Первое прощание. Глава 12

Бурные гулянья в доме Андерса прекратились под утро. Гости разъехались. Он заснул довольным, хмельным и пребывающим в приятном чувстве, что он вполне отыгрался на своём враге и его прародителях хотя бы словесно. Думаю, что Дани был бы не против, если бы они у него за спиной его даже побили. Около обеда Вун обнаружил себя тоже в неплохом расположении духа, когда пробудился. Но начавшийся день не мог не принести ему немного скверных поворотов.

Он открыл дверь в тот самый будуар Эсфирь. И тут же её захлопнул. Она провела там всю ночь, а ныне стояла возле Вуна и была крайне спокойной, одеваясь в верхнюю одежду.

- Вы меня пугаете, - проговорил он тихо и озадаченно. Его поразило не то, как с теми людьми она поступила, а то, что он совершенно не мог для себя обосновать причины её поведения. Он начал бояться за себя. Призрачно-блестящий отлив на серебристом мехе её шубы был менее мертвенен, чем она. Эсфирь быстро сказала с тусклым наслаждением издёвки:

- А что-то разве не так? Велиары не зря изобрели в своё время этот яд... Всего Вам самого наилучшего.

Она направилась через коридор к выходу. Её уже ждала машина, чтоб отвезти её обратно в замок.

Вун слышит частый стук её каблуков, создающий колкий рикошет от стен. Звук этот начинает теряться по мере того, как она спускается по лестнице на первый этаж. Вун напряжённо вслушивается. Предположительно, она ушла. И Андерс очень громко и гневно крикнул:
 
- Синдри!!!

Скоро он и его верный подданный стояли лицом друг к другу на фоне двери, скрывающей нечто, что даже их крайне ошеломило. Синдри взахлёб и иногда от волнения неразборчиво пояснял:

- ...Вы же сами одолжили меня ей! Она сказала сегодня ночью, подзывая меня к себе, что надо от тех мужчин избавиться. И я якобы должен всё устроить, потому как одно задание от неё я провалил. Причём, как мне казалось, ей было плевать, принесу ли я ей гранатомёт или неведомо как скину на них атомную бомбу, и гости ваши заподозрят ли что. Крики, ор ужаса… И я вспомнил, что имеется у меня флакон с ядом. Вот и всё. Я лишь, мягко говоря, заботился о репутации Вашего дома. Необходимо было соблюдать тишину. Она… знаете! Она брызнула каплю яда себе в вино и поочерёдно всех тех парней целовала в губы. Понятное дело, что они скоро скончались. А на неё отрава не подействовала! Чёрт знает, как такое возможно…

- Чёрт-то это знает, - прервал его Вун и начал массировать круговыми движениями себе виски.

Вспоминая всю жуть произошедшего, Синдри нервно излагал далее:

- Мы потом их бездыханных усадили в кресла, как кукол… Свечи погасли. Она в темноте подсаживалась к кому-то из них на колени, гладила волосы, закрывала им веки. То она подползала к кому-то, рыдая, то становилась равнодушной, то смеялась. Это не простое убийство, на которое мы с вами способны. Я не знаю, как это назвать! Кто она?! Из какой преисподней она появилась?!

Андерс разразился воплем, резко беря Синдри за грудки, как будто тот в чём повинен:

- Уйди уже куда-нибудь! Оставь меня!!!
- …Я забыл сказать, что сюда пожаловал Даниэль. Я не знаю, зачем. Ему срочно хотелось бы с Вами что-то обговорить.
 
Вун тяжко вздохнул.
 
...Даниэлю не терпелось с первых мгновений, как новое письмо от Синдри попало к нему в руки, его прочесть. Там говорилось о расправе Вуна над Клодом Бретоном. Но Дани себя сдерживал, потому как дело это опасное, несмотря на то что Синдри сказал ему, что в холле нет скрытых камер. Ещё шпион добавил, что очень рад Даниэля видеть – ведь теперь ему не надо будет идти до почтового ящика. Забегая вверх по лестнице, чтоб Вуну доложить о том, что здесь появился Дани, он не смог разминуться с Эсфирь. Когда она шагала вниз и была на одном уровне с ним, то он так и хотел втянуться в стену, чтоб быть как можно дальше от неё.

Наскоро Даниэль сложил вчетверо конверт, спрятал в карман пальто и обратился как можно доброжелательней и миролюбивей к Эсфирь, обязанный вести себя с ней так:

- Твоё появление неожиданно, как и всегда!..

Она сошла со ступеней. Рука её осталась на перилах, как будто они явились единственным, что её на тот момент держало. Он… Он улыбался ей через силу. Он говорил с ней со скрываемым отвращением. Эсфирь знала это. Сейчас она не могла его ненавидеть. Её Даниэль мучается. Её Даниэля заставили прибегать к подлости. Она не оправдывала его, просто небо не выбирает, над каким пейзажем раскинуться. Даниэль – небо, осеняющее гибельное бытие чужой несвободы, обречённости и беды. Его застилают неверной и мутной сетью вражеские зарева и отвратительный дым. Но и они пройдут. А он, её Небо, никогда для неё не сгинет.
 
Эсфирь проговорила слабым голосом:

- Умоляю! Сжалься хоть немного и исчезни для меня. Ты мне не нужен.   

Дани облачился в обольстителя и усмехнулся:

- Как быстро меняются твои желания…

Он приблизился и сладковатым шёпотом произнёс:

- Может, ты мне нужна?
 
Её глаза жгли, вновь разрасталась ярость: гордость её не потерпела такого издевательства. Она выдала , впиваясь ногтями в металл перил:
 
- Я знаю, что ты врёшь. Я насквозь вижу твою цель держать меня на привязи. А это ради того, чтоб в неизбежным момент, когда Вун раскусит твой заговор, я набросилась на него и оберегла тебя.

Она решительно рванула к выходу и громко заключила:

- В этом городе должно хватить места нам обоим, чтоб больше не встречаться. Не ищи меня и не зови! Прощай!

Даниэль был не рад такому раскладу. Возможно, он выбрал не то место и не то время, чтоб начать действовать. Но он обратился к ней мысленно: «До встречи! Мы ещё не прощаемся. Ты же сама придёшь и сама предложишь».

Он услышал шаги вниз по лестнице и проверил наличие письма в кармане, проведя пальцем по плотной бумажной грани. Вун появился только что. Он слышал последнюю реплику Эсфирь, из-за чего изрёк:

- Здравствуйте! Неужели у Вас с ней любовные интриги? О, эти женщины!
- Добрый день. Не будете ли Вы против, если сейчас мы с Вами поговорим на тему, к данному близкую?
- Я никогда не против Вашего общества...