Надя

        Война застала Надю С. в г. Пинске, в Западной Белоруссии, одну с полуторамесячным ребёнком на руках. Сюда, на Днепро-Бугский канал, она вместе  с мужем после окончания ЛИИВТа в 1940 г. была направлена на работу. Муж в эти дни был уже на фронте, и никаких сведений о нем не было.
   В Пинске, находящемся   всего в 180 км от польской границы, где стояли готовые к броску на восток войска немецкого вермахта, войну ждали. Надежды на то, что дипломаты как-то «там» договорятся, не оставалось никакой. Военная дубина была занесена над нашей страной, и Наде было ясно, надо бежать и как можно скорее. Уже 23 июня в Управлении канала было объявлено об эвакуации вглубь страны группы специалистов, были составлены списки, собраны паспорта и деньги. Руководителем группы был назначен инженер управления Соколов. Надя должна быть готовой, к 10  часам 24-го, за ней заедет машина.
 
За первые два дня войны немецкая авиация почти полностью разрушила Пинский железнодорожный узел и поэтому эвакуация была возможна только автотранспортом. Война, даже ожидаемая, для мирных людей всегда неожиданна. Это как гром среди ясного неба – и не верится, и страшно. Поэтому настроение у Нади было подавленное, тревожное. Главное – малышка. От Бреста, на польской границе, до Пинска пролегает прекрасное бетонированное шоссе; для немецких танков это всего 4-5 часов хода. А тогда… страшно подумать.  Так оно и случилось бы…, если бы не героическая Брестская крепость, запиравшая вход  на это стратегическое шоссе. Ценою жизни многих её защитников было задержано, на некоторое время, продвижение вражеских танков. Это и спасло многих наших людей, успевших уйти из Пинска. Но они об этом тогда ещё не знали.
24-го в 10 часов машина  за ней не пришла; не пришла она и в одиннадцать и в двенадцать. Надя поняла – машины не будет. А немцы, между тем, продолжают бомбить город; уже разрушены некоторые сооружения канала, жилые дома; есть первые жертвы. Эсфирь Абрамовна, пожилая еврейка, у которой квартировала Надя, говорит ей: "..пойдем, провожу тебя к Управлению. Может быть,  там  что-нибудь выясним". Взяла Надя свою малышку, узелок с пелёнками,  немного продуктов. Пришли, и, как и предполагали, автобус с эвакуированными уже ушёл. Соколов, мерзавец, бросил её, предоставив место в автобусе кому-то другому; при этом увёз её паспорт и деньги, уехал и сам. Можно представить  её состояние – одна, с грудным ребёнком на руках, без документов, без денег, в чужом городе, который бомбит немецкая авиация, и где уже началась паника. Но Эсфирь Абрамовна и тут не оставила её. Вышли они на шоссе в надежде на какую-либо попутную машину. И вот повезло -  недалеко стояла грузовая автомашина, в которую водитель набирал желающих уехать в Гомель. Но деньги! Их у Нади не было. Тогда Эсфирь Абрамовна, добрая душа, достаёт все свои и отдаёт ей со словами «… тебе они нужней». А как же Вы? – спрашивает её Надя. А мы, отвечает она, должны остаться здесь и принять свою судьбу, какой бы она ни была. Так вчера в синагоге сказал нам наш раввин. Распростились со слезами на глазах, навсегда. Как известно, большинство  пинских евреев погибли от рук немецких фашистов.
    Поехали, и с каждым километром росла надежда на спасение. Но вот где-то через 50-60 км эта надежда неожиданно рухнула. Водитель остановил машину в поле и заявил, что дальше не поедет и возвращается в Пинск. Кто не сойдёт -  увезёт обратно. Все протесты и просьбы ни к чему не привели. Негодяй воспользовался бедственным положением людей, чтобы заполучить их деньги. Некоторые сошли, в том числе и Надя, остальные вернулись обратно. Что же делать? Ведь до Гомеля ещё около 250 километров. Кто-то уходит по дороге пешком, на что-то надеясь, кто-то пошёл с детьми в видневшееся неподалеку село, думая хотя бы пристроить  детей. Свою дочурку Надя оставлять даже  и не думала. Какая бы судьба их не ждала, она будет общей для обеих.  И вот сидит она с плачущей малышкой на берегу речки, одна, голодная, ребёнка тоже нечем покормить – пропало молоко. Думает свою горькую думу и ничего придумать не может. Безысходность…      И вдруг, словно в сказке, из-за поворота реки показалась лодка полная людей. Подплыли ближе, смотрит – знакомые лица  своих товарищей по работе. Тоже уходят от немцев. На лодке! Это от механизированных то частей вермахта! Инстинкт здесь действовал сильнее рассудка. Уходить, скорее уходить от этой смертельной опасности, хоть как, хоть ползком… Её узнали, «Надя, давай к нам». Опять затеплилась робкая надежда, не одна теперь, среди своих.
   
    Однако рано она радовалась. В лодке нашлись такие, которые говорили «…всех не соберёшь, лодка перегружена, нельзя останавливаться, надо спешить». Горько было ей это  слышать, ведь среди них были и её бывшие «друзья»  по институту. Истинно сказано: «…лишь в беде познаются друзья». Им и оказался парень, сидевший на вёслах. Он молча повернул лодку и пристал к берегу. Потеснились, поделились едой и поплыли дальше. Тут она узнала, что о них сообщили по телефону в Гомельское пароходство, и им навстречу уже вышел пассажирский катер. Так оно вскоре и произошло. Водники своих в беде не оставляют. Плыли ещё двое суток. И каких суток! За катером почти всё время охотились  и обстреливали вражеские истребители. Часто приходилось приставать к берегу, бежать и прятаться в кустах. И это с грудным ребёнком на руках. А ведь там кругом болота. Пинские болота! Бросались на землю, где придётся.  Кое -как добрались до Гомеля, там их встретили, впервые за много дней накормили горячей пищей, дали отдохнуть и уже поездом отправили вглубь России. Казалось бы, что самые тяжкие испытания позади. Однако, судьба готовила новые.
 
      Вскоре стало известно, что состав с эвакуированными будет направлен прямым ходом  на северный Урал в г. Соликамск, пассажиры будут мобилизованы по закону военного времени для работы на соляных рудниках. Проводникам дано указание запереть входные двери и никого из вагонов не выпускать. С грудным ребёнком -  на соляные рудники!  Надя понимала, что уже не вынесет. И вот ночью, когда поезд стоял на какой-то узловой станции, и в вагоне все спали, она взяла свою малышку, небольшой узелок и вышла в тамбур вагона – может быть, повезёт и удастся сойти. Увы – двери были заперты. Поникнув, хотела уже вернуться в вагон, как вдруг в тамбур вышла проводница. Пожилая хмурая женщина в железнодорожной форме стояла и молча смотрела на неё. В глазах её что-то дрогнуло. Также, молча, она достала из кармана ключ, распахнула выходную дверь и лишь промолвила – «иди». Трудно передать словами те чувства, которые возникли у Нади к этой женщине. И благодарность, и признательность, и радость вновь появившейся надежде. Перейдя железнодорожные пути и подойдя к станции, увидела стоящий у платформы пассажирский поезд. «Куда он идёт»? В Рязань -  ответили ей. Так ведь ей туда и надо! Там, под Рязанью, жили родители её мужа. Это уже была награда за прежние испытания. Села в поезд и через сутки была там, куда стремилась.
     История, однако, на этом не закончилась. В конце войны, когда наши войска освободили от фашистов Прибалтику, Министерство Речного флота сформировало бригаду специалистов для восстановления разрушенных объектов водного транспорта в Риге. Пригласили туда и нашу Надю (связь с  Министерством она поддерживала). Приехала она в Ригу, пришла в пароходство и первым, кого  она встретила …. был тот самый Соколов. От неожиданности оба молча остановились. Первым пришёл в себя он, повернулся и также молча ушёл. Через некоторое время вошёл в её рабочую комнату, опустился на колени и стал просить  прощения. Им владел страх; ведь  в случае разоблачения его могли судить по законам военного времени, война  то ещё не кончилась.
  Перед ней стоял предатель, человек, который в те страшные  дни сорок первого обрёк её  и её ребенка на верную гибель. И вот теперь она его судья. Ей было невыносимо  тяжело и неприятно видеть и ощущать его присутствие; Надя не была мстительным человеком, но и простить было нельзя. Не глядя на него, глухим от волнения голосом она произнесла: – "уходи". Он поднялся с колен, положил на стол её  старый паспорт и быстро вышел. Вскоре он уволился из пароходства, а затем уехал из Риги.  Больше он ей не встречался