Москва, доброй ночи

-Ты же всё это знаешь, так?
Она молчит в ответ. Ей ли разговаривать с такими, как я. Она молчит, мигая своими огнями, шелестя листьями тысяч деревьев, наблюдая за людьми.
-Сколько ты видела таких, как мы?
Она не раскроет свои тайны. Но я знаю, что она многое видела, что она знает многое, если не всё. Порой мне кажется, что она знает и будущее, просто умеет об этом молчать.
-Поговори со мной, Москва...
И она говорит. Пускай без слов. Но не надейся говорить с городами, если не умеешь слушать язык листвы, дорог, огней и знаков. Города по-другому не общаются. С нами, по крайней мере. Как города говорят между собой, я ещё не поняла.
Но речь Москвы я выучила хорошо. Она говорит мудро и спокойно, иногда немного насмешливо, ибо кто из этих живущих в её домах, суетящихся людишек не вызывает насмешки?
По весне я жду, когда сойдёт снег. Мучительное ожидание. Но когда снег наконец сходит, люблю ступать по открывшемуся и умывшемуся ручьями асфальту или камню мостовых. Если уметь вдумчиво ходить, чувствуя, что там происходит под ногами, поймёшь, что с каждым шагом снова и снова соприкасаешься с теплом города.
А летом Москва другая, как другая она и осенью, а позже и зимой. Так же, как люди меняют одежду, меняет её  и Москва. Так же, как люди порой решаются "сменить имидж", выбрав себе другой образ, Москва тоже меняется со временем. Люди думают, что Москва изменяется с течением веков, а она остаётся прежней. Стареют ли города? Не знаю, не верю. Не верю, что она может постареть. Или что же, стар Рим или стары Афины?
Возможно, города вечны. Но об этом они не говорят. Да и поймём ли мы? А умирают ли города? Возможно, да. Но тогда у них есть следующая жизнь. Мне так кажется. Просто однажды, по каким-то причинам, города отделяются от людей. Для людей они исчезают, становясь руинами, а потом пустошами, но город живёт себе на прежнем месте, невидимо для людей. А, возможно, города в этот момент вовсе и не умирают, а уходят отшельничать. Под землю, например. Ждут часа, чтобы, выйдя на свет умудрёнными (археологи будут рады открытиям), преподать людям урок.
-Скажи, а сложно ли столько жить?
Города, конечно, не люди. Но представьте, сколько они помнят. Представьте, сколько они видят. Рождения, смерти, улыбки, слёзы, войны, победы, поражения, сытость и голод.
-И тех, что плачут? Каждый вечер? И тех, что готовы пойти на смерть?
И тех, конечно. И всех. Но она всех готова успокоить и всех выслушать. Она жива для них... для нас. Ведь она всех нас знает и помнит. Для неё мало что ново. Но она понимает прекрасно, что это всё ново для человека.
-Мы живём и умрём, а ты будешь.
Она усмехается. Почему? Трудно сказать.

Москва готовится к вечеру, зажигая огни. Я сижу на скамейке автобусной остановки, пропуская очередной автобус, смотрю на её приготовления. Иногда задаю глупые вопросы. Дети всегда задают глупые вопросы взрослым, не так ли? Звуки дня затихают, просыпается загадочная музыка вечера. Вы были вечером в городе? В центре ли, на окраинах, вы узнаете эту музыку, когда в уже затихшем воздухе (природа по вечерам уже спит), раздаются звонко голоса людей. Они раздаются звонче чем днём, они звучат уже не оживлённым, деятельным запалом, а вечерней дружественно-усталой нотой. Они сливаются с таким же уютным светом электрических фонарей и создают новый мир, который никак не увидишь, когда солнце на небе. В этом мире спокойно и чудесно. Город не бывает опасен. Опасны бывают люди, злые ли, жестокие, алчные, но город не их соучастник. Он наблюдает за нами? Для чего? Не знаю, но, думаю, это его предназначение.
Вот и всё. Заходит солнце. Этот автобус увозит меня от остановки.
-Москва, доброй ночи.
Она незаметно улыбается. Она будет глядеть на нас, пока мы, уставшие, будем добираться до своих домов, готовить ужин, доживать уходящий день и выключать свет в своих квартирах, укладываясь спать.
-Москва, скажи, а города спят?