Глава 3. Предпоследний Сеанс

Спустя неделю после первого сеанса, когда мать Лили устроила скандал и пообещала никогда не приходить в мой кабинет, их семья появилась вновь. Родители имели виноватый вид, особенно отец. Малышка Лили встретила меня обезоруживающей улыбкой и с протяжным «Д-о-о-о-к» кинулась ко мне в объятия. Я несколько опешил от такого приветствия, но, как часто бывает, виду не подал. Переместившись в кабинет, девочка рассказала, как плохо отзывалась обо мне ее мама. Однако, Лили поступила своенравно и, я бы даже сказал дерзко, смело и аргументированно высказав свое мнение по сложившейся ситуации. Когда мать отказалась слушать ее и вздумала наказать, малышка, не поведя и глазом, объявила, что намерена голодать до тех пор, пока ее вновь не отведут к «Доку». Проще говоря, воспользовалась любимым и безотказным детским оружием, которое часто используют и женщины – ультиматумом. Мать взбеленилась еще больше, ее гневу не было предела, но тут в игру вступил отец. Как каждый порядочный и уважающий себя папа, он беззаветно любил дочь, потакал ей и, случись такая ситуация, я уверен, отдал бы за нее жизнь.
Как правило, мать с дочерью при наличии отца в семье уживаются тяжело. Отец склонен баловать девочку, позволять ей послабления и даже вольности, в то время как мать вкладывает в чадо все, что смогла накопить за прожитые годы, пытаясь сделать из малышки хорошую хозяйку, поучает ее в выборе одежды, а позже и косметики, в общем, всячески подготавливает юную леди к роли прекрасной супруги. Благо, что времена, когда детям выбирали будущих жен и мужей уже прошли, хотя их отголоски до сих пор слышны в ряде семей.
Случается и так, что мать начинает ревновать отца к дочери. Мужчина яростно оберегает свое сокровище от жизненных невзгод, следит и контролирует ее личную жизнь. Естественно, подобное отношение вызывает у матери своеобразного рода зависть, ведь в ее жизни никогда не было столь пристального внимания со стороны супруга. Самые нерадивые и озлобленные женщины начинают устраивать мелкие пакости ребенку, совсем забывая об ответственности в его отношении. Таким образом, отец оказывается словно меж двух огней, перекидным мостом, соединяющим женскую часть семьи, постоянно мечась и угождая сначала маленькой девочке, а уж после, взрослой женщине. Впрочем, вышесказанное характерно и для отношений отец-сын, где связующим звеном выступает мать.
В нашем случае отец победил, и я с радостью забрал свои слова, относительно его бесхарактерности в отношениях с супругой. Глядя на этого хмурого и донельзя серьезного мужчину, пообщавшись с ним короткое время, я понял, что характером малышка Лили пошла именно в него – собранная, дисциплинированная, строгая. От матери же ей передались вспышки импульсивности, впрочем, затихающие с той же скоростью, что и возникали.
Извинений от родителей я так и не дождался. Стоит отметить, я не сильно в них нуждался. Само появлениях их семьи в кабинете говорило о том, что небольшая победа уже находилась в моем кармане. Более всего я гордился результатом: смог расположить к себе Лили за один сеанс.
Малышка Лили наблюдалась у меня уже три месяца, а я до сих пор не мог сделать никаких выводов относительно правдивости ее рассказов. Любые истории, выложенные ею как на духу, я тщательно проверял, отыскивая информацию о культурных и природных особенностях того или иного региона мира. Естественно, вся она подтверждалась. Отсюда следовало два возможных вывода: либо девочка интересуется культурой других стран и народов, постоянно пополняя свои запасы знаний из книг, телепрограмм или Интернета; либо каждая из поведанных ею историй являлись… Нет! Путешествие в пространстве за доли секунд не может быть правдой! Не сейчас. Не в наше время. Человечество скорее создаст кнопку для исполнения любой бесполезной прихоти, чем научится преодолевать расстояние за доли секунд.
Но я верил ей. Я упорно искал доказательства правдивости ее слов, и я натыкался на них. Родители малышки поспособствовали мне в изысканиях. По их словам, Лили часто играет одна в комнате. Она совсем не смотрит телевизор, не пользуется компьютером и заменяющими его гаджетами, а читать только учится. В саду она практически ни с кем не общается, кроме воспитателей, поваров и уборщиц. Дети мало интересовали ее, также как куклы, машинки, бесконечная беготня и крики, потому девочка примкнула к взрослым, которые представлялись ей бесценным кладезем информации.
Пожалуй, больше всего из рассказанного ею, занимал меня процесс «открытия» человека. Как вы помните, открытый человек мог претендовать на встречу со Странником, что могло послужить для меня единственным доказательством правдивости слов девочки. Мои расспросы и хождения вокруг да около этой темы результатов не принесли: Лили элементарно не могла объяснить в словах значение данного термина. Я стал задавать наталкивающие вопросы, однако Лили тут же отгородилась от них, и, дабы не разрушать хрупких отношений, я был вынужден капитулировать.
Мои рассуждения сводились к тому, что под «открытостью» подразумевается способность встречать с распростертыми объятиями надвигающиеся чудесные события и свершения. С другой же стороны, к подобным обстоятельствам нет нужды готовиться и открываться, поскольку они уже перед тобой и каждый желает их наступления, если, конечно, человек не обладает крайней формой индивидуализма или нелюдимости. Следовательно, данный термин включал в себя нечто большее, чем находили мои мысли.
Стоит признать, что встречи с малышкой Лили стали откровенной отдушиной в моей жизни. Как упоминалось ранее, жил я один в просторной квартире в хорошем районе города. С женой мы развелись около семи лет назад. Как в семейной, так и в холостяцкой жизни есть свои достоинства и недостатки, и плюсы второго я оценил куда больше. Наш взрослый сын недавно связал себя узами брака и проживал отдельно. С бывшей супругой мы продолжали общение, только происходило оно преимущественно на территории сына, где он, пытаясь вновь свести нас, часто устраивал званные обеды. Он так и не смог понять, что брак наш держался исключительно на нем, а когда потребность в заботе отпала, и окрепший орел покинул насиженное родителями гнездо, то дальнейшее нахождение вместе стало обычной формальностью.
В сущности, я настолько углубился в процесс изучения людских повадок и проблем, что стал воспринимать их как подопытных крыс, не замечая той внутренней красоты, что нес каждый из них. Люди перестали быть для меня прекрасными букетами. Теперь я видел их как совокупность привычек, слабостей, страхов, традиций, воспитания, ожиданий и желаний. Я настолько раздробил окружающих меня существ, что больше не видел их как единое целое. Любимое дело стало моим проклятьем.
На улице царила летняя жара. Стояла середина июля, предвещавшая сезон отпусков, который неизменно приводил к спаду моей деятельности, потому я вливался в волну туристов и чуть ли не на месяц уезжал в путешествия по другим странам или по просторам необъятной родины. Через десять минут ожидался сеанс с Лили, и я был рад его наступлению.
Сегодня девочка появилась в красивом, я бы даже сказал, торжественном платье. Ее лицо сияло и излучало радость и любовь. По привычке, Лили бросилась ко мне в объятия. Родители уже привыкли к такому приветствию, потому держались раскованно и просто.
- Ты восхитительно выглядишь сегодня, Лили. У тебя какой-то праздник? – спросил я, когда мы прошли внутрь кабинета, оставив родителей в холле.
- У тебя праздник, Док!
Я нахмурил брови и вопросительно уставился на нее. Девочка буквально сияла.
- Странник предупреждал меня об этом. Док, с днем рождения!
И она кинулась обнимать меня, а после с чувством поцеловала в щеку. День рождения я не отмечал уже давно. С самого детства праздник представлялся мне карнавалом лжи и лицемерия, потому, стоило только перестать жить с родителями, как я начисто стер этот день из памяти. Супруга и сын попервости пытались поздравлять меня, но, видя отсутствие ожидаемой реакции и наконец услышав мои просьбы, оставили неблагодарное занятие.
- У меня для тебя есть подарок.
Лили извлекла откуда-то сзади лист бумаги, сложенный пополам. На лицевой стороне была нанесена аппликация в виде букета цветов из разноцветной бумаги, а внутри неловкой детской рукой был изображен мой кабинет и три человека: я, Лили и…
- Кто это, Лили? – спросил я, указывая на третью фигуру.
Малышка состроила оскорбленное лицо и развела руками.
- Здесь изображены ты, я и Странник. Вы – мои друзья.
- Спасибо, - искренне проговорил я и не смог удержаться от улыбки из-за нахлынувших теплых чувств.
- Но это еще не все, Док, - радостно проговорила она и загадочно улыбнулась, поигрывая ножкой по полу. Вдруг она резко вздернула руку в сторону окна и выпалила. – Смотри!
Улыбка в миг сошла с моего лица. Внутри я почувствовал холодок, коловший грудь и живот. Медленно, словно боясь поверить в произошедшее, я повернул голову в указанном направлении. Я понимал, что ожидает меня там, но боялся быть обманутым.
Я не верил своим глазам. За окном моего кабинета, как лодка на волнах, мерно покачивался прозрачный шар, диаметром около трех метров. На меня смотрел он, тот самый Межзвездный Странник. Его персона несколько отличался от того образа, что описывала Лили, но в целом соответствовала ему. Хладнокровный и ясный взгляд смотрел в самую душу. Под его тяжестью я закрыл глаза. Не веря происходящему, я вновь открыл их. Странник никуда не исчез.
- Я так хотела познакомить вас! – радостно сказала малышка Лили, беря меня за руку.
Оцепеневший, я все еще не мог произнести ни слова. Тем временем, в шаре возникло входное отверстие, а прямо из его корпуса к открытому окну кабинета протянулся прозрачный мост.
- Это мой подарок тебе, - сказала Лили и потянула меня к окну.
- Стой, Лили. Подожди, - я посмотрел на Странника. – Если хозяин…
- Ты можешь войти, - перебил меня глубокий сильный голос.
Еще секунду я колебался. Происходящее никак не укладывалось в мою картину мира. Я так желал произошедшего, что стоило ему возникнуть, как я тут же пошел на попятную.
- Странник, ты говорил, что Док уже готов, - жалобно сказала Лили.
В миг мысли прояснились. Я отбросил все сомнения и твердым голосом, на который только был способен, произнес:
- Я готов.
Странник незаметно для Лили кивнул мне. Радостная девочка затараторила:
- Тогда, скорее внутрь! Ну же, Док! Быстрее!
- Дайте мне минуту, - отрешенно сказал я.
Приоткрыв дверь, ведущую из кабинета в холл, я высунул голову и попросил секретаря, чтобы нас не беспокоили до конца сеанса ни под каким предлогом. Я услышал обеспокоенный голос мамы Лили.
- Все хорошо, доктор?
Оставив ее без ответа, я лишь улыбнулся и закрыл дверь. Тихо и аккуратно я повернул ключ в замке, стараясь, чтобы моих действий не услышали в холле, и решительной походкой направился к окну. Лили уже сидела внутри на заднем сидении, Странник спереди у приборной панели. Я осторожно прошел по мостику, стараясь не смотреть вниз, и очутился рядом с малышкой.
- Несколько иначе представлял вас, - обратился я к Страннику.
- Каждый видит меня по-своему, - ответил он. – Лили я кажусь эдаким бравым воякой, тебе – чародеем из сказок. Верно?
Удивленный его проницательностью, я кивнул.
- Почему так? – спросил я.
- Мир видится всем в разных цветах и формах, потому он так прекрасен. Потому вы так часто не можете найти общий язык между собой.
- Следовательно, мир субъективен?
- Мир объективен. Субъективен ваш взгляд.
- Что ж… - озадаченно протянул я, до сих пор не веря своему положению. – Куда мы направимся?
Слово взяла Лили.
- Мы отправимся в самое ценное для тебя, Док, место. Странник говорит, что там ты в последний раз был счастлив.
В голове моей уже кружил рой мыслей. За свою жизнь я изъездил столько мест, что так сразу и не мог определить, какое из них мне нравилось больше всего.
- Не пытайся вспомнить, - усмехнулся Странник. – Все самое ценное люди хранят так глубоко, что порой сами забывают, где эти ценности находятся.
- Как белки, - засмеялась малышка Лили.
Странник нажал на одну из кнопок, и прозрачная капсула легко завибрировала.
- Скорее пристегивайся, Док! – вскрикнула Лили с выпученными от возбуждения глазами.
Два ремня крепились крест-накрест на груди и один проходил по центру живота.
- А теперь закрой глаза и уши, Док.
- Я большой и справлюсь, - сказал я, улыбаясь.
- Лучше послушай ее совета, - сказал Странник, и по строгости его лица я осознал всю серьезность ситуации. – Вы готовы?
- Да! – радостно крикнула Лили.
- Да, - беспокойно сказал я.
Шар завибрировал с огромной силой. Я почувствовал, как голова идет кругом, а внизу живота что-то щекочет. Затем внутри меня как будто все схлопнулось, подобно резко закрытой книге, но тут же вернулось в исходное положение.
- Мы на месте, - сказал Странник.
Я открыл глаза. Мы находились на крыше невысокого дома. Выбравшись из капсулы, я помог вылезти и Лили. Рядом находилось еще несколько домов, таких же, как наш – пятиэтажных. Вокруг них, дальше по всей линии горизонта, тянулся лес. Я подошел к краю, посмотрел вниз и внезапно отскочил оттуда, как ошпаренный. Дыханием мое перехватило. Я никак не мог сделать полный вдох. Мои руки затряслись, а тело начало слегка покачиваться вперед-назад. К глазам подступили слезы. Я закрыл лицо руками и в бессилии сел на теплый рубероид. Место, я узнал его. Здесь прошло самое счастливое время – детство.
Лили обнимала меня и утешала, приговаривая «Док, ну ты чего? Не плачь, Док. Все хорошо». Странник сел рядом и похлопал меня по спине. Странно, но несмотря на откровенно мужской внешний вид, я не чувствовал от него половой принадлежности, словно он не являлся ни мужчиной, ни женщиной. Я никак не мог остановиться и успокоился лишь тогда, когда выплакал все до единой слезинки. Странник любезно протянул мне платок. Наши взгляды встретились: мой – жалобный и его – строгий. Я поблагодарил нового знакомого и вытер лицо.
- Расскажешь нам об этом месте? – радостно спросила Лили.
- Если нам позволит время, то и покажу.
- Позволит, - сказал Странник. – Вперед.
Мы находились в военном городке, одном из множества, разбросанных по стране, где хоть один из членов семьи, чаще всего отец, да связан с военным делом. Семьи кочуют из одного региона в другой, следуя за главой семьи, которым руководит вышестоящее начальство. Наш городок со всех сторон был окружен лесом. Ближайшим населенным пунктом являлось небольшое село, которое все звали деревней. Чтобы добраться до него предстоял путь, длиною в час ходьбы. В то время почти ни у кого не было автомобилей. Помню, как мы с одноклассниками встречались на заранее оговоренном месте, рядом с железной конструкцией - обезьянником, по которой мы регулярно лазали и играли в догонялки, и отправлялись в школу через небольшой лесок, далее проходили незавершенную стройку, а в конце пересекали длинное непаханое поле. Зимой нас чуть ли не заметало на нем, но мы стойко двигались навстречу друзьям и знаниям.
Спустившись с крыши, я узнал дом, который покинул более тридцати лет назад. Он совсем не изменился, стоял такой же, как другие пятиэтажки. Мы жили в просторной трехкомнатной квартире на четвертом этаже. У нас был длинный девятиметровый коридор, где я играл в футбол с друзьями. Интересно, кто живет там сейчас?
Я бы и дальше мог впадать в ностальгию, но вспомнил, что нахожусь здесь не один.
- Пойдемте, я покажу вам площадь и дом офицеров, если желаете.
- Конечно, Док, - Лили даже запрыгала на месте от радости.
Странник молчаливо кивнул.
Мы прошли вперед по одной из множества улочек, у которых отсутствовало название. На пути встретились нам два детских сада и пара-тройка домов. Обойдя самый дальний из них, мы вышли на площадь Победы. Она представляла из себя небольшой монумент, сзади которого на стене, высотой около трех метров красовались большие цифры «1941-1945».
- Здесь, Лили, у нас проводились массовые гуляния. Почти все жители собирались на площади, включали музыку, и мы танцевали, радовались, веселились.
- А-а-а, - протянула девочка. – Как дискотека?
- Да. Большая, дружная, теплая дискотека.
- А что там такое?
Лили указывала на стенды, тянувшиеся вдоль улицы.
- Пойдем, посмотрим.
Рука Лили оказалась в моей руке. Я чувствовал, как в девочке вновь возникает тот детский интерес, что все более увядает в людях с течением времени. Малышка была самая, что ни на есть живая, полная страсти к миру и его чудесам. Оглянувшись, я увидел Странника. Он двигался за нами с отрешенным видом. Я спросил, не докучаю ли ему экскурсией по месту своего детства, но тот одним лишь взмахом руки дал понять, что все в порядке.
- На-хи-мо-в, - прочитала Лили. – Кто это, Док?
- Это великий адмирал, доблестно державший оборону города Севастополя в Крымской войне.
- Я слышала о Севастополе, - радостно сказала Лили. – Там море!
Пройдя вперед по улице и изучив другие стенды, где были также изображены Суворов, Кутузов, Жуков и другие великие полководцы, мы очутились у здания, где я проводил времени чуть ли не больше, чем в родном доме – «Дом Офицеров», который предварял скромный скверик.
- Смотри, Лили. Видишь это здание? Оно называется «Дом Офицеров». Здесь я занимался танцами.
- Док, ты занимался танцами? – лицо малышки осветила улыбка.
- Да, Лили, и даже был солистом. Мама отдала меня на танцы, потому что я сильно сутулился в детстве, того и гляди, стал бы горбуном. А еще мне нравилась девочка. Но ее никогда не ставили со мной в пару.
При воспоминаниях по телу разливалась теплая волна. Мыслями я переносился в прошлое, становился младше на тридцать-сорок лет и переживал то время вновь. Наверху дома офицеров располагалась библиотека, стоял бильярдный стол, где мы часто выпрашивали поиграть у начальника клуба, и автомат с футболом, старый советский, но все такой же удивительный и родной.
- И мы хорошо танцевали, - продолжил я. – Участвовали в конкурсах и почти всегда занимали первые места. Кроме того, нас бесплатно пускали на цирковые представления. Чего я там только не видел. Хорошее было время…
- А я не люблю цирк. Там мучают животных, - с напором сказала Лили, как только я закончил.
- Я знаю, именно поэтому мне больше всего нравились акробаты и гимнасты. Как ловко взлетали они вверх, попутно крутя кульбиты и невероятные сальто. В детстве все казалось таким легким и воздушным. Кстати, Лили, сейчас есть цирки, где совсем не используют животных.
- Правда, Док? Обязательно скажу маме и папе.
- Пожалуй, я бы хотел посетить еще пару мест, если еще не утомил вас своими ностальгическими рассказами, и, - я обернулся к Страннику, - если нам позволяет время.
Оба моих спутника положительно отреагировали на предложение. Окольными путями, мы прошли через большущий и единственный универмаг. Помню, как стоял внутри в воскресенье. Никого из посетителей не было. Даже продавщицы предпочли спрятаться в подсобное помещение. Я стоял у прилавка, а прямо передо мной лежал целый блок жвачек. Как и любой ребенок, я очень любил их. Я огляделся вокруг, дабы убедиться в отсутствии посторонних, затем протянул руку и взял одну пластинку. В тот момент началась борьба бесплатного удовольствия и моральных принципов. Как ни странно, победили вторые, а я поместил жвачку обратно в коробку. Выходя из универмага, я принялся сокрушаться из-за неиспользованной возможности, однако позже, спустя долгие годы, в памяти моей этот поступок остался под грифом «честный и высокоморальный».
Продолжая путь, мы увидели старое здание почты, штабной центр и казармы, музыкальную школу, здание телеграфа и телефона. Лили удивилась, узнав, что раньше людям для звонка куда-либо, приходилось идти к специальному зданию, заказывать время и ждать своей очереди по двадцать минут. В тот момент я задумался, насколько же быстро развивается современный мир с его технологиями и возможностями, закручиваясь стремительно в гигантскую воронку.
По дороге нам встретился человек. Всмотревшись в его понурое морщинистое лицо, я узнал своего одноклассника. В школьные годы его очень увлекала техника и наука. Он постоянно что-то разбирал и собирал. Я надеялся, что его ждало светлое будущее, но… Он по-прежнему был здесь, а значит, что-то не срослось в его жизни. Он посмотрел на меня и, кажется, даже узнал, но мотнув головой и внемля рассудку, пошел дальше. Может, его железобетонное мышление сыграло с ним злую шутку.
- Почему нам почти не встречаются люди, - обратился я к Страннику, только сейчас обратив внимание на странную закономерность.
- Здесь почти никого не осталось. Ваш городок – кладезь ценных кадров. Это место притягивает к себе прекрасных мастеров, и если они выдерживают испытание временем, отсутствием перспектив и замкнутым пространством, то получают дар в виде возможности уехать отсюда.
- Значит, кто остался здесь, не прошел испытание?
- Да. Как твой одноклассник, например. Его образ мыслей был слишком ограниченным и жестким, не позволяя себе принимать новые идеи и течения. Сейчас он ропщет на судьбу за тюрьму, которую сам же выстроил и в которую добровольно себя упрятал, нарочно выбросив ключ от двери.
Мы подошли к большим воротам стадиона, где я юным мальчиком с ребятами часто играл в футбол, где проводились спортивные соревнования и народные гуляния, вроде масленицы. Вдоль широкого участка поля тянулась деревянная трибуна с пятью рядами. За самим стадионом, но в его огороженной территории, располагался спортивный уголок для подготовки и поддержания формы военнослужащих. Колесо-солнышко, для тренировки вестибулярного аппарата, стальная змейка, множество турников, брусьев и железных тренажеров – все это располагалось здесь и находилось в общем доступе. Что ребенок, что взрослый могли прийти сюда в любое время, поиграть в мяч, совершить пробежку или размяться на турниках. Потому мы все были стройные, подтянутые и, как в моем случае, жилистые.
- Можно я побегаю? И полазаю там, - глаза Лили буквально источали внутренний огонь.
- Конечно, беги. Только будь осторожно, хорошо?
- Без проблем, Док.
И она побежала по нестриженной траве газона, держа в руках снятые сандалики. Мы со Странником переместились на трибуну.
- Я хочу сказать вам огромное спасибо за такой удивительный подарок. Никогда, никогда я не думал, что смогу вернуться сюда. Даже не знаю, как благодарить вас.
- Полно, - отрезал Странник. – Это твой подарок.
- Спасибо вам.
Нас окружила тишина хрупким куполом. Я смотрел, как играет Лили, весело ползающая по стальной конструкции. Потом она бегала по врытым наполовину в землю колесным покрышкам, пересекала лабиринт змейки и выглядела самым счастливым человеком на планете. О чем думал Странник, я не знал. Может, он вообще не думал, подобной тибетским монахам, сохраняющим стойкость и безмятежность ума.
- И все-таки, кто ты? – спросил я, разрывая царство тишины.
- Разве Лили не говорила тебе? – ответил он вопросом на вопрос.
- Говорила, но… я бы хотел конкретики.
- Я не смогу объяснить тебе. Человеческий ум – великолепный инструмент, позволяющий достичь небывалых высот. Но вы не развиваетесь.
- Почему же? – думал возразить я.
- На что вы тратите его? Чтобы иметь больше того, что вам не нужно. Чтобы скопить денег больше, чем у соседа и друга. Вы придумываете двигатели с огромными мощностями, дорогие автомобили, а после передвигаетесь по городам со скоростью черепахи, потому что везде нет продыху от пробок. Вы понастроили миллионы крохотных бетонных коробок, чтобы отгородиться от мира, живете там по четыре человека, и в то же время, более богатые из вас строят шикарные дома огромных площадей, позволяющих вместить двадцать, а то и тридцать человек, и живут там вдвоем. Ресурсов на вашей планете столько, что хватило бы на безбедную жизнь для всех людей, но вы хотите себе больше, отбирая у других, вынуждая их покупать то, что не нужно. В вашем мире ежедневно принимаются тысячи законов, запрещающих вам то или иное действие. А всего-то нужно, что уважать себя и других, выйти за пределы «Я хочу», «мое», относиться к другим так, как хочешь, чтобы относились к тебе. Знаешь, сколько тратится в мире на производство оружия? Подумай только: государства тратят больше половины своих бюджетов на разработку и производство предметов, убивающих других людей. Вы вкладываете средства в смерть! Это ли высшее назначение вашего великого ума?
Я сглотнул тяжелый ком, что подкатил к горлу. Мне стало стыдно за людей, за наш мир, за себя.
- К вам посылают великих учителей, несущих элементарное и вместе с тем благое знание, и что вы делаете? Вы убиваете их, а после создаете религию и поклоняетесь тем, кого сами же убили. Подумай, Доктор, много ли здесь разума, много ли здесь столь любимой вами логики? Какие профессии ты назовешь самыми значимыми?
- Доктора, учителя, ученые, - без запинки и раздумий выпалил я.
- Тогда почему эти самоотверженные люди, не щадящие себя, живут в нищете? Почему в вашем мире спортсмен, только и занимающийся тем, что бегает по полю, сродни этому, зарабатывает за год больше, чем ваши самые значимые работники за всю жизнь? Почему так, Доктор? Ты можешь дать ответ?
Мой взгляд беспорядочно метался из стороны в сторону в поисках опорной точки. Он прав, до единого слова прав. Когда мы стали такими? Почему? Куда мы движемся и ради чего?
- Что нам делать, Странник? – с обреченностью в голосе спросил я.
- Меняйтесь. Каждый должен начать с себя, со своих мыслей. Чем больше лучшего и светлого ты найдешь и культивируешь в себе, тем больше сможешь заметить того же в окружающих. Не меняй мир. Меня себя.
- Взрослых нельзя изменить, - усмехнулся я.
Странник медленно повернулся ко мне, и впервые я заметил на его лице эмоции. Он улыбался.
- В самом деле? Что насчет вас, Доктор?
- Не понимаю, - растерянно ответил я.
- Вспомни себя трехмесячной давности. Усталый, озлобленный и слабый. Однако сейчас ты полон сил, радости, понимания. Разве ты не изменился?
- В самом деле, - озадаченно сказал я и почесал нос. – Но почему это произошло?
- Ты должен сам ответить на этот вопрос.
- Что ж, - принялся я рассуждать в слух. – Все началось с тех пор, как Лили стала моим пациентом. Она необычный ребенок. Уверен, у нее есть дар. Ее истории понравились мне, и сейчас я сижу здесь, с тобой. Мне кажется это невероятным.
- Ты поверил в чудо, - отрезал Странник.
По спине тонкой поступью побежал холодок, достигая волос на голове. Все очевидно, все на поверхности.
- Посмотри на Лили. Она легка, чиста, полна светлых, самых высоких стремлений и надежд. Она смотрит на вещи не через призму выгоды и корысти, но через дружбу и взаимоуважение.
- Вот что значит – быть открытым, - внезапно осенила меня догадка, не дававшая покоя несколько месяцев.
- Именно. Детский взгляд на мир, как на нечто удивительное, чудесное и прекрасное. Взгляд, полный благоговения и восторга.
Мне сделалось грустно. Я вспомнил родителей Лили, их своенравное воспитание и постоянное ограничение, давление на маленькую девочку.
- Ее родители… - начал я.
- У них ничего не выйдет, - прервал мои слова Странник. – Они не смогут сломить ее. И в этом ей должен помочь ты, как она помогла тебе поверить в чудо.
- Я не подведу, - твердо сказал я.
Вновь тишина стала нашим рассказчиком. Где-то внутри меня стало больше места. Места для новых знаний, идей, для других людей. У меня остался лишь один неразрешенный вопрос.
- Странник, ты – Бог?
Он серьезно посмотрел на меня. Взгляд его глаз был настолько тяжел, что я не смог вынести и отвернулся.
- И да, и нет.
- Он хотя бы есть?
- А ты есть?
- Я есть.
- Значит, и он есть. И роль твоя также значима, как роль президента или моя. Да, Доктор. Я должен кое-что сказать тебе.
- Я слушаю.
- Нам с Лили осталась одна встреча.
- Но почему?
- Она окрепла. Пора выходить из гнезда. Расставание может стать очень болезненным для нее. Обещай, что не дашь ей сломаться, подавить и расплескать свою живость и непосредственность.
- Я сделаю все, что смогу. Клянусь.
- Благодарю тебя. У нас осталось мало времени. Ты говорил, что есть еще одно место, которое ты хотел бы посетить.
- Оно совсем рядом, - заторопился я.
Малышка Лили, вся мокрая от беготни, присоединилась к нам. На выходе из стадиона она жадно пила воду из фонтанчика, установленного специально для этой цели. Мы оставили пристанище здоровья и веселья позади, двигаясь вдоль густой лесополосы по бетонным плитам дороги. Лили весело шлепала сандалиями и удивленно смотрела по сторонам. Я был рад, когда она сообщила, что ей безумно понравилось в городке моего детства. Я до последнего не раскрывал, куда мы направляемся, стараясь не расплескать ту бурю восторга, что желал получить при достижении конечной точки.
И вот мы прибыли. Военный аэродром. Он тянулся длинной полосой, уходя за горизонт. Казалось, ничего не изменилось с того времени, разве что самолеты стали более современные и красивые. Когда начинались плановые полеты, по всему городку стоял невообразимый шум, который глушил голоса и вызывал дребезг оконных стекол в рамках.
- Ого! Док, ты летал на них?
- Нет, Лили, - засмеялся я. – Летать на таких самолетах могут только военные. Они проходят множество испытаний и постоянно совершенствуют свое мастерство. Наверное, потому наши летчики считаются одними из лучших в мире. Но я сидел внутри самолета.
- Там, должно быть, очень здорово, - мечтательно проговорила Лили.
- Много всяких кнопок, панелей, а по середине – штурвал для управления. Есть еще две ручки рядом с ногами – катапультирование. Я всегда боялся случайно нажать их и улететь вверх.
Отец, во время дежурства, позволял мне посидеть в кабине. Я добирался до аэродрома на старом велосипеде, предвкушая и разыгрывая в воображении невероятный полет. Когда отец ушел от нас, я сразу же невзлюбил военных. И самолеты. Но пора уже было оставить тяготившие меня обиды.
Во время рассказа я взглянул на Странника. Он смотрел куда-то в сторону деревьев. Я вспомнил, как просто и эффективно был устроен его летательный аппарат, насколько превосходил он любой из созданных нами самолет или корабль. Внезапно раздался прерывистый писк. Странник поднял руку, где висели необычного вида часы. Они-то и издавали звук.
- Нам пора, - сказал он. – В вашей приемной, Доктор, начинают волноваться.
- Да, конечно.
- Пройдемте туда, - Странник указал рукой на чащу, куда смотрел минуту назад. – Корабль ждет нас.
Спешно погрузились мы в прозрачный шар. Пожалуй, это лучший подарок, что был преподнесен мне. Разве мог сравниться он с любой ценностью материального мира? Вся сила его заключалась в чувствах, что были подарены мне и бережно хранятся теперь на пыльных полках чердака воспоминаний.
Шар завибрировал и резко перестал. По прозрачному мостику мы с Лили перебрались в кабинет. Девочка замахала Страннику на прощание, я же приложил руку к груди и в знак великого уважения и благодарности поклонился ему.
В дверь яростно стучали.
- Доктор! Доктор! Все в порядке? – раздался голос секретаря.
- Да-да! – отозвался я, стараясь придать интонации спокойствие и размеренность, хотя внутри меня царил шквал из восхищения и счастья. – Мы уже закончили.
Я открыл дверь и выпустил довольную Лили наружу. Взглянув на родителей, я понял, что необходимо провести беседу. Любезно пригласив их внутрь, я закрыл дверь.
- Доктор! – окликнула меня мама Лили. – У вас что-то торчит из кармана.
Машинально я хлопнул себя по пиджаку и с удивлением обнаружил твердый предмет. Полный волнения, я медленно извлек его безвольной рукой. Часы Странника. Мои глаза раскрылись от неожиданности.
- Какие часы! – ахнула мать.
- Никогда таких не видел, - изумился отец. – Позволите взглянуть.
Руки мои дрожали, но я протянул отцу Лили часы. Он с хмурым лицом изучал их, а после изрек:
- Должно быть, очень дорогие. Даже не знаю, чьего они производства. Никаких опознавательных знаков, однако информативность просто потрясающая! Уровень давления, температура, время, само собой, еще какие-то параметры. Да тут целая нано-лаборатория внутри. Откуда вы их взяли?
Я растерянно посмотрел на него, затем перевел взгляд на мать. Еще мгновение я колебался, но потом растерянно выдавил: «от Странника».
А дальше меня как прорвало. Я уверял родителей Лили, что их дочь совершенно здорова, просил их не давить на нее, относится с теплотой и любовью. Моя речь была столь пламенна и трогательна, что родители, как мне показалось, прониклись ею. Еще больше их успокоили слова о том, что Лили осталась лишь одна встреча со Странником. Впервые я видел на их лицах удовлетворение и хоть какой-то намек на понимание. Я поблагодарил их за терпение и проводил в коридор. Невероятный подъем и веру в свои силы чувствовал я в тот момент.
Легкий стук в дверь кабинета вывел меня из забытья.
- Простите, Доктор, за беспокойство, - секретарь просунула голову в дверную щель. – Мне страшно неудобно и в то же время безумно интересно. Вы не могли бы показать часы?