Экскурсия на Олимп

Начало: http://www.proza.ru/2015/04/25/1001 "Школа Богов и Людей".
 В школьном альбоме есть одна забавная фотография: грозный Зевс сидит на золотом троне, на Олимпе и кидает с горы на землю вместо разящих молний сердечки. А дело было так. Моя малышня училась в шестом классе, и мы впервые всем классом отправились на экскурсию на Олимп. Я со стыда чуть было под землю, простите, в Тартар, не провалился. Кто – то из моих бесенят прихватил с собой арктурианскую игрушку, с помощью которой я на уроке демонстрировал как то, что внутри нас – душа – может быть больше всего целого. Ее изготовили арктурианские мастера по моей просьбе. Я им показал детскую игрушку, с помощью которой пускают мыльные пузыри. Она повергла их в шок. Делом в том, что арктурианцы помешаны на электронике и до такого простого приспособления они не могли додуматься. Долго анализировали, но так и не смогли раскусить секрет, вот и сделали все по – своему: мешочек, а в нем сердечко. Вытащишь сердечко, а в мешочке – два. Два вытащишь, а в мешочке – четыре. Ее потом у меня математик позаимствовал и использовал на уроках, как наглядное пособие для демонстрации арифметической прогрессии. Кто-то из ребят и прихватил с собой этот мешочек на экскурсию, да подкинул его Зевсу в колчан.
Экскурсия была недолгой – лишь урок и мы благополучно вернулись в школу. После нашей экскурсии на Олимпе поднялся большой переполох – у Зевса из колчана исчезло его грозное оружие – огненные разящие стрелы. Кроме нас заподозрить было больше некого. На Олимпе поднялся большой шухер. Рассказал мне об этом Гефест, когда мы сидели с ним за амфорой эля. С его слов я и записал этот рассказ. Так что, если он вам покажется не правдоподобным, я не виноват – то, что услышал, о том вам и рассказал.
Зевс полез в колчан, чтобы швырнуть на Землю очередную молнию, но он был пуст. Нащупав мешочек, он вытащил из него сердечко. Удивленно посмотрел на него и отбросил в сторону. Заглянул в колчан, а там два новых лежат. Вытащил их и обвел свиту грозным взглядом.
- Чьи это проделки? Позвать сюда Кассандру.
- Здесь и без гадалки все ясно, - сказала Астрея – дочь Зевса – богиня справедливости.
- Кто?! – рыкнул Зевс и машинально полез в колчан, откуда точно зайцы поскакали по мраморным ступенькам, сердечки.
На этот раз их было уже 16. Зевс проводил их недоуменным взглядом. С опаской заглянул в колчан, а оттуда посыпались новые сердечки. Все, кто был в тронном зале, с хохотом хватали их. До Зевса дошло, кто подшутил над ним – ученики Школы Богов, где учились и его внучата, поэтому он не сильно сердился.
- Ах, проказники! – погрозил он звездам, где находилась школа Богов. - А вот я вас!..- За неимением молнии трезубой он вытащил из колчана сердечко и запустил его в небо. А когда опустил глаза, выругался самыми бранными словами. Еще бы, из колчана выскочило уже 156 сердечек. – Ну, проказники, держитесь! – воскликнул он и ну давай бросать в небо сердечки. Но они были легкие, словно надувные шарики и далеко не улетали.
Зевс безмерно удивлен:
- И как они их столько в колчан засунули, ума не приложу, и когда успели? – воскликнул он растерянно, не зная, как быть – смеяться вместе со всеми или рассердиться не на шутку за то, что детвора выставила его на всеобщее посмешище.
Гефест без тоста осушил амфору с элем чуть ли не на половину и лишь, потом предложил ее мне.  И продолжил свой рассказ:
- Зевс, хоть и Громовержец, но мужик. А мужики, сам знаешь, как решают все проблемы.
- Кулаком? – предположил я.
- Силой, а не умом. Вместо того, чтобы спокойно подумать о том, откуда в колчане берутся сердечки, он сорвал его, швырнул на мраморные плиты и ну топтать его.
- Электроника не любит такого обхождения, - сказал я, догадываясь, что произошло дальше.
Чем больше топтал ногами колчан Зевс, тем больше из него вылетало сердечек. Психанув, Зевс пнул колчан ногой. Колчан чуть было не угодил в голову его брату Посейдону. В мгновение ока мраморные плиты дворца покрыл ковер из разноцветных сердечек, которые все прибывали и прибывали. Зевс, сидя на троне на возвышении, держась руками за живот, хохотал от души, наблюдая за гостями. А потом и самому пришлось заняться плаванием.
В супермаркетах есть такой аттракцион для детей. Наполняют резиновыми мячиками мини бассейн, в котором весело барахтаются дети. Но тут - то боги!
- Не сильно осерчал на нас Зевс? – с тревогой спросил я у Гефеста, опасаясь того, что дорога нам на Олимп впредь будет заказана.
- Отошел.
- Слава богу!
- Зевсу?! – переспросил меня Гефест.
- И ему тоже.
- Ты детишек-то больно не ругай, - попросил меня Гефест.
- Как не ругать, когда заслужили?
- Заслужить-то наказание они, может быть, и заслужили, но благое дело сделали.
- Какое?! – недоуменно воскликнул я.
- Зевс теперь десять раз думает, прежде чем за молнией в колчан лезть. Совсем другим стал. Раньше-то, чуть что, - шасть молнией в кого ни попадя, не разбирая, кто прав, кто виноват. Своего двоюродного брата – Прометея ни за что наказал
- Из завести, - поправил я собеседника.
Гефест вопросительно посмотрел на меня.
- Прометей - один из титанов, защитник людей от произвола богов, царь скифов, создавший свободных людей, равных богам, - сказал я.
- Кого?
- Моих предков – скифов. И прочел свое любимое стихотворение А.Блока:
«Мильоны — вас. Нас — тьмы, и тьмы, и тьмы.
        Попробуйте, сразитесь с нами!
Да, Скифы — мы! Да, азиаты — мы, —
        С раскосыми и жадными очами!
Для вас — века, для нас — единый час.
        Мы, как послушные холопы,
Держали щит меж двух враждебных рас —
        Монголов и Европы!
Века, века ваш старый горн ковал
        И заглушал грома лавины,
И дикой сказкой был для вас провал
        И Лиссабона и Мессины!
Вы сотни лет глядели на Восток,
        Копя и плавя наши перлы,
И вы, глумясь, считали только срок,
        Когда наставить пушек жерла!
Вот — срок настал. Крылами бьет беда,
        И каждый день обиды множит,
И день придет — не будет и следа
        От ваших Пестумов, быть может!
О, старый мир! Пока ты не погиб,
        Пока томишься мукой сладкой,
Остановись, премудрый, как Эдип,
        Пред Сфинксом с древнею загадкой!..
Россия — Сфинкс. Ликуя и скорбя,
        И обливаясь черной кровью,
Она глядит, глядит, глядит в тебя,
        И с ненавистью, и с любовью!..
Да, так любить, как любит наша кровь,
        Никто из вас давно не любит!
Забыли вы, что в мире есть любовь,
        Которая и жжет, и губит!
Мы любим все — и жар холодных числ,
        И дар божественных видений,
Нам внятно все — и острый галльский смысл,
        И сумрачный германский гений...
Мы помним все — парижских улиц ад,
        И венецьянские прохлады,
Лимонных рощ далекий аромат,
        И Кельна дымные громады...
Мы любим плоть — и вкус ее, и цвет,
        И душный, смертный плоти запах...
Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелет
        В тяжелых, нежных наших лапах?
Привыкли мы, хватая под уздцы
        Играющих коней ретивых,
Ломать коням тяжелые крестцы,
        И усмирять рабынь строптивых...
Придите к нам! От ужасов войны
        Придите в мирные объятья!
Пока не поздно — старый меч в ножны,
        Товарищи! Мы станем — братья!
А если нет, — нам нечего терять,
        И нам доступно вероломство!
Века, века — вас будет проклинать
        Больное, позднее потомство!
Мы широко по дебрям и лесам
        Перед Европою пригожей
Расступимся! Мы обернемся к вам
        Своею азиатской рожей!
Идите все, идите на Урал!
        Мы очищаем место бою
Стальных машин, где дышит интеграл,
        С монгольской дикою ордою!
Но сами мы — отныне — вам — не щит,
        Отныне в бой не вступим сами!
Мы поглядим, как смертный бой кипит,
        Своими узкими глазами!
Не сдвинемся, когда свирепый Гунн
        В карманах трупов будет шарить,
Жечь города, и в церковь гнать табун,
        И мясо белых братьев жарить!..
В последний раз — опомнись, старый мир!
        На братский пир труда и мира,
В последний раз — на светлый братский пир
        Сзывает варварская лира!»
30 января 1918
Гефест с опаской посмотрел по сторонам и многозначительно приложил палец к губам. Я понял его намек, но продолжил:
- Имя Прометей означает «мыслящий прежде», «предвидящий» (в противоположность имени его брата Эпиметея — «думающего после», «крепкого задним умом»).
- Стоит ли вспоминать старое? Все забылось. Зевс помирился с Прометеем.
- А мне Прометей говорил совсем другое:
«Завистник! Он забыть не может,
Что я творец, что он моих
Созданий ввек не уничтожит;
А все ж людей я создал! - Твердый,
Смеясь над злобою твоей,
Смотрю я, непокорный, гордый,
На красоту моих людей.
О! хорошо их сотворил я,
Во всем подобными себе:
Огонь небесный в них вселил я
С враждою вечною к тебе,
С гордыней вольною Титана
И непокорностью судьбе».
Прометей (Огарёв)
Гефест одним залпом прикончил амфору с элем.
- Подгнило что-то в Датском королевстве, - заметил я.
(Трагедия «Гамлет», акт I, сцена IV, Марцелл).
Гефест сделал вид, что не расслышал и переспросил:
- Что ты сказал?
А похлопал его по плечу и ответил словами Гамлета:
- Есть многое на свете, друг Гефест, что и не снилось вашим мудрецам.
- Умен ты больно, учитель, - ответил мне Гефест. – Не сразу и поймешь, о чем речь ведешь.
Меня заклинило на Шекспире:
- А многословие — бренные прикрасы.
- Порой не мешало бы и объяснить.
- А ты, Гефест, иди ко мне в школу, - предложил я собеседнику.
- Стар я для учебы!
- Учиться – никогда не поздно. Чем история-то с сердечками закончилась?
Гефест продолжил рассказ:
- Из всех окон и дверей дворца сыпались разноцветные сердечки. Барахтаясь в них, точно в зыбучем песке, из дворца выбрались гости Зевса, а последним, далеко не величаво, выплыл и сам разоруженный Громовержец.
- Со словами: «Быть или не быть – вот в чем вопрос?»
- А ты откуда знаешь?
- Шекспир писал. Гамлет произнес эти слова, держа в руках череп Йорика.
- Сердечко Зевс держал, а не череп! – возразил Гефест. – Они все сыпались и сыпались из дворца. Скатывались по склонам Олимпа и падали на землю. Дело приняло нешуточный оборот.
- Подожди, друг! – остановил я Гефеста. – Ты число не запомнил часом?
- В начале сентября дело было.
- Сердечки падали на землю звездным дождем.
- Этого я не знаю.
- Звездный дождь. Персеиды. Души всех разумных существ со всей Вселенной спешат на Землю.
- Зачем?
- Летние каникулы заканчиваются. Пора в школу. Земля - это школа, где души богов и людей проходят огранку и из стекляшек превращаются в бриллианты. Именно тут – на Земле, дети Вселенных, обретают опыт жизни в телах людей, зверей и рыб – своих предков, из которых они были сотворены.
Пройдя все ступени взросления на Земле, идут дальше - осваивать и создавать свои Вселенные.

Именно тут, на Земле, души богов и людей, учатся Любить, Дружить, Прощать, Терпеть страдания и многим другим полезным вещам, которые пригодятся им в их звездной жизни.
Пройдя университеты жизни, ученики Школы Богов и Людей становится Творцами и Богами в своих Вселенных Света, которые сами же и создадут. - Да? А я и не знал!
- Заканчивай, друг Гефест, свой рассказ, а то время экскурсии подходит к концу. Скоро прозвенит звонок с урока.
- Да уже и рассказывать, собственно говоря, нечего. На Олимпе была объявлена генеральная уборка, чтобы избавиться от этих сердечек, которым, казалось, не будет конца. – Гефест, вспомнив тот день, усмехнулся. – Зевс, стоя по пояс в сердечках, зовет на помощь: - Скорее все сюда! Караул! Беда, грозит Олимпу!
Сбежались боги. Стали помогать. Работа закипела. Спорится в руках богов. Сердечки звездным дождем падают на Землю. Люди ловят их, смеются, влюбляются и благодарят богов за щедрость. Повсюду пылают жертвенные костры.
Кое – кто из богов роптать уже начал:
- Сизифов труд – чем больше мы бросаем сердечек на землю, тем больше прибывает их на Олимпе.
Но вдруг, поток сердечек разом иссяк. Боги очистили дворец. Нашли покореженный колчан для молний. Принесли Зевсу. Но Зевс даже не прикоснулся к нему.
- Велите Гефесту, переплавить его и заново отлить. А я сосну часок – другой. Притомился чуток. Да, вот еще что, пусть молнии новые мне отольет, и – побольше. Сожгу сердца людей, чтоб от любви остались в них обугленные головешки.
Не мог ослушаться я Зевса и с усердием взялся за работу, - продолжил Гефест свой рассказ, после того, как с тоской глянул на пустую амфору. – Уж первая молния трезубая готова. В огонь ее, что б раскалилась до бела. Передохну, пока нагреется. Остужу и – снова за работу. Заказ велик. Одному не успеть до рассвета. Подмастерьев, учеников созвал.
- Все за работу – молнии разящие ковать.
Самый смелый из них, говорит мне:
- Сложно очень. Корявыми выйдут.
- Не до красоты! Сойдут любые. Главное, что б больше было. Зевс шутить не любит. А, вообще, колчан расплавьте, и наконечники для стрел отлейте из него. Пусть потрудится и Эрос.
И вот в печь на белые от жара угли летят молнии, наконечники для стрел, чтоб раскалить их до бела и для закалки в воду опустить. Все, нет металла больше!
- Надеюсь, хватит, - я сказал. – Встает уж Солнце. Пора везти их Зевсу. Тащите бочку для воды.
- Какую?
- Самую большую, что б разом их все закалить, а не поодиночке.
Вкатили бочку.
- Ведра – в руки и – за работу. Водой студеною наполните ее.
Долго наполняли бочку. Печь стала остывать. Кричу:
- Поддайте жару.
А мне в ответ:
- Угля, уж, нет.
- Как нет?! Лежала куча во дворе!
- Сожгли всю – без остатка.
- Да, дела!.. Потрудились мы на славу. Доволен будет Зевс. Что ж, раз нет угля, то бросайте молнии и наконечники для стрел в бочку. И так сгодится, не горы же крушить, а пронзать сердца людей.
Что стоите, остолопы? Щипцы берите. Хватайте молнии и – в воду их, для закалки, пока совсем не остыли!
Забегали ученики, а я отдохнуть присел. Пар до небес. Вода кипит. Эх, любо – дорого смотреть. Тороплю учеников:
- Холодную несите, что б быстрей остыли.
Кипит работа.
- Остыли?
- Кажись.
- Ну, и – слава Зевсу! Успели. В арбу кидайте! Быков запрягайте! Везите во дворец. А я тем временем в порядок приведу себя и доковыляю сам. Черен точно мавр от копоти. Негоже во дворец таким являться.
Долго тер свое тело пемзой, пытаясь отмыться, но копоть въелась в кожу. Студеный ручей почернел. Быки тем временем добрели до ворот дворца. Из дворца, потягиваясь после сна, щурясь от солнечных лучей, выходит Зевс.
- Не подкачал Гефест! Не спал всю ночь. Сколько молний выковал! Ох, я и задам жару этим несносным творениям Прометея – назойливым людишкам, которые замучили своими просьбами.
К тому времени, и я доковылял до дворца. Похрамывая, захожу в ворота. Потер натруженную ногу.
- Услужил, Гефест! – похвалил Зевс. – Хвастайся своей работой!
- А что хвастаться, когда работа говорит сама за себя?!
Не глядя, вытащил их арбы молнию и показал ее Зевсу. Зевс, увидев мое творение, обомлел:
- Что это, Гефест?! – изумленно воскликнул он. – Опять сердца?! На сей раз из железа. Что за напасть такая? Убери скорее! С глаз моих долой!
Из дворца вышла Гера и встала рядом с братом – своим супругом. Прекрасна и свежа, как всегда. Заступилась:
- Остынь, Громовержец! Не виноват Гефест. Всю ночь он молнии ковал, а когда в воду опустил, что б крепость им придать, они в сердца согнулись.
Я пояснил Гефесту:
- Металл обладает памятью. Ты же расплавил колчан, а в нем была арктурианская игрушка. Обычно это происходит при нагревании деформированного металла, когда он возвращается к первоначальной форме. Почему у тебя произошло это, когда ты стал его закалять – не представляю.
- Зевс виноват во всем.
- Поясни!
- Гера все объяснила. Она поцеловала мужа и напомнила ему: ты вспомни, чем ночью занимался, - сказала она и заговорщически подмигнула Зевсу.
Зевс игриво похлопал Геру ниже поясницы:
- Да и ты, старая, резвилась точно лань младая. Такое вытворяла в постели! Такое!..
- Тсс! Молчи! Дети рядом. Стыдно вспомнить. Как жеребец младой без устали до утра скакал.
- Я – такой! Фору дам Аполлону!
- Куда ему угнаться за тобой!
- Ты мне зубы не заговаривай! Выгораживаешь своего сыночка, которого, в отместку мне за Афину, зачала от Гелиоса.
Гера попыталась образумить своего ревнивого супруга:
- Зевс, ты сердишься, значит, ты - не прав. Гефеста я сама родила, из бедра.
- Скажешь тоже, как это возможно?!
- Но ты же родил из головы Афину.
- Насмешила!
- Началась очередная ссора родителей, и я тихонько ретировался, - сказал Гефест. – Матушка ревнива без меры, - пояснил он. - Насылает на любовниц Зевса и их детей всяческие беды.
- Зевс дает для этого ей повод, - вставил я свои пять копеек.
- Можно подумать, ты сам святой! – сказал Гефест, от которого у меня не было тайн. За амфорой эля я ему рассказывал о своих любовных похождениях.
- Ты прав! Пусть бросит в Зевса камень тот, на ком нет греха, - вспомнил я слова Христа.
- Во – во, и я о том же.
- А что было дальше? Почему молнии, которые ты ковал, согнулись в сердечки?
- О том, что было дальше, я узнал от Эриды.
- Та еще бабенка, - не удержался я от комментария.
- Ты не прав! – возразил Гефест. – Нормальная баба, только обиженная.
Я напомнил Гефесту:
- Эрида породила голод, скорби, битвы, убийства, споры, тяжбы, беззаконие.
Гефест урезонил меня:
- Она же породила труд. Есть две Эриды: одна вызывает войны и вражду и нелюбима людьми, другая — благодетельная, олицетворяющая дух соревнования в труде.
- Да?! – искренно удивился я. – Не знал!
- Век живи, век учись!
Я напомнил Гефесту о своем предложении: отправится учиться в Школу Богов:
- Золотые слова! Так мы договорились?
- О чем?
- О школе.
- Староват я для учебы.
- Так иди преподавателем трудового обучения, - предложил я ему. – А на досуге займешься самообразованием.
- Зачем?
- Жизнь заставит. Детишки у нас в школе больно любопытные. Засыпят вопросами что, да почему?
- Подумаю, - пообещал Гефест.
- Так что дальше- то было?
- Страсть Зевса так велика была, что металл горячий корежило и молнии превращались в сердца, - сказала Гера Зевсу.
- Вот незадача! – сокрушенно воскликнул Зевс. – Выходит на Гефеста я напрасно накричал?! Ох, беда, беда!..
- Обидел ты Гефеста сильно, - пристыдила его Гера. – Всю ночь трудился, не смыкая глаз, а ты свою вину, как всегда, свалил на другого.
- Что же делать?
- Исправить?
- Как?
- А помнишь, как он сокрушался о том, что из – за уродства своего, не может жену найти после развода с Афродитой.
- Дура девка. За трудягой Гефестом была как за каменной стеной. Жила в роскоши и достатке. Он потакал всем ее прихотям. Баб надо в строгости держать, как я тебя. Вот она и загуляла. Ладно бы кого путного нашла, а то этого мерзвца – Ареса.
- Он же твой сын! – напомнила ему Гера.
- Не будь он сыном мне, давно отправил бы его в Тартар, где томятся потомки Урана.
- Чего ты на него взъелся не пойму?
- А тут и понимать нечего! Афина, дочь моя, — богиня честной и справедливой войны, а Арес, в отличии от нее, вероломен и подл. Предпочитает войну коварную, войну ради самой войны. Спутницы Ареса  ему под стать — богиня раздора Эрида и кровожадная Энио. Его кони, дети одной из эриний и Борея, носят имена: Пламя, Шум, Ужас, Блеск. Не напоминай мне о нем больше! Слышать не хочу его имя! Не было на Олимпе печали, пока он не обрюхатил Афродиту. Детишек нарожали под стать себе: Эрота, Антероса - ненависть, Фобоса - страх, Деймоса - ужас.
- Но Гармония тоже его дочь, - сказала Гера и пристально посмотрела в глаза супругу, так как на Олимпе поговаривали, что Гармония дочка ее любвеобильного супруга.
Зевс поспешил перевести разговор на другую тему:
- Аника – воин! Славно отдубасила его Афина под Троей. Не вспоминай о нем с утра, а то день не заладится. Ты что – то намекала на то, что подыскала Гефесту новую супругу. Кто она?
- Агла;я.
- Вестница Афродиты? Ну, мать ты даешь! Афродита ее живьем сожрет. За спиной Афродиты и так уже поговаривают о том, что Аглая превосходит ее красотой и блеском. Внучка Океана. Славная семейка. Сестрицы ей под стать. Увидишь в парке их с утра и – день задастся. Одобряю выбор. А как она? Не смущает ее хромота и уродство Гефеста?
- Еще не говорила с ней об этом. Намекала только. Пригласи ее во дворец.
- Так я не сваха. То – твоя забота. Ты - покровительница брака, если не забыла.
- Не забыла. Ты просто пригласи.
- А что сказать-то?
- Что я хочу с нею посмотреть диадему, которую Гефест для супруги отлил.
- Думаешь, клюнет на такую простую уловку?
- Ты не знаю женщин, - сказала Гера.
Зевс усмехнулся, но благоразумно промолчал. Гера поправила себя:
- Ты любишь раздевать их, забывая о том, что женщинам нужны не только любовные утехи.
- Она, как – будто бы не падка до золотых побрякушек.
- Перед творением Гефеста ни одна не устоит!
- Ох, только бы у тебя, мать, получилось! – воскликнул Зевс, довольно потирая руки. – Славная будет пара.
- Не сглазь!
- Тьфу – тьфу! Зову!
- Только умно сделай! – предупредила его Гера. – Ничего ей не говори о Гефесте.
- Обижаешь, мать! – В ворота бочком протиснулся Гермес, который частенько выполнял деликатные поручения Зевса. Отвергнутый Афродитой он спал и видел, как бы насолить ей.
- На ловца и зверь бежит! – воскликнул Зевс, потирая руки.
Зевс позвал его:
- Сынок, не в службу, а в дружбу, созови богов. Надо убрать эту кучу металлолома.
Гермес заглянул в арбу и присвистнул:
- Опять сердечки? Никак Гефест влюбился?
- Угадал.
- Пусть сам и убирает, чтобы дурь выбить из головы. Мало ему Афродиты?!
- Ты много не болтай! Зови народ.
- Пусть сам убирает.
- Не до того ему!
- А чем он занят?
- Диадему отливает для невесты невиданной красы. Ты только молчок – никому.
- Обижаете, отец! Я – могила. Дальше меня не пойдет. А невеста кто?
- Та, кто красотой своею Афродиту превзойдет!
- Да, и кто же?
- Тебе я первому скажу. Пока – молчок.
Гермес, естественно, сообщил всему свету по секрету, поэтому у всех было только и разговоров о предстоящей свадьбе. Не знал об этом лишь я один.
Афродита сплетничала с подружками, среди которых была и ее вестница Аглая:
- Какая дура согласилась за хромоножку замуж выйти?
Гера подошла к Афродите и сказала:
- Та, что красотой своею превзойдет тебя.
- И кто же это?
- Та, кто будет вдохновлять Гефеста творить богам на радость.
- Да кто же это?! От нетерпения сгораю!
- Потерпи. Мне нужна твоя Аглая.
- Зачем?
- Весточку послать Гефесту.
- Ступай, Аглая! – милостиво разрешила Афродита. – Попробуй выведать у Гефеста о том, кто его невеста?
Гера отошла в сторону с Аглаей.
- Передай Гефесту, что я жду его во дворце с той самой диадемой.
- Какой?
- Он знает.
- Что еще сказать ему?
- Что ждет во дворце его невеста, достойная его.
- Как я рада за Гефеста! – шепотом сказала Аглая, с тревогой глядя в сторону Афродиты.
- А я – не очень.
- Почему?
- Надеялась на то, что он заметит красоту твою.
- Вы мне льстите. Хорошо, что не слышит Афродита. Я по сравнению с ней дурнушка.
- Ты – бесценный бриллиант, которому нужна огранка. Эх! – безрадостно вздохнула Гера. – Дуры бабы – гонятся за внешней красотой.
- Я не такая.
- Знаю. Скромница. Не умеешь глазки строить мужикам. Ты, кстати, на диадему взглянуть не хочешь? Знаешь, какой Гефест искусный мастер. Говорил мне, что диадема, которую он подарит невесте, превзойдет красотой и мою.
- Зачем?
- Ну, право, какая ты бука. Из любопытства.
- Я – не любопытна.
- Знаешь что, я тебе дам хитон, который приказала сшить в подарок невесте. Одень его. Посмотри, как будет смотреться с ним диадема. Твоему вкусу я доверяю.
Они прошли в покои Геры во дворце. Гера выбрала праздничный цветной хитон пурпурного цвета, чтобы Гефест клюнул. Заставила Аглаю надеть пояс Венеры.
- Ты не танцовщица, какая – ни будь, чтобы распоясанной ходить, а девушка из благородного семейства.
Шею Аглаи украсила ожерельем из самоцветов. На руки надела золотые браслеты. Нарумянили щёки киноварью. Брови подвела сажей, смешанной с маслом, а ресницы - сурьмой. После чего, для придания им блеска, смазала яичным белком и камедью, обильно обрызгала водой, настоянной на шафране. Подвела ее к бронзовому зеркалу, что выковал ей Гефест в подарок.
Осталась довольна своей работой:
- Невеста, да и только! И как тебе?
- Красиво! Но слишком ярко.
- Ступай! Только через черный вход, что б Афродита не увидела.
- Я – мигом! – заверила ее Аглая.
- Мне – не к спеху. Придешь, когда все разойдутся.
- Почему?
- Так надо. Беги, беги!
Аглая направилась к дверям и столкнулась нос к носу с Зевсом.
- Что за прелестное создание?! – воскликнул Зевс.
- Ступай, Аглай, - подтолкнула ее к выходу Гера.
После ее ухода прошло несколько минут, а Зевс стоял с открытым от удивления ртом и повторял одно и то же:
- Аглая?! Ну, мать, ты даешь!
Довольная произведенным эффектом, Гера сказала:
- Что ж, муженек, думаю, сладится. Прикажи столы ставить.
Работа тем временем шла ни шатко, ни валко. Никто не хотел пачкаться и разгружать арбу с тяжеленными железными сердцами. Зевс насупил брови и рыкнул:
- Так!.. Еще не убрали?! Очистить двор мигом.
- А куда железяки девать?
- Куда хотите. С глаз моих долой! Немедленно!
И полетели железные сердца на Землю, сгорая в атмосфере, а искорки от них попадали в сердца людей. Так закончил свой рассказ Гефест. Я его с опозданием поздравил со свадьбой.
- Так что, друг, извини не до школы мне сейчас. Если хочешь, присылай учеников своих ко мне в кузницу, научу всему, что сам умею. В мешке - то что у тебя?
- Молнии, что ребята склямзили у Зевса. Передай ему, а мне пора в школу возвращаться. Как он, не очень на детей сердится за то, что они подбросили ему в колчан вместо молний арктурианскую игрушку?
- Кто же его знает?
- Как это?
- А он из спальни не выходит. На Олимпе – тишина и спокойствие, так что забирай молнии назад. Позже вернешь. А то себе оставь. Зевсу сейчас не до людей.
- А мне они зачем?
- Пригодятся в хозяйстве.
Такая вот история приключилась с нами на Олимпе, где мы с учениками дневали и ночевали в шестом классе. Вместо тематической аттестации я устроил для детей Олимпиаду по истории Древней Греции, на которую пригласил и олимпийских богов. Председателем жюри был Зевс. Вместо огненных молний я ему дал на всякий случай бумажные. Но эта совсем другая история. Будет время, непременно расскажу.




-






-