Gray sky

16+
М/М

  Я ненавижу сентябрь со всей его желтой серостью, грязной водой и блёклыми крошками инея от заморозков. Особенно раздражают одинокие холодные вечера, когда сидишь один в четырёх стенах и трясёшься от холода, закутываясь в плед - отопление ещё не дали. Кажется, что в такие дни сознание отмораживается вместе с кончиками пальцев и терпением, которого уже не хватает. Да, моя жизнь - серость. Извечная сентябрьская серость, нудно пихающая в бок, заставляющая делать бессмысленную работу.
  В очередной раз громыхнула входная дверь, стёкла в квартире дрогнули - это я "тихо" выскочил в подъезд. Ругань, словно бешеная псина, догоняет и едва ли не кусает за пятки, когда я бегу от жизни, от самого себя. Я судорожно жму на кнопку вызова лифта, мысленно ругая его на чём свет стоит. Когда дверь наконец-то открылась передо мной, я слышал, что на площадку выскочила мать, истерично крича что-то мне. Створки медленно задвигались, а мне ещё раз попало полотенцем по морде, но я не реагировал больше.
  В тот вечер у меня не было сил ругаться с родителями. Я знал, что за мной они не пойдут, а значит - можно далеко не ходить, а отсидеться часов до пяти утра у подъезда. Похлопав по карманам, я обнаружил в них пачку сигарет, зажигалку и какой-то свёрток - деньги, мало, но мне хватит.
  "Вот пидарас, - проскочило у меня в мыслях. - Вот куда он прячет сигареты, тварь".
  Мой брат... Я всегда ненавидел своего старшего брата. Он - ленивый ублюдок – как я сам называл его постоянно, - пытающийся  чему-то меня научить, а сам меня подставлял перед матерью, запихивая свои сигареты в карман моей ветровки. У неё такое хорошее обоняние, и она всегда первым делом чуть ли не до трусов меня разденет и обнюхает, как овчарка на госконтроле, - нет ли у меня чего подозрительного? Не ширнулся ли? Не курнул? Не выпил?
  Я всегда сходил с ума от этого безумного контроля - меня не следовало контролировать, у меня голова на плечах... была иногда.
  Я спокойно вышел из подъезда, тихо прикрыв дверь, чтобы не хлопнула - на первом этаже в одной из квартир дети спали, я боялся их разбудить. Чистый ночной воздух принёс облегчение, но сразу вызвал дрожь - холодно. Я поёжился, сунул руки в карманы и опустился на ступеньки, уставившись на чёрный асфальт.
  В грязной луже плавал желтый лист, где-то бродила пьяная компания, громко выкрикивая весь свой богатый запас нецензурной лексики, пополняя ее новыми видами прилагательных. Истошно орал бродячий кот - он один не действовал мне на нервы, - а небо было иссиня-чёрным. Я поднял взгляд - звёзд не видно, значит, скоро закапает дождь.
  После ругани с родителями я чувствовал себя не очень хорошо, оставалось неприятное ощущение в душе. Все это мне надоело настолько, что хотелось в один момент завершить все свои муки. Я собирался позвонить лучшему другу, но, как оказалось, мобильник я оставил дома, а возвращаться не хотелось.
  Я не знаю, долго ли сидел в гордом одиночестве, накинув капюшон на голову и скрыв в его тени лицо, но глаза начинали слипаться, а ветер совсем разбушевался. Капля за каплей стали падать на меня чаще - пошёл косой дождь. Я съёжился в комок, опустив голову и зажав виски коленями. Промок насквозь, но гордость не позволяла мне идти обратно домой, чтобы завернуться в тёплое одеяло, напиться горячего чаю и заснуть крепким сном, забыться на время.
  Пачка сигарет и зажигалка не давали мне покоя. Я осторожно вытянул одну сигаретку, покрутил между пальцами, раздумывая - я не курил, но очень тянуло в тот момент. Решив, что хуже уже быть не может, я зажал сигарету губами и защёлкал зажигалкой, но та всё никак не хотела показать хоть маленький огонёчек.
  - Да чтоб тебя, - тихо выругался я.
  Огонёк затеплился на зажигалке, я медленно поднёс его к сигарете, но тут же получил удар по щеке такой силы, что чуть не отлетел в сторону.
  Дождь тихо шуршал, но на меня уже ничего не лилось. Я помотал головой - от не слабого удара казалось, что мозг мой сдвинулся - и поднял взгляд. На меня гневно смотрел парень, держа надо мной зонт.
  Солоноватый привкус крови я почувствовал не сразу, вытер пальцем красную струйку с разбитой губы и злобно взглянул в серые глаза, до боли знакомые.
  - Ты мне губу разбил, сволочь, - я сказал это нарочито тихо, но он слышал.
  - Я тебе сейчас ещё что-нибудь разобью, - ответил он спокойно и тут же подал руку. - Вставай, мокрая курица, не дай Бог себе воспаление лёгких заработаешь.
  Я обиженно отвернулся, обхватив руками колени.
  - Я не пойду.
  - Ещё как пойдёшь.
  Он схватил меня за шиворот и грубо потащил вверх по лестнице - силы у него не занимать.
  Я сопротивлялся, но потом, когда был закинут в квартиру, понял, что предпринимать что-то бесполезно.
  - Ну-ка, взгляни на меня, - он присел и, резко повернув пальцами моё лицо за подбородок, заставил заглянуть ему в глаза. - Трезв - хорошо. Хоть одной проблемой меньше. Я тебе сколько раз говорил: «Увижу с сигаретой в зубах, убью тебя к чертям собачьим»? Сколько? Ты моё терпение испытываешь что ли?
  Я видел по его взгляду, что он волновался за меня, он был в бешенстве и, казалось, хотел настучать мне как следует, чтобы я больше не вел себя так безрассудно.
  Я нагло усмехнулся, чем сильно задел его, как мне показалось. Он был один в квартире, поэтому не боялся, что его могут услышать - он кричал на меня, но пытался сдерживаться.
  - Поднял свой зад с пола и побежал в мою комнату, - кинул он, уходя на кухню. - А если не встанешь через десять секунд, то я тебя подопну так, что долетишь.
  Я тихо посмеялся, но почти сразу поднялся и направился в уже знакомую мне комнату. Я частенько бывал у моего лучшего друга в гостях, можно сказать, зависал у него сутками, особенно если не было его родителей. Нас не связывало ничего, кроме дружбы, и она была похожа на братскую любовь. Я этим гордился.
  Я стоял, подпирая стену, рассматривая узоры на ковре, опустив голову, а мысли не роились в голове совсем, только хотелось удавиться. Было стыдно за себя, за своё поведение - за всё, но и одновременно плевать.
  Он вошёл в комнату и поставил две чашки чая на стол.
  - Ты какого хрена стоишь? - прикрикнул он. - Снимать сырую одежду кто будет? Мне тебя раздевать ещё что ли?
  - Да я сейчас уже пойду, - отмахнулся я.
  Я не учёл того, что отпускать он меня никуда не собирался.
  - Ты меня достал сегодня, - мотнув головой, злобно сказал он.
  Он подошёл ко мне, придавил к стене, держа за одно плечо, свободной  рукой резко расстегнул молнию на моей ветровке, стащил её с меня, заставил поднять руки и стянул футболку.
  - Уж штаны, будь добр, сними сам.
  - А трусы можно оставить? -  решил поиздеваться - зря. Он был серьёзен.
  - Нет, тоже снимай.
  Я рассмеялся, но почти сразу мне на голову был накинут махровый халат, в который сразу захотелось завернуться.
  Он отвернулся, сделав вид, что занят совсем другими делами, а я переоделся, решив больше не издеваться над его словами и не испытывать терпение. Чашка горячего чая согревала лучше всего, и я почти сразу захотел спать.
  - Сколько ты выкурил? - он спросил это внезапно, после некоторого молчания, и я вздрогнул.
  - Я не успел. Хотел вот первую, но зажигалка отказывалась работать.
  - Точно? - он смотрел на меня со всей серьёзностью.
  - Отвечаю, - я улыбнулся, отпивая чай. - Спасибо тебе.
  - Не за что.
  Я был удостоен самой тёплой улыбки, которая согревала ещё больше чая. Мне хотелось выложить всё, как на духу, и он знал это, ждал, не торопил. Выждав некоторое время, я сам начал рассказывать ему причину моего поведения, кратко изложил суть ссоры с родителями, все свои мысли и эмоции, терзавшие меня на тот момент.
  - Сейчас главное - твоё здоровье, а я за него опасаюсь, - сказал он, положив мне ладонь на лоб, когда я закончил рассказ. - Давай-ка ты отдохнёшь как следует, а завтра что-нибудь придумаем.
  - Я не хочу ничего придумывать, я просто хочу другую жизнь, - голос мой звучал слишком убито, а он молчал, задумчиво смотрел на меня, потом улыбнулся, хотя это было больше похоже на ухмылку.
  - Если я дам тебе другую жизнь, ты её примешь?
  - Приму, потому что хуже уже быть не может.
  Я, наверно, сказал это слишком уверенно и совсем не думая. Я не заметил, как в один миг он оказался передо мной, повалил меня на кровать и поцеловал настойчиво, требовательно, не давая мне извернуться. Я пытался выбраться из-под него, но в какой-то момент решил, что стоит глотнуть другой жизни - я ответил на поцелуй, тихо застонав от возмущения. Сносило голову от этого поцелуя - он был мастерским, я никогда ни с кем так не целовался, как со своим лучшим другом. Для меня, конечно, всё это казалось сном, потому что в реальности я никогда такое не воспринимал, относился негативно, но на тот момент это было совсем иначе - мне это нравилось.
  Его тёплые пальцы развязали пояс халата и коснулись моего тела, согревающе поглаживая.
  - Я замёрзну... - тихо выдавил из себя я, тяжело дыша, смотря прямо ему в глаза.
  - Я не дам тебе замёрзнуть, - он улыбнулся, коснувшись губами моей шеи.
  Я был в восторге - ни одна девушка не доставляла мне такого удовольствия, накрывающего с головой и затягивающего, словно воронка. Это было безумие, лично моё безумие, которым я не хотел с кем-либо делиться, кому-либо рассказывать. И пусть это была бы мимолётная ночь, но я был согласен - это один из способов забыться, и я забылся. Очнулся я ото сна внезапно, ощутив резкую боль в заднице, но деться уже никуда не мог. Он крепко удерживал меня и старался причинить как можно меньше боли, успокаивающе нашептывая на ухо приятные и глупые вещи, целуя губы и шею, двигаясь медленно и осторожно.
  Пара минут боли, а потом я уже стонал в голос, цепляясь за его плечи и едва ли не умоляя не останавливаться. Мне было настолько хорошо в тот момент, что я даже не думал о том, что скажу утром.
  Наше наслаждение друг другом было искренне и не наиграно - такого мне хотелось всегда, и я получал это, медленно сходя с ума.
  Заснул я, конечно, в его объятиях, утомленный событиями вечера и ночи. А утром, когда холодное осеннее солнце уже бросало свои лучи в комнату через не зашторенное окно, я потихоньку убрал с себя его руку и, стараясь не разбудить, решил уйти.
  - Ты куда собрался?
  Я вздрогнул от неожиданности, а, повернувшись к нему лицом, столкнулся с взглядом серых глаз.
  - Мне, наверно, уйти лучше, - тихо сказал я.
  - Кто тебе такое сказал? - он усмехнулся и, притянув меня к себе, ненавязчиво поцеловал. - Ты теперь мой, и я тебя не отпущу. К тому же, должен ведь кто-то следить за тобой?
  Я сдался, сдали мои нервишки, всё моё существо - я уткнулся лбом ему в грудь, греясь теплом человеческого тела, которого мне так не хватало.
  - Ты замёрз? - этот вопрос был задан так заботливо, что мне вдруг захотелось разреветься, раскрыв всю свою хрупкую сущность, но он итак знал.
  Я отрицательно помотал головой, прижимаясь к нему, и был накрыт одеялом. Я обрёл своё счастье, и плевать я хотел на морали.