Двенадцать вечеров с Экклесиастом. Публикация 23

                Вечер ДЕСЯТЫЙ
                Сердце мудрого — на правую сторону, а сердце глупого — на левую.
Еккл. 10.2

Класс, как всегда, шумел. Дети редко успокаиваются – для этого необходимы либо страх наказания, либо живой, неподдельный интерес. Я сторонник последнего – но это предполагает огромную ответственность.  Ни секунды нельзя расслабиться, застыть на месте, отстать.
Я – Евгений Анатольевич – преподаватель (мне больше нравится – учитель) математики в старших классах. Возраст – за пятьдесят, но я настолько люблю свою работу и общение с детьми, что совершенно не чувствую своих лет. Труд этот часто называют неблагодарным – но для меня это не так.
Бывает, и не мало, обид, разочарований – вплоть до отчаяния – но все это с лихвой компенсируется светом любви одной пары детских глаз. А их, к счастью, не одна.
Прямо сейчас у меня конфликт с неким папашей. Не хочу утомлять вас подробностями – они достаточно банальны. Откровенное хамство ученика – мой жесткий ответ – папа известный бизнесмен – требование принести извинения перед всем классом – мой отказ. Все это длилось больше недели – и теперь  болит сердце. Оно и раньше давало о себе знать – но эта боль стала другой, давящей, глубиной.
Завершающую точку в  ситуации должен поставить директор. Он на моей стороне, но обстоятельства... Я жду под кабинетом – должен подойти оппонент, который решил перенести свои бизнес-войны на территорию школы. Я не в обиде – эти люди самоутверждаются за счет других и не ведают, что творят.
А сердце болит...
 Вот он идет по коридору – самоуверенный, насмешливый взгляд словно прожигает во мне дыру. Для него преград не существует. Я чуть отошел с дороги и попытался отвернуться. И совершенно неожиданно, словно чем-то острым, ударило в спину: "Ну что, одумался, козел старый?"
В этот момент что-то взорвалось внутри.  Мир резко и с нарастающей скоростью закружился, превращаясь в воронку, и этот стремительный круговорот втащил меня.... чтобы тут же выбросить по другую сторону. Боль была – но резкая и короткая – а теперь все сменилось покоем и тишиной.
Очень интересное место. Похоже на царские палаты. Да и сам царь чуть поодаль смотрит пристально – но очень по-доброму. Его окружает группа мужчин – благообразных и светлых.
Мой математический ум выдает версии галлюцинации или бреда – на выбор. Но уже не болящее сердце подсказывает нечто совершенно невообразимое – "ТЫ УМЕР"... Два страшных слова – особенно, если они относятся к тебе самому.
- Да, Да, мой друг, ты умер – прозвучало из уст царя, - и чем быстрее привыкнешь к этому, тем лучше. Нам предстоит большая работа.
Его голос словно наполнен магической силой – внутренний трепет успокаивается, позволяя более внимательно отнестись к окружающему.
Мир вокруг меня был необычен каким-то внутренним светом. Словно воздух над тихим морем в минуты рассвета. Свет был не явным – но ощутимо наполнял собой все.
У моих ног расстилался ковер сказочной красоты. Его узор словно обещал некую увлекательную историю – вот только узкая полоска оставалась незаконченной – и я каким-то образом был причастен к этому.
Из света, наполнявшего воздух, перед моим взором начали появляться буквы.
Человек в царском облачении, пока я привыкал к новому миру, подошел почти вплотную.
- Соломон, - как нечто вполне обычное и само собой разумеющееся, произнес он. – Тот самый. Поймешь позже. Мы здесь Книгу пишем. Очень необходимую людям. И ты уже наполнил смыслом свою страницу – теперь его необходимо проявить.
Появление букв обрело мотивацию, и я увлекся чтением.  Что-то в тексте было не так – словно он ожидал с моей стороны определенного действия...
                Мертвые мухи портят и делают зловонною благовонную масть мироварника: то же делает небольшая глупость уважаемого человека с его мудростью и честью.
                Сердце мудрого — на правую сторону, а сердце глупого — на левую.
                По какой бы дороге ни шел глупый, у него всегда недостает смысла, и всякому он выскажет, что он глуп.
 
И действие не замедлило последовать. Каким-то непостижимым образом я стал очевидцем происходящего в том последнем в моей жизни школьным коридоре.  Оппонент даже не обратил внимания на мое упавшее тело... Открыв дверь приемной, он со злорадством проговорил: "Там что-то с этим вашим упертым"
Сначала, первые несколько секунд, все было обычно – суета возле человека, которому стало плохо. Но очень скоро на трон окружающей обстановки взошел шок – "он УМЕР". Учителя, ученики полностью изменились даже внешне – на лицах воцарились испуг, удивление, неверие. И нехорошие взгляды в сторону только что торжествовавшего победу человека.
Мне стало искренне жаль его. Вокруг образовался вакуум. Он слышал, с какой любовью и скорбью говорили обо мне, и все чаще, пока на уровне взглядов, бросали вызов ему. Хотелось как-то остановить этот нарастающий поток ненависти, объяснить всем этим людям, что он ни в чем не виноват, что он совершенно не осознает происходящего. Наверное, с ним в жизни давно никто не говорил просто так, по доброму....
И в этот момент в нем что-то сдвинулось. Это выразилось в суете, поспешных нервных звонках. Я с удовлетворением отметил, что все это было вызвано не только инстинктом самосохранения – что-то человеческое пробивалось наружу.
Сердце. Оно за все в ответе – доброе и злое, скотское и божественное. Оно не справа и не слева – оно смещается в зависимости от нашего состояния.
Когда этот "отец", на которого собственный сын прямо сейчас смотрит с ужасом, входил в школу, его сердце было слева. И сейчас постепенно смещалось вправо. И я вдруг понял, что если ради этого стоило умереть – я приветствую такую смерть.
Словно из внутреннего пространства всплыл образ Иисуса на кресте – Он тоже умирал, чтобы сдвинуть сердца человеческие. Только этот сдвиг глобален, продолжается по сей день – и будет происходить вечно. Такие импульсы не угасают. Подкрепленные энергией подвижников, они только набирают силу.
Наши дороги пересеклись в этом коридоре – и он стал тем крестом для нас, но котором трансформируются сердца.
Мне открылась, если можно так выразиться, перспектива последствий этого события. Начавшиеся с бизнесменом изменения уже не прекращались – постепенно он занялся собой, изучением своего внутреннего мира. Денег только прибавилось – но полностью изменилось отношение к ним. Человек этот из раба денежных знаков превратился в мудрого их хозяина – и сделал много интересных, добрых дел.
На примере отца изменился сын. Тот случай в школьном коридоре просто поразил его, испепелил внутри что-то темное.  Они с отцом стали по-настоящему близки друг другу.
Изменились отношения на фирме отца и круг друзей сына – цепь изменений выглядела бесконечной. Действительно, пущенный однажды импульс никогда не остановится, вовлекая в зону действия все новые души и сердца. И необходимо быть очень внимательным к тому, какие импульсы от тебя исходят....
Очевидно, первая часть урока была окончена, потому что я вновь ощутил себя в зале. Присутствующие, казалось, с огромным интересом наблюдали происходящее. Очевидно, им было доступно то же видение, что и мне.
- Ты сделал очень важный вывод – Соломон – ради этого действительно стоило умереть.... чтобы ожить.  Главное – у тебя нет обиды к тому человеку. Но ты увидел только одну сторону последствий – в то время как гораздо важнее перемены, произошедшие с тобой. Урок продолжается!
                Если гнев начальника вспыхнет на тебя, то не оставляй места твоего; потому что кротость покрывает и большие проступки.
                Есть зло, которое видел я под солнцем, это — как бы погрешность, происходящая от властелина;
                невежество поставляется на большой высоте, а богатые сидят низко.

Первая фраза текста привела к устойчивой ассоциации – как бы не кричал на тебя начальник, не бросай работу, не уходи, терпи. Но почему-то такой образ мыслей вызвал добрый смех моих новых товарищей.... Что-то не так. Слишком буквально.
Как только возник запрос – начала разворачиваться картина.
На меня редко повышали голос – да я и сам этого не делал. Считаю, что люди могут и должны понимать друг друга в обычном тоне общения.
Я понимал, что инцидент с учеником поставит в жесткое положение директора – разговаривать будут именно с ним.  Но это уже никак не могло повлиять на принятое мною решение идти до конца... Правда, сейчас эта фраза звучит несколько двусмысленно – и снова слишком буквально.
Очевидно, давление было с такого уровня и в таких формах, что этот – в общем-то добрый человек – не удержался и позволил прорваться чему-то звериному в себе наружу. Он буквально орал на меня – не подбирая выражений, брызгая слюной, размахивая руками.
И я ПОКИНУЛ СВОЕ МЕСТО – не смог удержать светлую сторону. Его темная часть, захватившая сейчас господство, жаждала поединка с себе подобной – и вызывала такую же во мне. И это ей удалось.... Нет, я не начал кричать – но волна ненависти накрыла меня с головой. Я презирал этого человека, полагая полным ничтожеством за его безумные крики.
Произошедшая тогда во мне перемена, полностью и с очевидностью осознанная только сейчас, расстроила до слез. Я ведь считал себя таким правильным, честным, добрым и справедливым – а оказалось, что внутри сидит настоящий неистовый демон, ждущий только удобного момента для атаки. И тогда чем я отличаюсь от этого папаши?. Он даже честнее выглядит – потому что не скрывает своей тьмы – в то время как я маскируюсь....
Соломон, как всегда мягко, проговорил:
- Теперь ты понимаешь, какую роль сыграли этот ученик, его отец, директор и давившие на него в этой истории?
- Они помогли мне увидеть самого себя в истинном свете – и увиденное сильно поразило меня. Я уверен – это еще далеко не вся моя тьма.... Очень печально
- Наоборот – очень радостно! Осознав болезнь – ты уже на пути к исцелению. А до этого многие и многие жизни считал себя чуть ли не верхом совершенства – и оставался на одном месте. Урок оставался не пройденным.
С каждым словом мудреца внутри разливалась волна какого-то тепла и несказанной благодарности к тем, кого совсем недавно считал врагами и причиной преждевременной смерти. Хотелось обнять их.
- Не пойму, что мешает?
Голос Соломона возымел магическое действие. Пристально вглядевшись в лица окружавших нас людей, я явственно увидел черты лиц директора, ученика, отца и других участников действа. И, действительно, мне ничего не мешало – по очереди я обнял этих ставших вдруг необычайно близкими людей.
А буквы продолжали свою работу – то ли следуя за проявляющимся узором ковра, то ли этот узор предопределяя.
                Видел я рабов на конях, а князей ходящих, подобно рабам, пешком.
                Кто копает яму, тот упадет в нее, и кто разрушает ограду, того ужалит змей.
                Кто передвигает камни, тот может надсадить себя, и кто колет дрова, тот может подвергнуться опасности от них.

Скольким ученикам я дал путевку в жизнь? Когда-то пытался подсчитать по фотографиям, но подолгу останавливался на каждой – вспоминая именно этого человека – пока не понял, что число не имеет никакого значения. Важно качество – что я вкладываю в души ребят? Какие чувства пробуждаю в этих сердцах?
Словно эхом моих воспоминаний откликнулись судьбы двух ребят.
Первый – Николай – отличник, пример для подражания.
Учился, стал очень крупным бизнесменом и политиком. Пошел по трупам, и теперь его ненавидит вся страна. Впрочем, стране и народу он платит той же монетой. И еще неизвестно, кто первый начал. Каждый раз, когда при мне упоминается его имя, я непроизвольно краснею. И этот стыд надолго.
Второй – Игорь – считался полностью бесперспективным. Грубый, жесткий. Каждый год его переход в следующий класс становился проблемой для школы.
Мы с удивлением узнали, что наш "отпетый" пошел в спасатели, и через некоторое время о нем так же узнала вся страна. С огромным риском для жизни спас из огня многодетную семью.
Почему так, Почему внешнее впечатление не оказалось определяющим? Почему в своих оценках ошиблись столько взрослых, умудренных опытом людей? Что просмотрели, пропустили?
Две пары глаз.
Николай – холодные, насмешливые, расчетливые.
Игорь – добрые и уверенные в своей силе.
Через глаза давала о себе знать внутренняя сторона. Она же, в конечном итоге, предопределила судьбы ребят.
Мне вдруг очень захотелось увидеть их дальнейшую судьбу.
Николай – все круче в гору. Все больше власти и пропорционально все больше охраны.  Все дальше от людей. Быстротекущая болезнь и смерть в абсолютном одиночестве. И в паническом ужасе за судьбу всего нажитого. В последний момент он понял что-то. Попытался неимоверным усилием сказать – но воздух вышел, и душа отправилась в путешествие по вырытым при жизни ямам...  Воистину это был князь мира сего, превратившийся в раба.
Игорь – несколько по-настоящему благородных и мужественных поступков. Он был очень прямым человеком, и это препятствовало продвижению по служебной лестнице. Но он рос в сердцах людей. На очередном происшествии серьезная травма. Переживала и оказывала помощь вся страна. Спокойная старость в окружении любящей семьи. И – нет, не смерть – скорее, уход. Он тоже что-то увидел в последний момент, но, в отличие от Николая, увиденное не испугало. Спокойная улыбка украсила его лицо, и выдох оказался естественным прощанием с этим миром.  Раб в этом мире, ставший царем мира духовного.
Жизнь очень сложна, многомерна. Внешняя, видимая сторона обманчива, иллюзорна. А определяющая ее внутренняя – сокрыта. Искусство учителя как раз и состоит в том, чтобы помогать молодым людям сохранять их внутреннюю сторону, не давать ей утонуть в море мирских страстей.
Вот они – Игорь и Николай – улыбаются из окружения Соломона. Какой же грандиозный спектакль разыгрывается этой труппой! Насколько серьезно необходимо действовать на этой сцене – ни на миг не забывая при этом, что все происходящее – игра...
                Если притупится топор, и если лезвие его не будет отточено, то надобно будет напрягать силы; мудрость умеет это исправить.
                Если змей ужалит без заговаривания, то не лучше его и злоязычный.
                Слова из уст мудрого — благодать, а уста глупого губят его же:
                начало слов из уст его — глупость, а конец речи из уст его — безумие.

Я очень благодарен своей профессии – столько судеб соприкоснулось со мной! Что-то сумел передать я – что-то передали мне. Но только сейчас приходит понимание, насколько примитивно я действовал, сколько потратил времени на то, что считал важным. Оказалось, в жизни совсем мало по-настоящему важных вещей...
Горшечник, вылепив из глины сосуд, имеет возможность разбить его, употребив материал на новой изделие.  Ошибки учителя очень трудно исправить....
Я был слишком прямолинеен, пытаясь разделить мир на черное и белое. Но он, как оказалось, отдает предпочтение различным оттенкам серого.
Евгения. Женя.  Хорошая девочка. Но очень красивая. "Но" отражает мое предубеждение к красоте. Я ей не доверяю – слишком ослепляет, лишает воли.
В Женю влюблялись все лица мужского пола, достигшие определенного возраста. Она вроде бы поощряла соперничество, но при этом оставалась какой-то отстраненной. Никому не отдавала предпочтение – чем еще больше разжигала конкурентный дух.
Это ни при каких условиях не могло окончиться хорошо, и я, словно предчувствуя недоброе, пошел на разговор с отцом.
Но он гордился красотой дочери, поощрял ее поведение, приветствовал вызов. И этот вызов был принят....
Мы часто расцениваем поведение других людей, исходя из собственных представлений. И то, что Евгения и ее отец  считали гордостью, возвышенностью, кто-то воспринял как издевательство.
Холодное и жестокое изнасилование, больше напоминающее месть. Все в шоке. Отец в бешенстве – требует от милиции быстрых и эффективных действий, при этом грозя лично наказать виновника.
Школа перешептывается, пытаясь стадной интуицией определить дерзнувшего.  И тихоня Макс, которого никто не воспринимал всерьез. Но в груди у этого парня расц2вели настоящие страсти, зажегся неподдельный яростный огонь.  Он каким-то образом раньше всех вычислил насильника, очень хладнокровно убил его и пришел с повинной. Анализ ДНК подтвердил личность виновного в изнасиловании, и школа содрогнулась вторично.
Мы все тогда отождествились с происходящим, потерялись в нем. Каждый давал оценки, рассуждал, обвинял и оправдывал. И никто не остался наблюдателем.
Здесь, в свите царя, я вновь вижу участников тех событий, и понимаю, что все это действо предназначалось для меня – впрочем, как и для всех остальных – но персонально. И сейчас, заново переживая те события, я сосредотачиваюсь на себе – и безмерно удивляюсь приходящим открытиям.
Поведение Евгении. Все мое отрицание красоты, ее осуждение оказалось ни чем иным, как жалкой попыткой защитить себя. На самом деле, я был уловлен красотой, и обнаружил целый букет сопровождавших эту привязанность чувств. Злость, ревность, восхищение, трусость, лицемерие – вот далеко не полный их перечень. Все это я героическими усилиями стремился загнать вглубь себя же, и закрыть там на замок неприятия красоты...
Изнасилование. Среди прочих чувств я с легким ужасом обнаружил радость, смешанную со злорадством  – "доигралась" Внешне соболезнуя и возмущаясь, где-то глубоко внутри шевелилось удовлетворение, а еще глубже – животная зависть к насильнику. Словно открылся какой-то зловонный подвал, и захотелось закрыть эту крышку, замуровать ее навеки. Но ведь все это – мое....
Убийство. И снова за внешней ширмой – удовлетворение. Я даже ставил себя на место убийцы, мысленно ужесточая его действия.
Все это было настоящим открытием для меня – все события, даже самые отвратительные, вызывали внутри меня удовлетворение. Ничего себе – высоконравственный учитель. На миг стало противно от самого себя.
И тут же рука Соломона оказалась на моем плече.
- Все проходят через это. Один совет – не осуждай. Внутри нас лишнего нет – просто мы не умеем использовать данный Творцом "набор" для раскрытия себя. Сразу отделив для себя то, что считаем приемлемым для созданного нами образа себя – остальное стараемся отвергнуть, спрятать не только от  внешнего мира, но и от собственного восприятия.
Конечно, в данный момент я плохо себе представлял, какую положительную роль могли бы играть обнаруженные качества – но слова мудреца вселили глубокую уверенность. Я знал, что увижу ответы на все возникшие вопросы.
                Глупый наговорит много, хотя человек не знает, что будет, и кто скажет ему, что будет после него?
                Труд глупого утомляет его, потому что не знает даже дороги в город.
                Горе тебе, земля, когда царь твой отрок, и когда князья твои едят рано!
                Благо тебе, земля, когда царь у тебя из благородного рода, и князья твои едят вовремя, для подкрепления, а не для пресыщения!

Этой новости не хватило надолго – обычные и не очень дела потоком времени смыли ужас произошедшего. К сожалению, случившееся стало событием – но не уроком.
Как учитель, я должен был знать, что главное в процессе обучения – усвоение. Термин, очень близкий к питанию...
Эта мысль настолько поразила меня своей очевидностью, что я буквально застыл на месте. Действительно, все наши впечатления – от возвышенных до самых приземленных – не что иное, как пища, которую потребляет человек наряду с привычной едой.  Но мало "набить утробу" – пища должна усвоиться, стать органичной частью человека.  А вот этого как раз и не происходит – и, как следствие, отсутствие "строительного материала" для внутреннего роста.
Господи, получается, что мы выпускаем из школы телесно повзрослевших людей – но их развитие замораживается на подростковом уровне. Мы не учим их усваивать потребленные впечатления.... И никто не учит.
Евгения после всего случившегося замкнулась, затаилась в себе. Стала холодной и расчетливой.
Через несколько лет – судья. И горе всем подсудимым-мужчинам, не говоря о насильниках. Те боялись Евгению Николаевну как огня, и нередко слушание дел завершалось попыткой суицида.
Но ведь это не усвоение урока – это затаенная на долгие годы обида и холодная нескончаемая месть. Разве помогала она осознать свои проступки подсудимым? Нет – она мстила им, порождая ответную волну страха и ненависти.
Как и прошлый раз, закончилось все плохо. Очередной обвиняемый по делу об изнасиловании – кстати, достаточно сомнительном – после судебного заседания в камере СИЗо повесился.... Его сестра, подкараулив судью, плеснула ей кислотой в лицо. Евгения не умерла от болевого шока, и теперь находилась на длительном излечении.
Очевидно, мысли перенесли меня в палату ожогового центра. Не успев ощутить сочувствие,  я чуть не упал "с ног" от нестерпимой волны ненависти, источаемой этой поистине несчастной женщиной.  Сколько еще судеб будет втянуто в эту воронку, сколько страданий принесет она?...
Я прекрасно понимал степень своей ответственности за происходящее....
- А вот здесь ты ошибаешься, - как всегда мягко прозвучали слова Соломона, - это говорит твоя гордыня.  На тот момент, исходя из твоего развития, ты просто не мог действовать по-другому. Человек ответственен – да и то в редкие моменты осознанности – только за себя. И только перед Творцом.
Не то, чтобы царь снял с меня груз ответственности – но стало намного легче. Я понял, что усвоил урок – и это новое ощущение принесло столь заметное облегчение.
Как правило, каждый человек имеет определенные предпочтения в еде.  Мы по возможности выбираем ту пищу, которая доставит удовольствие.
Впечатления поставляются нам окружающим миром вне зависимости от нашего желания (за исключением того, что мы читаем или смотрим на экранах) – но в соответствии с нашим состоянием.  Я помню, как делил происходящее на "хорошее" и " плохое". Этот деление касалось всего – погоды, поведения окружающих, запахов, ситуаций... А ведь все это – пища, и ее необходимо усвоить. Она уже "на моем столе", и избегать чего-то глупо.
Каждое впечатление соответствует определенному уровню развития, ступени. Но, не умея усваивать, выбирая, человек не поднимается, оставаясь "отроком на троне".
Появилось огромное желание возвратиться и донести все ученикам, помочь им.
- Это только кажется, что такое возможно. Те ученики и ваши взаимоотношения соответствовали твоему развитию. Теперь будут другие. Мы пишем Книгу – и она поможет людям.
                От лености обвиснет потолок, и когда опустятся руки, то протечет дом.
                Пиры устраиваются для удовольствия, и вино веселит жизнь; а за все отвечает серебро.
                Даже и в мыслях твоих не злословь царя, и в спальной комнате твоей не злословь богатого; потому что птица небесная может перенести слово твое, и крылатая — пересказать речь твою.

В жизни моей было много злословия. Внешне оно редко проявлялось – но в мыслях...
Сейчас все это предстало передо мною в виде исполнившихся деяний. Как только кому-то пожелал зла – оно тут же торжествовало во мне самом. Там – в земном существовании – я не задумывался о последствиях. Да я и не представлял, что они вообще могут быть! А здесь от них совершенно некуда было деться.  Хотелось убежать, закрыться – но куда убежишь от части самого себя, от собственной тени.
Вот меня достал ученик. "Чтоб ты пропал!" – и пропадал я сам.
Несносная соседка даже видом своим вызывает раздражение...  "Чтоб тебе пусто было!" – и пустота заполняла меня самого....
"Чтоб ты....", "чтоб тебе...", "чтоб с тобой...", "чтоб тебя..." – и все это к себе самому. Страшно. Много я надумал всякого. Я был уверен, что мысли эти не известны никому, что это – мое дело. Главное – чтобы внешне все было пристойно. Какое жестокое заблуждение!
Каждое такое "пожелание" умаляло свет во мне. Местами темнота сгущалась до осязаемости, но больше было различных оттенков серого. Света – совсем мало.
За этими безрадостными мыслями я не заметил, как оказался в центре круга новых друзей. Каждый из них неоднократно появлялся в моей судьбе, помогая реализовывать уроки, - Царь же всегда оставался со мной, во мне.
Я понял, что нахожусь в самом начале пути. Жизнь бесконечна в своих проявлениях – но теперь я стал сознательным учеником. Никаких сожалений не осталось, и даже если тысячу жизней придется изживать внутреннюю тьму – все они окажутся всего лишь мигом по сравнению с вечностью.... А я причастен вечности!
- Добро пожаловать, Симон!