Глава - 4. 2-Роман

4   
   Машина подъехала к железным, с кованым орнаментом воротам, остано-вившись, заглушила мотор. Сидящая в ней девушка, достала из сумочки телефон, и автоматически набрав нужный номер, стала ожидать ответа.
   – Привет сестренка! Как ты? Чем занимаешься, как твои дела и вообще как ты, здорова ли? Давай рассказывай….
   – Сюрприз братишка у твоих ворот!
   – О боги Олимпа! Жди, жди сестренка я мигом, вот уже бегу к машине!
   – Конечно же, жду! Я что зря, больше полтысячи намотала?
   Спустя минут двадцать, но возможно и больше, подъехала вторая машина, и ворота как повиновению волшебной палочки стали медленно отходить в сторону.
   – Наконец- то, чуть блин не уснула в этих ожиданиях. – Сказала сама себе девушка и, запустив мотор, въехала во двор. Следом, практически бесшумно вкатилась и другая машина, после чего, чуть слышно зашумев, ворота закрылись.
   – Это у тебя называется Сим, Сим откройся, или уже другие слова придуманы? – Спросила девушка, покидая салон машины.
   – В основном, на матерный интеллект реагирует! – Ответил, идя ей на встречу парень.
   – Ну, здравствуй уже ближе, сестренка!
   – Да и тебе не хворать, братишка. – Сказала девушка и улыбнулась.
   – Ты каким ветром к нам а?
   – Да, всё больше попутным, ты же знаешь….
   – Темнишь подруга, я- то знаю что ветер в голове, никогда ещё, не встре-чался попутный.
   – В моём случае, можешь считать как исключение из правил.
   – Дорогуша, если считать твои случаи- то ты и сама вся сплошное исключение.
   – Ну, тут ты загнул братишка, я вообще можно сказать Ангел….
   – Да, да сестренка. Я это и сал вижу. Ну, чистый Ангел смерти. Ты вообще, когда не - будь, считала, скольким ты по жизни, выдала виз в страну Вечной охоты, или они все ушли как нелегалы а?
   – Я братишка в арифметике слаба, ты же знаешь, меня все больше к литературе тянуло.
   – Добавляй, оружию, борьбе и тому подобной классике.
   – Это мы так шутим а, братишка?
   – Ой сестренка я так рад твоему приезду, но вместо того чтобы пригласить в дом, накормить, напоить я тут блин в словоблудстве упражняюсь. – Брат крепко обнял сестру за плечи и направился с нею в дом. – Пошли, пошли сестренка….
   Быстренько собрав на стол и накормив с дороги сестру, Петр присел ря-дышком и сказал. – Ну, сестренка, давай колись. Ведь ты не просто так от не фиг делать, столько вёрст отмотала, дабы меня увидеть? Тут причина, совершенно другая…. Рассказывай, как перед Батюшкой на исповеди.
   – Ну, во первых, ты братишка далеко не батюшка, а во вторых, я на исповеди не хожу. Зачем мне, между мной и Богом, какие- то посредники? Бог и так в курсе всего того что я по жизни натворила. Да и выводы с этого, уже соответствующие давно для себя сделал. Так что смотреть после исповеди, на перекошенное от ужаса об только что услышанных моих похождениях, лицо батюшки, извини, но меня совершенно не прикалывает. Я уж лучше сама о них Богу напомню, и молча, помолюсь о душах мною как бы убиенных. Да и о спасении своей душеньки не забуду, какая ни какая, но все же моя, моя любимая. Так спокойнее будит, и мне и батюшке, кто знает, что там у него в голове творится, да какие мухи обитают. Ну и, конечно же, не придется убирать как ненужного свидетеля. Лучше пусть будет так, «меньше знает, здоровее будет». Хотя не стану спорить, одному Батюшке я бы точно, что исповедалась. Вот только не знаю где его искать? Однажды испить чайку, в чайную вошел довольно таки не хило сложенный молоденький служитель Господа нашего, но там его, как говорится в не лестной форме, обидели иноверцы. Тот не особо мешкая, своей басисто дюжей голосиной, рявкнул во весь опор, «а ну кА тихо ша, бля буду демоны! Иначе будет, что сказать Вам, моему другу, товарищу Маузеру». Его, конечно же, не восприняли в серьёз, продолжая оскорблять…. В следующую секунду, Батюшка, задрав повыше подол рясы, вытащил из огромной кобуры отлично отрепетированный Маузер и, без малейшей удручающей его лицо эмоции, тот час же, грохнул несколь-ко довольно активных посетителей, заодно и выбежавшего на шум хозяина данного заведения. Аккуратно вернув пушку в кобуру, извинившись, откланялся за причинённые неудобства, после чего, удалился в неизвестном направлении. Больше, этого культового служителя я никогда не встречала. Вот где- то в таком вот плане, братишка.
   – Да уж сестренка, ты как всегда в своём репертуаре. Но всё же, какая причина? Ну, сердцем чувствую что- то уже не так, не так как хотелось бы.
   – Причина? Причина до изнеможения банальная. Ты Павлуша слушай и запоминай, дважды повторять не стану. Первое что хотелось бы сделать, так это приютить где- то машину Виталика, а ты знаешь, как она мне дорога. Это все что у меня осталось от погибшего мужа.
   – Девочка моя, сохранить машину, это не проблема. Ей сделают полнейший тех и в дальний бокс под тент, сто лет храниться будет, обещаю.
   – Второе. Мне нужна будет нормальная, не дорогая машина, но в идеальном состоянии.
   – И в этом вопросе проблем не будет. Я тут днями, хапнул полу шаровую тачку, зовут Субару Импреза, синего цвета, прекраснейшая аэрография на бортах, пацаны её перетрусили и она сейчас как новая, я её в салон готовил, но для тебя хоть звезду с неба. Значить машина твоя, бумаги я подготовлю.
   – Спасибо тебе Павлик! Но это ещё не всё…
   – Слушаю, что ещё?
   – Надеюсь, ты помнишь Верочку, погибшую в Чечне? Так вот, бумаги готовь на её паспорт. Похоже, братишка, мне придется стать Михайловой Верой Васильевной, уж очень всё далеко зашло, хотя вначале хотелось как лучше, но….
   – Хорошо сестренка, как скажешь. Значить так! Мне дашь паспорт Веры, а документы на машину Виталика будут храниться у меня, мало ль что…. Всё- то, что считаешь нужным, а лучше вообще всё из машины необходимо изъять.
   – Да, да Паша, сейчас же уберу!
   – Ох, сестренка, сестренка, вот, сколько тебя помню, ты всегда умела найти приключения на свою голову. И чем становишься старше, тем веселей события. Ты не пробовала, начать вести спокойный образ жизни; так сказать обычный, как все. Родить ребенка и жить в согласии со своей, кристально чистой совестью.
   – Пробовала!..
   – Но и как успехи?
   – Да вот как видишь.
   – Ясно…. Тогда давай, выгребай всё, что необходимо с машины, остальное выбросят. Готовь документы и отдыхай! Можешь сходить к морю, а я как управлюсь с делами, найду тебя и мы где- то посидим.
   – Наберешь меня.
   – Да конечно. Значить так, я поеду на твоей машине, а вернусь на другой. – Сказал Павел и направился к выходу.
   Следом за ним, поспешила и сестра. Она подошла к машине, открыла все двери, капот и после визуального осмотра, выгрузила все с бардачка на сидение, затем тщательно отсортировала, что ей необходимо изъять. Закончив ревизию бардачка, девушка, наклонившись, извлекла из-под водительского сидения, своего самого любимого друга и верного помощника. Того, кто не единожды выручал её, с множества передряг, которые случались, на непростом жизненном пути. Попавши в руку своей хозяйки, Гном тот час же наполнил её душу трепетным теплом, и непередаваемым всё поглощающим блаженством. Подобное чувство, она испытывала, только в объятиях едино любимого мужчины, своего мужа Виталия. Сложивши все извлеченные из салона машины предметы в небольшую женскую сумочку, сшитую из крокодильей кожи, подаренную когда- то мужем, отдав брату документы, девушка вынула из багажника дорожную сумку с одеждой, и направилась в дом. Уже у самых дверей дома, оглянувшись, посмотрела на машину, как бы мысленно прощаясь с ней, рывком открыла дверь и скрылась за ней. Войдя в дом, направилась в отведенную когда- то братом ей комнату и обставленную по её вкусу. Переодевшись в более легкую одежду, сняв спортивный костюм, и оставив Гнома в ящике прикроватной тумбочки, девушка отправилась гулять по городу. После бесцельного брожения по магазинам, рынку, да и просто улицам, девушка направилась в парк Шевченко. Туда где расположился один из её любимых ресторанчиков «Хуторок у моря». Присев за столиком, она заказала как всегда для начала, один из напитков предлагаемых заведением, некую «Кровавую Мери». Получив заказ, откинулась в кресле и, расслабившись, погрузилась в назойливо, насаждающие её голову мысли. Их было много; разных, бессвязных, рвано не оконченных, да и просто никчемных. Хотелось как можно скорее, всю эту кучу мусора перелопатить и привести в какое- то логично обоснованное состояние, разложив по полочкам, так чтоб каждый фрагмент; пускай, даже никчемно мал, но находился на строго отведенном для него месте. Всё хорошее заканчивается быстро, так случилось и с напитком. Заказав следующий, конечно же, не экзотичней первого, но носящего довольно уж экстравагантное название, «Секс на пляже»; ну, конечно же, Лонжерон рядом…. Погрузилась в свои не настолько уж экзотические как напитки, но не менее запутанные мысли. Да уж, время кони, кони резвые неудержимо несущие в неведомую даль, даль загадочную, никем непознанную, чужую….
   – И почему же мы, все вот такие вот, прям из себя, трубочку не подымаем? А…. – Раздался за спиной у девушки, чей- то голос.
   – Да вот такие вот как есть; дома трубочки забываемые. – Ответила девушка, не отреагировав на внезапность ни единой мышцей.
   – Ну, ты сестренка хоть чего ни будь, боишься в этой жизни, хоть как- то реагируешь на внезапность, неожиданность, или как покойник, ни на что!
   – Скорей как Зомби…. А тебя братишка, я срисовала ещё у входа, ходишь, шоркаешь лаптями, ну как Абу – Касим, из сказки Ивана Франка.
   – Понял сестренка! Исправлюсь.
   – Ну и чем же ты меня порадуешь, мой милый братик?
   – Ох, сестренка…. Да чем же я могу тебя порадовать, или удивить, даже не знаю? Все, мало майски стоящие хоть какого- то внимания новости, заключаются в том, что Субару Импреза, синего цвета, с довольно оригинальной; можно даже сказать красивейшей аэрографией на бортах, ожидает тебя во дворе моего дома. Домишко для Гномика, парни установили, примерно на то же место, где, но находился в прежней машине. С этим думаю, проблем не будет и Гномику понравится. Соответствующие бумаги на это чудо автопрома, находятся в её бардачке. Машину Виталика, после мойки чистки и полного ТО, поставлю на отстой в дальний бокс.
   – Спасибо тебе братишка, и извиняй, что твоя непутевая сестра приносит только массу хлопот, и абсолютно никакой радости.
   – Родненькая ты моя девочка, да для меня счастье видеть тебя во здравии, а всё остальное, просто приятные хлопоты. Живи сто лет и радуйся жизни.
   – Спасибо, ты единственный кто после смерти Виталика у меня остался.
   – Девочка ты моя, да о ком же мне ещё заботится как не о сестренке, жене да дочке. Но дочурка с женой во Франции, а я здесь один. Так что твой приезд для меня, что свет в окошке. – Павел обнял сестру за плечи и прижал к себе. – Успокойся, успокойся родная….
   – А как ты меня здесь нашел?
   – Какой же я был бы любящий брат, если бы не знал, где ты можешь быть?
   – Даже так? Ясно…. – Улыбнувшись, девушка прижалась щекой к плечу брата. Немного помолчав, добавила. – Сейчас поужинаем, и домой; я посплю несколько часов, уже другие сутки на ногах. А часика так в два, в обратный путь. Ночь, трасса более пустая, можно и придавить больше нормы, да и долететь быстрее. Утром на работу….
   Капитан, приехал домой далеко за полночь, и даже не раздевшись, рухнув на диванчик, крепко уснул. Уснул, как повиновению волшебной палочки, без сновидений, мыслей о делах безбрежных, да проблемах несчитанных. Разбудил его, назойливый, что осенняя муха телефонный звонок.
   – Доброе утро! Леонид Борисович, как спалось? – Это Зацепин….
   – Какой на фиг спалось, какое к черту утро, что ты звонишь среди ночи, до утра, что ль невтерпеж а?..
   – Ну, кому и среди ночи, а кому уже и девятый час….
   – Прости Миш, я что- то зарапортовался. Видать явно рамсы попутал?
   – Ничего страшного Леня, я и сам как с бодуна страшного. Но звоню я по одной причине, а именно! Я вот вспомнил, этого жмуря под забором, так вот! Это никто иной – как, Яковлев Константин Филиппович, погоняло у него, Волчара, дали за жестокость и безграничную алчность. Бывший гаишник, выгнанный пару лет назад за пьянство, вымогательство и избиение водителя фуры, который решился воспрепятствовать срыву пломб. Короче, бандит с широкой дороги как в народе говорят. Хотели было, даже посадить. Но, всё- же передумали. Передумали не из этичных соображений, а из-за ненужного негативного клейма; порочащего весь отдел. Так что этот рэкетир, отделавшийся тогда легким испугом, похоже, что- то видел и решил, но как видно не совсем удачно, шантажировать убийцу. Ничего другого, я пока придумать не смог.
   – Да этого и не придется делать! Я так же думаю, что шантаж. Эта версия, наиболее убедительна. Он что- то видел, и видел он это всё, негде- то, а именно на складе. Вот только был ли он там один или с напарником? Если с напарником, то может начаться массовый отстрел бомжей, а это уже перебор. – Сказал Леонид.
   – Да Лёня, возможен и такой вариант. – Добавил к выше сказанному Зацепин и, сделав, как бы минутную паузу, продолжил. – Но я тут кой чего хочу уточнить и вечером у Иваныча, мы всё обсудим. Встретимся в семь на том же месте где и вчера. Володю я, прихвачу! Да, и вот ещё что. Не было бы лишним, смотаться на склад и там тщательнейшим образом просмотреть, да и, конечно же, прикинуть, откуда можно было бы незамеченным наблюдать за происходящим в тот день на этом заброшенном топливном складе. Где- то там, должно быть какое- то укромное место. Найдя его, поймём, был ли Волчара сам, или в компании себе подобных.
   – Согласен; смотаюсь…. – Задумчиво буркнул Леонид, и сделал сброс на мобильном телефоне.
   Повторный осмотр склада, всё же принес, хоть и не столь значительные, но всё, таки результаты. Заглянув за заброшенную, покрытую ржавчиной автомобильную кабину, которая мирно догнивала у полуразрушенного помещения весовой, Леонид обнаружил вход под площадку весов. Спустившись по давно осыпавшимся ступенькам, кирпичной лестницы; осмотрелся. Да, действительно испод этой кабины, можно было наблюдать за местом происшествия, видя всё до мельчайшей подробности, но при этом не быть замеченным со стороны. – «Вот здесь- то ты браток и сидел, надеясь на авось», – подумал опер и, нагнувшись, поднял несколько окурков, опустил их в целлофановый пакетик, и после повторного осмотра, оставив столь укромное место, направился к машине. – «Ну что ж, окурки, той же марки, что и были найдены в кармане пострадавшего. Да и я, больше чем уверен, что курил их именно Волчара. И если экспертиза скажет, что скуренные они были одним человеком, значить напарника хоть в этого Шакала, да не было. Хотя в полнее вероятно, что он мог сболтнуть кому- то по пьянке». – Думал капитан, направляясь в город.
   День пролетел, как одна минута…. Зазвонил телефон, Леонид сунул руку в карман, достал его. – Да!
   – Ты где? – Раздался в трубке голос Зацепина.
   – Закрываю кабинет. А ты чего звонишь, не уж- то за чей- то труп спо-ткнулся?
   – Да Бог миловал! Звоню, напомнить о встрече.
   – А я, по-твоему, куда собрался?
   – Откуда мне знать?!
   – Не знаешь? Ну, так и жди у магазина. Скучно? Пойди, скупись маленько, но особо не скупись, не обеднеешь.
   – А ты не можешь без того, чтобы человека за живое задеть?
   – Живое и самое больное у тебя место как я понимаю в кошельке?
   – Да пошел ты лесом!
   – По мне, хоть и полем….
   – Болтун! – Зацепин выключил телефон, прервав тем самим столь ненуж-ную и, по его мнению, втягивающую до бесконечности дурно выглядевшую  беседу. Швырнув телефон в бардачок, захлопнул за ним крышку. – Вот блин! Достал….
   – Кажись, малость разрядил своё душевное? – Сказал самому себе капита и, улыбнувшись, направился к машине.
   Спустя некоторое время, снова зазвонил телефон.
   – «Ага, сейчас, только с кармана его вытащу»…. – Подумал капитан, после чего криво улыбнувшись, прибавил газу.
   Телефон не унимался….
   – Ну и что же ты будешь делать, а? С таким вот хам лом…. – Достав телефон, Леонид нехотя рыкнул; – да!
   – Леонид Борисович, это Вовчик! Мы у дома Иваныча, заехав в магазин, вроде купили всё, но забыли хлеб.
   – Сейчас возьму! – Сказал капитан, подъезжая к магазину.
   – Что ж это вы как не родные!? – Выйдя из калитки, окликнул, сидящих в машине друзей, Иваныч.
   – Привет дедуля! Да вот, Лёню ждем. Боимся, как бы ни заблудился. А ты, время зря не трать, а вот бери продукты да поляну стели.
   – Да за всегда! – С ухмылкой произнес Иваныч; взял пакеты и ушел по направлению к веранде.
   – Ну, на конец- то и наш трудоголик едет, дождались. – Сказал Зацепин, выходя с машины.
   Поздоровавшись ближе, компания направилась к Ивановичу на веранду.
   – Наконец- то все в сборе, а- то уж больно заработались, как я погляжу. Ну, давайте садитесь к столу, будем ужинать. Хлеб Лень, поставь в хлебницу, есть пока нарезанный, коль не хватит, дорежем. Давайте, давайте не особо мешкаясь садитесь, картофель стынет. Володь, водку возьми в холодильнике, а свою, поставь в морозилку, пусть остынет. Ну, всё, давайте резвей!
   – Да не суетись ты уж так, Иваныч, успеем. – Сказал Леонид, удобней устраиваясь в плетеном кресле.
   – Успеть- то мы успеем, картофель остынет, вкус потеряет, водочка нагреется; непорядок. Да и служба государева, в любую секунду позвать может. Забыли прошлую встречу, аль напомнить? – Добавил Иванович.
   – Ладно, Иваныч, не горячись, разберемся. Лучше, давай наливай, да по быстрей. – Сказал Зацепин, накладывая себе в миску картошку и салат.
   Наконец- то, все приступили к ужину. После нескольких рюмок началось оживление, завязалась неторопливая беседа.
   Так Владимир, пожалуй, начнем с тебя. Давай да по - подробней, что узнал нового? – Обращаясь к лейтенанту, сказал Зацепин.
   – Ну, пожалуй, начну с учительницы. На момент убийства жены директора, алиби как бы и есть, но полученная информация от бармена довольно размыта, и никем больше не подтверждается. Превосходно владеет техникой рукопашного боя, стрельбой из лука, арбалета, безукоризненно владеет холодным оружием, более пятидесяти прыжков с парашютом. Водитель, как говорят от Бога. Любит быструю езду. Имеет, спортивного класса Феррари; красного как не странно цвета. А подобного цвета иномарка, как я уже докладывал, замечена свидетелем перед убийствами. На месте же, убийства Яковлева, больше известного как Волчара, был обнаружен след от женской туфли тридцать седьмого размера; так вот это размер Каукиной. На время убийств, алиби практически нет. То директору помогала с похоронами, то у себя в квартире отдыхала, а то и вовсе, по городу бродила. Подобное же алиби и у директора. Но директор по сравнению с этой столичной куклой ноль. Служил в армии ротным, род войск пехота, затем при штабе вечным дежурным, дальше дембель. Приехал домой школа, и школа по сей день. Как не странно, Каукина тоже служила, но у ВДВ, а этот род войск, отличается от пехоты и довольно существенно. Переезд её в наш городок, был воспринят как благо и даже без вариантов. Хотя она могла спокойно остаться и продолжать работать в том же колледже, поскольку у неё в министерстве образования, довольно лохматая лапа, которая и придавила после её увольнения теперь уже бывшего директора и выбросила с колледжа, как паршивую собачонку, которая уже начала лаять, но кусаться, еще не научилась. Бедолага и представить себе не мог, на кого наехал. Я на завтра, вызвал эту сладкую парочку к нам в отдел, беседа вроде бы и та же, но атмосфера присутствия разная. Возможно, что и повезет? Хотя Каукина, девка не глупая, да и не с робкого десятка.
   – Ну что ж давай завтра вдвоём и попробуем, я возьму Каукину а ты Неретина. А- то мы всё больше на месте топчимся. – Сказал Леонид и кивком головы предложил Ивановичу наполнить стопочки. Дабы не пересохли.
   – Вот и правильно, так и сделайте. А- то мы блин, точно уже как грибники, каждый день жмуров собираем, а расследовать их кончины у нас некогда. – Добавил Зацепин и молча, вылил в рот, только что наполненную Ивановичем рюмку. – А вот по поводу Каукиной и её службы, у меня практически та же информация, даже дополнить нечем. – Продолжал Зацепин. – Жмурики то тут, то там, мы по их сбору уже годовой план перевыполнили.
   – Да уж ребятки, смерть для нас становится чем- то обыденным и незатейливым, а ведь ещё с древности до нас дошло такое вот латинское изречение как «мементо мори» занимавшее в жизни каждого человека подобающее место. Наш современный искусственно созданный примитивный оптимизм, по поводу смерти должен быть напрочь разрушен и на его место должно, вернутся некое таинство, таинство умирания, необходимо выучить смерть, а для этого, нужно умирать ещё при жизни. Об этом и гласит развивающаяся специальная наука – танатология. – Произнес, скорей как бы для себя, а не для присутствующих за столом Иванович и тяжело вздохнув, снова наполнил рюмки.
   – Да уж Иванычь! Умеешь ты утешить…. – Сказал, улыбнувшись, Леонид и продолжил. Насколько я понимаю, закономерность этих всех убийств одна, за исключением первого. Первое, скорей всего что ревность, некая отместка за причиненную раннее какую- то обиду, оскорбительное поведение со стороны пострадавшей. А вот все остальные, так не что иное, как устранение не запланированных ранее, но словно назойливые мухи мешающих спокойно жить свидетелей. И вот что самое интересное так это- то, что эти извиняюсь за сравнение бараны, сами же и находят убийцу и по простоте своей душевной, начинают свой тупой шантаж. Эти дебилы или не понимают, или не хотят это делать, считая, что они круче всех и их минует сия чаша, быть пристреленным как собака. Убийца: хитрый, умный, хладнокровный он импровизирует на ходу. Мгновенно принимает безукоризненно правильные решения, тем самым, не давая жертве до последней минуты понять, понять- то, что голова её уже зафиксирована в специальном устройстве гильотины, а рука палача, цепко сжимает рычаг, удерживающий огромный косой нож, в жаргоне носящий название «барашек». И пощады нет, все пути отступа закрыты, и начался обратный отсчет. Что самое обидное так это- то, то - что находят они его раньше нас, значить убийца где- то дал промашку, допустил оплошность, и вот поэтому его заметили и скорей всего знают в лицо. Но кто будет следующим, и долго ль будет продолжаться этот бес предел? Пожалуй, не знает даже Бог, хотя ему- то это нужно знать подолгу службы. Я могу Вас всех заверить только в одном. Убийства закончатся тогда, когда палач будет знать, знать на все сто процентов что свидетелей больше нет, нет и быть уже не может.
   – Что я Вам скажу ребятки, – как бы продолжил тему Иваныч. – В своеё время, Флоренский писал, «Что приближаясь к выходу отсюда, Даже и мало духовные люди начинают жить по - иному, Не так как присуще обычной человеческой психике. Они начинают видеть будущее как уже настоящее, а Далекое как близкое. Нередко случается и так, что незадолго до кончины, видят себя лежащим в гробу, то есть как бы обстановку своего погребения».
   – Но как сказано в писании, – заметил Зацепин. – «Верующий не узрит смерти вовеки». А это как не странно значит- то, что, во-первых, вообще смерть можно узреть и, во-вторых, с неверующими так именно и сделается».
   – А я- то думаю! Ну, какого Лешего, эти не до лугие, убийцу шантажируют? Оказывается на похороны себе, бабла маленько, срубить желают. – Засмеявшись, сказал Леонид.
   – А почему же всё таки сказано «не узрит»; можно ж ведь было сказать что не почувствует, увидит, осознает на конец? – Спросил Владимир.
   – Да потому, что в самом термине «узреть», применяемом в данном случае к смерти, есть большая конкретность, нежели в любом другом объяснении самочувствия умирающего. Ведь нельзя не согласиться что, само понятие «почувствовать свое умирание» звучит как бы очень уж субъективно, в соотношении с неким предметным образом смерти. Смерти как чего- то зримого, находящегося не в нас самих; не являющимся составной частью, состояния нашего организма. А скорей всего, приходит в образе некоего существа, которым и причиняется данное состояние. Надеюсь, Вам всем не стоит объяснять и- то, что одним из составных образов практически всех существующих религий: как христианства, магометанства, иудейства да в принципе и язычества является некое существо, именующееся как ангел смерти или же гений, в своей сущности, это сути не меняет. Миссия, выполняемая этим, можно даже сказать духовным существом, заключается в следующем. А именно; перерезать нить жизни, можно даже сказать пуповину удерживающую душу при теле и тем самим принять новорожденную душу в неком ином мире. Поэтому- то и сопутствуют все изображения этого ангела с режущим орудием смерти в руках. Это может быть как: коса, меч, нож, так и ножницы, серп и т.п.
   – В современном мире «ГНОМ» к примеру; да к тому же с подпиленной пулей. Щелк! И нет пуповины. – Улыбнувшись, сказал Леонид.
   – Всё не так просто Леонид и не стоит путать прелюдию, как у нас иногда встречается, с самой симфонией, поскольку это разные вещи. Механическая предопределенность состояния организма; нередко определяется как исход, исход борьбы различных сил, ведущих спор о животе и смерти. И даже в некоторых случаях, уже наступившая смерть, с той, или иной причины переносится на иной срок, то- есть, откладывается на какое- то другое время. Ангел или Гений смерти, но это как уж Вам будет угодно его величать, приблизившись и как бы уже готов выполнить свою миссию, находится в ожидании, ожидании принятия решения спорящих сил.
   – И этот период времени, называют клиническая смерть. Я так понял? – Спросил Владимир.
   – Да, этот промежуток времени можно назвать и так. Клиническая смерть, это обратный этап, или же переходной период в три, четыре, но максимум и- то в редких случаях пять, шесть минут между жизнью и смертью.
   – А что Вы скажете по поводу определения на первый взгляд, жив человек или мёртв? – Задал вопрос Владимир.
   Иванович на какое- то мгновения задумался, как бы определяя с чего на-чать. После чего взял бутылку, разлил по рюмкам водку и после слов. – Ну! Дай Бог, не последняя, – выпил и стал закусывать.
   – Насколько мне известно, – продолжил Иваныч, – не существует каких- либо достоверных признаков определяющих отличия между недавно умершим и потерявшим сознание. В истории медицины знакомы случаи, когда в этом определении ошибаются даже довольно опытные врачи. Такие  общепринятые признаки смерти, как: изменения в глазном яблоке, окоченение, трупные пятна, не могут быть достоверными. Известно и- то, что некоторые органы продолжают свои функциональные способности и после момента называющегося клинической смертью. Такое понятие как смерть, может быть довольно противоречивым, ведь она наступает не сразу, как это может показаться на первый взгляд. Сам процесс умирания, это, не что иное, как постепенное, довольно длительное эволюционирование организма с возможной вероятностью обратимости. И даже отсутствие биополя, отнюдь не является смертью, оно может ослабевать, исчезать и снова появляться; но организм при этом будет выполнять все жизненные функции. Сам же труп, как это не кажется парадоксально, может сохранять некую свою электрическую активность примерно, около, сорока дней. Это как бы крайний срок посылания более, менее значительного мозгового импульса.
   – С этого выходит; что такие обще принятие и отмечаемые понятия как девять дней, сорок дней не возникли на пустом месте, а вполне логично обоснованные? – Как бы спросил Леонид.
   – Не стану оспаривать подобного умозаключения, поскольку в этом я не совсем уверен. Можно даже сказать, что некомпетентен. Хотя могу заверить, что поминки на третий день; это как бы проводы души, которая первых, три дня находилась среди родственников и отправляется на шести дневное ознакомления с Раем. Второй поминальный обед, это Девятнины. То есть срок, когда ангелы ставят душу перед Богом, на суд его. Третий поминальный обед это уже сороковины, в некоторых регионах называют еще и как сорочины. Этот поминальный обед для того, чтобы душа взошла на святую гору Синой и т.п. ведь Исус Христос так же вознесся на сороковой день после воскрешения.
   В католиков это седьмой и тридцатый день, но не обязателен, а отмечается по желанию родственников. В мусульман: седьмой, девятый, сороковой и годовщина, то есть совпадает с христианскими поминальными днями. Но вот, пожалуй, и всё что я могу добавить по этому вопросу.
   – Спасибо и на том, Иваныч. – Поблагодарил Леонид и добавил. – Ты давай, давай наливай на правах добропорядочного хозяина. А- то, что- то твои гости быстро трезветь стали.
   – Другой бы упирался, а я не стану! – Улыбнувшись, сказал Иванович и наполнил рюмки.
   – Как там твоя внучка, а Иваныч, когда принесет пацана в хижину? – Как бы невзначай спросил Михаил.
   – Да вот, вот со дня на день поджидаем.
   – Вот, пожалуй, за её здоровья- то мы и выпьем, пусть Бог ей будет в по-мощь. – Сказал Михаил и вылил рюмку в рот. – Ушло как в бездну! – Улыбнувшись, добавил он.
   – Выпили, закусили, поболтали, выпили, снова закусили. Давайте всё же как- то определимся. Будем задерживать эту сладкую парочку завтра, или повременим и отпустим под подписку? – Задал вопрос Леонид.
   – А что ты им предъявишь? Кроме косвенных, да кое-как сформулированных свидетельств; у нас против них, ничего нет. Даже самых элементарных отпечатков, свидетельских показаний, которые бы указывали, что на месте преступления видели именно этих людей, но не кого- то другого. Так! Одни догадки, да предположения; не более. – Высказал своё мнение Михаил.
   – Да уж…. Я всё же надеялся на- то, что мы как- то найдем общий язык, и прокурор об этом задержании будет оповещен не раньше чем через сутки. Тогда у нас было бы семьдесят два часа, а не сорок восемь и вполне вероятно, что на одного жмура, было бы меньше. Возможно кое- кто и прожил бы дольше. – Продолжил как бы начатую тему Леонид.
   – Монтескье, однажды сказал; «Несправедливость, допущенная по отношению к одному лицу, является угрозой всем». – Вставил и свою реплику в разговор Иваныч и, достав с холодильника бутылку, разлил по рюмкам водку. – Огненная вода подана, приступим, пожалуй.
   – Извини Иванович! А кто такой Монтескье? Что- то я, о таком никогда не слышал. – Спросил Владимир, как- то нелепо улыбнувшись.
   – Монтескье Шарль Луи де Секонда, барон дела Бред, французский философ и литератор эпохи Просвещения, родился в тысяча шестьсот восемьдесят девятом году в замке Лабред, близ Бордо в аристократской семье. Умер в тысяча семьсот пятьдесят пятом году в Париже. – Ответил за Ивановича Михаил и после секундной паузы, добавил. Читать Володя, нужно не только уголовно процессуальную ересь, но и кое- что еще, хотя бы так, для общего развития; можно даже сказать, для души.
   – Ох, Иваныч, Иваныч! Лучше бы ты о своих мёртвых душах тут рассказывал, а не о справедливости по отношению. Так за что пить- то будем? – спросил Леонид.    
   – Да за твою Лёнь предвзятость к делам Государевым! – Засмеявшись, сказал Михаил.
   – Иваныч, а Иваныч! Ты вот со дня на день уже станешь прадед. А что ты думаешь о рождении? А- то мы всё больше о жмурах, да их проблемах. – Осушивши налитую рюмку, спросил Владимир.
   – Что я могу тебе сказать, по этому вопросу? Дорогой ты мой человек, друг сердечный Вовка. Да вот в принципе только- то, что само рождение это есть внезапный провал, как в принципе и такой же подъём, можно это понятие трактовать двояко. Это всё зависит от того, что больше ценится и утверждается как главное. Ведь ещё не вскрикнувший младенец, и тот же, но некоторое мгновение спустя, практически неотличимы. Но по сути своей, они абсолютно разные, поскольку в момент первого крика, из части материнского организма, он превращается в самостоятельное существо, живущее своей собственной жизнью. И не столь важно, что младенец ещё слаб и беспомощен, в его генах уже заложен довольно сильный наследственный потенциал. А так называемый источник жизни матери, которым она частично делится с организмом младенца, служит живительной его силой, которую он с каждым днем будет приумножать.
   Но если всё же предположить что питание и дыхание, осуществляемое через инстинкт матери и есть- то главное. Да к тому же если бы младенец с этаким образом жизни связывал все свои упования, то рождения было бы для него чем- то страшным, грозящим потерей всего: с чем жил, чем дорожил, мечтал, любил. Рождение для него ассоциировалось бы с кошмарным провалом в бездну. Но! Есть и другая сторона этой кривой монеты. Представим себе на минуту, что он понял, понял преимущество другого мира, где есть радость дыхания свежим воздухом, наслаждения кристально чистой водой, упоительно наблюдать рассвет, закат, а так же, неповторимое звездное небо, буйство природы, познать величественное таинство любви, и прочее, прочее, прочее. Могу заверить Вас с полной ответственностью, что мучительно болезненный свой выход с утробы матери он благословил бы как нечто божественное, воспринял бы как благо, как взлет.
   – Насколько я понял свыше сказанного то, как рождение, так и кончина, являются неотъемлемой связующей нашей биографии, некой временной прострацией между приходом в энный мир так и уходом с него. То есть, само понятие смерть, может быть воспринято как радость, так и скорбь, то есть падением или взлетом. Но это уже зависит от духовного воспитания данного индивидуума. Ну, где- то примерно так, да? – Высказал своё умозаключение об услышанной информации, Владимир.
   – Класс! Вам бы обоим, да суды править. На эти судилища, все возможные убийцы, как на праздник шествовали бы с цветами да песнями. Ведь если брать во внимание вышесказанное, так все они прямо таки мессии, чуть ли не помазанники Божьи, добро в мир несущие. Слышь, Миш! Нафиг мы тут вот паримся, ищем кого- то, а!? Берем по паре пушек, да ай да в мессии. – Сострил, над услышанным Леонид.
   – В общем- то Володь, все правильно. Но, возникает вопрос! Что нам может дать духовное воспитание, и какими критериями нужно руководствоваться для его получения? На этот вопрос; я не думаю что кто- то может дать исчерпывающий ответ, поскольку существуют тысячи мнений и разновидностей ответов. Лично я, более склонен к тому, что духовное воспитание должно дать не какую- то там карту иного мира, или подробное его описание, а укрепить жизненные связи с ним. Кого постигла смерть, тот после так называемого провала, не может не ощущать себя подавленно растерянным, напуганным происходящим с ним. Но постепенно он найдет в себе некоторые, хоть и полу осознанные, не совсем внятно воспринимаемые, но всё ж отправные точки, точки, с которыми можно хоть как- то сопоставить соотношение созерцаемого мира, его доселе не виданную жизнь, но рано или поздно он все- же попытается войти в её русло. Сделает над собой усилия, дабы познать окружающий его духовный мир; в противном случае он так и останется вне - него, кроме - него….
   Но, тот путник, который, ещё находясь здесь, вошел в эту непознанную ранее страну, прочувствовал её жизнь, не претерпит ни малейшей спутанности сознания. Самое большее, что с ним может произойти, так это он уснет. Этот сон не будит являться глубоким обмороком, мало духовного человека, а естественной как бы психологической границей, разделяющей два совершенно разных мира. Проснется он, уже как человек, проехавший за ночь давно ему знакомые места, и не удивится, оказавшись в ином царстве, а скорей возрадуется этому событию. Разве не правильно будет здесь сказать, что смерти он не увидел!? В этом случае смерти нечего было перерезать…. Ведь он, по сути, не умер, он просто уснул.
   Эти два вида кончины, давно и довольно успешно разделены, да и долж-ным образом восприняты; «смерь или же успение» разделены как нечто далеко несходное, какими бы на первый взгляд близкими они не казались физиологически стороннему наблюдателю. Конечно же, это касается тех, кто сам не умирает, за кем рано или поздно приходят. Те же, кто умерли ещё при жизни, и в ком уже произошло как бы таинство рождения, те не видят смерти и не умирают.
   – Да уж Иваныч! Твоими бы устами, да мед хлебать…. Но как бы, не было у тебя уютно и хорошо, а домой как- то надобно добираться, необходимо малость отдохнуть, собраться с мыслями, и с утра службу влачить. – Сказал Зацепин, и все начали потихоньку собираться.
   – Вы- то хоть не забывайте старика, заскакивайте иногда. – Засуетился, провожая гостей Иванович.
   – А когда ж это мы проходили мимо а, Иванич? – Улыбнувшись, спросил Леонид.
   – Да это я так на всякий случай, мало ль…. – Ответил старик.
   – Мало ль, много ль, завтра будем! – Рассмеявшись, сказал Зацепин, садясь в машину.
   – Во, во! Буду ждать…. – Уже более радостным голосом сказал старик.
   Вечерело, солнце тихо покатилось к закату и по небу разлились розовые пасма уходящего в историю дня. Два мужчины сидели на скамеечке у дет-ской площадки, и пили с капроновых литровых бутылок пиво, вприкуску с изрядно высушенными, да до изнеможения солеными трупиками маленьких рыбок, хамсы, или же носящими более модное название анчоусы. Как раз, в это самое время, к близь стоящему дому подъехала довольно красивая машина, из которой вышла не менее привлекательная, чрезвычайно стройная, темно русая, длинноногая девушка. Она не спеша открыла багажник, вынула из него дорожную сумку и, захлопнув крышку багажника, направилась к подъезду. Один из пьющих пиво мужчин, в полу развёрнутой позе смотрел на неё, разинув рот и не в силах вымолвить и слово, стучал напарника по плечу ладонью, пытаясь жестами привлечь его внимание к приехавшей девушке.
   – Да какого хрена ты меня стучишь, что, об сосну ударился иль пивом обожрался!? – рыкнул на него напарник.
   – Нет Вань, ты глянь! Вон синяя размалеванная тачка у подъезда. Видишь Вань?
   – Ну и на кой хрен она мне нужна, ты что дебил, ты тачки что ль, никогда не видел? А!? Я тебя спрашиваю, или эту бля, пивную бутылку!? Что зеньки- то вылупил? – Рыкнул Ваня.
   – Нет Вань, в этой машине приехала та кобыла, ну та, что мы её видели на стройке, когда она Волчару грохнула.
   – Так у неё была же красная…. Вот сука, тачку поменяла. А может у неё их две? Посмотрим. Подождем братишка, и увидим, кто к этой тачке выйдет. А пока, пей своё пиво и жри вот эту вот хрень, – И Ваня ткнул пальцем, в кучку рыбок, мирно лежавших на обрывке пакета.
   Ждать довелось не так уж и долго, спустя каких- то минут двадцать, с подъезда вышла девушка и направилась к машине.
   – Э, бычка, урезонь коней, базар имеем! – Подходя, окликнул девушку Ваня.
   – Слушай меня сюда, ты хмырь мокрожопый, если еще одно оскорбление выплеснет твоё вонючее хайло, удавлю как шавку назойливую. – Злобно прошипела девушка.
   Ваня оказался довольно понятливый мужчина и сразу же сменил свой навеянный пафос, на более сносную для женского уха манеру общения.
   – Слушай ты меня сюда, милашка, я нормальный пацан и зла тебе не же-лаю, но жизнь есть жизнь, а в ней, как известно, имеются и свои проблемные заморочки. Мы с братаном видели, как ты грохнула Волчару….
   – А молчание значить, стоит денег? – Спросила девушка.
   – Совершенно верно. И ты прекрасно понимаешь, что даже смена машины тут тебе не принесла желаемого результата, так что нужно платить.
   – И какие гарантии, что после уплаты я Вас больше никогда не увижу, а Вы напрочь обо мне забудете? – Задала вопрос девушка.
   – Только наше честное слово, а оно как ты понимаешь довольно крепко и незыблемо.
   – И какая сумма, простите сударь за нескромный вопрос, Вас устроит?
   – Двадцать зеленых кусков! Судя по твоей прежней машине, да и эта не хуже, подобная сумма тебя не очень- то отяготит. Вряд ли ты захочешь всё это вот так вот бросить, и погреть лет десять нары.
   – Это заманчивое предложение, стоит обдумать, да как следует свесить. – С ели уловимым блеском неумолимо жестоких глаз хищницы, в предчувствии скорой кровавой развязки; практически прошипела девушка. Но тут же ласково улыбнулась и добавила. – Ну и как мы поступим, а?
   – Плати бабки и свободна, свободна, прям таки, как ветер. – Вставил и свою реплику Санек.
   – Ну, вот кажись и решили? Садитесь в машину и погнали. – Сладострасно, растягивая каждое слово, томно произнесла девушка.
   – И куда же мы погоним? – Спросил ошарашенный от неожиданности такой быстрой развязки Ваня.
   – Да ты что, недолугий? Ты считаешь, я храню такие бабки у себя под юбкой, или может в этой съёмной временно хате!?
   – Да в принципе я…. – Начал мямлить Иван.
   – Ну кА, быстро оба в машину! Я что, буду тут до утра, с Вами херней маяться? – Злобно рыкнула красавица. И это как не странно подействовало. Оба мужчины мирно и без лишней возни уселись на заднем сидении.
   – И куда едем? – Спросил Саня.
   – Много будешь знать, скоро постареешь и подохнешь как собака под забором. – Съязвила девушка и машина, набирая скорость, помчалась по уже опустившемуся в сумерки городу.
   – Да мне- то что, я могу и помолчать. – Как бы огрызнулся Санек и стал наблюдать за мелькающими за стеклом деревьями, столбами, редкими прохожими. В его сознании, всплывали одна за другой сказочно экзотические картинки. Он уже, даже представил себе, в своих незатейливых грезах. Как они вдвоём с братом, приодевшись, в дорогие наряды, с модными прическами, направились на поиски новых приключений. Едут туда: где тепло, где плещется бескрайнее море, рекою льётся выпивка и много красивых женщин.
   Машина, подъехав к одному из домов в новом ещё не полностью заселенном районе новостроек, остановилась.
   – Ну, вот и приехали! Так вот, сейчас разгружаемся и без лишних вопросов да эмоций, следуем в подвал вон того дома что поодаль. – Сказала, своим пассажирам девушка, покидая салон авто.
   – Слышь ты, подруга. А с какого, такого, позволь узнать перепугу, я должен куда- то с тобой идти? – Возразил, было, Иван….
   – Ты что урод, действительно настолько не долугий, или просто так, от большого ума дуркуешь? – Злобно прошипела девушка. – Я что, по-твоему, сама бетонную крышку с этой точки сдвигать буду, или все же поднимешь свою задницу, да поможешь?
   – Да, без проблем! Пошли Санёк, поможем этой слюнявой Кобыле…. – Сказал Иван, толкая брата в плече.
   – Пожалуй Ваня, всё же сходим, ты же знаешь, что я терпеть ненавижу этих бабьих соплей. – Ворча себе под нос, стал покидать салон Санёк.
   – Давай уже веди, куда там! Сусанин в юбке…. – Со смешливым поддевом сказал Иван и направился следом за удаляющейся по извилистой тропинке девушкой.
   Подойдя к указанному дому, и пройдя вдоль его стены, девушка, спустившись по довольно крутым ступенькам, ведущим в полуподвальное, довольно тускло освещенное помещение, скрылась за дверью. Мужчины, поспешившие следом за ней, так же миновав входную дверь, оказались в длинном, узком тоннеле коридора с массой таких же узких ответвлений и сотнями дверей от небольших кладовок, принадлежащих жильцам данного дома. Кладовки эти находились по обеим стенам и были настолько маленькие, что их входные двери практически сливались воедино в тусклом свете незатейливой паутины коридоров. Миновав, несколько таких вот ответвлений, девушка, идущая впереди, ни единого разу не оглянувшись, дабы убедится, что мужчины следуют за ней, свернула в очередной проход, мужчины наращивая скорость движения, ринулись следом….
   В какое- то мгновение, стоящая, среди коридорчика, спиной к преследующим  мужчинам, девушка. Легким движением руки, снизу вверх, поддела короткую, но довольно широкую в складочках юбку. Оголив тем самым правое бедро и, в мгновение глаза, достав с укрепленной на бедре кобуры оружие, не закончив полностью разворот, выстрелила. Хлопок! Фейерверк брызг, с только что находившейся в голове Ивана мозговой субстанции, которая теперь как бы больше напоминала кровавое месиво. Тело мужчины отбросило назад, и оно распласталось в проёме коридорчика. Санёк, обрызганный с головы до ног и потерявший от страха, полностью дар речи и способность пе-редвигаться с ужасом наблюдал за неумолимо приближающийся на его линию ствол пистолета. Секунда показалась ему полным ужаса часом. Он раскрыл рот для душераздирающего крика, но звук из его гортани так и не успел вырваться.
   Девушка перевела дыхание, осмотревшись, как- то загадочно улыбнулась, типа «Джоконда отдыхает» и, вернув Гнома обратно в кобуру, оправив юбку, спокойно ушла с этого тусклого, грязного и проклятого всеми Богами места. Ушла туда, где во - всю торжествовал праздник жизни, гремела музыка, кружило голову веселье, было много выпивки, и не было смерти….
   Телефонный звонок, звучал назойливо долго и всё же разбудил своего хозяина. – Да, слушаю Вас! – Сонным голосом ответил Павел.
   – Вы уж конечно меня извините, я капитан ДПС Панчук Илья Филипович, и хоть мы незнакомы, но в нашей среде есть негласное распоряжение, скорей даже просьба по поводу третей Мазды. Так вот! На железно дорожном переезде у города Измаил, попала в аварию красная троечка Мазда. Ремонту, конечно же, она не подлежит, но документально оформлена правильно и в угоне не числится. Какие Ваши будут соображения по этому поводу?
   – Мои предложения остаются в силе. Сейчас с Одессы срочно выедет частный нотариус, и специалист по машинам. На подъезде к Измаилу перезвонят по этому номеру, так что ожидайте. Решение примут на месте. Вознаграждение вручат лично.
   – Спасибо, ожидаем!..

 

    Продолжение следует