Ирма и Альфонс

(рассказ-быль)

Природа — рачительная хозяйка. В редких случаях она наделяет человека  внешней красотой,  проницательным умом и талантом. Чаще всего,  если женщина, а речь пойдет о ней,  красива и очаровательна, то дурнушка,  не  блещет  умом, как  людоедка Эллочка из «Двенадцати стульев» обходится тридцатью словами, предпочитая  междометия.
Рассчитывая на то, что чарами можно легко заманить в сети любого приглянувшегося мужчину с тугим портмоне она, через пень-колоду, окончив  школу, не проявляет усердия в учении, а занимается исключительно своим обликом, не скупясь на косметику, парфюмерию, наряды и украшения. Женщины,  внешне мало привлекательные, в отличие от красоток, упорно грызут камень  науки и поэтому отличаются тонким умом, но, увы, не пользуются успехом у мужчин, если, конечно, кто-то из них не оценит  их интеллект. Хотя, как правило, умных  жен мужчины опасаются, дабы не оказаться “под каблуком” у своей повелительницы. Красота, эстетическое восприятие при выборе объекта для обожания  имеют решающее значение. Изначально действует первая часть поговорки «Встречают, по одежке...».
Двадцативосьмилетняя Ирма оказалась среди обиженных  судьбою женщин, которых природа обделила красотой, да и на интеллект поскупилась. Генетический  код  подвел. Как древнеримский воин, широкая в плечах и узкая в бедрах, с крупными чертами по лошадиному  удлиненного лица и басовитым голосом, она отпугивала от себя не только мужчин, жаждущих развлечений, но и женщин-лесбиянок. Постепенно Ирма свыклась с мыслью, что ей судьбою уготована незавидная участь старой девы, так и не вкусившей запретного плода. Подруг у нее не было, а если с кем-то  и возникало общение, то вскоре прерывалось. Лишь в заводской лаборатории, где она работала техничкой / убирала помещение, помогала лаборантам проводить анализы, мыла колбы,  мензурки и трубки / к ней относились терпимо, изредка подтрунивая над  ее  угрюмостью и  в душе жалели: «Здоровая девка, нарожала бы кучу детей, правда, Упаси Бог, обличьем похожих на себе, а вот не найдет  мужа или  любовника —породистого производителя. За другими бабами  мужики табуном ходят. Несправедливо судьба распоряжается. Поехала бы в село и какому-нибудь сексуально озабоченному фермеру или трактористу отдалась. Или в приморский город, где моряки и рыбаки постоянно «голодные».Для них любая уродина после многомесячных рейсов в морях и океанах кажется писаной красавицей. Исходят из того, что с лица воду не пить, а баба-кобылица  здоровая работящая. В сельском  хозяйстве по уходу за скотиной, свиньями, овцами, козами  и живностью такая клуша всегда сгодится. Сможет вкалывать за троих».
—Ирма,  давай мы тебе мужа подыщем?  — однажды предложила  физик-лаборант Альбина — веселая блондинка с короткой стрижкой. — А то ведь годы пролетят, старой девой останешься, не целованной, не обласканной пылким мужчиной, не познавшей пламенной страсти и меда любви, без семьи и детей. Одиночество — самая горькая и страшная учесть.
— А ну, их мужиков-козлов потных, вечно пьяные, — отмахнулась Ирма.— Корми их, обстирывай, а они еще и по чужим бабам шляются  и руки распускают.
— Тебя голыми руками не возьмешь, любому бугаю сдачу дашь. И не все такие мужики бабники, есть интеллигенты, скромные и верные супружескому долгу,— возразила заведующая лабораторией  Галина Петровна.— Мой Володя однолюб, его никаким калачом из дома  не выманишь. Телевизор, книги, рыбалка, сбор грибов. Не замечала, чтобы он за чужими юбками волочился и на том спасибо.
—Может  он  у тебя  слаб в коленках, не уверен  в себе и потому боится  женщин, как черт ладана?— усмехнулась Альбина.
—Ну,  знаешь, Альбина, — укорила ее зав. лабораторией.— С этим все в порядке, никаких проблем. А у  тебя одно только на уме бесстыдница.
— А что тут такого,— невозмутимо ответила Альбина, демонстративно вильнув крутыми бедрами.— Я — молодая, темпераментная  женщина, рожденная  для любви и секса. Подобна скрипке в руках умелого настройщика  мужчины-скрипача. Вот и  тебе, Ирма,  нужен скрипач, иначе завянешь и усохнешь. А  может ты таво, мужененавистница,  лесбиянка?
Ирма зарделась, бородавка с рыжими волосинками на подбородке задрожала и она в сердцах с надрывом произнесла:
— Ты, что не знаешь, мужики на таких, как ты, красивых девок  глаза пялят. Куда мне со своей  физиономией, разве что  для баловства кто-то по-пьяни  приголубит. Но я не распутная девка, чтобы отдаться первому встречному, хочу, чтобы по-хорошему — под венец и в Загс.
— Губа не дура,— улыбнулась Альбина. — С красотой тебе, конечно, не повезло, никакая косметика и даже пластическая операция не помогут. Наверное, у тебя  отец был слишком носатый, как дятел, а у матери бородавки, вот и осчастливили тебя, таким уникальным портретом?
—Отца не знаю, — призналась Ирма.— Мать, когда училась в ПТУ с кем-то из мужиков-крестьян во время практики на сеновале переспала, хватилась делать аборт поздно, пришлось рожать.
—Да, невеселая  история,— посочувствовала Галина Петровна.— Но ты не отчаивайся, еще есть шанс. Ты — крепкая, работящая, широкой кости, крестьянской породы, любого мужика за пояс заткнешь. А что до красоты, так не всем же красавицами, топ-моделями быть, слюбится, стерпится. Не хмурься, улыбка тебе  к  лицу.
—И не сиди сиднем в своей общаге, — поддержала Альбина.— По дискотеками  и ночным барам походи, может, кто и приметит — мир не без добрых людей, пожалеет  и  приласкает.  Пожилых  мужчин не отвергай, если видишь, что при  большой валюте. Поди, твоя плоть требует мужской  нежности и ласки. По ночам,  наверное,  мастурбируешь, простыни комкаешь и подушки слезами поливаешь  от неутоленной страсти?
—Ты ее Альбина научишь разврату. Нынче в барах, казино  и разных интерклубах опасно, насильно девиц  дефлорируют, а строптивых после сношения  стреляют, чтобы не заявили в милицию или прокуратуру, — предостерегла зав. лабораторией.— Не ровен час, изнасилуют группой и  голову снесут. Ты, Ирма, как все порядочные люди,  лучше знакомься в кинотеатрах, на выставках, презентациях  или  в музеях. Там интеллигенты, писатели, художники, музыканты, артисты кучкуются. Одним словом, творческая богема.
—Эх, деревня Петушки, в этой богеме  много психов, придурков, считающих себя непризнанными гениями,— вздохнула Альбина.— Кто теперь в музеях знакомиться, разве  что с восковыми фигурами и экспонатами. Только рестораны и бары, светские тусовки со знаменитостями и толстосумами. Вот там светские львицы чувствуют себя, как рыба в воде, охотятся, если не за олигархами, то  «денежными мешками». Ведь  риск — благородное дело.
—На какие шиши ей просиживать в барах?— отрезала Галина Петровна. — Нищету отовсюду гонять в шею. Не успел переступить через порог и сразу плати за вход в питейное заведение. Везде дерут, как липку.
—Хочет красиво жить, пусть вертится,— посоветовала Альбина. — На рынке приторговывает турецким барахлом, бижутерией, косметикой  или презервативами.
Слабо внимая советам, Ирма взглянула на часы и обратилась к зав. лабораторией:
—Можно я сегодня пораньше уйду.  Альфонс сидит взаперти,  я ему сметану купила.
— Какой еще Альфонс? — встрепенулась Альбина.— Иностранец? Француз? Ну, Ирма, столько времени нам  лапшу на уши вешала, плакалась, что мужики ее стороной обходят, а сама красавца приворожила.
—Так это кот, перс чистокровный,— пояснила она.— У меня и паспорт на него есть. У одной старушки на рынке выторговала по дешевке кота. Теперь мне не скучно, умный, сам дверь в туалет лапой открывает и садится на унитаз. Все понимает, лунное создание, разве что говорить не умеет.
—Ладно,  иди к своему коту. Чем бы  дитя не тешилось,— разрешила Галина Петровна. — Но завтра не опаздывай, много работы. Чтобы в лаборатории ни пылинки, ни соринки…
— Хорошо,— обрадовалась Ирма. Достала из холодильника купленные  на рынке литровую банку сметаны, другие продукты. Сложила  в сумку и исчезла за дверью.
Спустя полчаса она прибыла в общежитие, поднялась на второй этаж. Пока проворачивала в замке ключ, услышала,  как спрыгнул с кровати Альфонс  и приблизился к порогу. Она отворила дверь  и  кот,  подняв трубой пушистый хвост, глядя на нее янтарными глазами, доверчиво потерся о ногу и замурлыкал.
—Альфонс, Альфонс,— с  нежностью, одолевая хриплый бас, произнесла  Ирма и  потрепала  кота по рыжему мягкому загривку.— Проголодался,  мой хороший, затосковал. Сейчас мы  с тобой поужинаем. Я тебе сметанки  домашней  купила, настоящей, не из порошка. Ты у меня на выставке-конкурсе первый приз возьмешь и хозяйку прославишь.
Перс, внимая ее голосу, умиротворенно замурлыкал. С того момента, как Альфонс появился в ее комнате, Ирма, однажды наблюдая кошачью выставку по телевизору, всерьез решила поучаствовать с ним  в соревновании. Помышляла о вступлении в клуб любителей кошек «Ляпус». В ее голове рождались заманчивые перспективы. Среди любителей кошек обязательно найдется фанат и,  возможно, с ним она свяжет  свою судьбу на почве общих интересов. Она была уверена, что Альфонс с такой именитой родословной  обязательно станет чемпионом  и ее пригласят на выставку в столицу, а дальше откроется путь в ближнее и дальнее зарубежье. Лондон, Париж, Вена, Пекин, Сидней… Слава, богатства, роскошь, поклонники…
Ирма  сняла с себя болоньевую куртку и осталась в одной сиреневой блузке. Расстегнула две верхние пуговицы,  расслабила кружевной воротник. После этого выложила на стол продукты. Альфонс в ожидании лакомства впрыгнул на табурет, не мигая,  уставился на хозяйку темными зрачками в желтом обрамлении.
— Сейчас я  попробую сметану, не прокисла ли? — сказала Ирма и поднесла ложку ко рту. Неловко повернулась, наклонив ложку и  сметана пролилась через блузку на грудь.
— Ой, руки-крюки,— укорила  она себя за неловкость. Хотела  вытереть сметану рукой, но Альфонс, уже познавший  ее вкус, в мгновение ока уткнулся своей пушистой  мордой в белое  тело и принялся слизывать шершавый  языком.
—Ах ты,  проказник, и не стыдно тебе?— хотела  его согнать, но вдруг ощутила, что эти шершавые теплые прикосновения доставляют ей удовольствие, вызывают  трепет во всем теле. Она с нежностью, как ребенка, прижала Альфонса к обнаженной  груди. Но тот, управившись с пролитой сметаной, попытался вывернуться из ее рук.
—Альфонс, Альфонс, — прошептала  она и вдруг ее осенило. Ирма затворила дверь на ключ. Сбросила с себя блузку, сняла бюстгальтер и, взяв со стола банку со сметаной, поспешно легла на кровать. Смазала сметаной грудь, коричневые соски.
— Иди ко мне, родной,— позвала она. Перс  не заставил себя долго ждать. Прыгнул на юбку, лег на смуглый живот и с жадностью стал слизывать сметану с груди, щекоча, словно рашпилем твердые,  не ведавшие мужской ласки, соски.
—Ой, ой, как хорошо, как сладко, — млела Ирма, чувствуя, как трепетная дрожь  охватила  все  ее истосковавшееся  по ласке тело и она жаждет удовлетворения страсти.  Пока Альфонс слизывал остатки сметаны,  Ирма лихорадочно  расстегнула  «молнию»  на боку и  сбросила на коврик юбку. Сняла  черные трусики  и принялась щедро смазывать сметаной гениталии. Затем  поспешно схватила обеими руками Альфонса  и прижала его морду  к промежности‚ раскинула  по сторонам сильные, как у марафонца, ноги и застонала от  столь  желанных прикосновений. Изголодавшийся за день кот,   старательно слизывая сметану, проникал  своим острым розово-алым  языком  в самые потаенные и чувственные места.
— Еще, еще хочу, — просила она, утопив пальцы в густой шерсти  необычного  любовника. Прикрыв  веки,  девственница  трепетала от наслаждения, ощущая, как с горячим током крови близится миг блаженства. Вздох восторга вырвался из ее груди.  Расслабилась,  вытянула  длинные  мускулистые  ноги с круглыми мраморно-белыми чашечками колен.. С  радостью осознала, что нашла оригинальный способ удовлетворения  своей  страсти и плоти. После коротких передышек, она еще два раза заставляла  пушистого партнера  слизывать сметану, пока пресытившийся Альфонс не спрыгнул с кровати и не попытался свернуться клубком на коврике. Утомленная  Ирма в знак благодарности затянула его в постель и перс, мурлыча от удовольствия,  мохнатым клубком заснул у нее на груди.
Лишь на миг  сомнение закралось в сознание: не предосудительно ли то, что она делает? Но пережитое чувство радости и наслаждения отмело все сомнения. «Альфонс — чистокровный  и поэтому ничего плохого здесь нет,— утешала она себя.— С кошкой было бы неловко, похоже, на лесбиянство». Каждый  вечер Ирма торопилась к  раздобревшему на однообразном молочно-сметанном меню Альфонсу.
—Закормила  ты своего кота, мышей  перестанет ловить,— пожурила ее Альбина, видя,  как ежедневно  подруга  покупает сметану.— Не слишком  ли  жирно для него?  Ты же не голливудская звезда, чтобы налево и направо сорить деньгами, содержать пансион для кошек и собак. Лучше  бы  ты от какого-нибудь  мужика ребеночка родила. Годы ведь, как птицы летят, а там и климакс не за горами. Будешь потом локти кусать и пеплом голову посыпать на старости лет. Страдать от одиночества, некому будет стакан воды подать.
—Не  жирно, — отнекивалась довольная  женщина. — Альфонс свое дело знает. Отличная порода. Послушный и ласковый. Я о старости не думаю, еще далеко…
—Может к тебе другой, мартовский кот  повадился?— с подозрением взглянула Альбина.— Гляжу,  ты в последнее время изменилась, улыбаешься, как майская роза,  глаза блестят, словно яхонты. Не похоже, чтобы испытывала сексуальный голод, неудовлетворенность. Хахаль появился? Живо признавайся?
—Мне и без хахаля прекрасно живется. Зачем  лишние хлопоты, ухаживай, корми, пои, да еще под горячую или пьяную руку побьет, как сидорову козу. Мужики-кобели меня совершенно не интересуют,— весело отмахнулась Ирма. Женщины в лаборатории недоуменно  переглянулись: что бы это значило? Может, фригидная, больная по  женской части или особа нетрадиционной сексуальной ориентации?

г. Керчь