Метки

Ленка зашла в подъезд и наконец-то смогла разглядеть на экране своего айфона нужную информацию – по-летнему яркое и жаркое солнце на улице не давало этого сделать, а в подъезде стоял такой необходимый и прохладный полумрак. Не спеша, не поднимая взгляда, она поднялась по ступенькам к лифту – тело само помнило все необходимые движения, можно идти к лифту не включая мозг и не отвлекаясь от айфона. Рука так же сама нажала безошибочно кнопку вызова лифта.

Привычно девушка шагнула в приехавшую и приветливо распахнувшуюся кабинку лифта. То, что было замечено боковым зрением, заставило ее вскинуть голову – внутри лифта, на стене справа от дверей были серьезные царапины, будто бы сделанные мощными когтями какого-то животного, если бы у него были человеческие руки.

Ленка с перепугу хотела выскочить из лифта, но не смогла – рука опередила ее испуг на доли мгновения и нажала нужную кнопку, поэтому лифт уже двигался на девятый этаж. Да, девушка могла бы и остановить лифт на любом этаже, но не хотела – в прошлом году зимой она так застряла в нем утром перед работой, проторчала до трех часов дня, как следствие на работе случился скандал, и будто этого было мало – родители ей всыпали, хотя Ленке было на тот момент уже 24 года. Но скандал был мелочью по сравнению с тем позором, что нужду ей пришлось справить прямо на пол в углу; с голодом, от которого разболелся и так гастритный желудок; да страхом от всяких непонятных звуков за стенками лифта и странными тенями, которые двигались внутри лифта по стенам, хотя это было всего лишь Ленкино отражение в гладких стенах в полумраке(при аварийной остановке в любом лифте отключается освещение).

Пока Лена ехала на свой этаж, она размышляла над отметинами в лифте. Она была готова поклясться, что была тут же максимум два часа, ну два с половиной часа назад, когда спускалась вниз – отметин точно не было. Кто их сделал за такое короткое время? И что это было за существо? Ленка, кривясь от омерзения, заставила себя внимательнее осмотреть царапины – что-то ей подсказывало, что это были явно не когти, а что-то более серьезное. Было похоже больше на ножи, и то не факт – это же какие они должны быть по толщине, чтобы так ободрать новенькую, едва ли не бронированную стену лифта? Девушка оглянулась вокруг себя – кабина лифта оказалась идеально чистой, хотя вокруг царапин и на них самих было много непонятной грязи.

Девушка пулей вылетела из лифта на своем этаже и на некоторое время замерла у своей двери, чтобы перевести дыхание. Она сделала несколько глубоких вздохов и оглянулась по сторонам, но не обнаружила ничего странного. Стены подъезда на ее этаже оказались в идеальном порядке, отметки были только в лифте. Со стоном от нервного напряжения она открыла дверь квартиры и ввалилась внутрь – хоть дома она будет в относительной безопасности и немножко успокоится.

Дома она скинула с себя хоть и дизайнерские, но честно говоря такие неудобные шмотки и натянула на себя мягкие шортики и маечку. Затем она разгребла хорошенько документы – в тот день ее окончательно развели с мужем, она ходила в ЗАГС лишь для того, чтобы подтвердить пару деталей и оставить пару подписей. Ленке было грустно и обидно, было ощущение того, что будто что-то зря сделано или потрачено. Она сникла еще сильнее, когда услышала скрежет открываемого замка входной двери – пришла мать. Ленка не зря сникла – мать, как она и ожидала, пришла в дурном расположении духа(что было стандартным для нее), кинула на дочь свирепый взгляд(что тоже стандартно) и злобно потребовала документы. Ленку передернуло даже не от интонаций матери, а от того, как та неаккуратно взяла документы, смяла их и так же как попало расположила их между собой, спутала так аккуратно сложенные между собой листочки. Вполне естественно, что мать начала орать на дочь – за потраченные на свадьбу в прошлом году деньги, за растраты на платье, которое было одето раз в жизни и зазря, за испорченный паспорт и кучу денег и возни с его переделкой. Одним словом матери было обидно за дочкину дурь, которая хоть и работала сама и сама же внесла кучу денег в свою свадьбу, но свою часть денег мать все-таки жалела – нынешний развод лишь подтвердил, что все было сделано зря.

Девушка, привычно выслушав все претензии матери и решив, что та все, закончила концерт, направилась на кухню – хоть и не хотелось кушать, но Ленка помнила, что там находились какие-то вкусности. Бедолага сильно подавилась чаем и кое-как прокашлялась, когда на кухню внезапно влетела мать и сильнее прежнего разоралась на нее – она тоже в лифте увидела царапины и решила, что это сделала дочка, так как когда женщина спускалась утром на работу, их не было. А Ленка пользовалась сегодня лифтом перед возвращением матери, значит, больше некому было сделать эти царапины. Для верности Ленка еще посидела на кухне с часик, ожидая и гадая, на какую тему еще взорвется мать. Затем прислушалась – мать таращится в телевизор. Ленка на цыпочках прокралась к себе в комнату и закрыла поплотнее дверь. Только в комнате она вздохнула свободнее!

Мелкие дела в тот вечер отвлекли и успокоили девушку. А с возвращением отца с работы так и вообще все было забыто.

В течение нескольких дней технари останавливали лифт на два-три часа и старались залатать эти едва ли не сквозные царапины. В конце концов, им это удалось, стенка лифта сверкала как новенькая. Жители спрашивали их, почему могли возникнуть эти царапины. Те лишь разводили руками – живое существо врядли могло это сделать, либо этому существу необходимо было бы иметь очень мощные инструменты, чтобы совершить такой вред.

Когда исчезли эти царапины, Ленка, как и другие жители ее дома, забыла о них. Жизнь вернулась в свое русло. Позднее, если в разговоре и всплывала тема этих царапин, то Ленка не могла не признать, хотя бы мысленно, что особо пугающего в этих царапинах не было, было скорее противно и неприятно, но не страшно, не чувствовалась угроза как таковая.

Жизнь бы и дальше текла по своему руслу, Ленка окончательно забыла бы эти царапины, как и жители ее дома, если бы вокруг Ленки не начались твориться странные вещи.

Сначала она не придавала им значения, но эти вещи были настырны и стали все явнее и явнее проявляться вокруг нее.

Этими странными вещами были следы от пальцев, в основном – на гладких, блестящих поверхностях, на зеркалах, и так далее, там, где они особенно сильно выделялись. Это были не просто следы пальцев, не округлые пятна, а именно грязные линии, проведенные пальцами. Чем-то они напоминали те царапины в лифте.

Стоит заметить, что эти следы появлялись только там, где была Ленка. Они словно концентрировались вокруг нее – на экране монитора рабочего компьютера, на некоторых гладких предметах на столе, на зеркалах, дома на некоторых гладких шкафах, в общем, на всех поверхностях, какие были ей нужны. Редко они были «вне зоны влияния» девушки – иногда в служебном туалете, в столовой или еще где, но появлялись эти следы там лишь временно, никто их не замечал.

Ленка не придавал им особого значения, пока это были просто грязные следы на гладких поверхностях. Она даже не обращала на них особого внимания, даже не смотря на то, что была дикой аккуратисткой – у нее нигде не было ни пылинки, все было идеально чистым и вещи сложены были складочка к складочке, уголок к уголку, даже во внешнем виде у нее было все линия к линии. В общем, сама безупречность курит в сторонке. Сама Ленка объясняла эти следы лишь тем, что может быть, кто-то касался их пальцами, выпачканными кремом или жиром.

Однако же со временем эти следы начали настораживать Ленку. Как бы она не убиралась, что бы она не применяла при уборке, особенно убирая эти полосы – они появлялись снова и снова, с упрямством применимом в чем угодно.

Все это было полбеды по сравнению с тем, что начало твориться дальше.

Следы полурук-полулап и тянущихся от них «царапин» стали уже появляться на всех поверхностях. В этот раз эти конечности были вымараны уже не просто жиром или кремом, а откровенно грязью, слабо поддающейся анализу. Выпачкано было все, чего касалась сама Ленка – что на работе, что дома, чего бы она не коснулась – на всем были эти следы.

По вполне понятным причинам девушка начала эти следы всячески счищать, смывать. Своим поведением она изумила коллег на работе – они в упор не видели того, что видела сама Ленка. Коллеги даже начали посмеиваться над ней.

Ленка откровенно начала боятся. Она сама не понимала толком, чего именно она боится, но эти следы ей не нравились, они пугали ее.

Так прошло несколько месяцев. Медленно, но верно наступила осень – сентябрь, который как всегда смягчает переход от лета к более глубокой осени, золотой, алый, солнечный, бархатный и теплый. За ним начался более сырой, прохладный и малоцветный октябрь – этот месяц создавал впечатление о себе, будто он жевал, дожевывал краски сентября.

А Лена все сильнее сходила с ума. Все больше и больше возникало вокруг нее этих отметин.

Как-то раз она возвращалась с родителями с магазина – они сделали слишком много необходимых покупок и тащили много сумок. Как на зло лифт оказался сломан, во всяком случае он не отозвался на позывные нажимания кнопки и семье пришлось идти самостоятельно на верх. И тут что сама Лена, что ее родители пережили настоящий шок. Чем выше они поднимались и становились ближе к своей квартире, тем грязнее становились стены подъезда. Все чаще повторялись пятна полурук-полулап и идущие от них «царапины» из грязи. Сильнее всего была испачкана их дверь.

Когда они осматривали потери в виде испачканной двери, то обратили внимание на лифт, который находился распахнутый настежь на их этаже. В этот раз в царапинах были все стены – будто огромный оборотень чугунными когтищами драл стены лифта. Тут же вертелись техники, полицейские и медики, путались под ногами соседи. Все было очень странно.

Дома семья долго обсуждала данное явление. Чувствовалась явная угроза. Но от кого и какая именно? Неприятнейшая, гадкая, мерзкая, странная ситуация.

На следующий день Ленку словно «отпустило» - пятна прекратились появляться. Сама девушка успокоилась психологически, от былого сумасшествия не осталось и следа. Лена начала потихоньку радоваться уже, хоть по привычки иной раз и приглядывалась к предметам на наличие отметин, которых не было, но девушка все сильнее и сильнее радовалась жизни.

Как всегда бывает, улучшения всегда случаются перед основным ухудшением.

Был уже хмурый ноябрь с непонятной погодой – то ли снег, то ли дождь, холодный, мокрый ветер, сине-серое низкое небо, из которого кажется сейчас выпадет целый сугроб снега разом.

В тот хмурый день Лена была дома одна. С утра, проводив родителей на работу, она стоя у окна посмеялась над бомжами, роющимися на помойке у подъезда – не смотря на девятый этаж было видно все, и Ленка часто таращилась из окна на улицу. Ее радовало, что она сидит дома, где чисто, сухо, тепло, уютно, не воняет и практически нет заболеваний, даже если и есть, то не страшные.

Она выключила льющуюся из душа воду и отодвинула шторку. Тут ее сердце трепыхнулось – на запотевшем стекле зеркала были несколько линий, будто бы только что проведенные пальцами. Девушка оглянулась по сторонам – больше нигде не видно таких следов, только на зеркале. Она медленно вытерлась и вышла из ванной, завернутая только в свое большое полотенце.

У себя в комнате она по привычке начала вертеться у большого зеркала, любуясь собой голой – относительно стройная фигура, без чего-то лишнего, длинные, каштановые волосы, красивые даже когда мокрые, лицо, черты которого она считала правильными, и карие глаза на нем. Все было замечательно. Лена шагнула ближе к зеркалу, чтобы выявить более мелкие недостатки и замерла: на стене, за спиной ее отражения были откровенно кровавые следы рук – ладони и от них вниз будто размазано пальцами. Ленка резко обернулась – стена оказалась идеально чистой, без следов.

Но когда девушка обернулась обратно к зеркалу, то ей стало откровенно дурно: там отражалась не она, а какой-то прозрачный дух с до странности знакомыми чертами, но не Ленкиными. Внезапно на стекле зеркала появилась кровавая надпись: «Ты согрешила, теперь – тебе отвечать!». Ленку пошатнуло – у нее закружилась голова. Когда головокружение прекратилось так же резко, как и началось, то девушка увидела, что ее комната вся в тех самых следах крови и грязи, какие она только что увидела в зеркале на стене. И будто этого было мало – все, буквально все было подрано будто бы чугунными когтями оборотня!

Девушка заметалась по комнате, разбила голыми руками зеркало, изранила руки, лицо, изранилась вся! И выбежала на улицу совсем раздетая, со все еще мокрыми волосами. А на улице шел снег с дождем, был сильный ветер и хмурое небо, к слову было около трех часов, то есть самый предсумеречный час.

Ленка бежала, не разбирая дороги. Она знала, что сделала в жизни что-то не то. Она не могла понять, что именно, но это чувство не отпускало ее. Наконец она упала, больно ударившись и ощутив жгучий холод, нещадно дерущий кожу, который проникал до мозга костей, до самой середины тела, насквозь.

Падение отрезвило ее. Она начала осматриваться вокруг себя. Место, куда она попала было до боли знакомо – она находилась возле арки, сделанной между двумя яркими многоэтажными домами, за которыми находилась школа, где Ленка училась. Перед аркой находилось все тоже небольшое поле – оно ничем не изменилось: такое же пустое с такими же дохлыми растениями, из кустов и деревьев на нем все те же какие-то хлипкие палки. Единственное, что изменилось – стены домов, на них теперь вился узор из граффити. А много лет назад на стенах ничего не было, если и возникали узоры, то только из матерных слов.

Ленка зачарованно попыталась рассмотреть, что именно было изображено на граффити. В основном глаза различали надписи, но некоторые буквы как-то странно сливались в существо, чем-то похоже то ли на волка, то ли на собаку, то ли вообще на медведя. И вокруг него были так реалистично изображены те самые следы, которые были последний раз в лифте – будто это животное драло вокруг себя стены своими когтями.

Порыв ледяного ветра хлестнул по коже и заставил Ленку съежиться и вспомнить, что она одна на улице, голая, с непросохшими волосами, что время нещадно тикает, нещадно в том плане, что сейчас настанут сумерки, а то и темнота, и она легко может стать жертвой любого хулигана, даже если у него на сегодня даже в планах не было делать что-то плохое. Девушка затравленно оглянулась по сторонам, пытаясь сообразить, что ей сейчас надо делать. Можно, конечно, пойти домой, но она понимала, что она даже в подъезд не попадет, не то что в квартиру – остатки разума, которые работали в момент паники, когда она вылетела из дома, засекли момент, что дверь захлопнулась за ней и ее без ключа не откроешь. А Ленка находилась на улице, как помнит читатель, совсем без ничего!

Внезапно от дальнего угла дома отделилась фигура и начала двигаться в сторону Ленки. Фигура двигалась по полю, слегка хромая – не от того, что на поле были ямы и бугры, нет – само поле было ровным на удивление. Просто у приближающегося человека было что-то с ногами.

Когда человек подошел к Ленке вплотную, то та сильно удивилась – это была девушка, просто одетая во все темное, поэтому и было трудно сразу определить пол. Девушка была очень хорошенькая, очень тепло одетая, из-под шапочки выбились ярко рыжие пряди, только цвет глаз был необычным – фиолетовым, по неземному переливчатого оттенка.

Незнакомка взяла Ленку за подбородок и долго смотрела ей в глаза. Затем с грустным взглядом покачала головой:

- Да, ты очень глупая…. Очень и очень. Помнишь, в первый раз ты те царапины летом увидела? Это было первое предупреждение, тебе надо было если не на месте, то хотя бы дома спросить, что это значит. Ты бы получила ответ, ты бы успела все сделать как надо, но ты упустила шанс. Что ж, ты сама виновата.

Пока незнакомка говорила, Ленка поняла, что в зеркале видела дух именно этой девушки. Когда же незнакомка ласково взяла Ленку за руку, то ее накрыла волна душевной боли. Было не ясно, что сильнее – то ли дикий холод, промораживающий насквозь, то ли эта дикая душевная боль. Какое-то неясное чутье подсказывало, что эта боль имела корни в поступках Лены, пусть и давних, но виновата была в этой боли сама Лена. И что эту боль она причинила кому-то. Одним словом, она испытала на себе что-то вроде эффекта бумеранга – все, что сделала она кому-то плохое, вернулось ей же. Только Лена не могла понять – от кого именно вернулся этот бумеранг.

Пока незнакомка вела Лену в сторону дома, Лена дико хотела согреться и рассматривала незнакомку – на той был толстый, теплый пуховик, а на ногах хоть и не толстые, но тоже теплые на вид штаны. Когда незнакомка остановилась, чтобы поправить теплый сапожек, то Ленка поняла – под теплыми вязаными штанами были то ли теплые лосины, то ли такие же теплые колготки. От вида одежды незнакомки Ленку только больше затрясло – эта дрожь была вызвана уже не страхом и не болью от ран, а просто от холода, голое тело медленно, но верно дубело от хреновой погоды. А попросить незнакомку о том, чтобы та поделилась хотя бы пуховиком – у Ленки почему-то язык не поворачивался.

Незнакомка хоть и вела Лену в сторону ее дома, но вела странным путем. Незнакомка завела девушку за здание дома культуры, где был овраг, в котором можно прибить кого угодно и остаться незамеченным. Они долго шли по этому оврагу, который казался бесконечным. Так как наступали сумерки, то предметы вокруг начали терять ясность очертаний, Ленка начала путаться в пространстве, предметы опять начали пугать ее. Когда Лена попыталась подать голос, чтобы спросить незнакомку, как скоро они придут к дому Лены, то внезапно Лена ощутила, что незнакомка резко исчезла и на нее кинулся огромный зверь, по виду в сумерках смахивающий на огромного, уродливого пса. Пес буквально летел на Ленку, выставив вперед огромные, мощные лапы с не менее страшными когтями, будто сделанными из чугуна. Эти когти впились в тело девушки.

Пока с Леной происходили эти события, ее родители вернулись с работы раньше обычного – был сокращенный день. Когда они подошли к дому, то были сначала удивлены, а потом шокированы. Возле дома толпились люди – прохожие и соседи. Особо сильно они все толпились у подъезда и под окнами квартиры, где жила Лена со своей семьей. Аккурат под окнами лежала обнаженная девушка, спина и перед которой были ободраны когтями, раны были в грязи. Возле нее уже возились медики. Шастали полицейские и эксперты.

Когда родители Лены поспешили зайти в подъезд, чтобы взять для дочери хоть какие-то вещи и документы, то были еще больше шокированы. Было впечатление, будто по всему подъезду пробежался оборотень, обдирая своими когтищами стены и двери. Лифт был окончательно развален его же когтями. Помимо следов от когтей были и размазанные следы крови и грязи – будто человек прикладывал ладони к стене, затем скользил ими вниз.

В квартире тоже был хаос – много осколков, следов от грязи, крови, когтей. Много вещей было испорчено – разбито или порвано, в зависимости от того, что это было изначально.

По счастью, Ленка осталась жива. Раны оказались не глубокими, максимум была повреждена мышечная ткань под кожей и то – не сильно глубоко. По ее телу остались многочисленные шрамы, как раз из тех, которые остаются всю жизнь заметными.

Но как всегда, рядом со счастьем ходит несчастье. Девушка тронулась умом – она все время утверждала, что за ней наблюдает огромный пес. Врачи не нашли ничего лучше, как отправить ее на обследование к более узкому специалисту. Тот же, в свою очередь, не нашел ничего лучше, как поставить диагноз шизофрения.

Хотя девушка и понимала, что с ней происходит, сама могла себя обслуживать, давала себе отчет в своих действиях и практически не утеряла социальных навыков, врачи настояли, чтобы девушка оформила инвалидность – психиатрам было не под силу «выгнать» пса из подсознания девушки. Родители оформили над ней опекунство.

По утверждению девушки этот пес контролировал ее поступки. Стоило ей только задумать малейшую несправедливость, как он начинал драть ее своими когтищами. Хотя с физической стороны на ней не возникало и царапины. Но шрамы истошно болели. Когда девушка вела себя хорошо по понятиям пса – то боль в шрамах ее не беспокоила.

Метки от когтей остались на ее теле на всю жизнь, как в память и назидание – не делать дурного, иначе вернется!
                5-6 июня 2015 год