый в форме простой сравнительной степени (красивее)  употребляется в трилогии только 1 раз: в передаваемом Николенькой Иртеньевым суждении учителя St.-Jerome o том, что «красивее говорить je puis, чем je peux». В форме превосходной степени прилагательное красивый встречается по одному разу в «Детстве» и «Отрочестве»; оба случая представляют собой аналитические описательные формы: «первый красавец в мире» и «первая красавица в мире» (1, 61, 250).

      Область денотации прилагательного красивый.
       Денотативная зона прилагательных эстетической оценки – это, прежде всего, мир наблюдаемый, воспринимаемый зрением, реже – слухом, телесный и артефактный мир человека и природы: человек, его тело, части тела, движения тела, вещный, окружающий его мир, созданные им предметы быта и искусства, животные, растения, явления природы, – всё, что воспринимается зрением и слухом и восприятие чего доставляет эстетическое наслаждение.
         Обратимся к языковой репрезентации прилагательного красивый в текстах  Л.Н. Толстого. Красиво у Толстого всё, что оценивается с точки зрения внешнего вида, но чаще всего прилагательное красивый используется для характеристики внешности человека. Ниже приводится таблица, демонстрирующая, кто и что может быть красивым в трилогии Л.Н. Толстого.
      
        В трёх примерах прилагательное красивый сочетается у Л.Н. Толстого с существительными лицо, черты (в т.ч. - лица), а ещё в двух речь идёт о красивой улыбке. Это связано с тем, что лицо является самым естественным объектом для наблюдения и описания красоты человека. Остальные перечисленные в таблице сущности упоминаются вместе с прилагательным красивый не более 1-2 раз. Дважды прилагательное красивый использовано для сдержанно-положительной оценки Николенькой самого себя как «довольно красивого всадника» («Детство») и «красивого мужчины» («Отрочество»).
      С тем же, синонимичным анализируемому прилагательному, значением – «красивый человек» - в тексте употреблены такие конструкции как: чудесная красавица, первый красавец (первая красавица) в мире (превосходная степень оценки), «хорош в этом мундире» (1, 167) (кр. ф. от «хороший»), хорошенькие дамы, хорошенькая (вар.: чудесная) девочка, милочка, прелесть. Семантика в ряде случаев неоднозначна. Она может указывать не только на красивость персонажа, но и на приятность его (чаще - её) для окружающих, либо, напротив, - на попытки покрасоваться, подчеркнуть красоту лица и фигуры посредством одежды, как в случае с «молодым гувернёром – щёголем» из повести «Детство» или «молодым щёголем французом» в «Отрочестве» (1, 65, 130). В последних примерах красивость – характеристика внешней, искусственно создаваемой «благопристойности облика», не тождественной привлекательности, приятности человека для других.  Но прелестью, впрочем, в «Юности» назван и закат солнца  (который  слабо  и недостаточно назвать просто красивым), а «довольно щегольской фаэтон» здесь же указывает никак не на красоту его пассажиров, но, скорее, на их пристрастие к франтовской моде на дорогие экипажи (1, 208, 251).
        В целом, как мы показали, эстетическая характеристика с использованием прилагательного красивый большей частью дается через зрительное восприятие: красивым является то, что мы можем увидеть. Сам Л.Н. Толстой в трактате «Что такое искусство?» пишет: «Красивым может быть человек, лошадь, дом, вид, движение, но про поступки, мысли, характер, музыку, если они нам очень нравятся, мы можем сказать, что они хороши, и нехороши, если они нам не нравятся; «красиво» же можно сказать только о том, что нравится зрению» (2, 145).
      Однако есть в тексте «Юности» показательный случай, когда прилагательное красивый характеризует любовь, причём не только её зримое выражение, но также и красоту чувства:
        «Любовь красивая заключается в любви красоты самого чувства и его выражения. Для людей, которые так любят, - любимый предмет любезен только настолько, насколько он возбуждает то приятное чувство, сознанием. и выражением которого они наслаждаются. Люди, которые любят красивой любовью, очень мало заботятся о взаимности, как о обстоятельстве, не имеющем никакого влияния на красоту и приятность чувства. <…> В нашем отечестве люди известного класса, любящие красиво, …рассказывают про неё непременно по – французски» (1, 258. Курсив в тексте цитаты – Л.Н. Толстого. – Р.А.).
        Приведённая цитата свидетельствует о том, что Л.Н.Толстой не всегда чётко и принципиально разводил в своих оценках собственно эстетические значения с чувственно-психологическими: любовь как высшее чувство человека имела для него, несомненно, также и эстетическую самоценность: это тоже «движение», но – движение души, зримое не плотскими очами.
       Наконец, совершенно особый случай употребления прилагательного красивый мы находим в «Отрочестве», гл.25: «Володя и Дубков после ужина ездили куда-то без Нехлюдова и называли его (Нехлюдова. – Р.А.) красной девушкой…» (в оригинале – курсив. - Р.А.).  Синонимы к фразеологизму «красная девушка» - стыдливый, застенчивый. Но не будем забывать, что этимологически прилагательное красный (как и красивый) восходит к слову общеславянского происхождения краса; в фольклоре оно употребимо в своём первоначальном значении – красивый. Здесь, хотя и с натяжкой, можно говорить о семантике эстетической оценки: друзья иронизируют над некрасивым внешне товарищем, над его щепетильностью, не соответствующей ни наружности, ни обстоятельствам. Он не желает присоединиться к товарищам для совершения некрасивых по соображениям этики поступков, которые, по их мнению, характеризуют поведение «взрослых» и мужчин, их досуг, их «красивую жизнь». Если любующийся своим будущим другом Николенька Иртеньев болезненно переживает свою внешнюю некрасивость, то для Дмитрия Нехлюдова важнее красота нравственная. Налицо примат этической оценки над оценкой эстетической, всё же здесь присутствующей.
                __________

      При анализе прилагательного эстетической оценки красивый в трилогии Л.Н. Толстого   мы пришли к следующим выводам:
          1.  Красивое в употреблении Л.Н. Толстого зримо, реже слышимо.
          2. Главным объектом эстетической оценки является человек – как мужчина, так и женщина, внешность которых может быть охарактеризована в целом и в детализации каких-либо частей тела, черт, движений.
       3. Этическая оценка может сопутствовать, усиливать эстетическую, а может ей противоречить:  внешняя красота маскирует внутреннюю пустоту. Таким образом, в значении прилагательного красивый у Л.Н. Толстого превалирует внешняя, физическая привлекательность человека, которая не указывает на положительные душевные качества и не связывается с ними.
      Анализируя примеры функционирования прилагательного красивый, можно сделать вывод, что одним из важнейших средств характеристики героя является его портрет. Внешний облик создает первое впечатление о персонаже и становится ступенью на пути постижения внутреннего мира человека. Портретные характеристики складываются постепенно и имеют прямую связь с непосредственными оценками автора. Главное в толстовских портретах — это то, что автор выводит своих героев в действии. И, давая характеристики внешнего и внутреннего облика действующего лица, автор сообщает лишь такие подробности, какие характерны для данного момента жизни героя: комплекс психофизических особенностей, которые он имеет в себе в этот данный момент.

    
          СУШЕСТВИТЕЛЬНОЕ КРАСОТА.

    1.1. Словарное значнение.
     “Красота. Соединение качеств, действующее приятно на зрение, слух, воображение и внутреннее чувство. Красота лица. Величественная красота природы никогда не изменяется. Изысканная красота ораторских речей не каждому нравится. Красота смирения постигается весьма немногими.“ [Словарь церковнославянского и русского языка. 1847. Т.2. ].
     “Красота. 1. Всё красивое, прекрасное, всё то, что доставляет эстетическое и нравственное наслаждение. К. русской природы. К. поэтической речи. Отличаться красотой. Для красоты (чтобы было красиво; разг.). 2. мн. Красивые, прекрасные места (в природе, в художественных произведениях). Красоты юга. Красоты стиля. 3. красота!, в знач. сказ. О чём-н. очень хорошем, впечатляющем, блеск (в 3 знач.) (разг.). Погуляли, искупались. К.!  увел. красотища, -и, ж. (к 1 и 3 знач.; прост.)”. [Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. 2005].
            
         Область денотации существительного красота.
     Языковая репрезентация сущ. красота в текстах трилогии Л.Н. Толстого «Детство. Отрочество. Юность» вполне совпадает с вышеприведённым словарным его значением. Ниже приведены все примеры его употребления в трилогии.
        1) Мне кажется, что в одной улыбке состоит то, что называют красотою лица; если улыбка прибавляет прелести лицу, то лицо прекрасно, если она не изменяет его, то оно обыкновенно; если она портит его, то оно дурно.

2)…Лицо его (князя Ивана Ивановича. – Р.А.) было ещё замечательной красоты.

 3) Его оригинальная красота поразила меня с первого взгляда.

4)…Слишком много было поэтических красот в его (Карла Иваныча. – Р.А.) истории; так что именно красоты эти вызывали сомнения.

5)…Она (Любовь Сергеевна) … совсем нехороша собой, но ведь что за глупость, бессмыслица – любить красоту!
  …Уничтожив своим рассуждением людей, которые имели глупость любить красоту.

6) …Всё мне говорило про красоту, счастье и добродетель, говорило, что как то, так и другое легко и возможно для меня, что одно не может быть без другого, и даже что красота, счастье и добродетель – одно и то же.

7) Природа действовала на него (Дмитрия. – Р.А.) не столько красотой, сколько занимательностью; он любил её более умом, чем чувством.

8) Красота чувства (о любви. – Р .А.).

 9) Этот кружок, …имел для меня … привлекательный характер … простоты и изящества. Этот характер выражался для меня и в красоте, чистоте и прочности вещей – колокольчика, переплёта книги, кресла, стола…

10)  …Лунный блеск капель росы на цветах перед галереей, тоже кладущих поперёк серой рабатки свои грациозные тени  <...> всё это получало для меня странный смысл – смысл слишком большой красоты…

11) …Я предстал пред ним во всей красоте своей одежды, мне даже стало несколько совестно за то, что я так ослепителен.

       Можно сделать вывод, что в 4 примерах употребления существительного красивый с семантикой эстетической оценки  речь идёт о портретной характеристике человека: его лица, внешности, одежды. Пять других примеров служат характеристике эстетических предпочтений и нравственных убеждений главного героя. Один пример представляет собой характеристику артефактного мира и ещё в одном речь идёт о «выдумке, приукрашивании реально произошедших событий».

         Прилагательное прекрасный.
         
Словарное значение.

     “Прекрасный.1) Весьма красивый, благообразный.
                … Он видом и душой
                Прекрасен был, как радость.   (Жуковск.).
       Прекрасное лицо. Прекрасный дом. 2) Достойный всякой похвалы, весьма хороший.
                Прекрасен мой пир! Всё пирует со мной!
                Всё царский мой дух  утешает.  (Жуковск.).
        Прекрасный поступок. Прекрасное дело”. [Словарь церковно-славянского и русского языка. 1847. т. 3].
         “Прекрасный. 1. Очень красивый. П. вид на море. Прекрасное лицо. 2. Очень хороший. П. характер. Прекрасное образование. 3. прекрасное, -ого, ср. То, что воплощает красоту, соответствует её идеалам. Наука о прекрасном (эстетика). 4. прекрасно, частица. Хорошо, безусловно так. Мы едем! - П.! + Прекрасный пол (шутл.) – о женшинах. / сущ. прекрасность, -и, ж. (к 1 и 2 знач.)”. [Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. 2005].
   
         Область денотации прилагательного прекрасный.   
         Этот синоним прилагательного красивый – один из излюбленных писателем, наиболее часто  используемый им в тексте трилогии,  в том числе и для выражения эстетической оценки. Поэтому область денотации прилагательного прекрасный отнюдь не уступает прилагательному красивый. Много единичных сочетаний с существительными из разных тематических зон, меньше повторных сочетаний.


         Комментарий.

Таким образом, мы видим, что прилагательное прекрасный, как   и красивый,  употребляется в разных текстовых конструкциях прежде всего  при описании внешности героев: лица (3 примера), глаз (2 примера), губ, зубов, пальцев, стройной талии (по 1 примеру), а также для характеристики внешности в целом.

1) Прекрасная внешность (лицо, глаза и др.).

       Как и в случае с прилагательным красивый,  прилагательное прекрасный употребляется чаще всего с существительным лицо (личико – при характеристиках внешности девушки и ребёнка). Но, в отличие от прилагательного красивый,  у Л.Н. Толстого особенность употребления прилагательного прекрасный состоит в сочетании его с существительным глаза. В повести «Детство» «тёмно-голубые прекрасные глаза» украшают портретную характеристику Серёжи Ивина (1, 65-66),  дружба с которым стала заветной мечтой Николеньки, мечтой, не сбывшейся из-за слишком рано перенятой ребёнком привычки к лицемерию и неестественной холодности, сдержанности  в отношениях. В «Отрочестве» примером итога такого развращения условностями и лицемерием взрослой жизни служит образ дочери гувернантки – Катеньки, превратившейся в салонную жеманницу. Любочка же, другая подруга детства Николеньки Иртеньева, сохранила простоту и естественность всех своих душевных проявлений. И хотя талия её – «прегадкая», да ещё и «ноги гусем», но многое исправляют глаза, которые «действительно прекрасны – большие, чёрные, и с таким непреодолимо приятным выражением важности и наивности, что они не могут не остановить внимания» (Там же. С. 169).
        Как впоследствии в романе «Война и мир» (образ княжны Марьи Болконской), Толстой в «Отрочестве» наделяет прекрасными глазами героя с чудесными душевными качествами, но внешне некрасивого. Глаза передают все движения души и про них нельзя поэтому сказать, что они только «красивые». Глаза – зеркало души, а душа в текстах Л.Н. Толстого не бывает красивая, она – прекрасная, и это для автора ценнее внешней красоты. Таким образом, употребление прилагательного эстетической оценки прекрасный дополняется в данном случае этической семантикой.
       Кроме этого, прекрасными в трилогии названы: наружность человека в целом, талия, склад губ (на лице умершей матери Николеньки), зубы и пальцы.    
          
       2) Слуховые образы.

     В повести «Отрочество» герой, характеризуя подруг детства, в числе прочего сообщает, что одна из них, Любочка, демонстрирует за фортепиано «неуловимую нежность и отчётливость … той прекрасной фильдовской игры, так хорошо названной jeu perle (франц.- «блистательная игра»), прелести которой не могли заставить забыть все фокус-покусы новейших пьянистов» (Там же. С. 171). Здесь, как видим, присутствуют сразу несколько оценок: как с чисто эстетической семантикой (прекрасная, блистательная, - то есть - «очень хорошая» игра), так и с уклоном в область гедонистической оценки (нежность, прелесть – «сенсорная приятность» - игры) и в область нормативных оценок: игра отчётливая, прекрасная, блистательная (последние два прилагательных имеют, таким образом, периферийную семантику), то есть - совершенная в отношении техники, правильности исполнения. Кроме того, любовное исполнение Любочкой обожаемых самим Л.Н.Толстым и многими его современниками пьес Джона Фильда является высшим свидетельством не только безупречного эстетического вкуса исполнительницы, но и её нравственных достоинств.

3) Зримое пространство.

          Повесть «Отрочество» начинается с незабываемого описания «поездки на долгих» Николеньки в Москву. В дороге он отвлекается от грустных воспоминаний, связанных с недавней кончиной матери,  любуется красотами природы, наблюдает, спрашивает. Начинается путешествие утром: «Солнце только что поднялось над сплошным белым облаком, покрывающим восток, и вся окрестность озарилась спокойно-радостным светом. Всё так прекрасно вокруг меня, а на душе так легко и спокойно…» (1, 111) . Дальнейший контекст позволяет говорить об употреблении анализируемого прилагательного именно для эстетической оценки: «Дорога широкой дикой лентой вьётся впереди, между полями засохшего жнивья и блестящею росою зелени; кое-где при дороге попадается угрюмая ракита или молодая берёзка с мелкими клейкими листьями, бросая длинную неподвижную тень на засохшие глинистые колеи и мелкую зелёную траву дороги…» (Там же.). Несомненно, что именно сильнейшие эстетические переживания от любования весенним утром приводят душевное состояние юного Николеньки в гармоничное соответствие «весне» его жизни.
       Но, как мы помним, московская жизнь разрушила эту гармонию и красоту. Вместо милого «дядьки» Карла Иваныча, «чародея повседневности», заставляющего детей (и читателя – с первых же страниц!) любоваться своим гармоничным единением с почти родными для него домом и детьми, появляется учитель Сен – Жером, «молодой щёголь француз», обладатель красивой камлотовой шинели, калош и модного шарфа, любитель пощеголять курением папирос. Бездушная красивость вторгается в мир Красоты. Сначала тот красиво чертит своим красивым почерком унизительные для ребёнка «единицы», затем – запирает непокорного в чулан. Там окончательно расстроенный Николенька воображает, что вот-вот умрёт, как умерла его мама,  увидит её на небесах: «… Душа моя улетает на небо; я вижу там что-то удивительно прекрасное, белое, прозрачное, длинное, и чувствую, что это моя мать» (Там же. С.152). От прежней Красоты ему остались только грёзы.

      4) Запахи.

     О  прекрасном запахе говорится только в одном месте повести «Юность». Николенька вспоминает, что, прожив в Москве до весны, папа его вдруг стал модно одеваться; «часто от него прекрасно пахло духами, когда он ездил в гости, и особенно к одной даме…» (1, 194). Полагаем, здесь можно говорить о периферийности семантики: запах не только очень приятен; он эстетически самоценен, способствуя усилению положительного впечатления от «оливкового фрака», «модных панталон со штрипками», «длинной бекеши, которая очень шла». Запах и одежда совместно создают тот прекрасный ансамбль Элегантного Мужчины, который соответствовал поставленной папой цели: обзавестись новой знакомой, а в перспективе – женой.

5) Предметы.

      Характеризуя в повести «Детство» своего отца, главный герой замечает, что одевался тот весьма «оригинально и изящно»: «Всегда очень широкое и лёгкое платье, прекрасное бельё…» (Там же. С. 37). Увы, но образ самого Петра Александровича Иртеньева, как мы уже говорили, вовсе не столь прекрасен; это ещё один пример авторского намеренного контраста, когда заслуживающий высокой эстетической оценки «бельевой» наружный покров скрывает внутреннюю душевную пустоту персонажа, его духовное неблагополучие или скрытые пороки (как  в случае с Сен - Жеромом).
       Особо подчеркнём, что прекрасными называет Л.Н. Толстой предметы одежды, доставляющие носящему их удовольствие удобства и физического комфорта, т.е. здесь эстетическая оценка соединяется с утилитарной.
Наконец, в повести «Юность» имеется единственное употребление прилагательного прекрасное в значении «то, что воплощает в себе красоту, соответствует её идеалам»:  следствием  увлечённости  юного  героя  повести концепцией comme il faut стало, по его признанию, «отсутствие внимания ко всему прекрасному, совершающемуся вне кружка comme il faut» (Там же. С. 285).

     Проанализировав употребление Л.Н. Толстым в эпопее «Война и мир» прилагательного прекрасный, можно сделать некоторые выводы:
1. Прилагательное прекрасный редко употребляется Л.Н. Толстым для передачи только эстетической оценки, для этой цели служит прилагательное красивый. В оценочном значении прилагательного прекрасный происходит синтез различных оценок, что ведет к более обширной, чем у прилагательного красивый, зоне денотации, куда попадают не только живые существа, но и артефакты, картины природы и др.
         2.     Чаще всего при характеристике с использованием прилагательного прекрасный по отношению к человеку, вещам, предметам быта и т.д. на первый план выходит не эстетическая, а этическая, рациональная, утилитарная оценки.
        3.     Глаза у героев трилогии Толстого – подлинно «зеркала души», а выражение их – указатель душевного состояния. Поэтому прекрасными глазами автор может наделять внешне некрасивых, но симпатичных ему подлинно человеческими своими качествами персонажей.
 
 Прилагательные    привлекательный, прелестный, очаровательный.

 Словарное значение.

В Словаре церковнославянского и русского языка (1847) даны следующие толкования этих прилагательных:
Прелестный. Прекрасный, пленительный. В душе восторг, и гнев, и чувства жар прелестный. Жуковск. Прелестный взор. Прелестное местоположение.
Привлекательный. 1) Могущий привлекать, притягивать. 2) *Приманчивый.
Очаровательный. Прелестный, привлекательный для сердца. Очаровательная красота.
Словарь С.И.Ожегова и Н.Ю. Шведовой определяет значение прилагательного прелестный как ‘полный прелести’ (очарования, обаяния, привлекательности), привлекательный - ‘такой, который привлекает, располагает к себе, нравится’, очаровательный – ‘способный очаровывать, прекрасный, восхитительный’. Прелесть этот же словарь определяет как: 1. Очарование, обаяние, привлекательность. <…> 2. О ком-чём-н. прелестном, чарующем. <…> +  Прелесть что такое! (разг.) – о чём-н. прелестном, замечательном [Ожегов С. И., Шведова Н.Ю. 2005].
         Анализируя словарное значение прилагательных,  можно предположить, что единицы прелестный  описывает внешнюю красоту, очаровательный добавляет этой красоте способность пленять, производить неотразимое впечатление, а прил. привлекательный и сущ. прелесть, помимо внешности, указывают на иные положительные, нравящиеся окружающим  качества кого-либо, чего-либо. Таким образом, хотя эти  оценочные единицы и близки по значению, но назвать их полными синонимами нельзя.

Область денотации.

Проанализируем те оттенки значений, которые отличают данные прилагательные друг от друга.  Несмотря на то, что в область денотации прилагательных эстетической оценки входит внешность человека, важными оказываются также их гендерная и социальная характеристики.
       Прелестный (и сущ. прелесть в том же значении) употребляется по отношению к молодым девушкам, чертам их внешности: лицу и глазам. Так, прелестны в «Юности» глаза 17-летней Сонечки Валахиной и кн. Софьи Ивановны (1, 237, 254). Здесь же прелестной женщиной названа и мать Сонечки, но, правда, речь идёт о её прошлом: «… Она её (свою дочь. – Р.А.) мучит … своей страшной скупостью… Какая была прелестная, милая, чудная женщина!» (Там же. С. 240). Если учесть контекст и сопутствующую оценочную лексику, то высока вероятность, что здесь анализируемое прилагательное имеет, скорее, этическую оценочную семантику, нежели эстетическую.
       Сонечку же увлёкшийся ею Николенька Иртеньев  называет в повести «Детство» прелестью (Там же. С. 86), что соотносимо со 2-м значением этого сущ. в вышеприведённой словарной статье. Здесь же мы находим авторское рассуждение об улыбке, отсылающее нас к 1-му значению: «Мне кажется, что в одной улыбке состоит то, что называют красотою лица; если улыбка прибавляет прелести лицу, то лицо прекрасно, если она не изменяет его, то оно обыкновенно; если она портит его, то оно дурно» (Там же. С.15). Наконец, в «Юности» упомянутая выше кн. Софья Ивановна называет прелестью любимый уголок сада (Там же. С. 267).
        Прилагательное очаровательный, по нашему наблюдению, может считаться едва ли не высшей авторской оценкой в трилогии. Толстой не щедр в «награждении» этой характеристикой кого-либо из своих героев; нами выявлено только два случая использования этого оценочного прилагательного: так характеризуется в «Детстве» улыбка матери Николеньки и, кроме того, «очаровательным созданием» названа другая любимая автором героиня – горничная Маша в повести «Отрочество» (Там же. С. 52,162). Причиной этого является особое, оговоренное выше значение прилагательного очаровательный: способный действовать чарующей силой, очаровывать, восхищать, пленять, производя неотразимое впечатление. Иначе говоря, анализируемое прилагательное в наибольшей степени затрагивает, помимо внешности, и внутренний мир героев.

               Прилагательные чудный, чудесный.

       Словарное значение.
      
      Чудный. Возбуждающий удивление, дивный. И видех ино знамение на небеси, велие и чудно. Апок. 15. 1.
       Чудесный. 1) Сверхъестественный, необыкновенный. Чудесное явление. Чудесная победа. 2) Отличный, превосходный. Чудесная память. Чудесная погода. [Словарь церковнославянского и русского языка. 1847].
Чудный, -ая, -ое, -ден, -дна. 1. Прелестный, очаровательный. Чудные звуки. Чудное видение. 2. полн. ф. Очень хороший, великолепный (разг.). Ч. обед. Ч. характер.
Чудесный, -ая, -ое; -сен, -сна. 1. Являющийся чудом, совершенно небывалый, необычный. Чудесное спасение. 2. Чудный, очень хороший. Ч. день. || сущ. чудесность, -и, ж.   [Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. 2005].   
Обращает внимание факт, что современный словарь предлагает в качестве толкования прил. чудный ранее проанализированные нами синонимичные ему (в 1 знач.) прилагательные прелестный и очаровательный. Все три, если следовать классификации В. З. Демьянкова, относятся к активному типу красоты, когда красивое само притягивает взгляд, возбуждает эмоции, провоцирует созерцающего её человека на положительную эстетическую оценку. Этого нельзя уже сказать о прил. чудесный, в отношении которого словари дают однозначное указание на необыкновенность,  небывалость либо – на качественное превосходство объекта оценивания: ‘чудный, очень хороший’. Это значение более рационально, поскольку эстетическое здесь может вытесняться другими, прагматическими видами оценок (утилитарной, ментальной и т.п.).
               
Комментарий.

Чудный. Всего два случая употребления в начале повести  «Отрочество», в одной из глав, описывающих переезд семейства Иртеньевых в Москву. Значение - ‘дивный, прелестный, очаровательный’ – вполне соответствует общему замыслу Л.Н. Толстого об этом эпизоде: красота природы спасает мир ребёнка, на время даруя Николеньке покой и свободу от непомерных для него, «взрослых» метаний, горестей и дум:
«Я испытываю невыразимо отрадное чувство надежды в жизни, быстро заменяющее во мне тяжёлое чувство страха. Душа моя улыбается так же, как освежённая, повеселевшая природа. <…> …Необозримое озимое поле … блестит мокрой землёю и зеленью… Со всех сторон вьются с весёлой песнью …хохлатые жаворонки; в мокрых кустах слышно хлопотливое движение маленьких птичек, и из середины рощи ясно долетают звуки кукушки. Так обаятелен этот чудный запах леса после весенней грозы, запах берёзы, фиялки, прелого листа, сморчков, черёмухи, что я не могу усидеть в бричке, соскакиваю с подножки, бегу к кустам и, несмотря на то, что меня осыпает дождевыми каплями, рву мокрые ветки распустившейся черёмухи, бью себя ими по лицу и упиваюсь их чудным запахом» (1, 118).
Как видим, в данном примере речь идёт о восприятии запахов, и, как следствие, оценки сенсорно – вкусовая и психологическая (запах приятен, радует; ветки душисты) сильно теснят эстетическую, хотя, как мы предполагаем, не вытесняют. Николенька не просто обоняет, но и любуется лесом, полем, черёмухой, слушает пение птиц, и, хотя эпитета чудный «удостоился» только запах черёмухи, но касается он и всего описываемого ансамбля «повеселевшей природы». Именно сочетанное воздействие природного великолепия на сенсоры наблюдателя и подводит его к такой восторженной оценке.
       Чудесный.  Чаще употреблено в оценке внешности человека: молодой девушки или ребёнка (см. табл. 4).   Характеристика подарков, полученных маленьким Николенькой на день рождения (Там же. С. 9) – это пример периферийной семантики: характер подарков не пояснён, так что чудесными для ребёнка они могут быть и потому, что они красивые, и потому, что – вкусные, и потому, что их приятно получать и они приносят радость, и потому, наконец, что им найдено полезное применение.  Более однозначно Николенька характеризует уголок садово-паркового ансамбля кн. Софьи Ивановны: «чудесно, но только, мне кажется, ужасно похоже на декорацию» (Там же. С. 267). Наконец, следует обратить внимание на особый случай употребления семантически близкого к анализируемому прилагательному выражения. В главе 16 повести «Детство» упоминается московское превосходное платье, купленное Николеньке, в частности брючки, которые «чудо как хорошо обозначали мускулы и лежали на сапогах» (Там же. С. 55). Платье превосходно, по мнению Николеньки,  тем, что оно обтягивает фигуру; брюки с этой точки зрения для него не просто хороши, но чудесно хороши, наилучшим образом соответствуя его вкусу и желанию «одеться» для «взрослой» городской жизни.
       Таким образом, прилагательные чудный и чудесный употребляются Л.Н. Толстым и в эстетическом качестве, и в соединении с другими видами оценок. Примеров, где эстетическая оценка присутствует в чистом виде, меньше, чем примеров с комплексной оценкой: и эстетической, и утилитарной, и  психологической, и гедонистической, и т.п.
  Согласно классификации В.З. Демьянкова, активный тип красоты представлен проанализированными выше  единицами очаровательный, привлекательный, прелестный, чудный. Выраженная этими прилагательными «активная» красота привлекает взор, очаровывает кого-либо в трилогии, прельщает собой. Прилагательные же, к примеру, благообразный и благовидный, согласно классификации В.З. Демьянкова, относятся к классу «пассивной» красоты, когда «сам человек смотрит на предмет и видит его выдающиеся качества» [Демьянков 2004: 170].  Впрочем, называемые автором прилагательные в трилогии Л.Н.  Толстого нами не выявлены. Однако, имея классификацию В.З. Демьянкова в виду, мы проанализируем ниже ряд наиболее частотных по употреблению прилагательных «пассивной» красоты, а также перечислим некоторые слова с положительной эстетической оценкой, встречающиеся в текстах трилогии не столь часто  .

Прилагательные изящный, грациозный.
Словарное значение.
Изящный. Отлично хороший, превосходный. Изящные дарования. Изящное произведение. – Изящные искусства. Так названы музыка, живопись, ваяние и зодчество. [Словарь церковнославянского и русского языка. 1847].
Грациозный, ‘миловидный, скромно привлекательный’ [Даль В.И. 1955].
     Грациозный, -ая, -ое; -зен, -зна. Исполненный грации, стройный. Г. танец. Грациозная девушка. || сущ. грациозность, -и, ж.
    

     Комментарий.   
               
       Л.Н. Толстой использует прилагательное изящный в трилогии трижды: для описания предметного мира («одевался … изящно»), отвлеченного понятия (скука), и для описания людей (дамского аристократического кружка). Прилагательное  грациозный, используется при характеристике позы и движений людей и животных, внешности ребёнка и девушки, видов природы. Грациозна у Л.Н. Толстого и фигура, но фигура в движении.
Прилагательное изящный описывает внешние характеристики объекта, внешнюю, поверхностную красоту. Примечательно появление наречия изящно в  синонимичном с характеризуемым прилагательным значении эстетической оценки при характеристике модных предпочтений отца Николеньки Иртеньева (1, 37). Как и в случае со щёголем и щегольским,   наречие изящно (как и употребляемое тут же оригинально) характеризует искусственную, бездушную, исключительно внешнюю красивость человека.
Такой же характеристики заслуживает изящный аристократический кружок, в который принят единомышленным членом юный Николенька и в котором нормальна «изящная, презрительная» («комильфотная») скука (Там же. С. 263, 283).

     Вывод.
    Итак, если грациозность у автора трилогии естественна, природосообразна и потому сопричастна истинной красоте и достойна любования, то изящество, оригинальничанье, щегольство – искусственны и целесообразны только в определённом кругу лиц, заботящихся о внешней красивости, но далёких от естественной жизни, природы и труда.
Из употреблённых автором в повестях цикла прилагательных наиболее близки к только что проанализированным по своей узуальной семантике прилагательные статный и стройный. Их денотативная зона невелика: в большинстве случаев Толстой предпочитает характеризовать этот аспект красоты иными словами (например, указывая на то, что у Николенькиного брата Володи «тонкая длинная талия», у Herr’a Frost’a – «необыкновенно видные, мускулистые ноги» (Там же. С. 68, 167), и т. д.). «Большим статным ростом» он наделяет отца Николеньки (Там же. С. 36), а «стройной и ещё молодой талией» щеголяет  в «Юности» кн. Марья Ивановна (Там же. С. 253). Остаётся лишь добавить, что к этим характеристикам относится всё сказанное нами выше о щегольстве и ложной красивости.

       Прилагательные чистый, опрятный.
       Впечатления от чистоты и опрятности, разумеется, выходят за рамки сугубо эстетической оценки. Употребление этих и ряда синонимичных им прилагательных подразумевает присутствие в их семантике и сенсорно-вкусовых, и психологических, и утилитарных составляющих. В «Юности» мы даже находим этическую оценку неопрятной внешности как непорядочной (1, 329). «Очень приятный гость! Сиди с ним!» - мысленно (и, конечно, иронически) восклицает Николенька Иртеньев, увидев пришедшего в гости к Нехлюдову нечистоплотного студента Безобедова (Там же. С. 318).
Однако чистота и опрятность не только приятны, но и красивы. Что же оценивается с этих позиций в повестях толстовского цикла?

 
      Как видно из таблицы, чаще всего анализируемые прилагательные использованы Л.Н. Толстым для характеристики чистоты и опрятности в жилищах людей. Дважды так характеризуется платье, в которое облачены герои – «аккуратный» «дядька Николай» в усадьбе отца Николеньки и «чисто одетый мальчик» в московском доме Валахиных (Там же. С. 11, 237).
                _________

        Мы проанализировали наиболее частотные по употреблению и важные по значению прилагательные положительной эстетической оценки в трилогии Л.Н. Толстого «Детство. Отрочество. Юность». Однако ими картина не исчерпывается. Ряд слов и форм слов нельзя столь определённо отнести к эстетической оценке. Такие прилагательные, как милый, приятный в ряде случаев имеют по контексту периферийную семантику. Это не удивительно, если помнить, что эстетические оценки «вытекают из синтеза сенсорно – вкусовых и психологических оценок» [Арутюнова 1999: 198].
       Ниже в таблицах приведены нечастотные по употреблению   слова с семантикой эстетической оценки и слова с определённо периферийной семантикой.

 
          Общие выводы.

1) Предикаты положительной эстетической оценки представлены в повестях с большой частотностью и разнообразием.  Ведь Л.Н. Толстой, а за ним и рассказчик, вспоминают детские годы, а значит – всё самое приятное, радостное, красивое, допускающее только положительную оценку.
2) Общеоценочный предикат хороший и основной предикат положительной эстетической оценки красивый имеют в текстах  повестей Л.Н.Толстого примерно одинаковую языковую репрезентацию, характеризуя черты внешности человека, части его тела, артефактный мир (дома, вещи, одежду и т.п.).
3) В значении прилагательного красивый у Л.Н. Толстого преобладает визуально атрибутируемая, внешняя красивость, физическая привлекательность человека, не связанная с положительными душевными качествами. Таким образом, эстетическая оценка «в чистом виде» может у Л.Н. Толстого противоречить этической.
4) В отличие от чисто «эстетического» прил. красивый, в семантике прил. прекрасный происходит синтез различных оценок, помимо эстетической: этической, рациональной, утилитарной и др. Это прилагательное используется при характеристиках человека, его   частей тела, вещей, запахов, игры на фортепиано, природных ландшафтов. Прекрасные глаза у Толстого – указатель душевного состояния, а потому ими он наделяет и наружно некрасивых людей.
5) Прил. чудный, чудесный также могут употребляться Толстым в соединении с другими видами оценок. Область денотации прил. чудный – природные запахи, чудесный – девочки и юные девушки, их глаза, улыбка; также – подарки и «уголок сада».
6) Прил. очаровательный является у Л.Н.Толстого высшей положительной оценкой, которой он «удостаивает» духовно и нравственно прекрасных, любимых своих героинь, не отличающихся внешней красотой.
7) Прилагательное очаровательный, вкупе с другими, присутствующими в текстах повестей, такими как чудный, чудесный, привлекательный, ослепительный, выразительный и др. выражает «активный» тип красоты, привлекающей взор, прельщающей, очаровывающей. Ему противоположен «пассивный» тип, представленный у Л.Н. Толстого такими прилагательными, как изящный, грациозный, живописный, благородный и др.

 
Глава 3. Лексические единицы с семантикой отрицательной эстетической оценки в трилогии Льва Николаевича Толстого «Детство. Отрочество. Юность».

       Как и большинство положительных ценностей, красивое и прекрасное соотносится с соответствующими отрицательными ценностями, «антиценностями» – с некрасивым и безобразным. Рассмотрим прилагательные негативной эстетической оценки и их употребление в текстах трилогии Л.Н. Толстого «Детство. Отрочество. Юность».

ПРИЛАГАТЕЛЬНОЕ НЕХОРОШИЙ.

       Как и в случае с прилагательным хороший, проанализированным в предыдущей главе, прилагательное нехороший  создаёт наиболее нейтральные аксиологические значения. Употреблённое с семантикой эстетической оценки, оно является  антонимом по отношению к прил. красив, -ый, хорош(ий) собой. Рассмотрим словарное значение данного прилагательного.
‘Нехороший, -ая, -ее; -ош, -оша. Лишённый хороших качеств, плохой. Н. человек. Нехорошо (нареч.) поступить. На душе нехорошо (в знач. сказ.). +  Нехорош собой (лицом) – некрасив. Собой нехорош, зато умён’ [Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. 2005].

 Выводы.

1. Зона денотации прил. нехороший частично накладывается на зону денотации антонимичного ему прил.  хороший: это человек и его внешность. В то время как хорошими, хорошенькими Толстой может назвать исполнение пьесы на фортепиано, танец, ряд артефактов, нехороши в трилогии исключительно люди, их внешний вид.
2. Употребление прилагательного нехороший в краткой форме (нехорош, -а) закономерно и обусловлено семантикой эстетической оценки. Наречие нехорошо имеет по контексту синонимы: плохо, дурно, некрасиво.
3. Нехорошей внешностью Толстой наделяет в целом положительных персонажей, включая главного героя и его друга, Дмитрия Нехлюдова. Это соответствует общему идейно-художественному замыслу писателя: сосредоточить внимание не на внешней, а на внутренней, нравственной красоте своих героев.


ПРИЛАГАТЕЛЬНОЕ НЕКРАСИВЫЙ.

Прилагательное некрасивый является противоположным по значению и по знаку эстетической оценки основному прилагательному нашего исследования.  В  современном  Толстому  «Словаре  церковнославянского  и русского языка» (1847) оно толкуется как ‘дурной, непригожий’. Согласно же современному словарю, некрасивый имеет 2 значения:
‘1. Лишенный красоты. Некрасивое лицо. Н. расцветка. 2. Не заслуживающий уважения, достойный осуждения Н. поступок. Некрасивое поведение. || сущ. некрасивость, -и, ж. [Ожегов С.Ю., Шведова Н.Ю. 2005].
    В текстах Л.Н. Толстого некрасивым, как и красивым, может быть всё, что оценивается с точки зрения внешнего вида человека: лицо, фигура, части тела, одежда и пр. Среди синонимического ряда некрасивый, уродливый, безобразный прил. некрасивый выражает наименее резкую оценку. Область денотации прилагательного некрасивый (а так же его синонимов) накладывается на денотативную зону прилагательного красивый: это человек с его внешностью.
 
      Дважды прилагательное некрасивый в текстах трилогии Л.Н. Толстого сочетается с существительным лицо, а в двух других – характеризует внешность человека в целом, что соотносимо с лексической сочетаемостью прилагательного красивый, которое также употреблялось с существительными  лицо, глаза, руки и т. д.

Выводы:

  1)  Как и в случае с прилагательным нехороший, репрезентативная область     прилагательного некрасивый у Л.Н. Толстого  накладывается  на  область репрезентации прилагательного-антонима красивый, в которую, прежде всего, попадает человек с его внешностью. Некрасиво то, что зримо. Некрасивых звуков или голосов у  Л.Н. Толстого нет. Таким образом, мир звуков не попадает в денотативную зону этого прилагательного.
2)     Некрасивой внешностью (как и нехорошей) наделяется не только главный герой трилогии, но и ряд других, чаще положительных, персонажей, но это не меняет нашего отношения к ним, а заставляет внимательно приглядеться и увидеть внутреннее содержание человека, которое гораздо красивее и важнее внешней оболочки. Герой с некрасивой внешностью может преображаться и «приобретать неотразимую прелесть», которая соотносится не с физической, а с духовной красотой.

           ПРИЛАГАТЕЛЬНЫЕ ПЛОХОЙ, ДУРНОЙ.

            Словарное значение.

       ‘Плохой, ая, ое, -х, а, о,  пр. 1) Не имеющий потребных качеств или доброты. Плохой работник. Плох товар. 2) Оплошный,  несметливый. Плохой караульщик’ [Словарь церковнославянского и русского языка. 1847].
       ‘Плохой, -ая, -ое; плох,-а, -о,-и; в знач. сравн. и превосх. ст. употр. хуже, худший. 1. Лишённый положительных качеств, неудовлетворительный, не удовлетворяющий каким-н. требованиям. П. товар. Плохая работа. П. специалист. Плохие соседи. Плохое здоровье. <…> 2. Не удовлетворяющий требованиям поведения, морали. Плохие манеры. П. поступок. Плохое поведение. 3. Недостаточный, малый. Плохие доходы. Плохое утешение. <…> || уменьш. плохонький, -ая, -ое (к 1 знач.)’ [Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. 2005].
     ‘Дурной, ая, ое, -рен, -рна, о, пр. Нехороший, безобразный, нескладный. Дурное обыкновение. Дурное лицо. Дурной голос. – Дурной дух. <…>’ [Словарь церковнославянского и русского языка. 1847].
      ‘Дурной, -ая, -ое; дурен и дурён, дурна, дурно, дурны и дурны. 1. То же, что плохой (в 1 знач.). Д. вкус. Д. характер. Она дурна собой (некрасива). Д. признак (неблагоприятный). 2. Предосудительный, безнравственный. Дурные привычки. Дурной поступок. 3. полн. ф. Глупый, придурковатый (прост.). Дурной парень’[Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. 2005].
    
         Как видим, словарное значение прилагательных плохой и дурной подразумевает применение их для выражения не только эстетической, но, практически, и всех других категорий оценок (по классификации Н.А.Арутюновой); они, в частности, могут выступать характеристиками неэффективности, бесполезности чего-л. или кого-л., некачественности продукта, результата деятельности либо аморальности её содержания, нравственной порочности деятеля; они могут характеризовать невкусный продукт или неприятного, глупого и т.п. собеседника. Оба эти прилагательные, как и их экспрессивные синонимы (противный, гадкий, отвратительный и др.), согласно Н.А. Арутюновой, реализуют общеоценочные значения, являясь поэтому антонимами по отношению к прилагательным положительной эстетической оценки хороший, прекрасный, превосходный, замечательный и ряду других [Арутюнова Н.Д. 1999: 198] .
       (Таблицу денотации предикатов эстетической оценки плохой, дурной см. на след. листе).
            
               Комментарий.

         Немногочисленность случаев употребления Л.Н. Толстым прил. плохой в сравнении с прил. дурной – не единственное, что бросается  в глаза. Во   многих случаях мы имеем дело с супплетивными формами сравнительной и  превосходной степени, в которых употреблены прилагательные плохой и дурной. Краткие формы прилагательного дурной вполне соответствуют словарному значению («не имеющий потребных качеств») и являются, вкупе с контекстом, дополнительным доказательством того, что мы имеем дело именно с эстетической оценкой.  Не менее значимы случаи окказиональной синонимии анализируемых прилагательных и  встречающихся здесь же, единственный раз употреблённых в трилогии прилагательных эстетической
оценки безвкусный, нелепый (в превосх. ст.), обыкновенный, грубый, неопределённый а также наречий с семантикой эстетической оценки дурно и нечистоплотно. (См. продолжение на след. листе).

               
• «Выбор пьес был известный – вальсы, галопы, романсы (arranges) и т. п., всё тех милых композиторов, которых всякий человек с немного здравым вкусом отберёт вам в нотном магазине небольшую кипу из кучи прекрасных вещей и скажет: ”Вот чего не надо играть, потому что хуже, безвкуснее и бессмысленнее этого никогда ничего не было писано на нотной бумаге”, и которых, должно быть именно поэтому вы найдёте на фортепьянах у каждой русской барышни. Правда, у нас были и … хорошие вещи, … но были и … нелепейшие марши и галопы, которые тоже играла Любочка» (1, 280 - 281).
       Пьесы плохи, по мнению автора,  именно своей нелепостью, безвкусицей и бессмысленностью. Помимо эстетической, здесь присутствует интеллектуальная психологическая оценка: пьесы не только лишены красоты, но, по мнению слушателя, свидетельствуют о неразвитом вкусе авторов и отсутствии смысла в их произведениях.

• «Я не мог сказать, что у меня выразительное, умное или благородное лицо. Выразительного ничего не было – самые обыкновенные, грубые и дурные черты <…> мягкие, вялые, неопределённые. Даже и благородного ничего не было, напротив, лицо моё было такое, как у простого мужика, и такие же большие ноги и руки …» (Там же. С. 188) .
      Николенька ищет в своей внешности особых признаков «благородства» и ума, и приходит, в соответствии со своими представлениями о «благородстве» либо «обыкновенности» внешнего облика, к неутешительным выводам о мужицкой «грубости» своего лица. «Благородство» в его представлении неотделимо от мужества, поэтому своему «мужичьему» лицу он отказывал и в мужественности, определённости черт – свидетельствах «породы».

• «Я…обрадовался весьма, увидев на ближайшей лавке одного чрезвычайно дурно, нечистоплотно одетого господина…» (Там же. С. 208).
        Мнимые и реальные недостатки своей внешности Николенька компенсирует «красотой своей одежды» (Там же). Но привлечь к себе таким путём общее благосклонное внимание на университетских экзаменах не удалось, и юноша робеет, впадает в уныние. Вот почему такую реакцию вызывает у него откровенно не заботящийся о своём виде «господин».

        Выводы.

1. Главная область языковой репрезентации прилагательных плохой и дурной у Толстого – это характеристика лица и одежды человека .
2. Прил. плохой, употреблённое в превосходной степени, характеризует сомнительные эстетические «достоинства» ряда известных рассказчику и автору популярных салонных фортепианных пьес, косвенно свидетельствуя о вкусах и предпочтениях самого Л.Н.  Толстого.
3. Прил. дурной в большинстве случаев употреблено в характерной для эстетической оценки краткой форме.
4. Случаи окказиональной синонимии оценочных предикатов и периферийной оценки играют важную идейно-художественную роль, позволяя читателю составить представление о миросозерцании, самооценке и притязаниях Николеньки Иртеньева, ведущих его к экзистенциальному «провалу» в годы юности.

                ПРИЛАГАТЕЛЬНЫЕ
         ПРОТИВНЫЙ, ГАДКИЙ, ОТВРАТИТЕЛЬНЫЙ.
               
        В отличие от проанализированных выше, прилагательные гадкий, противный, отвратительный принадлежат к эмоционально окрашенной лексике негативной эстетической оценки, вызываемой активным воздействием субъекта оценки на органы чувств оценивающего, при котором оценка становится со стороны субъекта не вполне добровольной. Это находит подтверждение как в текстах анализируемого цикла повестей Л.Н. Толстого, так и в словарях разных эпох развития языка. Для начала рассмотрим словарное значение этих прилагательных.

         Словарное значение.
   
       ‘Гадкий, -ая, -ое, -док, дка, о, пр. 1) Позывающий на рвоту, претительный. Гадкий запах. 2) Противный взору или слуху; мерзкий, дурной. Гадкое строение. Гадкая музыка. 3) Срамной, бесчестный, порочный. Гадкий человек. Гадкое дело’ [Словарь церковнославянского и русского языка. 1847].
       ‘Гадкий, -ая, ое; -док, -дка, -дко; гаже. Очень плохой, мерзкий; вызывающий отвращение. Г. человек. Г. поступок. Этот человек мне гадок. || сущ. гадость, -и, ж’ [Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. 2005].
       ‘Противный, -ая, -ое, -вен, вна, о, пр. <…> 3) Несообразный. Поступок, противный здравому рассудку. 4) Неприятный, отвратительный. Противный человек. Противное лекарство. <…>’ [Словарь церковнославянского и русского языка. 1847].
        ‘Противный(2), -ая, -ое; -вен, -вна. Очень неприятный. П. запах. Противно (в знач. сказ.) слушать. Он мне противен. || сущ. противность, -и, ж.  ’[Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. 2005].      
      ‘Отвратительный, ая, ое, -лен, льна, о, пр. Производящий отвращение, противный. Отвратительный запах. Отвратительный человек’ [Словарь церковнославянского и русского языка. 1847].
        ‘Отвратительный, -ая, -ое; -лен, -льна. Вызывающий отвращение, очень плохой. О. запах. О. поступок. Отвратительное настроение. || сущ. отвратительность, -и, ж.’ [Ожегов С. И., Шведова Н.Ю. 2005].
        Обращает внимание тот факт, что в Словаре 1847 года прилагательные гадкий и отвратительный  толкуются, в том числе, и как противный, т.е. признаются эмотивно окрашенными синонимами этого прилагательного. Посмотрим, с какими субъектами оценки употребляются эти три прилагательных у Л.Н. Толстого.


             Как видим, зона денотации анализируемых прилагательных невелика. Случаев употребления какого-либо из оценочных предикатов не выявлено в повести «Юность»; в остальных двух прил. гадкий и отвратительный характеризуют внешний вид (лицо и фигуру) человека. Толстой явно избегает экспрессивной негативной оценки с присущим ей субъективизмом. Повсюду к семантике собственно эстетической оценки присоединяются оценки этическая и психологическая. Наиболее «чистый» случай использования прилагательного отвратительный с семантикой эстетической оценки – характеристика в повести «Отрочество» «фигуры» пьяницы Василья, в которого, по неисповедимой логике женского сердца, влюблено «очаровательное создание» - горничная Маша (Там же. С. 160, 162). Мы помним, что эпитетом очаровательный Л.Н. Толстой дарил героев своих повестей весьма скупо. Поэтому возможно сделать вывод, что, подобно тому как очаровательный было у писателя высшей положительной эстетической оценкой, характеризующей «активную» красоту и поэтому неизбежно эмотивно окрашенной, отвратительный выступает у него в роли наивысшей отрицательной оценки «активной некрасивости».
       В «Детстве» первое, визуальное, впечатление маленького Николеньки от выражения лица кривого на один глаз лица юродивого Гриши вполне естественно провоцирует его на такую оценку. Но, несколько позднее, услышав в ночном полумраке искреннюю молитву Гриши, мальчик проникается «чувством умиления» и огромной симпатии к нему, а взрослый рассказчик называет его «великим христианином» (1, 23, 41-43). Здесь первое эстетическое впечатление нейтрализуется посредством психологически значимых впечатлений и этической рефлексии. «Отвратительность» рябого, действительно некрасивого лица учителя Сен – Жерома уже в наибольшей степени обусловлена не эстетическими, но этико-психологическими причинами: Николенька просто ненавидит его самого и его самоуверенно- авторитарный стиль взаимоотношений с воспитанниками, противопоставляя его старому любимцу семьи Карлу Иванычу, умевшему применить к детям более гуманный, не унизительный для них подход (Там же. С.140, 157-158).
     «Прегадкая талия» и «ноги гусем» - физические недостатки подросшей Любочки, следствие перенесённой ею болезни (Там же. С. 169.).
      Характеризуя подруг детства, рассказчик признаётся, что в годы отрочества ему больше нравилась не Любочка с её простотой, а манерная Катенька, девочка грациозная и чистенькая (Там же. С. 168-169). Но, взрослому, ему дороже память о Любочке. Как водится у Толстого, вновь положительный, по-человечески привлекательный персонаж наделяется им рядом недостатков внешней, эстетически оцениваемой, красоты.
      Что же касается прил. противный в первой главе «Детства» - здесь уже психологический аспект оценки превалирует над эстетическим. Карл Иваныч, к которому относится этот эпитет, к началу повествования давно стал для Николеньки и прочих детей в доме почти что членом семьи. Недостатки в его одежде и внешности уже воспринимались как привычные и не вызвали бы сами по себе столь резкой оценки у ребёнка. Но Карл Иванович «разбудил и напугал» Николеньку, войдя в спальню с мухобойкой, в халате и ермолке с кисточкой (Там же. С. 9). Испуг и досада спровоцировали такую оценку. Когда же они сменились естественной радостью ребёнка, то сменилась на противоположную и оценка: те же халат, шапочка и кисточка показались Николеньке «чрезвычайно милыми» (Там же. С. 10).

Выводы.

1. Прилагательные противный, гадкий, отвратительный, в согласии со словарным значением, являются в трилогии Л.Н. Толстого эмотивно окрашенными синонимами общеоценочного предиката плохой, указывая на очень активное проявление негативно оцениваемого качества, свойства.
2. Данные прилагательные, как и прочие прилагательные резко негативной эстетической оценки используются Толстым не активно: отчасти вспоминая  и  свои  юные  годы, он  избегает  резко  негативных
суждений о внешности других персонажей, старается подчеркнуть     достоинства, а не  недостатки многих окружавших Николеньку людей.   
3. Прилагательные гадкий и отвратительный характеризуют в повестях Толстого исключительно внешность человека. При этом на эстетическую оценочную семантику активно накладывается семантика этической и психологической оценки (образы юродивого Гриши, учителя Сен-Жерома).
4. Наибольшее соединение психологической и эстетической оценок, с превалированием психологической, происходит в случае с прилагательным противный: негативная оценка внешнего вида Карла Ивановича всецело детерминирована как в ситуативном, так и в эмотивном отношениях.
5. Наконец, о негативной оценке внешности Любочки («Отрочество») следует сказать, что мы имеем дело с распространённым авторским приёмом Л.Н. Толстого, наделявшего внешне непримечательной или даже негативно оцениваемой внешностью людей недюжинных внутренних, духовных, нравственных достоинств,  умных, талантливых.

ПРИЛАГАТЕЛЬНОЕ УРОДЛИВЫЙ, ПРИЧАСТИЕ ИЗУРОДОВАННЫЙ,  НАРЕЧИЕ БЕЗОБРАЗНО.

       Словарное значение.
      
       Уродливый, ая, ое, - в, а, о, пр. 1) Имеющий неправильное сложение тела. Уродливое животное. 2) Безобразный, чудовищный, нелепый. Уродливые произведения новой словесности [Словарь церковнославянского и русского языка. 1847].
       Уродливый, -ая, -ое, -ив. 1. С физическим уродством. Уродливые пальцы. 2. Некрасивый, безобразный. Уродливая внешность. Уродливо (нареч.) одеваться. 3. перен. Ненормальный, нелепый до безобразия. Уродливое воспитание. У. вкус. || сущ. уродливость, -и, ж [Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. 2005].
      Безобразный, ая, ое, -зен, зна, о, пр. 1) Уродливый, нескладный. Безобразное лицо. 2) Неблагопристойный, неприличный Безобразные поступки [Словарь церковнославянского и русского языка. 1847].
       Безобразный, -ая, -ое; -зен, -зна. 1. Крайне некрасивый. Б. вид. 2. перен. Непристойный, возмутительный. Б. поступок. || сущ. безобразность, -и, ж [Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. 2005].
      
        Итак, словари позволяют различить оттенки семантики прил. уродливый и безобразный: первый из оценочных предикатов реализуется в характеристиках телесной, физической некрасивости с пассивными характеристиками (оценивающий сам смотрит на предмет и видит его недостатки с точки зрения своих представлений о правильном и красивом). Второй предикат эстетической оценки характеризует столь же активно проявляющуюся крайнюю некрасивость, безобразность объекта оценки, воспринимаемого визуально или на слух. Посмотрим, насколько  такое словарное значение реализуется в трилогии Л.Н. Толстого. Особое внимание обратим на страдательное причастие изуродованный, связанный семантикой как с глаголом уродовать (см. ниже словарное значение), так и с анализируемым прилагательным эстетической оценки уродливый, а также на наречную форму безобразно, характеризующую действительно крайне   некрасивый, безобразный почерк Николеньки Иртеньева.

       Уродовать, -дую, -дуешь; несов. 1. кого-что. Делать уродливым. Шрамы уродуют лицо. У. себя плохой причёской. <…> [Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. 2005].
               
 
       Комментарий.

       В трёх из четырёх случаев употребления Л.Н.Толстым оценочных предикатов уродливый и изуродованный речь идёт о лице человека . Первый случай – в повести «Детство», упоминавшийся выше (в связи с анализом прил. отвратительный) эпизод с юродивым Гришей. Он, как следует из описания, имел «бледное, изрытое оспой продолговатое лицо», и, кроме того, «был крив на один глаз» (1, 23), то есть -  пережил уродование, стал уродливым вследствие перенесённых болезни и травмы. Выше мы описали и то, как, под влиянием сильного впечатления от молитвы Гриши (вкупе с этическими переживаниями религиозно и нравственно чуткого ребёнка) чувство отвращения от выражения лица юродивого у Николеньки пропало.  Употребление же прил. уродливый в тексте повести связано с указанием автора на «начальную стадию» грядущей перемены отношения Николеньки к Грише: «Голос его (юродивого. – Р.А.) был груб и хрипл, движения торопливы и неровны, речь бессмысленна и несвязна <…>, но ударения так трогательны и жёлтое уродливое лицо его принимало иногда такое откровенно печальное выражение, что, слушая его, нельзя было удержаться от какого-то смешанного чувства сожаления, страха и грусти» (Там же). Интонации Гришиной «речи» трогают Николеньку, заставляя не только страшиться его вида, но уже и сожалеть о его уродстве. Это начало описанного выше переворота в сознании ребёнка, одного из важнейших в его жизни.
       Эпизод с уродливой перчаткой в этой же повести связан с  общим для всех частей трилогии авторским осуждением порочной преданности людей его сословия условностям и ложной красивости, проявляющейся с юных лет. В доме Иртеньевых начинается светский «вечер» с танцами, для которых необходимо надеть перчатки. Николенька, во что бы то ни стало стремящийся предстать в танцевальной зале как «взрослый» находит в гардеробе только одну перчатку, грязную и с отрезанным пальцем. Он надевает её и в рассеянности выходит в залу. Там он вынужден пережить унизительный смех взрослых последователей «перчаточной» моды (Там же. С. 76-77). Детский смешной поступок подражания – предвестие грядущих, уже не смешных, юношеских подражаний Николеньки столичной «красивой» жизни аристократии, приведших его к ряду жизненных крушений и разочарований, уже не сопровождавшихся, как в данном эпизоде, добродушным снисхождением окружающих.
       Сказанное подводит нас к анализу единственного, но достойного отдельного рассмотрения случая употребления в значении эстетической оценки наречия безобразно. В начале повести «Юность» Николенька Иртеньев пытается начать новую, нравственную, наполненную усилиями самосовершенствования, жизнь. Он садится за стол, чтобы написать для себя своеобразную памятку. Но дальше заголовка («Правила жизни») дело не  идёт, да и он небезупречен: «Эти два слова были написаны так криво и неровно, что  я  долго  думал:  не переписать ли?  И  долго  мучился,  глядя  на разорванное расписание и это уродливое заглавие. Зачем так прекрасно, ясно у меня в душе и так безобразно выходит на бумаге и вообще в жизни, когда я хочу применять к ней что-нибудь из того, что думаю?..» (Там же. С. 197-198). Здесь наречие безобразно имеет инвариативное значение, выступая и как предикат эстетической оценки, характеризующий почерк, и как предикат с семантикой оценок этической и  «телеологической» [Арутюнова 1999: 198-199], характеризующей целесообразность и успешность усилий, затраченных на реализацию благих намерений.
 
       Выводы.

1. Предикаты уродливый и изуродованный в большинстве случаев употребления имеют отношение к оценке лица человека, изуродованного болезнью или травмой. Как правило, это человек, достойный положительных этических оценок. Случай с уродливой перчаткой также имеет отношение к особенностям авторской этики: маленький Николенька подвергается осмеянию, он унижен, он тоже в этом смысле уродует себя в этом эпизоде и «теряет своё лицо», что служит предзнаменованием ряда драм его отроческих и юношеских лет.
2. Предикат безобразно выступает одновременно как эстетическая характеристика почерка Николеньки Иртеньева, этическая – его поступков и телеологическая – их целесообразности и успешности.

                ПРИЛАГАТЕЛЬНОЕ НЕЕСТЕСТВЕННЫЙ.
         
        Словарное значение.
      
       Неестественный, -ая, -ое; -вен, -венна. 1. Деланный, принуждённый,     неискренний. Н. смех. 2. Необычный, ненормальный. Неестественная  тишина. Неестественно (нареч.) большой. || сущ. неестественность [Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. 2005].
        Антонимичное прил. естественный мы находим у В.И. Даля, определяющего его как ‘К естеству относящийся. <…> Природный, натуральный, неискусственный, самородный. <…>’ [Даль В.И. 1955. т. 1.].

              Комментарий.
      
       Как можно увидеть, к области денотации прил. неестественный, в повестях Л.Н.Толстого относится смех, что вполне согласуется с современным его словарным значением (см. выше). К смеху Серёжи Ивина («Детство») или княгини Марьи Ивановны  («Юность») подходит первое из указанных словарём значений: действительно, в обоих случаях смех героев можно охарактеризовать как «деланный, принуждённый, неискренний». Ивин – красивый и весёлый мальчик, обычно смеявшийся «звонким, отчётливым и чрезвычайно увлекательным смехом» (1, 66). Но вот его жестокая «игра» с Иленькой Грапом, которую он начал сам и вовлёк в неё остальных, заканчивается дракой и слезами. Понимая свою неправоту, Серёжа, однако, пытается вербально рационализировать свой поступок, оправдаться: « - Вот тебе! Вот тебе!.. Бросим его, коли он шуток не понимает…Пойдёмте вниз, - сказал Серёжа, неестественно засмеявшись» (Там же. С. 71). Княгиня Марья Ивановна, – из «избранного круга» тех светских адептов  comme il faut, которым Николенька Иртеньев, приехав в Москву, считает за должное наносить «ознакомительные» визиты. Она любит пощеголять стройностью своей талии, а неестественность поведения  для неё естественна, привычна; помимо неестественного, «у ней не было другого смеха» (Там же. С. 256).
       «Странные, неестественные гримасы глазами» в присутствии «посторонних мужчин» (Там же. С.195.) - это излюбленное занятие кокетливой жеманницы Катеньки, столь же неестественной всем своим поведением, как и описанная выше княгиня.
       Хохот юродивого, напротив, подпадает под второе из словарных значений: он, стукнув посохом об пол, хохочет, «скривив брови и чрезмерно раскрыв рот, … самым страшным и неестественным образом» (Там же. С. 23). Это именно «необычный, ненормальный» смех человека, постоянно пребывающего в особом состоянии сознания, именуемым, в зависимости от мировоззрения наблюдателей, либо «юродством», либо острым расстройством психики.
       Наконец, интереснейший случай представляет собой эстетическое рассуждение рассказчика (вероятно, совпадающее с позицией автора) по поводу восприятия культурными людьми природного и искусственного: «Любимое место княгини было совершенно внизу, в самой глуши сада, на маленьком мостике, перекинутом через узкое болотце. Вид был очень ограниченный, но очень задумчивый и грациозный. Мы так привыкли смешивать искусство с природою, что очень часто те явления природы, которые никогда не встречали в живописи, нам кажутся неестественными, как будто природа ненатуральна, и наоборот: те явления, которые слишком часто повторялись в живописи, кажутся нам избитыми, некоторые же виды, слишком проникнутые одной мыслью и чувством, встречающиеся нам в действительности, кажутся вычурными» (Там же. С. 266).
        Здесь мы  встречаемся сразу с несколькими предикатами негативной эстетической оценки, включая анализируемый. Для возможности понимания особенностей его семантики в данном отрывке необходимо установить значения контекстуально связанных с ним предикатов. Ненатуральный в данном контексте означает: ‘не природный, искусственный’, и может считаться синонимом прил. неестественный. Избитый определяется словарём как ‘слишком обычный, опошленный частым повторением’ [Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. 2005].  Прил. ‘вычурный’   этимологией своей также указывает на рукотворность, искусственность: оно восходит к собств.-русск. сущ. вычуры – «резные украшения, узоры, причуды» [Шанский Н. М. 1971]. Словарь 1847г. определяет ‘вычурный’ как ‘сделанный узорами, изысканный’ [Словарь церковнославянского и русского языка. 1847]. В.И. Даль даёт такое толкование этого прилагательного: ‘Вычурный, узорочный, резной, пёстрый, с прикрасами; изысканный, странный, с заученными приёмами’ [Даль В.И. 1955. Т. 1]. Речь, таким образом, идёт о смешении эстетических оценок природного и рукотворного, допускаемым в своих суждениях людьми культурной элиты общества, посетителями картинных галерей, «аглицких» парков и охотничьих угодий, где они вольны созерцать и сравнивать, руководствуясь своим весьма утончённо развившимся вкусом.

Выводы.

1. Областью денотации прил. неестественный оказывается, главным образом, описание «культурного», определяемого средой и воспитанием, поведения человека. Таков деланный смех кн. Марьи Ивановны, таковы и  «гримасы глазами», которые делает Катенька молодым мужчинам. Смех Серёжи Ивина, кроме того, ситуативен, определён его попыткой оправдаться в ситуации его очевидной (и осознаваемой им) вины.               
2. Смех (точнее – хохот) юродивого Гриши не просто неестествен, но ненормален и для культурной среды. Ребёнку, более близкому к природе, нежели пускавшие Гришу в дом взрослые, этот хохот, естественно, страшен, ибо характеризует психическое состояние «юродивого».
3. Неестественность явлений природы – оксюморон Л.Н. Толстого, к которому он прибегает, подвергая, от имени рассказчика, критике извращённость вкусов у людей его сословия, свидетельствующую, в числе прочего, о ненормальности их образа жизни и нравственной деградации.
                __________

        Итак, мы проанализировали наиболее частотные и (или) значимые предикаты негативной эстетической оценки. Как и в случае с положительной оценкой, масштабы нашей работы вынуждают оставлять некоторые лексические единицы негативной оценочной семантики за границами нашего подробного исследования. Это – нечастотные по употреблению в текстах повестей предикаты, а также ряд предикатов периферийной семантики. Наглядное представление об их составе дают следующие ниже таблицы.

      
«Один студент на лавке передо мной грыз ногти …, и это мне показалось до того противно, что я даже пересел от него подальше».
«И рука его (Безобедова. – Р.А.), и поза, и шея, и … затылок и коленки казались мне до того противны  …»
 
    По поводу указанных в табл. 8 оценочных предикатов можно говорить о разной степени отступления их от чисто эстетической семантики. Например, мрачная даль предстаёт не глазам, но - «мысленному взору» Николеньки, что не совпадает с главной характеристикой эстетически оцениваемого, которое должно быть видимо и (или) слышимо.
   Особого пояснения заслуживают оценки музыкальных впечатлений в «Детстве». Автобиографизм сцены исполнения пьес Фильда матерью Николеньки Иртеньева подтверждал старший сын Л.Н. Толстого, Сергей Львович. О своей матери Толстой знал, что она была музыкальна. Воспитательница Льва Николаевича Т.А. Ёргольская играла, в числе прочего, произведения Бетховена и Фильда (Толстой С.Л. С. 364). Фортепианные вещи писатель уподоблял рисункам, оркестровые же – полотнам, писанным масляной краской (Там же. С.380). Слушая музыку, Толстой переживал «волнение и умиление», «всхлипывал и проливал слёзы» (Там же. С. 363). Столь же чуток к музыке, по-видимому, и маленький Николенька (эпизод изложен от имени взрослого рассказчика): «Maman играла второй концерт Фильда – своего учителя. Я дремал, и в моём воображении возникали какие-то лёгкие, светлые и прозрачные воспоминания. Она заиграла патетическую сонату Бетховена и я вспоминал что-то грустное, тяжёлое и мрачное» (1, 38). Специфика музыки как рода искусства такова, что       характер вызываемых ею эмоций напрямую связан с красотой, гармоничностью, правильностью, чёткостью исполнения и рядом других эстетически значимых характеристик. Делясь с читателем чувствами и настроениями, вызывавшимися у него в детстве музыкой (доминирующая, эмоциональная, оценка), рассказчик косвенно даёт ей целый ряд как эстетических, так и телеологических (с точки зрения успеха композиторского замысла) характеристик.
      Наконец, следует отметить, что наибольшее количество периферийных по семантике оценок (как положительных, так и отрицательных) приходится на повесть «Детство». Это, на наш взгляд, свидетельство гениальной психологической точности автора, учитывавшего особенности детского  восприятия прекрасного, всегда эмоционального, всегда эгоистически – субъективного,  не  чуждого  максималистских  обобщений,  но в то же  время ещё не развращённого навязанными  средой и господствующими в ней вкусами, стереотипами и предрассудками.
               

            Общие выводы.

1. В повестях, составляющих трилогию Л.Н.Толстого «Детство. Отрочество. Юность» негативная эстетическая оценка частотно значительно уступает положительной. Вспоминается больше красивое и прекрасное, нежели уродливое и отвратительное – такова особенность воспоминаний взрослого о детстве, отразившаяся в трилогии.
2. Репрезентативная область основных прилагательных негативной эстетической оценки – нехороший, некрасивый – это человек и его внешность.
3. Желая акцентировать не внешнюю красивость, но внутреннюю, духовную красоту человека, Толстой намеренно наделяет некрасивой внешностью симпатичных, близких ему по взглядам, по складу характера, духовно богатых людей.
4. Предикаты плохой и дурной употреблены автором в оценке лица и одежды человека. Эти прилагательные имеют характерные для эстетической оценки краткие формы, а также формы сравнительной и превосходной степени. Они характеризуются также наличием синонимов окказиональной семантики, коррелирующей со вкусами и предпочтениями рассказчика и (или) главного героя повестей.
5. Прилагательные противный, гадкий, отвратительный являются в трилогии эмотивно окрашенными синонимами общеоценочного предиката плохой, указывая на очень активное проявление негативно оцениваемого качества, свойства. Подобно тому как прилагательное очаровательный является у Л.Н.Толстого высшей положительной эстетической оценкой «активной красоты», отвратительный – такая же, предельная, оценка «активной некрасивости».
6. Предикаты эстетической оценки уродливый, изуродованный в большинстве случаев  характеризуют негативные изменения лица человека. Единственный случай употребления наречной формы безобразно сочетает характеристики почерка Николеньки Иртеньева (эстетическая оценка), его поступков (этическая оценка) и их целесообразности и успешности (телеологическая оценка).
7. Употребление Л.Н. Толстым прилагательного неестественный характеризует поведение «светского» человека, утратившего   естественность своего поведения, преисполненного предрассудков и комплексов, навязанных ему средой и воспитанием. Они и ведут таких людей к суждениям о «неестественности природы», то есть – естества, не всегда совпадающего с фантазиями живописцев. Толстой намеренно прибегает здесь к оксюморону, подчёркивая абсурдность, извращённость подобных эстетических оценок.
8. Совершенно особым случаем является характеристика рассказчиком своих детских впечатлений от музыки. Несмотря на доминирование психологической составляющей в авторской оценке, ей имманентна и эстетическая составляющая, в силу специфики музыки как рода искусства и особенностей её воздействия на  слушателя.
9. Случаи периферийной семантики, сочетания сем сенсорной, этической, психологической, утилитарной оценки с оценкой эстетической наиболее часты в повести «Детство». Это – пример гениальной психологической точности, свидетельствующий о знании Л.Н. Толстым особенностей детской психологии с её принципиальными субъективизмом, эгоистическим максимализмом, конкретностью и нерасчленённостью оценок, даваемых ребёнком окружающим его людям и обстановке, даже самому себе. Образцом такого субъективизма оценок является ситуативный характер употребления маленьким Николенькой прилагательного противный.
 
                ______________

Заключение.

Мы  коснулись в данной работе эстетических взглядов автора «Детства. Отрочества. Юности» и их отражения в лексике эстетической оценки, употреблённой в повестях цикла.  Соединяя методики литературоведческого анализа художественного текста и принципы анализа прилагательных эстетической оценки по классификации Н.Д. Арутюновой, интерпретируя результаты анализа, мы последовательно проанализировали выявленные в текстах повестей наиболее частотные лексические единицы с положительной и с негативной семантикой эстетической и периферийной с нею оценки и некоторые близкие к ним по семантике, но не столь частотные предикаты. Подробно были изучены и предикаты эстетической оценки, являющиеся ключевыми для автора, выражающие его художественную идею.
 Анализ содержания трилогии Л.Н.Толстого  в соответствии с заявленной темой позволяет сделать ряд выводов.
1. Превалирующую роль в эстетической оценке играет зрительное восприятие; именно оно занимает основное место в употребленных в текстах Л.Н. Толстого прилагательных эстетической оценки. Второе место принадлежит слуховому восприятию. Остальные три вида сенсорного восприятия  создают периферийные с эстетической  или другие виды оценок.
2. Главным объектом эстетической оценки является человек – как мужчина, так и женщина, внешность которых может быть охарактеризована в целом и в детализации каких-либо частей тела, черт, лица и характера, движений.
3. Прилагательное красивый – это  прилагательное, в котором эстетическая оценка для Толстого проявляется в чистом виде. Это связано с тем, что у Л.Н. Толстого оппозиция красивый – некрасивый используется чаще всего в портретно-изобразительной функции, в эстетике зрительного восприятия естественных объектов.
         4. Обычно положительная эстетическая оценка наружности человека
сочетается с отрицательной этической оценкой его сущности:  внешняя красота, по Толстому,  лишь пытается маскировать внутреннюю пустоту.
5. Некрасивой внешностью наделяются не только центральный персонаж трилогии, но и ряд других положительные героев повестей Л.Н. Толстого; именно некрасивая внешность героев заставляет внимательно приглядеться и увидеть внутреннее содержание человека, которое, согласно Толстому, гораздо красивее и важнее внешней оболочки. Герои, которые характеризуются Л.Н. Толстым как некрасивые, зачастую постоянно ведут душевную работу, самосовершенствуются.
6. При употреблении прилагательных прекрасный,  чудесный,   чудный у Л.Н. Толстого по отношению к человеку, женщине, мужчине,   вещам, предметам быта и т.д. на первый план выходит не эстетическая, а этическая, рациональная, утилитарная оценка; эстетическое значение может отсутствовать вовсе.
            7. Прилагательные привлекательный, очаровательный характеризуют «активную», привлекающую к себе красоту, равно как противный, гадкий, отвратительный являются характеристиками «активной» некрасивости. Прил. очаровательный и отвратительный являются у Л.Н. Толстого нечастотными по употреблению предельными характеристиками полярных качеств внешности и личности человека.
    8. Прилагательные изящный, грациозный описывают внешние характеристики объекта, внешнюю, поверхностную красоту.   Прилагательное изящный в романах Л.Н. Толстого описывает  одежду, людей и их поведение, тогда как прилагательное грациозный описывает  в основном человека, причём – человека в движении. Прилагательные статный и стройный не являются главными для Л.Н. Толстого; но так же, как и прилагательное красивый, имеют в идейно-художественном пространстве трилогии   Толстого исключительно эстетическую характеристику, могущую косвенно свидетельствовать о негативных этических характеристиках персонажа. В прилагательном привлекательный происходит объединение этической и эстетической оценок. Синтез эстетической и утилитарной оценок наблюдаем в прилагательных чудный и чудесный. Прилагательное изящный дает чаще всего эстетическую оценку предметному, вещному миру.  Прилагательное грациозный используется Л.Н. Толстым для эстетической характеристики поз и движений.
          9. Оценка выражается с помощью разных частей речи, но основная роль в оценочных суждениях отводится именам прилагательным. Кроме того, в роли лексических единиц с семантикой эстетической оценки нами отмечались имена существительные, наречия, страдательное причастие, устойчивое выражение («красна девушка») и описательные обороты («ноги гусем»).
          10. В художественном пространстве трилогии Л.Н. Толстого слово  вступает в сложные взаимоотношения с идеей произведений, с системой образов, характеров, авторским видением мира и возвращается читателю обогащенным эстетикой мастера. Анализ эстетической оценки в мире языковой личности Л.Н. Толстого помогает сформулировать мировоззренческую позицию автора, что может быть учтено в работах, посвященных творчеству как  Л.Н. Толстого, так и других авторов. 


Литература.

1. Толстой, Л.Н. Собрание сочинений: В 12 томах / Л.Н.Толстой. – М., 1958. – Т. 1. – 352 с.
2. Толстой, Л.Н. Что такое искусство? / Л.Н.Толстой. – М., 1985.    – 592 с.
3. Толстой С.Л. Очерки былого. / С.Л. Толстой. – Тула, 1975. – С. 363-387.

4. Алексеева, В.Е. Эстетическая оценка в мире языковой личности (на материале творчества Л.Н. Толстой). Автореф. дисс. … канд. филол. наук / В.Е. Алексеева. – М., 2009. 
5. Арутюнова, Н.Д. Язык и мир человека / Н.Д. Арутюнова. – М., 1999. – 895с.
6. Арутюнова, Н.Д. Истина. Добро. Красота: Взаимодействие концептов / Н.Д. Арутюнова // Логический анализ языка. Языки эстетики: Концептуальные поля прекрасного и безобразного. – М., 2004. С. 5 – 30.
7. Бабаев, Э.Г. Очерки эстетики и творчества Л.Н. Толстого / Э.Г. Бабаев. – М., 1981. – 198 с.
8. Даль, В.И. Толковый словарь живого великорусского языка; В 4 т. / В.И. Даль. – М., 1955.
9. Демьянкова, В.З. Пленительная красота / В.З. Демьянков // Логический анализ языка: Языки эстетики: Концептуальные поля прекрасного и безобразного. – М., 2004. – С. 169-209.
10. Ерёмина, Л.И. Рождение образа (О языке художественной прозы Льва Толстого) / Л.И. Ерёмина. – М., 1983. – 191 с.
11. Купреянова, Е.Н. Молодой Толстой / Е.Н. Купреянова. – Тула, 1956. – 216 с.
12. Купреянова, Е.Н. Эстетика Л.Н. Толстого / Е.Н. Купреянова. – М.; Л., 1966. – 324 с.
13. Логический анализ языка: Языки эстетики: Концептуальные поля прекрасного и безобразного / Сост. и отв. ред. Н.Д. Арутюнова. – М., 2004. – 720 с.
14. Маркелова, Т.В. Семантика и прагматика выражения оценки в русском языке / Т.В. Маркелова // Филологические науки. – 1995. - №3. – С. 67 – 79.
15. Ожегов, С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. / С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. – 4-е изд., дополненное. – М., 2005. – 944 с.
16. Словарь церковнославянского и русского языка, составленный Вторым отделением Императорской АН: В 4-х тт. – СПб., 1847. 
17. Шанский Н.М. и др. Краткий этимологический словарь русского языка. Изд. 2-е, испр. и доп. – М., 1971. – 542 с.


                _____________________________________