Козельские приключения ч. 4

 1 часть http://www.proza.ru/2014/07/31/1405
 2 часть http://www.proza.ru/2015/01/02/1340
 3 часть http://www.proza.ru/2015/02/08/496
 часть 5 http://www.proza.ru/2017/10/08/323
 часть 6 http://www.proza.ru/2017/10/08/337

Иду за бородатым человеком в странной одежде и не могу понять, где я раньше встречал его и куда мы направляемся. Впрочем последнее как раз и ясно. Вот знакомые бревенчатые стены  на высоком обрывистом берегу Жиздры,  мрачная громада надвратной башни и нитка заснеженного деревянного настила с извилистыми перилами и протоптанной по ней тропинкой. А вокруг-  степь с разбросанными хаотично редкими избенками, стогами сена и утонувшими в сугробах плетнями, холодная и равнодушная ко всему.

 Стоп!- а ведь избушки эти я вижу впервые. Была крепость, степь вокруг была, и даже луна в небе мне знакома, а вот их припомнить не могу. И еще: раньше я видел все это будто бы на экране, оно проходило мимо и не задевало, а теперь...вот оно,главное!-теперь я сам участвую в этом. Чувствую доносящиеся откуда то неясные запахи, морозный ветер обжигает щеки, снег хрустит под ногами и потрескивают на лютом морозе деревянные бревна частокола. А в довершение ко всему- вот он, рядом, протяни руку и тронь-живой обитатель этого утонувшего в восьмисотлетней глубине мира.

 Впрочем, о чем я: ведь хотел  же этого сам. Днями, сутками напролет пытался представить себе каждую складку его одежды, осанку, поворот головы, шевелящиеся на ветру длинные волосы, перехваченные налобным ремешком, испытывающий   взгляд из под сдвинутых бровей, оружие, наконец. И вот он, созданный моим же собственным воображением, явился... Пришел и повел за собой- прямо в крепость, уже донельзя знакомую и ставшую почти родной за время наших с Марком бесконечных споров и моих ночных  размышлениях о чудо- катапульте. И какая мне, в конце концов,  теперь разница: существует ли этот человек и этот мир на самом деле или только в моем сознании, если и зрение, и слух, и все остальные органы чувств в унисон выдают именно то, что я ощущаю - здесь и сейчас... Как теперь не вспомнить о неком философском направлении, утверждающем, что все окружающее-  лишь плод нашего воображения.

 И тут мне становится не по себе. Нет, я вовсе не хочу попасть в эту взявшуюся неизвестно откуда крепость. Одно дело пытаться что то представлять, восхищаться нашими героическими предками и совсем другое- оказаться здесь самому. Сейчас за нами закроются ворота и обратного пути у меня уже не будет. Мой провожатый даже не подозревает пока, какая судьба уготована и этим стенам, и тем, кто сейчас находится за ними. Скоро здесь будет и огонь, и море крови, и смерть. Кромешный ад осады растянется почти на два месяца, и те, кому не посчастливится окончить свой земной путь в бою, умрут под саблями басурманов и копытами монгольских лошадей -все до одного, от грудного младенца до древнего старика! И пусть это бред, дурной сон, но увидеть все собственными глазами, пережить и пройти той дорогой до конца...и до собственного конца, кстати,тоже! Нет, я не хочу этого. Мне посчастливилось родиться позже, да и собственный долг России я отдал сполна, а потому теперь имею право жить.
 
Вот куда завело освобожденное подсознание и будь они вообще неладны, эти ТРИЗовские психотехнологии! Еще совсем недавно вокруг жужжали комары, стояла жара, дул едва заметный и почти не приносящий облегчения ветерок, а теперь...Нет, все, хватит экспериментов! Нужно немедленно выходить из этого состояния, возвращаться в свой мир и в свое время, иначе, если и смогу попасть туда, то скорее всего- прямо в спецклинику. Кручу головой, растираю ладонями лицо,пытаясь отогнать навязчивое видение, но тщетно: вновь вижу спину своего спутника и мерзлую степь с домиками и оградами. Еще раз...и еще...нет, не получается!  Хочется скинуть с себя всё и растереться снегом. Или нырнуть в ледяную воду, чтобы вернуться в реальность, наконец. Только ведь и снег, и закованная льдом река- суть те же бредовые картины, в которые я собственноручно и загнал свое подсознание...

 Стоп, а что значит- загнал? Каким путем загнал? Пытаюсь уловить связь наития с реальностью, напряженно ищу эту связь, и тут внезапно возникает первая трезвая мысль: выход нужно искать там, где был вход, а значит- идти той же дорогой, которой попал сюда, только в обратном направлении!   Останавливаюсь, чтобы мой спутник ушел подальше вперед и смотрю ему в спину, будто пытаюсь гипнотизировать: не оборачивайся, прошу тебя,только не оборачивайся! Но он, будто услышав мои мысли или почувствовав взгляд, делает именно это. И тогда, чтобы не видеть его, я зажмуриваюсь покрепче, закрываю ладонью глаза и пытаюсь вызвать в сознании близкие и знакомые картины: Волгу с плывущим по ней теплоходом, сад и дом, байдарку, кабину самолета и приборы на щитке, исхоженную вдоль и поперек Самарскую площадь, наконец...

Только мало этого, ох, как мало! Мне сейчас нужно что то внушительное, осязаемое и напрочь связанное с моим временем, чтобы даже намека в нем не было на эту застывшую глухую степь со всем её содержимым. Вещи, мелочь какая нибудь, случайно завалявшаяся по карманам. Лихорадочно шарю в одежде и натыкаюсь на знакомую коробку или пенал.   Да это же сотовый! Наощупь снимаю блокировку и нажимаю первую попавшуюся клавишу. Слышу едва уловимый сигнал подтверждения- он явно из моего века, электронный звук не спутаешь ни с чем. Покрепче сжимаю мобильник в руке: он один сейчас для меня опора, хрупкий мостик над пропастью времени. Только мало этого мне, необходимо еще что то, и побольше, повесомее...Стоп!- а штормовка, а вообще все то, что на мне одето, разве они не есть та самая вещественная связь? Сминаю в руке грубую ткань, нащупываю пуговицы, провожу пальцем по ребристой строчке молнии. Наклоняюсь и глажу кроссовки, стараясь почувствовать все до последнего рубчика, представляю по памяти их форму и чувствую, как слабеет наваждение, а взамен со всех сторон наваливается головная боль. Ну и пусть, не это главное теперь, ибо я наконец ловлю себя на том, что перестаю ощущать холод, а вместо него чувствую на щеке теплое дуновение ветра. Делаю шаг и не слышу хруста снега...неужели!

 Открыть глаза страшно, приходится делать над собой усилие, но деваться некуда. Открываю и вижу то, что так хотел увидеть: обрывистый берег Жиздры, палатку с веслом у входа, да костер с висящим над нам, так и не вымытым после  завтрака котелком. Странно, но этот закопченный котелок почему то вызывает сейчас раздражение, пробивающееся даже сквозь головную боль. Все, я вернулся! Вернулся!!! Где то в страшно далекой многовековой глубине остался и угрюмый мужик с мечом у пояса, и застывшая от мороза степь с хрустящим под ногами снегом, и обреченная крепость. А я никогда больше не увижу их, я останусь здесь, в своем теплом и уютном веке, где о Мамае вспоминают разве что историки, да отдельные безалаберные энтузиасты наподобие меня, а татары живут себе спокойно по соседству, сажают редиску с огурцами и мирно пропалывают грядки с картошкой. Чувствую, как страшно устал. Ноги больше не держат меня и я опускаюсь прямо на траву.

 Просыпаюсь среди ночи и первое, что чувствую- знакомый холод. Неужели я опять там? Да нет же!-постепенно прихожу в себя и вижу в лунном свете палатку, слышу плеск волн и ощущаю под собой мягкую и пышную не по- осеннему траву. Но сентябрьская дневная жара непрочна, ночью действительно стало  холодно. Ветер шумит в вершинах деревьев, треплет пленку навеса, забирается под штормовку, и тут я пробуждаюсь уже окончательно. Голова ясная, боль прошла бесследно, зато чувствую волчий голод. Быстрее в палатку, накинуть что нибудь теплое, а потом разжечь костер, вымыть котелок, начистить картошки и достать из рюкзака банку пайковой тушенки. А еще где то оставалась парочка помидор и луковица- туда же их! Сейчас готов слопать и буйвола, причем немедленно.

 Как это здорово- лежать после ужина у костра, наслаждаться крепким, чуть сладким чаем, смотреть на огонь и не думать ни о чем на свете! Только память не отпускает, она вновь возвращает меня обратно, и я волей неволей начинаю прокручивать мысленно все происшедшее, будто перебираю звенья бесконечной цепочки.Первым делом- вопросы. С чего началось воображаемое, но почти реальное для меня перемещение во времени? Из какого небытия возник этот мужик, как мы познакомились, что пытались объяснить друг другу с самого начала? Помню только, что  взаимопонимания мы не достигли, но ведь должны же были хотя бы попробовать!
 
Итак, теперь нужно вспомнить все с самого начала вчерашнего дня. Подъем, купание, утренний туалет, привычная байдарочная прогулка до базового лагеря, обычный- ни о чем,- разговор с Марком, гречка с порошковым молоком на завтрак...нет, тут ничего интересного, в это время даже не вспоминал о цели своего тут пребывания. Возвращение, неудачная попытка «погружения»...тоже мимо, даже привычную уже крепость толком вообразить не сумел. Уборка территории, наведение порядка в палатке...было что то здесь? Нет, пожалуй, так себе, отдельные обрывки мыслей. Проехали...

 Дальше- заготовка дров. Ходил в лес, собирал там валежник и злился, что не взял с собой топор: столько толстых веток на сухих поваленных деревьях, да  только голыми руками их не возьмешь. Не вытерпел, вернулся, прихватив с собой охапку хвороста- на растопку сгодится,- и пошел обратно уже с топором...вернулся...срубил одну ветку, другую, оттащил чуть в сторону...и тут...что тут? Стоп, открутить чуть назад и вот с этого места подробнее...

 Поляна, старый толстенный ствол дерева поперек- поневоле вспомнишь о наших ископаемых «боеприпасах»!..чуть приметная тропа- моя тропа, ведущая к берегу. Да не на ней ли я впервые «увидел» этого придуманного мной человека...Ну, еще один шаг...и ещё...А вот уже проявляется, как на фотоотпечатке, и лёгкая тень, за ней обозначается едва заметно размытый силуэт, почти скрытый пышной зеленью. И это уже не плоская статичная картинка. Присутствует тут объем, заметно движение- длинные волосы шевелит ветер, играют тени на лице и одежде,- и четкость теперь какая то необычная, мало того- постепенно нарастающая. Словно бинокль на резкость навожу. И тут... Тут всё и заканчивается, дальше, как в театре- занавес...Всё, обрыв, тупик!

 Ну и пусть, не буду больше напрягаться, успеется. Главное сейчас в том, что мои попытки погружения в тот мир увенчались наконец успехом. А мужик тот появится еще, если я сам этого захочу. Вот только нужно ли мне повторение- не знаю. Не тянет  лицезреть средневековые ужасы,  мало того, что из школьных  учебников про них помню, так и Марк, спасибо ему, освежил и еще добавил. А рассказчик он отменный, не отнять!

Хотя ...да почему бы и не попробовать: один раз сумел вернуться, так отчего не сумею в следующий? Сотовый для этого штука самая действенная. Не забыть бы только, что он со мной, взять в руку и держать так, не выпуская. И вытвердить себе, что здесь он, рядом, что стоит только услышать его электронный сигнал, как наваждение моментально исчезнет. А если еще и позвонить? Нажать кнопку быстрого набора и вызвать того же Марка или Валеру: неужели  даже разговор с ними в чувство не приведет! Да и чего я так испугался, наконец? Это состояние не прочнее сна, оно и уйдет как дурной сон, в любой момент, стоит  лишь отыскать надежные средства пробуждения- в дополнение к телефону, разумеется. Ведро ледяной воды, например. Хоть на первый взгляд и смешно, а подумать об этом стоит. Более эффективного метода человечество еще не нашло.

 Хорошо, теперь самое худшее. Допустим, мне не удастся проснуться вовремя и придется досмотреть этот кошмарный сон до конца,- что тогда? Ну, страху натерпеться придется- это понятно, да только игра свеч стоит. Не мальчик уже, не потеряюсь там как- нибудь.  Настораживает другое: я уже рассуждаю о том мире, как о некой объективной- и притом материальной!- реальности. Появилось даже чувство вины перед моим спутником, которого я оставил в мерзлой степи, рядом с обреченной крепостью. И вот уже наперекор страху просыпается в душе прежнее любопытство: а что же там, за ее стенами? Чем живут, что чувствуют   обитатели этого затерянного во времени и пространстве островка, над которым собираются теперь неумолимые грозовые тучи? Теперь...Да, именно так,- теперь, потому что, хочу я этого или нет, а созданный мною воображаемый мир живет уже сам, он существует независимо от моего желания. Развивается, меняется по своим законам, которые неизвестны пока даже  мне самому, во времени, что течет параллельно с нашим реальным временем. И по тем же законам в самом ближайшем будущем обязан исчезнуть, оставив, возможно, лишь путь к разгадке тайны, который мы безуспешно ищем уже третий год. Тот мир обязательно призовет меня к себе силой, если только я подумаю уйти от него, раствориться  в пространстве, называемом объективной реальностью. Ибо он сейчас- это я сам, а потому, вызвав его к жизни, обязан быть вместе с ним до конца.  Иначе впустую  потраченное время, силы, ожидания и надежды. Но даже это не катастрофа, главное- зияющая впереди пустота разочарования. Глобального разочарования в себе, а это уже намного серьезнее, ибо заполнять ее придется долго. Да и удастся ли...


 
И снова этот человек уверенно ведет меня к перекидному мосту через застывшую во льду Другусну. Снова скрипит снег под каблуками его сапог, качается в такт шагам притороченный к поясу короткий меч с грубой деревянной рукоятью и небрежно откованным эфесом. Вижу даже зазубрины на тусклом, местами подернутом ржавчиной лезвии и вмятины на гарде.  Обернулся и что то говорит мне, показывая рукой куда то вперед, но то ли ледяной ветер путает и относит в сторону слова, то ли, как и в прошлый раз, не могу понять их я сам. И также не могу уже  с уверенностью сказать где это происходит и какой сейчас век, в конце концов! Правда где то на окраине сознания еще живет уверенность, что эта картина вымышлена, что по сути она- бред, но та реальность, из которой родом я сам, постепенно уходит куда то, растворяется в этом новом мире, где я чужой пока и в который так стремился попасть. Хотя есть у меня теперь более или менее надежная опора: телефон в руке и палец на кнопке вызова. Я помню и о Марке, и о Валере, а потому не чувствую себя напрочь оторванным, изолированным от них, а заодно и от всего их окружающего. Уж нажать то на вызов сумею, в случае чего...

 Тем временем мы идем вперед, минуем подъемный мост, и вот уже впереди ворота. Странно, я раньше не видел их вот так, в деталях, хотя и считал, что рассмотрел снаружи крепость до последнего сучка. Теперь же могу приблизиться вплотную к ним и даже потрогать шершавые толстенные плахи, окованные грубыми железными полосами. Но нет, не судьба- мой проводник подходит к воротам первый, отцепляет от пояса меч и трижды бьет плашмя по створке, на которой уже видны следы от ударов. Потом вешает свое оружие обратно,  поворачивается ко мне и говорит что то, показывая рукой на ворота. Снова я отчетливо слышу его речь, да и слова мне по отдельности знакомы, но  общий смысл не улавливаю совершенно. Всматриваюсь пристально в лицо, пытаюсь следить за выражением и вдруг замечаю, что за внешней суровостью скрывается если не дружелюбие, то уж по крайней мере не вражда. Скорее недоверие пополам с любопытством. Вот только что отвечать ему и на каком языке я не знаю все равно, а потому  лучше пока промолчать и попросту улыбнуться.

 С той стороны ворот слышны голоса, слышно, как отодвигают засовы и скидывают запорные крюки, звенит падающая цепь, и вот ворота начинают медленно распахиваться. Расщеливаются створки, и я вижу за ними троих дружинников, будто сошедших с полотен Васнецова: в шлемах, кольчугах и при оружии, с усилием толкающих одну из них наружу. Визжат на морозе,будто надрываясь от тяжести, железные кованые навесы. Немудрено: в каждой створке, похоже, с десяток тонн веса- дубовые полуметровой толщины плахи, да еще массивные железные полосы, которыми ворота окованы для прочности. Несокрушимо, грубо и надежно. Но, подумав так, осекаюсь- ведь именно ворота, согласно летописной истории, и поддавались натиску первыми.

 Вот и всё, дорога в крепость свободна. Дружинники расступились, пропуская меня внутрь, сзади нетерпеливо говорит  что то мой спутник или конвоир, а я все колеблюсь и никак не могу решиться зайти. Зато жадно разглядываю караульных, а они с таким же откровенным любопытством не сводят глаз  с  меня. Лиц почти не видно: шлемы скрывают лбы до самых бровей, нос у каждого прикрыт выгнутой железной пластиной, а ниже до самой груди- бороды. Грубо сработанная кожаная одежда: куртки, защитные наплечники, ремни крест накрест, что то наподобие современной портупеи, бесформенные холщовые домотканые штаны. И сапоги- тоже грубые, растоптанные, с голенищами в складках. А вот на кольчуги засмотреться можно: в каждой из них тысячи абсолютно правильных крохотных колечек, одно к одному, и ни одного заметного глазу места сварки!
 Сзади меня подталкивают легонько в спину. Пора решать- входить ли внутрь или нажать, пока не поздно, кнопку вызова на сотовом. Я не забывал о нем все это время, сжимал аппарат в ладони, и- странное дело!- две реальности прекрасно ужились друг с другом. Что то наподобие утреннего полусна, когда, просыпаясь, еще не успеваешь избавится от сновидений, но в то же время уже осознаешь, что они- не явь. Это неплохо, пожалуй: мобильник и все с ним связанное существуют в сознании постоянно, ни с чем не смешиваются и ни в чём иллюзорном не растворяются. И потому рано пользоваться моей «Нокией» по прямому назначению: набираюсь, наконец, решимости и шагаю мимо дружинников за крепостные ворота.