06-06-15 Телефон на тумбочке

Он был родом из деревни, шестым из десятка детей, всех как на подбор лобастых и глазастых. Их дом стоял чуть поодаль от улицы, укрывшись от пыли и запаха лошадиного помета яблоневым садом, оставшимся еще с дореволюционных времен. Отец часто уезжал на заработки в город - таскать кирпичи на стройке, копать котлованы, кидать шлак и щебень в кузова тарахтящих грузовиков.
В сорок первом отца забрали на фронт. Старшему сыну тогда было восемнадцать. Повезло - вернулся с войны в сорок втором. Без глаза и глухой на одно ухо. Живой.
Мать, оставшаяся одна с целой бандой погодок, по-русски, без ропота и слез, несла свой тяжелый крестьянский крест.
Алеша любил читать. Они с младшим братом Матвеем любили найти в саду закуточек потенистее, набрать с собой связку пыльных книжек с пожелтевшими страницами, и декламировать друг другу страницу за страницей. В эти минуты ему так хотелось увидеть, или хотя бы услышать вживую то, что творится на далеких океанских атоллах, в жарких и сухих степях Монголии, в джунглях Амазонской сельвы. Стоило ему узнать, что есть наука физика, которая изучает радиоволны и способы связи через них, жизненный выбор был сделан.
Когда же мать, охая и ахая, по-куриному неуклюже прибегала с ватагой малых детей к месту  философской школы братьев, ругани не было конца, да и причитаниям, что сыновья не помогают в огороде и не смотрят за скотом, а растут нахлебниками. Приходилось оставлять книги и браться за тяпку или за косу, или за другой крестьянский нехитрый инструмент, который оба ненавидели чуть не лютее немцев.
Алеше было непросто поступать в МГУ, куда он так рвался.
Старый профессор брезгливо смотрел на открытое лицо деревенского паренька в криво пошитом пиджаке. Что делает эта деревенщина на славном физическом факультете? Задал один вопрос - точный ответ. Второй - тоже без запинки и по делу. Профессор недоумевал, но сумел-таки заставить отвечавшего парня нервничать, и нашел способ не пропустить его в университет.
Помог брат Матвей, который в прошлом году поступил в военное училище. Интендантской службе требовались рабочие руки - Москва отстраивалась после войны. Год стройплощадок по утрам и непрестанного сидения в библиотеках по вечерам сделал свое дело - Алексей поступил на физфак МГУ.
Ему невыразимо хотелось победить время. Ему казалось, что времени совсем мало, что оно утекает понапрасну. Часто в лаборатории радиотехники молодой студент вспоминал, как мучительно долго шли письма с фронта от отца - неделями, иногда месяцами. Три скупые строчки за шестьдесят дней.
В один из дней, на самой финишной прямой университетских лет, перед выпускниками выступил некий человек, который по-простецки, в разительно горделивой манере представился Сергеем Палычем. Сдеовласые профессора смотрели на этого человека с опаской - в его горящих глазах и беспардонной для университета манере была опасность для покрытых пылью старцев. Этот молодой бунтарь был полон жизни и горел идеями также, как они когда-то. Алексей слушал лекцию о ракетостроении, о динамике космического полета и космической связи. Тогда-то он и решил идти в НИИ-88, к жесткому, невероятно энергичному и гениальному Сергею Палычу Королеву.
Четыре антенны. Четыре. Вот это число, школьное дважды-два, занимало Алексея целый год. Хватит ли? Правильно ли все рассчитали они? Тот ли тон сигнала подали в схему? Тот самый. Тот самый звук, который навсегда остался в истории человечества с полетом "Спутника-1". В этом звуке слились многолетние труды многих, в том числе и Алексея.
Вернувшись в родную деревню в отпускное время, он сидел в тени изрядно подросших яблонь. Плетеные стулья были удобно расставлены вокруг небольшого стола, сколоченного из досок. Отец и мать непринужденно беседовали с сыновьями и дочерьми, каждый из которых радовался приезду Алексея и Матвея, к тому времени дослужившегося до высокого чина.
Семейную идиллию прервал звук автомобильного мотора. У забора остановился черный лакированный ЗиМ, из которого вышли двое в ладно скроенных темно-серых костюмах. Они подозвали Алексея, и о чем-то оживленно беседовали с ним. Матвей насупил брови, и внимательно вслушивался в обрывки слов, доносимые ветром.
- Мама, папа, родные мои, я уезжаю. - на лице Алексея было неподдельное возбуждение.
Наскоро обнялись и попрощались. Матвей пожал руку брата особенно крепко.
У входа в больничную палату дежурил офицер. Группа военных связистов проводила сюда телефон спецсвязи. Черный, отполированный до блеска корпус новенького аппарата сверкал в лучах высокого весеннего солнца. Сразу же звонок.
"Как чувствуешь себя?", - голос в трубке был возбужденный и хриплый, коверкал окончания. "Ты был прав, мы смогли стабилизировать двигатель. Система телеуправления смогла вывести стержни из реактора. Ты был прав, слышишь?" - голос в трубке дрогнул и осекся. - "Я тебе хочу сказать, что мы запускаем аппарат. Это будет первый ядерный двигатель на орбите. Мы его победили!"
Назавтра он говорил с родителями, которых привезли в город, чтобы услышать сына. Потом он слушал, как взревели двигатели первой ступени ракеты, когда Королев четко и сухо выдавал команды операторам ракеты. Его голос, его мысли покрывали тысячи и тысячи километров, когда космический аппарат включил ядерный двигатель и начал ускорение над водами Тихого океана. На постель упала тень от яблони, которая расцвела в саду при госпитале. Наземные станции в Крыму, потом с Средней Азии, потом на Дальнем Востоке проговаривали траекторию космолета. Еще виток - Мексика, Атлантический океан, Северная Африка, Иран, Монголия и Китай. Потом еще и еще. Виток за витком, сотни тысяч километров в день. Казалось, время спрессвано в тонкую нить телефонного провода.