Диагональ

               
Всякий раз он  её встречал. Любящий, бравый! 
И верный.               
Откуда бы ни шла его Верочка.   
Много лет.               

***               

Верочка в мединститут поступила, едва бои отгремели. Какие уж там мужики.               
Да и на курсе у них, как и у многих  в те годы,   пяток добрых молодцев  на поток.               
А  тут  этот  вальс   в  истоках её  третьего курса.    
В старом парке   на примятой листве.               
Яркий звездопад на широченной груди! 
На погонах!               
Шквал нежности,  от которой  душа в облака!               
И  взгляд лихой, проникающий,  жгучий!               
Подружки  уткнутся носами  в обозримость оконных проёмов лекционного зала, стоит лишь проявиться бравому лейтенанту с букетом  - и, словно  лужицы на разбитом  асфальте ...               

А он   поймает внимание то,  пилоточку чуть  набекрень   и – вприсядку,  и колесом, и кругами. 
И ручища в невозможную ширь.
Ух, девчонки!
До хруста прижал бы я! Каждую!               
– Ну, Вася,  неловко же, - с хохотом  уносилась  Верочка  от   пронзительных взглядов.               

Фронтовика  по прибытии    поселили в  двухкомнатный рай.               

Победителям  не жалели в ту пору.               
Он  ей даже на эти  окошки  указывал.               
Но в гости не звал.   
Верочка   понимала – бережёт он   от сплетен свою ненаглядную. 
И искушений до времени.
 
А затем на  свадьбе их скорой всюду он  поспевал. 
И игры   замышлял хороводные, и коленца выплясывал, и переборы гармоники...               
А  от  разносолов баек его фронтовых  такой грохот стоял, что и «горько»  доносилось не всякий раз .               
И так у него в рассказах тех выходило  всё  ладно  и озорно - в окопах, в атаках, в разведке.               
Будто бы  и не  впритирку     с  погибелью   находился он целую вечность.               
       
Но в ситуации отдалённой по времени,  когда народ  уже  по углам и зигзагами, кто-то   сподобился   вдруг смену уловить дислокации.               
- А  куда  же это  подевалась пехота? 
Невеста  - где надо она - на свету,  а жениха,  словно вражеская  разведка слизала!?               
Верочка отшучивалась,  пытаясь не обнаружить   смятение,  –  Он же такой  перец,  наш  Вася. 
Что-нибудь да и выкинет, когда уже и не ждёшь.   Рассосётся, родимые…

А на свежее утро   парень  явился к веселью, чуть позднее других.   
Мало ли чего в гарнизоне у них.               
Не всё  же "гражданке" докладывать.               
Разве, что  Верочка с лёгкой грустинкой .   
Но  жених наш расправил складки  под портупеей, едва коснулся ладонями хромовых голенищ  и такую чечётку отщёлкал! 
Герой,  и на вселюдном веселье герой. 

Куда и девалась та грусть.               
А Верочкин дядька,  смешливый эрудит из далёкого Новгорода, хохотнул, вытирая под очками слезу:  Ну, Вася, ну, Тёркин!   
Точно,  с  баек твоих боевых поэт  ту книгу писал. 
Про бойца,  без начала и без конца.
Горько!  Горько- то как, молодые!   

– Да уж, -  подхватила подружка невесты, – у Васеньки нашего  этих  историй, кой-кому на тьму жизней хватило бы!.. 
Ой, горько-то как!!               
А когда  ненаглядный её  и в этот вечер словно растворился в тумане, Верочка   не стала отшучиваться.               

Горлицей прилетела к однажды ей показанным  окнам.               
Ступила неслышно за порог  холостяцкого очага.               
А её Васенька  на коечке панцирной, жалким калачиком свёрнутый. 
Болен?!
Верочка приоткрыла  край байкового одеяла в полоску и едва коснулась разгорячённого лба.
               
Такой жалостью девичьей и таким страстным  огнём в  миг единый её полыхнуло.               
Выскользнув  из подвенечного  платья,  нырнула она в объятья  к любимому.               
Не в силах бороться с желанием более, скользнула она ладошкой до самого заветного низа...               
И ...тотчас же сдавило дыхание.
Словно пламенем опалило …               

–  Васе-нь-ка-а-а...               
– Мина рванула во время рукопашного боя под Курском, – густо выдохнув, прижал он её ладошку к  жутким   рубцовым буграм.

- Так и отыскали  меня, в немыслимом месиве – с куском чьего-то тела в руках.               
И  с осколком дугой.
Длинной диагональю по паху…               
- Гос-по-ди-ии…