09-11. Мицва и гешефт

Сегодня мне опять приснился сон, который в последний год в разных вариациях повторялся уже не раз. Снилось, что я бабушка, в том смысле, что у меня есть внучка, новорожденный ребенок, очень похожий на Машеньку, когда она была младенцем, но только более пухленький. В некоторых снах этот ребенок оказывается моим собственным. Я испытываю к нему любовь, причем, гораздо более сильную, чем имела в свое время к собственной дочке. Мне нравится этот младенец, он кажется мне удивительно красивым, его так приятно  потрогать, понянчиться с ним! Тогда, много лет назад, я так не чувствовала: преобладало чувство долга, ответственности, постоянного беспокойства за ребенка, а вот особого очарования я в ней не видела, как, впрочем, как и во всех остальных, чужих сосунках. В нынешних снах мне приятно смотреть на младенца.

Маша отправилась на Азовское море. Она купила путевку на турбазу отдыха «Фламинго», что находится неподалеку от города Темрюк. Понимая, что целых две недели мне придется ужасно скучать без своего сокровища, я все равно была рада случившемуся. Ей нужны новые и яркие впечатления, отдых, новые друзья. В то лето Паша завершал второй год военной службы в десантных частях Бундесвера, а положенный ему двухнедельный отпуск проводил дома в Германии. Александр Михайлович, наоборот, был  в Петербурге.

Сперва все было хорошо. Александр Михайлович нанес к нам визит и даже  зачем-то пообещал мастерам, делавшим ремонт в нашей квартире, что сам закончит навесной потолок в ванной. Мастера обрадовались и ушли. На этом дело и кончилось. Кто его за язык тянул, кто просил? Всякий мой соблазн поиметь от Добрусиных  что-то полезное для дома  впоследствии неизбежно оборачивается  горечью. К тому же Пашины дары приучили Машу к определенному уровню внимания со стороны мужчин, который может ее избаловать и помешать довольствоваться нищими российскими кавалерами, вполне устраивавшими в свое время меня. Годы идут, а личной жизни у дочери так  и нет. Я не верю в семейное счастье, но внуков уже хочется.

Как непредсказуемость, так и благотворительность обоих Добрусиных меня утомляет. Пора поставить все точки над i: сколько еще лет они будут держать нас в качестве  бедных родственников, а  точнее –  в качестве объекта для взращивания личной заслуги (мицвы) перед их  еврейским богом, а заодно и роли  красивой, послушной игрушки. И хотя никто другой не сделал нам больше добра, чем они, мне всегда хлопотно от этих щедрот. От неожиданных визитов Александра Михайловича, от его вечной вездесущности и непредсказуемости. От того, что во мне не находит понимания почти все, что он говорит, а то, что он считает своей доблестью,  мне таковой не кажется, от того, что мне претит способ  их  жизни. Я сознаю, что как раз моя жизнь  – зажатая в жесткие рамки правил, трезвая, лишенная любви, терпимости и умения принять людей и ситуацию такими, какие они есть, гораздо хуже и отвратительнее, чем их авантюризм и щедрость. Более того, я хотела бы жить так, как они, но мне это не дано, может быть, от того я и злюсь? От каждой встречи с Александром Михайловичем у меня на душе остается отвратительный осадок и досаду на саму себя – такую зависимую, противоречивую и не способную терпеть инакомыслие других. Каждый раз я проигрываю ему в воспитанности и терпимости. Я устала от его провоцирования во мне новых срывов, оставляющих неприятные воспоминания, которые с лихвой перекрывают радость от его непрошеных  даров. 
 
Старший Добрусин похоже не ожидал, что я отпущу Машу одну на море, после того, как мы отказались от авантюрного плана Паши на время его отпуска поехать вдвоем с Машей в Болгарию. В тот злосчастный день я  сказала Александру Михайловичу, что считаю эту затею неправильной, учитывая отсутствие Пашиного разговора со мной о его дальнейших намерениях. Паша уже больше десяти лет напрасно морочит дочери голову, не собираясь обзаводиться семьей в ближайшее время. С тех пор, как я впервые четко озвучила эту тайную мысль перед старшим Добрусиным, он и его сын перестали  появляться на нашем горизонте.

Это обстоятельство показалось мне странным, хотя одновременно радует. Как ни много в Паше достоинств, но уж слишком он похож на своего отца. Я никак не могу себе представить Машу в их семье, хотя она какое-то, пусть даже и очень долгое время сможет терпеливо выносить их привычки. Но семью вряд ли стоит строить на одном лишь терпении, должно быть что-то еще – общность взглядов, любовная страсть. Ни того, ни другого я между ними не наблюдаю.

Итак, скорый поезд «Петербург-Новороссийск» мчал мою дочь к морю, на станцию Крымская. Накануне я страшно переживала: как ей там будет, как проживу без нее столько дней! Мама тоже расклеилась, у обеих глаза были на мокром месте. Но вот день расставания позади, и мы успокоились. Взлетно-посадочное настроение рассосалось. Провожали втроем – Я, Валера и Женя.

Женя, ее бывший одноклассник и давний друг, к Маше не равнодушен. У Маши сложное положение – она, кокетка, не возражала бы против его ухаживаний, если бы не ее подруга Оля. Оля влюблена в Женю с четвертого класса и довольствуется неразделенной любовью, ей, по ее словам, важнее любить, чем быть любимой. Женя же считает Олю эгоисткой и не доверяет ей. Маша Женю уважает, но вовсе не влюблена. Поистине, жизнь – штука запутанная, и я слабо понимаю отношения в этой троице. Одно могу сказать: я в ее возрасте чувствовала  и реагировала по-другому.

Прервав на время свой путаный рассказ о приключениях на любовном фронте дочки, поведаю своему читателю о том, что интересного произошло на исходе 2003 г в нашей стране и в мире.

В день солнечного затмения в Грузии проходили выборы парламента, вызвавшие массу нареканий, что плохо закончилось для их президента Шеварнадзе. Дело кончилось выходом народа на улицы с требованием его отставки. Страсти бушевали дня три, потом толпы ворвались в здание парламента и начали крушить мебель. Наш министр иностранных дел Игорь Иванов, грузин по материнской линии, поехал в Тбилиси, переговорил с Шеварнадзе, после чего тот добровольно сложил свои полномочия. Обошлось без крови, а грузины встретили нашего Иванова более чем восторженно. Теперь ждем новых грузинских выборов – и  парламента,  и президента. Хитрую лису Шеварнадзе я, как и большинство в России и в Грузии, терпеть не могу, но по оценкам наших политиков, те, кто могут придти к власти вместо него, для России еще хуже. Судя по всему, вся эта заваруха была подстроена США, заинтересованными в расколе Грузии и в усилении своего влияния на нее.

Второе событие того же дня - крупный пожар в общежитии ближневосточных студентов в Москве, где погибло и пострадало много людей. Учитывая, что все это произошло в день затмения, и Грузия, и Ближний восток в ближайшие годы не заставят нас скучать. Новости последних дней – яркое тому подтверждение. Вчерашний теракт в Москве, недавний взрыв в электричке в Ессентуках. Террористы-самоубийцы Ближнего Востока не бездельничают, то здесь, то там возникают сообщения о гибели случайных людей. Какая бы ни была у них карма, но такая непредсказуемая и «необоснованная» смерть не вписывается ни в какую картину, с ней не хочется соглашаться. На их месте может оказаться любой из нас. В Ираке и в Европе терактов тоже хватает – в основном в местах пребывания американцев и тех, кто имел какое-то отношение к войне против Ирака. Только в самих Штатах пока спокойно – хорошо охраняются, сволочи!

Последняя и главная новость года – выборы в новую (4-ую) Российскую ГосДуму. Сто лет назад именно 4-ая по счету  Царская Дума оказалась последней и роковой для последующих переломных исторических событий. Выборы принесли неожиданный результат – полностью не прошли правые партии: ни СПС, ни Яблоко. Причем, не прошли даже по спискам независимых кандидатов. Лично я за них никогда не голосовала, но трудно представить себе новых «думаков» без таких ярких и раздражающих личностей, как Явлинский, Чубайс, Немцов и Хакамада. Коммунистов тоже стало в два раза меньше. На втором месте после Единой России (партии Президента) идет ЛДПР с неизменным человеком-партией Жириновским и новый патриотический блок «Родина» во главе с Глазьевым и Рогозиным. Эта партия - своего рода очищенная КПРФ, ратующая за укрепление социального сектора и обложение собственников недр повышенным налогом, который, по их мнению, должен быть направлен непосредственно на социальные нужды.

Я люблю слушать предвыборные дебаты. Пусть не все понимаю, но мне интересно наблюдать за самой собой, за тем, как легко отождествляется мой ум с каждой новой точкой зрения, как различны у выступающих людей внутренние миры, какими разными способами они могут говорить об одном и том же, преследуя свои собственные цели. Можно воочию пронаблюдать действие их эгоистического желания не столько захвата власти для управления страной, сколько личного материального благополучия в этой власти. Неплохой спектакль и масса пищи для размышления.

Между прочим, в выборных дебатах участвовала и фракция КОБ или Концептуальная партия «Единение» – та самая, что печатается в газете «Мертвая вода» под анонимным псевдонимом «Внутренний предиктор». Они, конечно, дилетанты и в философии, и в политике, но хотя бы пытаются  мыслить, что никем совершенно не оценивается. Кстати, они взяли на вооружение современную псевдо религиозную секту «Анастасия» и между делом обмолвились, что Анастасия – вымышленное лицо, созданное автором книг - Мегре. Я так и думала. Хотя, возможно, сами они не обязательно так считают - просто не хотят казаться «странными» перед своими избирателями.

 Под Новый год Паша вернулся из армии. Благодаря своей тяге к десантным войскам и его добровольному продлению срока службы, он умудрился потерять надежную и хорошую работу на фирме «Бош». С Машей они продолжали  регулярно и по долгу общаться по телефону, что, впрочем, не мешало моей дочери встречаться со своим коллегой из школы, взрослым и женатым мужчиной Александром Николаевичем. Учитывая его семейное положение, ситуация мне не нравилась, но Маша выглядела влюбленной и счастливой, и я не вмешивалась. Александр Николаевич Бесхлебный был старше дочери на семнадцать лет. Он уроженец Краснодарского края, педагог по образованию, преподаватель географии, ОБЖ и военного дела. Красивый, высокий и умный мужчина, много лет женатый на нашей землячке,  завуче одной из петербургских школ, женщине, старшей его более, чем на десять лет. Поженились они, когда ей было уже за тридцать, и детей не завели. По словам Александра Николаевича, живут они плохо, и не Маша этому виной, их любовь иссякла гораздо раньше. Впрочем, можно ли верить тому, что говорят в подобных ситуациях мужчины? Маша верит, и утверждает, что знает про него все. В школе об их дружбе все знают, они  занимают один на двоих школьный кабинет, встречаются вне школы и явно давно уже имеют отношения, о степени близости которых я могу только догадываться. Маша выглядит влюбленной: похудела, похорошела, поумнела. Мне и грустно, что он женат, и в то же время  радостно: любить – это всегда счастье!

На рождественские каникулы Паша снова прибыл в Петербург. Поначалу я очень разволновалась – мне, дуре, казалось, что он едет исключительно к Маше, и неминуемо возникнет необходимость объяснения, принятия важного решения о будущем. Теперь больше ничего не мешало нашим молодым пожениться. Кроме разве что проблемы с его трудоустройством здесь. Но все оказалось иначе. Мы с мамой оказались единственными, кого все это беспокоило. 

По поводу своего трудоустройства Паша совершенно не волновался: он уже договорился, что останется во Фрайбурге при штабе вооруженных сил в качестве  военнообязанного, занятого вполне гражданским делом: установкой автосигнализации в зданиях, то есть, тем же самым, что Паша делал на фирме «Бош». На «Бош», хотя и в другом отделении, он тоже мог бы работать, но, по его словам, там ему что-то не понравилось, да и денег при штабе он будет получать больше. Типично еврейский подход – главное деньги, а кому служить – не важно. Он уже и Маше как-то высказал, что на ее месте «работать учителем на такие деньги не стал бы». Планов перебраться в Россию и  что-то найти здесь для себя у него нет – ни с Машей, ни без Маши, ни ради Маши. Он считает, что здесь он никогда не сможет зарабатывать так, как привык, а жить, как все мы, он не хочет. Показывал нам альбом со снимками его армейской жизни. На фотографиях здоровые ребята, все в одинаковой камуфляжной форме и ботинках. Чистые, современные, но абсолютно безликие немецкие казармы. Наши, хоть и страшненькие, но зато имеют свое лицо. Много кадров заснято в воздухе, во время прыжков с парашютом. Паше вся эта военная жизнь ужасно нравится, он, как и его отец, постоянно ищет всюду риска и приключений, здоровья своего не бережет, хотя пока еще выглядит  крепче всех своих бывших одноклассников. Образ жизни в Питере ведет удобный для себя – полдня спит, а с наступлением  ночи начинает активную жизнь - встречи, дела, разговоры. У нас дома почти не ест – всегда «сыт», но по дороге вечно прикупает себе вредную и привычную ему еду - гамбургеры, бастурму, чипсы, кока-колу. Наша обычная еда ему не нужна. Заметила в нем чисто армейские черты – с женщинами он вежлив, слушает их, но все делает по-своему, такой никогда не будет под жену подстраиваться.
 
Вместе встречали Новый год – Паша привез с собой Антонину Николаевну, свою бабушку. Нам с мамой понравились Пашины манеры, несмотря на его внешнее простодушие, непосредственность, некоторое неряшество и пренебрежение к одежде, в Паше чувствуется хорошее воспитание, интеллигентная семья, он умеет красиво есть, когда нужно, а в костюме и галстуке выглядит просто великолепно. Говорить с ним легко на любую тему, он очень открыт, доброжелателен, прост, но общих оценок происходящего у нас с ним нет совсем. Он стал очень похож на своего отца, хотя с последним видится  редко и не одобряет его поведения. Тем не менее, по сути оба Добрусина  одинаковы.

Самое забавное, что «молодые» - ни Маша, ни Паша – не выглядят ни счастливыми встречей после годовой разлуки, ни влюбленными. Отношения у них прекрасные, но на свидание друг к другу не бегут, уединения не ищут, каждый занят своими делами, встречаются каждый день, но только по мере освобождения от иных мероприятий. Паша наносит визиты своим многочисленным знакомым (его и его семьи), часто бывает у бабушки. Сам звонит и встречается с Машиной компашкой и, если Маша занята, то и без нее. Маша в свою очередь то занята работой, то принимает у себя дома ребят из ее постоянной компании, то гуляет и поит чаем Александра Николаевича, отношения с которым у нее не прекращаются. Последний ревнует ее к Паше, расспрашивает о нем, получая в ответ то же, что слышу я: «Все нормально. Мы просто друзья». Они и в правду просто друзья. Я не исключаю варианта, что, если Маша выйдет за кого-нибудь замуж, между ними ничего по сути не изменится. Будут те же визиты, подарки, дружба семьями. Словом, с моей точки зрения, не о чем беспокоиться. Хотя обидно. Все знающие Пашу никак не могут понять, чего они с Машей тянут. Я тоже хотела, чтобы у Маши хоть что-то определилось в жизни.  Но она Пашу не любит. Пашины родственники, по-моему, вообще никак к их отношениям не относятся, с его матерью мы виделись всего один раз, считай, случайно. Паша так ни разу со мной об их совместном будущем не заговорил. С Машей в этот приезд, похоже, тоже. А Маша и не ждет, она любит другого. Александр Николаевич, кажется, тоже влюблен, но ему то ли некуда уходить от жены, то ли не на что, то ли он не чувствует в себе сил это сделать. Узнав о ее возрасте, мне тоже стало не по себе – нельзя строить счастье на горе других.

Паша уехал, и все опять осталось на своих местах. Я этому рада, но одновременно чувствую обиду. Я почему-то решила, что хотя бы с его стороны есть великая, проверенная десятилетием  любовь, готовая к любым жертвам. Но он  готов только к продолжению дружбы и щедрому обеспечению ее комфорта  в местах, для него удобных и привычных, и только в пределах того, что ему самому нравится. Несчастными  от предстоящей разлуки не выглядели оба.

Паша ни чем не настаивает и ни от чего не отказывается. Если Маша попросит, он всегда готов придти к ней в любое освободившееся у него время и с удовольствием сделает что-нибудь по хозяйству. Так же легко он может придти к ней, наевшись чеснока – не важно, что он прекрасно знает повышенную чувствительность Маши к   внешнему  виду и приятным запахам. Он не обидится на ее упреки и может даже зайти в другой раз. Как пожелаете.

А может быть, это я ничего не понимаю ни в нем и в их отношениях?
   
Вот таким, хорошо знакомым мне образом окончился еще один ежегодный – четырнадцатый по счету - ежегодный  визит Паши к Маше. А был ли он визитом к Маше? Не проще ли считать его очередной коммерческой поездкой представителя семьи Добрусиных с очередной партией посланных и заказанных товаров для близких друзей и родственников, оказавшихся в разных государствах, он же - необходимые им  «гешефт» и «мицва». А Маша – это просто Пашина знакомая времен детства, приятная остановка на его пути…