Мой Есенин

В шестом классе я без памяти влюбилась в одного известного на всю страну хоккеиста, нападающего нашей сборной, приехавшего в Москву с северного Урала и прозванного скорыми на аналогии журналистами «Есениным отечественного хоккея». Всю доступную прессе (“Советский спорт”, “Футбол-Хоккей” и тому подобные издания) биографию своего кумира я знала тогда назубок. Не пропускала ни одного матча его команды или сборной по телевизору, вырезала отовсюду размытые бело-голубые, а на самом деле черно-белые фотки, разбиралась во всех тонкостях игры в ее теоретической части и обожала его гениальный, фирменный «есенинский» дриблинг, который понимала как виртуозный, вдохновенный, эксклюзивно точный пробег через полплощадки с шайбой и оставлением в дураках всех вратарей и прочих защитников. Параллельно я следила, конечно, за ходом всех тогдашних чемпионатов, союзного, европейского и мирового, а еще канадские серии, а еще победоносные олимпиады, – и знала в лицо, по номерам, клубам и манере игры всех игроков нашей сборной, а также иностранцев, вроде братьев Штястны, Билла Халла и разных прочих шведов.

Увлечение этой хоккейной романтикой простиралось до такой степени, что во все мои игры, рассказы и романы того времени вписывались веселые авантюрные герои, весьма напоминавшие всех их тогдашних  – якушевых, балдерисов, капустиных… Сами романы повествовали об их  – хоккеистов – бесконечных приключениях то в а-ля мушкетерской Франции, то на дикарских первобытных островах в далеком океане, то на таинственной и секретной научной базе под названием Специальное Конструкторское Научное Бюро (причем, в силу недавней по времени удаленности от событий на о-ве Даманском, главными врагами-противниками неведомых секретных разработок были в те времена, кончено, коварные и пронырливые китайцы). И всегда, во всем, во всех этих сочинениях главным героем был он – Есенин нашего хоккея.

Конечно, его звали Сережа.

Как-то раз, в период каких-то замечательных побед нашей команды, мы с одной подружкой впали даже в такой экстаз, что решили написать герою письмо с трепетным обращением “Дорогой Сергей Александрович!”, но что писать дальше, не знали, и поэтому письмо осталось ненаписанным или неотправленным в виде одного только обращения.

Сережа был милый, голубоглазый и круглолицый, совсем не такой «словно вытесанный из камня», как многие другие хоккеисты. Но, главное,  – и это правда, это я могу сказать и по прошествии сорока лет с того наваждения  – как хоккеист, как спортсмен, он был чрезвычайно талантлив. Он был русским  – есенинским  – вариантом другого великого хоккеиста  – испанца Валеры Харламова (ну, Валера. стало быть, был  – Лорка!), и еще он был самым русским из всех, кого я когда-либо любила.

Потом, в старших классах, я стала влюбляться уже в близких, знакомых (хочется сказать, реальных) людей типа одноклассников, и мое пламенное чувство к хоккеисту Сереже, заставлявшее меня прочесывать киоски в поисках нужной газеты или торопливо заканчивать уроки, чтобы разрешили посмотреть какой-нибудь важный матч, обратилось в затаенную нежность, отдающуюся легкой улыбкой при упоминании его имени. Так, например, я улыбнулась, когда во время афганской войны прочла в “Комсомолке”, что Сережа ездил на фронт к солдатам, и те встречали его появление восторженным рокотом “О!!! Сам Сережа приехал!”.

С тех пор прошло много-много лет. Есенин нашего хоккея давно на пенсии, в газетах пишут, что он занимается с мальчишками и иногда играет в ветеранских командах. А я ровнешенько ничего не знаю о нынешних звездах, о победителях теперешних хоккейных чемпионатов, и о том, как сложились судьбы других героев моих детских сочинений. Хотя иногда то один, то другой выплывают из прошлого, получая важные назначения на тренерские и иные посты. А еще иногда кого-то хоронят… И Валеру Харламова уже тридцать пять лет как похоронили… Но сейчас я и пяти минут не могу высидеть у телевизора, если показывают какой-нибудь хоккейный матч. Я разлюбила хоккей.

Несколько лет назад на пути своих жизненных странствий, а, точнее, в двухместном номере одной незатейливой гостиницы, я встретила одну женщину, такую же пожилую и командировочную, как и я. За вечерним чаем мы разговорились, как это часто бывает с незнакомыми людьми, почувствовав друг к другу симпатию и интерес. Наша беседа становилась все более откровенной. Обнаружился веселый и смелый характер моей собеседницы, ее юмор, начитанность, а также некая эпатажность, нарочитость выбранного ею в жизни стиля – так разнившегося с тихушно-черепашьим моим.

После чая мы стали пить коньяк. А захмелев, стали вспоминать о молодости, о юности, о приятном – то есть, о любви. Как хорошо иногда вспомнить то, чего не было, и то, чему уже не быть никогда. Например, роман с одним мальчиком, который ездил ко мне заниматься английским, и мы с ним читали книжку про кунг-фу и хохотали до упаду. Или ее роман с полковником безопасности, очень безопасным занудой. Или мою забавную историю с таджикским трудовым мигрантом, кандидатом физико-математических наук. Или ее приключение с одним человеком.
 

Он столкнулся с ней в лифте одной незатейливой гостиницы в одном подмосковном городке, куда она приехала на одну научную конференцию (обе мы принадлежали к несчастной категории мелких научных работников). Он был чуть навеселе, улыбался во все лицо, галантно пропустил ее вперед и на прощанье сказал: «Всего доброго!». Через полчаса он постучался к ней в номер с двумя бутылками шампанского, целой корзиной апельсинов и несколькими пачками шоколада. Он был очень высокий, сильный и, как славно выразилась она, – ладный. У него было мягкое интеллигентное лицо, умные и ласковые глаза, голубые. Они выпили шампанского, мило поболтали и потом до самого, так сказать, рассвета, весело и приятно занимались, так сказать, любовью, как бы не претило русскому языку это дурацкое выражение. Он оказался первоклассным любовником, просто потрясающим. Просто чудесным. Во всяком случае, таким он помнился ей в ретроспективе. Он веселил и заводил ее всю ночь. Ну конечно. Фирменный дриблинг.

- Представляешь, – сказала она мне, – это был… Хотя ты, наверно, и не знаешь, кто это. Это был…

Есенин советского хоккея!