Измена

 «В настоящем мужчине всегда сокрыто дитя…
Найдите же в нем дитя, женщины».
Ф Ницше.


Стояли последние деньки  «бабьего лета». Звенела тишина синего неба. Грело не яркое, но еще теплое солнце. Природа словно замерла, отдыхая в преддверии  дождей и холодов.   
Лидия Петровна наслаждалась погожим теплом. Любовалась  серебристыми нитями  паутинок, плывущих в воздухе, блестевших  в сучьях и ветках деревьев, листьями берез и  кленов, все еще удерживающихся на ветках. Вдыхала запах  опавшей листвы. Хотелось  задержаться  в ласковой неге уходящего лета. На душе было тепло и спокойно.

Вдруг ее кто-то окликнул. Подошла Елена Ивановна, женщина, знакомая по работе мужа.
- Я уже с квартал наблюдаю за тобой.
И добавила: - Как-то ты изменилась. Что с тобой? Переживаешь, наверно. А оно того стоит?

Участливо  покачала головой, взяла ее за локоть.
Лидия Петровна   удивилась.
- О чем ты?

Стала  поправлять прическу, потянулась в сумку за зеркалом.
- Ты же знаешь. Не скрывай,   всем  известно,  что  Петр  твой влюбился.
 
Лидия Петровна изменилась в лице. Остановилась.
- Как? Ты о чем? О чем ты говоришь?

Плечи опустились, сердце отозвалось непривычной болью.  Все сразу потемнело,  обдало холодком.

В тишине, вдруг ставшей напряженной,  послышался далекий крик  пролетавших в небе журавлей. Отозвалось  в душе тревожным и печальным стоном.

- А ты, что, не знаешь еще ничего? – Лена   пристально посмотрела  на нее. - Ну что ж, так оно и  бывает. Жена узнает обо всем последней.
Сказала с плохо скрываемым торжеством в голосе.

Лена недавно развелась с мужем и охотно обсуждала всякие нелады в чужих семьях.
Лидия Петровна хотела прервать неприятный разговор.
- Да ладно тебе, болтушка. Пустое это. Чтоб Петька влюбился, да быть этого не может.
- А вот и может, оказывается.

В тот день Лида узнала много нового о своем муже. О чем даже не подозревала.
Оказывается, у них на работе вот уже второй год работает  некая Татьяна, новый инженер. Она – жена военного, муж – офицер,  полковник.  Его перевели  служить в Загорск.  Ребенку пять лет. Недавно получили квартиру.
 
- Хорошая квартира!  - подчеркнула Лена, и взахлеб продолжала: - Танька моложе нас,  худенькая,  черненькая.  Лицо какое-то детское.  Пухлые губы, пухлые розовые щеки. И какая-то наивная.

Лена  немного призадумалась.
- Скажу, как есть - симпатичная. Держится,  правда, неуверенно, почему- то хочется ей помочь. Хотя все у нее хорошо. И муж есть, и квартира. Одевается со  столичным шиком, модно. Шмотки у нее - нам и не снились. Духи – только «Шанель». И вообще – как Софи Марсо,  две капли воды.  Петр  с  нее глаз не спускает. Всюду за ней - как ниточка за иголочкой. Они всей лабораторией пьют чай в обеденный перерыв. И он с  ними. Старается  понравиться, приносит  что-нибудь вкусное, сладкое - Танька очень любит сладкое, а худющая.

Завистливо добавила:
- Везет же людям. Живет без диет.
Кивнула проходящей мимо знакомой и продолжила.

- Сама же знаешь, как женщины к твоему относятся. Все в нем души не чают. У него дар такой-всем нравиться. А  глаз не сводит с  Татьяны. Угождает ей,  предупреждает каждое ее желание.  Даже в  детский  сад провожает, забирают  вместе ребенка. Дарит девочке игрушки. И с пропиской помог - знакомую  паспортистку нашел.
Торопилась рассказать ей  все, что знает.

Лида не верила ушам своим.  «Завралась Елена, - это все не про Петра. Не такой он».

- Они  вместе даже  мебель  выбирали, - Елена захлебнулась от возмущения. - Помог и  доставить  ее, представляешь? - запальчиво говорила она. – А Татьяна принимает  ухаживания, представляешь?  Петр ей нравится. Конечно, такой заботливый,  внимательный. Кому из нас не понравится такое отношение?

Лена жалостливо погладила ее по плечу.

- Может, она его приворожила? - от  неожиданно пришедшей на ум догадки, она даже перешла  на шепот.
- Ты прими меры, - тихо сказала она. - Мы  вот всем отделом гадаем, что же будет дальше?

Опять сочувственно дотронулась до ее плеча.

- А ничего и не будет, - твердо и  зло сказала Лидия Петровна, стряхивая  ее назойливую руку.  Только сейчас она поняла, что все это - про ее Петра.  Надо бежать, чтобы не унизиться, не расплакаться.

Вдогонку услышала:
- Мы все за тебя  переживаем,  держись!

Лидия Летровна шла быстро, спотыкаясь, не видя дороги. Злые слезы душили ее. Возникшая ненависть к мужу разрывала.   «Она - посмешище  всего  городка. Так он отплатил за ее любовь!»

Вспомнились слова матери, не любившей зятя. «Приютили, выучили, дали кров – а кому? Недостоин он тебя».

Дома долго рыдала. Не могла поверить, сомневалась. Душила обида, горечь от унижения.

Не знала, что ей делать, как поступить. Какое принять решение. Не могла найти себе места.

«Все перечеркнул! Выгоню его! Опозорю» - Лидия Петровна кусала губы от обиды, слезы лились, не переставая. Подошла к зеркалу - и не узнала себя.  Опухшая от слез. Лицо перекошено гримасой ненависти. Страшное. «Разве можно любить такую?»  Схватилась за голову: «Это из за него - такая».

Задумалась. Теперь она  понимала,  почему он так изменился в последний год.

          *  *  *
Той весной с ее Петром действительно  что-то случилось.

Замкнулся. Со всегда приветливого лица исчезла улыбка.  Возвращаясь с работы, старался незаметно прошмыгнуть мимо соседей, сухо здоровался,  разговоры не поддерживал.

И дома – задумчивый, неразговорчивый. Все больше молчал,  ссылаясь  на нездоровье. Потерял интерес к хозяйственным заботам, все делал неохотно, как одолжение.  Слышала от  него  сухое - не приставай,  видишь,  я занят. Больше, чем обычно, проводил время в своей домашней  мастерской.

Перестал рассказывать ей о своей работе,  да и ее делами не интересовался. Всегда гостеприимный, утратил интерес к друзьям.

Лида  чувствовала,   что    и к ней его отношение изменилось.  Уже не целовал  по утрам - много лет этим  у них начинался каждый день.  Когда  пришло лето, перестал будить ее по утрам букетиком  цветов, не приносил пригоршни ягод из сада, как это делал раньше. Да и близостью не баловал,  ссылаясь   на усталость и головную боль. Старался избегать  ее, не прикасался к ней, не ласкал ее. Куда-то ушла прежняя теплота и забота.

Конечно, расстраивало, что муж   отдалился  от нее.  Но чем больше хотела от него душевного тепла и близости, тем  глубже становилась пропасть. Все больше и больше.

Лида не выдержала и  призналась, что соскучилась по нему. И удивилась его  непривычной грубости.
-Я ведь все делаю! Что тебе еще надо? Мне ведь не семнадцать! - ответил  он недовольно.

Лидия Петровна опешила, подумала, что у него ранний климакс. Бывает и у мужчин, они тяжело его переносят.   Решила  перетерпеть.

Теперь ругала себя: «Какой-то климакс придумала. Жалела. Выходит, зря».
Вспомнила, как на-днях на ее невинное замечание  он неожиданно сорвался,  обозвал ее дурой,  сказал, что несчастен,  всю жизнь мучается с  ней.
Она тогда растерялась, от обиды даже заплакала.

Петр  опомнился,   извинился.

Теперь понятно - его просто не тянуло к  ней.  Появилась другая,
молодая.
«Какая я наивная», -  сокрушалась Лида. Она  так была уверена в его чувствах,  что мысль об измене не могла прийти ей в голову.

Испытывала  сложные чувства - ненависть,  стыд,  жалость и  досаду на себя.  Ожесточилась. Не хотелось показать ему  свои слезы, не захотела унижения. Пошла к матери.

Темнело. Пытаясь унять дрожь тела,  закуталась в платок, чтобы никто ее  не  остановил, не узнал зареванную.  Только там дала волю рыданиям.  Напуганная мать ничего не могла понять,  крутилась вокруг нее с успокоительными капельками, Сквозь слезы услышала:
- Мам, мне Петька изменил. Не  знаю, что делать?

Мать, не любившая зятя,  всплеснула руками, охнула.
- От него можно ожидать  всего, что угодно, я всегда это говорила. Но все же подробнее, что произошло? - спросила она.

После рассказа дочери  попыталась ее успокоить:
- Ну что ты, ничего же еще не известно. Пожалей себя.  Мало ли что кто–то сказал. Не всему можно верить. Важно,  что он сам скажет. Тогда и будешь думать, что делать.

Раздался телефонный звонок.  Трубку взяла мать. Петр, спрашивал, где Лида. Беспокоился – время позднее, не случилось ли что.
- Она у меня. Может, зайдешь поговорить?
- Нет, я устал. Хорошо,  что Лида у вас. Пусть останется до завтра.
И повесил трубку.

*  *  *
Познакомились они, еще когда учились в институте.
Примелькались друг другу в электричке -  ездили на учебу в одно время и часто в одном вагоне. Там и обратили внимание друг на друга.

Подружились. Петр    стал  встречать ее после  учебы,  провожал домой. Возвращались уже   затемно.

Делились  впечатлениями,     вспоминали детство.
У Петра оно было нерадостное, полуголодное. Отца он не знал. Мать  работала на железной дороге, приходила усталая, грязная.

Питались картошкой, раздобытой на колхозном поле  и  сваренной  Петром. Поев, сразу заваливалась спать.

Петр очень любил свою мать. По субботам она мылась, прибиралась, расчесывала свои длинные шелковистые волосы, и - преображалась.

Когда смотрела на себя  в маленькое  зеркало,  вздыхала, глаза наполнялись слезами.  Он обнимал  ее.
- Мама, ты такая красивая, люблю тебя, очень-очень.
Нежно целовал  ее.

- Ты только подожди,  вот вырасту, заработаю много-много  денег, куплю  тебе разных платьев, конфет, самой лучшей колбасы.

Но мать не дождалась  этого рая. Сгинула на железной дороге, попала под поезд. Петру было тогда  восемь лет. Он  долго не верил, что ее больше нет и никогда не будет. Ходил на могилу, плакал, звал - безответно.

Забрал к себе   дядька.  Обогрел  участием, отправил учиться в  школу. Старался, не хотел подводить дядьку. Жили трудно, бедно, но дружно. Всегда с благодарностью вспоминал его.
 
Детство Лиды было другим. Отец – военный, служил в Германии. Родители   провели там лет пять. Дочь оставляли на тетку, так как  Лида категорически отказалась жить в чужой стране. Росла  своевольной, с теткой отношения были непростыми, с ней часто воевала. Ее любили,  баловали. За шалости,  проделки только слегка журили.

Училась, как хотела. В студенческие годы  голова у Лиды всегда была полна придумок и  отчаянных идей,  от которых порой даже у  Петра лезли глаза на лоб.  Для Лиды не существовало  авторитетов. Настойчивая  и капризная, она  со временем  и Петра  подчинила себе. В их отношениях ему  нравилась роль  рассудительного миротворца. Бывало, что и ссорились, но мирились быстро. Скучали друг без друга.

Два года знакомства определили их будущее. Молодые так привыкли друг к другу, любовь их оказалась так сильна, что будущее казалось  и очевидным, и решенным.

Это была красивая пара. Стройный, чернявый, с волнистой, модно удлиненной  гривой, мягкий и элегантный Петр был очень хорош собой. Походил на известного актера. И Лида - подвижная, непоседливая блондинка с пышной прической, как у Мэрилин Монро, живыми карими глазами. Вместе они смотрелись удивительно цельно.

Поженились, еще учась в институте.

Правда, и отец, и особенно мать Лиды были против этого брака.
Родители ее были известными и уважаемыми людьми в их маленьком подмосковном  городке. Петр же - безродный.

В городке даже поговаривали, что мать его, одинокая, очень  красивая  женщина,    прижила Петра то ли от немца, то ли от пленного румына.
 
Лиду убеждали, что выходить замуж ей еще рано, говорили , что сначала  надо окончить институт. Но Лида, как всегда, поступила по-своему, так, как считала нужным. Не посчиталась с мнением родителей. Пришлось им смириться.
Поселили молодых у себя, в своем доме, «родовом гнезде» и старались не  вмешиваться в их жизнь.

*  *  *
Одноэтажный  кирпичный дом терялся в глубине большого сада среди  старых  фруктовых деревьев, разросшихся  кустарников, многолетних цветов. Казался маленьким и  невзрачным.
 
Дом стоял уже больше века.  Молчаливый свидетель  жизни не одного поколения  Нечаевых, издавна живших здесь и теперь разъехавшихся по всему свету.  Его стены впитали все, чем жили его обитатели – удачи и неудачи, победы и поражения, горе и радости, тайны и откровения. Погода в доме была, как в море – с приливами и отливами, штормами и штилем, без которых жизнь невозможна.

Сад был заложен давно, с любовью  к земле, со знанием  этого  дела. Но со временем, без надлежащего ухода, он все больше зарастал  травой. До старого сада руки  не доходили. Редкие грядки  выродившейся  клубники и огородной зелени были едва видны. Только многочисленные фруктовые деревья, да редкие кустарники почти каждый год радовали обилием пахучих яблок, слив и ягод.
 
Петру был  интересен этот  дом. Много комнат, большая библиотека. Просторно, уютно, чисто, всегда  вкусно пахло - незамужняя тетка любила готовить. Все это пришлось  ему по душе.

Лида   училась  легко.  Сын  рос в яслях.
На экзамены она приходила с  ребенком на руках.  Преподаватели  умилялись,  сочувствовали ей,  шли навстречу.  Без хорошей оценки в зачетке- не возвращалась.

Работать Лида пошла позже, когда  сын  уже пошел в сад.  Часто, от  домашних забот,  от мужа и ребенка,  в погоне за новыми впечатлениями, она уезжала  на  воскресенье в Москву - «проветриться».
 
Петр с  сыном оставался  на целый день. С удовольствием готовил обед, заботливо кормил  сына  кашей, гулял и играл с ним.  Вечером вместе с сыном встречал Лиду из Москвы. Она приезжала довольная поездкой, выкладывала покупки, рассказывала  о впечатлениях.  Да так живо, весело!  Вообще жили они дружно, душа в душу,  прекрасно  ладили и понимали  друг друга.

Жизнь в доме  шла своим чередом.
Их  считали идеальной парой. Они всюду были вместе.  На  вечеринках он  был около жены, трогательно за ней ухаживал.

В  доме все блестело, Петр любил порядок и чистоту.  Всю жизнь он старался доказать  ей и ее родителям, что  он заботливый муж и хороший семьянин.Дом Нечаевых славился гостеприимством и радушием. По праздникам здесь часто собирались гости.

Большая овчарка громко лаяла, сообщая о приходе гостей.  Ее привязывали в углу сада. Она  сначала протестовала  по поводу незнакомых  людей ,затем смирялась,  умолкала, ждала вкусных косточек и других  лакомств.

В доме слышалась музыка, звон посуды. Кто- то пел под гитару.  Выпивали, танцевали,  флиртовали. Симпатичная, раскрасневшаяся  Лида, в приподнятом настроении танцевала игриво  и с  задором. Петр, шутя, ограждал ее от поклонников.  Был вездесущ. И  подливал вино в бокалы,  подносил закуску, тарелки менял. Внимание уделял  и  своим поклонницам и за женой присматривал. Они были душой компании.

Руками Петра  дом разрастался, пристраивался, становился удобнее для проживания.
Появились веранда, летняя кухня  и даже небольшая  банька, но   и они терялись в массе зелени.  Зато  гордость Петра – кованый металлический забор, сменивший старую деревянную изгородь, производил впечатление. Поражал  великолепием переплетений и всевозможных затейливых узоров.

Лида работала врачом в детской поликлинике. Яркая крашеная блондинка, с красивыми карими глазами, она, как и в молодости, оставалась симпатичной и обаятельной. Привлекала внимание не столько внешностью, сколько общительностью, словоохотливостью Мамаши любили  ее   за отзывчивость, готовность всегда прийти на помощь. И, конечно, за умение лечить, за простые и доходчивые советы.
Так они и прожили в этом доме, как казалось, в любви и согласии. Им было  уже   далеко  за сорок. Сын вырос, женился и уехал в  Москву.

Шли годы. Петр успешно работал, сначала на комбинате, потом его пригласили в институт.  Его ценили, как хорошего специалиста, способного решать трудные технические задачи.

Много делал и дома. Но у родителей Лиды не встречал ни одобрения, ни поддержки. Они, как и в молодости, видели в нем «чужака», пробравшегося  в их замечательную семью. Как ни странно, но с годами все чаще вспоминалась мать, ее нежное, трепетное отношение к нему. Ощущение тепла и собственной защищенности в соединении с горячим детским желанием вознаградить  ее за любовь  и заботу.

С Лидой все было по-другому. Да и в отношении ее к нему он все больше замечал, что и она, как и ее мать, воспринимает все его старания, как должное и обыденное. Он не чувствовал себя своим в этой семье.

 Как-то, подвыпив, Петр  разоткровенничался  с приятелем.  Жаловался на тещу, что та  недовольна его низким  и неизвестным  происхождением.  Что задатки у него не те, наследственность не  та. Учит его жизни. А то, что он вкалывает, и дома, и работу берет дополнительно - не замечает. Все он у нее не тот, не той закваски. Считает, что ее Лида  достойна большего.
- Накипело, видно, - сочувствовал друг.

Но в отношениях с тещей Петр вида не подавал, с  родителями  жены всегда был вежлив  и  приветлив. Старался. С Лиды пушинки сдувал.  С  ребенком - он, на кухне - он, в магазины за продуктами - он.

*  *  *
Переночевав у матери,  Лида продумала  все возможные варианты разговора. Спускать измену,  притворяться,  что ничего не знает,  не собиралась. Тянуть было не в  ее характере,    она привыкла  идти на   «вы». Разговор состоялся через день.

Лида, захлебываясь словами, сжав кулаки, на крик повторила дословно  все,  что услышала  от  Елены.
Петр  молча выслушал ее.  Понурился. 

- Я  должен был сказать тебе это давно, год назад, но не хватало духа. Да, это правда. Влюбился.  По-настоящему и, может, навсегда.  Только безответно. Эта женщина не любит меня. У нее своя семья и я не могу разрушить ее.  Я  для нее –просто друг. Вот так. Поверь мне, если сможешь. Мы  просто дружим. Я доволен и этим. Близости у нас с ней не было. Никогда. Я не смел и не смею даже думать об этом.

Он считал, что этим своим признанием он успокоит Лиду и  оправдает  себя в ее глазах.
- Она любит своего мужа, - добавил Петр и тяжело вздохнул.  Она счастлива, но не со мной. А мне не нужна никакая другая женщина.

Лида поразилась: всегда такой чуткий, он  даже не заметил, какую боль, какие страдания причиняет ей своим откровенным признанием.

А Петр продолжал говорить. Медленно, тихо, с большими паузами и слова его тяжелыми гирями били ей прямо по сердцу.

- Понимаешь, Лида, я и не догадывался, что всю свою  жизнь я, оказывается, мечтал о такой женщине.  Так похожую на мою бедную мать! Она мне часто снилась. И вдруг увидел  ее в жизни. Такую же,как мать.  Ее  широко раскрытые карие глаза показались мне несчастными.  Всплыли воспоминания о  бедной матери, ее слезы.

- Такая же худенькая. И так много забот на ее тонких плечах. Захотелось помочь, облегчить ее жизнь. Не заметил, как влюбился. Как вспыхнуло влечение к ней. Да еще с такой силой. Но я не мог позволить себе признаться ей в этом. Причинить ей  боль. Что я мог  ей дать?  Сделать несчастной?
Лиде не хотелось смотреть на него в эту минуту.

А Петр продолжал.
- Я откровенен с тобой, как никогда. Да по другому и не может быть. Ведь ближе тебя, Лида, у меня нет никого. Ты должна меня понять. Столько вместе пережито… Ты - мать нашего ребенка. Ради всего  святого, хорошего,  что было между нами, прости меня. Прости!..
В его глазах стояли слезы.

Лида не ожидала признания, да еще такого, обнаженно откровенного. Слушала с негодованием, еле сдерживалась, чтобы не броситься на него с кулаками. С трудом сдерживала слезы – не хотела унизиться.

«Он мне, прямо в лицо, говорит, что ее любит! Что она, Лида, потеряла для него интерес, привлекательность! Как пережить такое?»

А Петр просил:
- Пойми меня и прости. Я не знал, что такое бывает. Ты не предствляешь, какое для меня это испытание, какая мука. Все свалилось на меня так неожиданно, с такой тяжестью и болью.

Он посмотрел на нее и в его глазах было столько страдания, жажды участия и понимания.
- Я не хотел делать тебе больно. Я никогда не обманывал тебя.! И никогда, ни с кем – не изменял тебе. А здесь – здесь были только чувства.
Он надеялся, что эти слова смягчат ее боль.

-  Поверь,  был уверен, что мое чувство к тебе - и есть  любовь. Но ты все равно – главное в моей жизни. И я с тобой буду всегда. А сейчас – что случилось, то случилось. Прости. Повинную  голову -топор не сечет, -  грустно сказал Петр,  смахивая слезы.

Что же он, совсем меня за человека не считает? Нет, нет! Понять, простить – кого? Предателя? Уж лучше бы переспал он с этой бабой, - это пережить можно, с кем из мужиков не бывает. Но открыто признать, что любит другую – вот настоящая измена, настояшее предательство.

Она  метнула на него яростный взгляд.
- Значит, меня ты никогда и не любил? - с ненавистью, тихо, почти шепотом,  спросила она.
- Думал,  что любил.  Я только теперь  понял,  что такое любовь.

- Уходи из моего дома. Вон отсюда - обманщик,  предатель! Сирота безродная!
Она с особым удовольствие ударила его по больному.
- Ушел бы,  если было бы куда. Ты же знаешь,  что мне некуда идти.  Здесь – дом, ставший и моим. Здесь мой сын. А ты? Ты, надеюсь, поймешь меня. Пройдет время – простишь. Я уверен, потому что я чист перед тобой. Я не предатель! Так случилось!

Он остался.  Перешел жить в маленькую   кладовку, где были его железки. Пришлось переоборудовать ее для сколько-нибудь сносного жилья.

А Лидия Петровна?
Когда отчаяние, боль поутихли - начала действовать. Подстерегла соперницу. С удовлетворением отметила: «Шкидла какая-то, не ноги, а спички. Переломать бы их, чтоб неповадно было чужих мужей отбивать. Что он в ней нашел? Я - лучше!!!».

Устроила этой женщине публичный скандал в вестибюле института, кричала, требовала оставить ее мужа в покое. Угрожающе сжимала кулаки, с трудом удерживала себя от желания вцепиться в ее лицо, казавшееся  бесстыжим.

Легче не стало.

Специально подстерегла ее мужа,  высказала ему все, что думала о его жене.  Пригрозила облить кислотой  разлучницу. Требовала убраться из города.
- Покоя вам здесь все равно   не будет. Не дам!

Легче не стало.

Потребовала от Петра  уволиться с работы. Уволился.

Легче  не стало.

Узнала,  что соперница  уволилась, а семья обменяла квартиру и уехала в другой город.

Злорадно усмехнулась, но легче не стало.

Лидия Петровна металась,  не спала,  не давала спать  и Петру.
Постоянно устраивала разборки, истерики, выгоняла его из дома,  требовала  развода.

Не проходящая боль в сердце, тоска, оскорбленное достоинство,  уязвленное самолюбие не давали ни минуты покоя.

Не было сил принять, понять то, что уже случилось.  Не было сил и  жить с этим!

Обеспокоенные  ее состоянием, сын и мать-каждый на свой лад, пытались успокоить,  отрезвить  ее ,но Лида была безутешна. Подала заявление на развод. Добилась согласия сына сменить фамилию на материнскую. Худела, чернела лицом.

С трудом работала, дом запустила,  не  готовила,  на столе брошена не мытая посуда, валялись  остатки  пищи, куски зачерствелого хлеба. Запустение. Грязь.

А Петр валялся в своем закутке Питался всухомятку, что смог купить в магазине, куда ходил редко. Не хотел встречаться с людьми.    Резко сдало здоровье. Мучала  головная боль,  зашкаливало давление.

Только сейчас понял, какую травму нанес своей жене. Ужаснулся. «Конечно, разве можно такое простить? Что натворил!» О Татьяне  старался не вспоминать.

Катастрофе  пошел уже четвертый месяц.
В один из дней, уставшая и подавленная горем Лидия Петровна с трудом тащила себя домой после работы. Из соседского дома до нее донеслись крики, громкие рыдания.

Она знала, что муж  соседки пьет, гуляет на стороне, скандалит, бьет детей, жену. Решила вмешаться.  Во дворе увидела  знакомые лица соседей, услышала их разговор. Поняла, что сосед- умер. Рыдала от горя его жена.

Слышались разговоры собравшихся.
- Как плачет…  Сердце заходится. Любила она его.
- Любить то- любила. Только он водку больше любил, она его и  сгубила. Ведь, бывало и бил ее, а как  она теперь  убивается.

- Смерть все прощает, плохое  забывается.
Лидия Петровна задумалась. Медленно вышла со двора. Представила своего Петра умершим. Нет, не хотела бы она его смерти. Ужаснулась, представив, что может не увидеть его никогда.

На глаза навернулись слезы.
- Ведь любил! Всегда, всю жизнь были вместе.
До нее вдруг дошло, что то, что произошло с Петром – тоже беда. Случившаяся с ними обоими. Как и у соседки. Но той – уже ничего не вернуть. А им? Они-то живы, и оба страдают. И могут потерять  все,даже жизнь.

Последние холодные лучи солнца уже не грели землю. Лида поежилась от стылого ветра.

Задержалась в своем дворе. Огляделась.  Все сделано руками Петра. С любовью и желанием. Вспомнила, как он радовался, когда она хвалила его.

Душу рвала мучительная боль. Простить? Нет, она не сможет!

Озябла  и пошла по дорожке к дому. Там  было  холодно, стыло. Надо печь топить, а угля не привезли. «Надо бы Петру напомнить» - по привычке подумалось. Глянула на себя в  зеркало прихожей - на нее смотрела лишь тень от прежней Лиды.  Вздохнула: «Да, Лиданька, нелегко тебе пришлось».

- Но и ему нелегко! -  не заметила, что  сказала вслух. Без злорадства, а с сожалением.

Впервые подумала о  нем с жалостью.  «Встречать не вышел. Слез моих боится. Свалился, болеет,  превратился в старика.  Как переживает! А если помрет?»
Представила Петра умершим.

«Нет! Этого не хочу!!! Не хочу. Не допущу. Пусть он не любит – я люблю его!» - вырвалось из ее души.

Ужом вползала в голову  пока едва  различимая, тихая мысль - пора остановиться. Надо принять то ,что случилось. Погубим ведь себя. Себя погублю, его, да и  сыну житья не будет.

Была семья - и нет ее.  А ведь зависит  все  от нее. Говорят же - «хранительница очага». Жена. Мать.

Глаза  вдруг  высохли от слез. Ушла гордыня.  Внутренний голос  нашептывал  ей: «Спрячь гордыню. Найди силы, стать для  Петра единственной, незаменимой, может быть… опять желанной.  Нет, не простить, не забыть, а понять, разделитьс ним эту общую для них беду, стать другой. Хранительницей очага»!

Не сразу, и совсем нелегко, непросто, но  пришло в их семью понимание, прощение и покой.