Тайна Изумрудного озера. Кинодетектив

        Летняя ночь. Шоссе чёрной змеёй изогнулось на плоской равнине. Свет автомобильных фар, далёкий-предалёкий, приближался, но очень медленно, словно спутник из космической глубины.
               
                ПО ЭКРАНУ МОГУТ ИДТИ ТИТРЫ

        За кадром шёл разговор двух мужчин:

        - Как только приедешь на место, сообщи. Сценарий должен быть готов через две недели.
   
        - А если всё это неправда?

        - Что неправда?

        - Ну, покровительство императрицы, любовная интрижка, история с бриллиантами. 

        - Вот и разберёшься.

        - Две недели на сценарий?

        - Ставь «псису».

        - Здесь?

        - Вот так… Автор сценария - Игорь Несветин. Теперь я - продюсер Евгений Майский… Говорят, в усадьбе, в архиве есть точные факты о бриллиантах, которые Екатерина Вторая подарила артистке своего придворного театра Прасковье Изумрудовой. Так что, писатель, ищите и обрящете!

        - Подожди.

        - Ну что ещё?

        - Меня Лиза хочет бросить. Говорит, что я трепло. Пишу в стол. Может, застрелиться?

        - Йоханый бабай! Напишешь сценарий, сделаем фильм - стреляйся сколько влезет!


        Утро. Тихая, маленькая площадь райцентра.
               
                ПО ЭКРАНУ МОГУТ ИДТИ ТИТРЫ

        У обочины стояло такси. В салоне на заднем сиденье спал полный, небольшого роста, практически лысый сорокалетний мужчина в мятых холщовых брюках, тёмном джемпере и с погасшей сигаретой во рту. Несмотря на возраст, в его лице было что-то наивное и детское, проступающее даже сквозь сон. Рядом со спящим лежала объёмистая кожаная сумка горожанина-путешественника.

        Водитель такси - молодая женщина - включила музыкальное радио и следила в зеркальце за тем, как пробуждался пассажир.

        Когда он раскрыл глаза, сел прямо и, отлепив от губ сигаретный бычок, выбросил его в окно, женщина сообщила:

        - Приехали. Вот Брагино. Центральная площадь. Чтобы попасть в усадьбу, надо перебраться на другой берег Изумрудного озера. Катер ровно в семь утра.

        Они разговаривали через зеркало. Пассажир посмотрел на наручные часы, засобирался, протянул женщине деньги. Она, не считая, убрала их в бардачок. Мужчина подождал, потом удивлённо поднял брови, усмехнулся и сказал:

        - Сдачи не надо.

        - Спасибо. А зачем вам усадьба? Музей там никакой. Старьё всякое.

        - Дела.

        Он вылез из машины, но когда проходил мимо дверцы со стороны женщины-водителя, она сказала в окно:

        - Нехорошее там место.
 
        Мужчина остановился и наклонился к окну:

        - А вы откуда знаете?

        - Говорят.

        Она включила мотор и добавила:

        - Там люди пропадают. Счастливо!

        Такси уехало, и приезжий остался на площади один.  Почти сразу вдали затарахтел дизель катера и неразборчивый мужской голос пробубнил в мегафон, что рейс в сторону дома-музея Изумрудовка сейчас будет отправлен.

        Приезжий ещё раз посмотрел на часы, кивнул сам себе, накинул ремень сумки на плечо и пошёл через площадь в сторону пристани.



        На пледе, расстеленном прямо в траве, сидела в позе «лотоса» Юджина. Ей 22 года, каштановые волосы забраны в хвост, короткая футболка, шорты, босые ноги.  Она медитировала ранним утром на высоком берегу, с которого открывался вид на озеро. 

        По озеру скользил пассажирский катер-теплоходик.  Вот он причалил к небольшому дебаркадеру, на берег сошёл лысый мужчина с сумкой через плечо - тот самый, из такси - и стал подниматься в гору. Оказавшись наверху, он в нерешительности остановился напротив Юджины.

        - Здравствуйте! - сказал приезжий. Пауза. Девушка не реагировала. Он огляделся и хотел уйти.

        - Are you from Moscow? - Юджина задала вопрос ему в спину, кокетливо склонив голову набок и прищурив глаза.

        Мужчина обернулся.

        - Что? А-а… Да, из столицы.

        - Speak English?

        - В общем, нет. Так, понимаю кое-что. А вы?..

        - Кембридж, штат Массачусетс, - у девушки - лёгкий акцент, словно шелест листвы. - Но у меня русские пе-ред-ки.

        - Предки.

        - Exactly! Предки!.. Юджина. Турист.

        - Игорь Несветин. Тоже, в некотором роде, турист.

        Юджина протянула ему руку:

        - Игор, помоги!

        Она оперлась на поданную ладонь, легко встала, свернула плед и, кинув его Несветину, пошла к желтевшему за деревьями дому с двумя невысокими белыми колоннами и треугольным портиком над входом. 

        - Это Изумрудовка? - Несветин кивнул в сторону дома.

        - Yeah! Emerald!

        - Красиво. Бьюти!

        - Идём-идём, Игор. Скоро завтрак. Миссис Шахова прекрасно готовит. Фи.. пи.. ш-шонка! Beauty! - и быстро пошла к дому.

        - Пшёнка… И американочка бьюти… - он достал из заднего кармана брюк блокнотик, ручку и скоро записал, произнося вслух. - Таинственное озеро, девушка, фамильные бриллианты… - потом изобразил визгливый крик птицы «а-а», «а-а», прицелился в небо из воображаемого ружья и выстрелил «буф!». Увидел, что американка удивлённо на него смотрит, сунул блокнотик с ручкой в задний карман и крикнул, широко улыбаясь. - Чайка. Фэнтези! Иду-иду!


        В обеденной зале за овальным столом сидели хозяева дома-музея - директор Глеб Никитич Шахов и его супруга Фрида Абрамовна Шахова, и гости - американка Юджина, историк Артур Викентьевич и сценарист Игорь Несветин. Позвякивала посуда, шуршали салфетки, журчало кофе, наливаемое в чашки из высокого кофейника. Шёл завтрак.

        Зашипели и солидно зазвонили высокие напольные часы в углу залы. Несветин от неожиданности вздрогнул и обернулся, отыскивая глазами источник шума.

        - Опять опоздала с завтраком, - расстроенно сказала Шахова, маленькая пожилая женщина с плаксивым лицом.

        - Не волнуйтесь, Фрида Абрамовна, - прогудел Артур Викентьевич, широкоплечий загорелый мужчина лет пятидесяти, с модной седоватой щетиной, улыбчивый, но с кусачим, жёстким взглядом. - Кофе у вас сегодня отличный.

        - Это восемнадцатый век, настоящий Эдмонд Эпплей, - длинношеий, худой и как бы высохший от времени семидесятилетний директор дома-музея Шахов проследил за взглядом Несветина и пояснил. - Вторые такие часы есть только в Вестминстере.

        - У вас превосходный музейный фонд, Глеб Никитич, - сказал историк. - Раритет на раритете.

        - Не хвалите его, Артур Викентьевич, - вмешалась Шахова. - Он лопнет от важности. А крыша, между тем, течёт и в комнатах холодно.

        - Фрида! - упрекнул её Шахов.

        - А разве не так?  Третий год не можешь добиться от Минкульта денег на ремонт. Раньше отбоя не было от гостей, а теперь в Изумрудовку калачом не заманишь.

        - Кстати, а почему усадьба закрыта для посетителей? - историк наседал.

        - Говорят, тут люди пропадают, - подал голос Несветин.

        - Кто это вам сказал? - историк повернулся к сценаристу. - Как вас?

        - Игорь.

        - Игорь. Вы видели?

        - Просто слышал.

        Артур Викентьевич прищурился:

        - Ну, ясно. Вы, простите?..

        - Приехал писать сценарий. Документальный фильм для канала «Клио».
Предварительное название: «Тайна Прасковьи Изумрудовой». Почти детектив. Странный хозяин усадьбы, его красавица-жена, пропавшие бриллианты.  Готовый блокбастер.
            
        - Спасибо за завтрак, Фрида! - Шахов встал из-за стола. - Игорь, можно вас на два слова?


        Директор дома-музея и сценарист вышли из залы и прошли короткими полутёмными коридорами в небольшую проходную комнату. Там они остановились у висевшего на стене портрета: толстощёкий и плутоватый мужчина в римской белой тоге и с лавровым венком на голове.
 
        - Вот Сила Ефимович Пряжников, артист Императорского театра, некогда хозяин этой усадьбы. Он купил её в 1792 году для себя и своей жены, артистки того же театра Прасковьи Осиповны Изумрудовой, урождённой Клушиной. Там была любопытная история. За Изумрудовой ухаживал граф Безносов, добивался её любви. Но артистка пожаловалась самой Екатерине Второй, императрица выговорила графу, а своей любимице Изумрудовой подарила бриллиантовое колье с серьгами и кольцами и посоветовала артистам уехать из Петербурга в Москву. Они уехали, в Москве Сила продал часть украшений и вложил деньги в эту усадьбу. И назвал её в честь жены. В 1815 году Изумрудова умерла, а через десять лет умер Пряжников. По завещанию Силы Ефимовича усадьбу передали городу Брагино.

        - А бриллианты?

        - О них никто ничего не слышал. Я прошу вас: пользуйтесь нашим архивом, пишите сценарий, но не сочиняйте того, чего не было. Все смотрят телевизор и охотно верят всякой чуши. А нам потом отбиваться от толп кладоискателей. Поэтому не надо лишней шумихи.

        - Вам что-нибудь известно о судьбе украшений?

        - Только то, что они навсегда исчезли.

        Несветин ещё раз посмотрел на портрет Пряжникова.

        - Хитроумный дядечка. Видно, его жена тоже была непростой штучкой.

        Шахов пожал плечами и сказал:

        - Пойдёмте, я покажу их могилы.


        Шахова, Юджина и Артур Викентьевич сидели за столом в зале. Наконец, девушка улыбнулась, покачала головой и спросила:

        - Миссис Шахова, что-то случилось?

        - Нет-нет.

        - Тогда почему они ушли?

        - Никогда не обсуждайте поступки мужчин, Юджина. Они с детства играют в шпионов и очень себя за это ценят. Пусть посекретничают, - Фрида Абрамовна встала. - Не поможете мне с уборкой?

        - Да, конечно, - Юджина тоже встала и улыбнулась. - По-жа-луй-ста. Какое трудное слово!

        Женщины собрали посуду на подносы и вышли.

        Часы вздохнули, пробили полчаса.

        Историк вылез из-за стола и подошёл к окну. Некоторое время, вертя головой, следил за чем-то на улице.

        - Сценарист, - прошипел он недовольно. - Просто Шлиман какой-то. Ну-ну, посмотрим, посмотрим.

        Историк быстро вышел из залы и выскочил во двор.

        Скромный сельский погост был виден издалека. Деревянная церковь цеплялась за небо позолоченным крестом. В тени осин молчали могильные кресты, камни и невысокие плиты. Участки были обнесены лёгкими оградами.

        Шахов и Несветин подошли к одному из участков. Директор музея сдвинул калитку в ограде и зашёл внутрь. Он показывал рукой на два потемневших от времени деревянных могильных креста, почти обнимавших друг друга, и что-то рассказывал. Сценарист слушал, облокотившись на ограду и не заходя на участок.

               
        Среди пышной зелени куста орешника виднелись окуляры полевого бинокля. Кто-то за кем-то следил. Скрытый за кустом наблюдатель неожиданно чихнул, чуть не выронив бинокль. Пошелестев зарослями, он справился с прибором и опять установил его в нужной позиции.


        - Почему вы не спросите, как хоронили Пряжникова и Изумрудову?

        - Это так важно?

        Шахов смахнул с могильного камня травяной сор и скорлупки высохших листьев. Выпрямившись, он многозначительно выставил вверх палец правой руки:

        - У меня в архиве есть странная запись. Согласно ей, мужа и жену похоронили в один день. А умерли они с разницей в десять лет. Такое бывает?

        Несветин закурил.

        - Возможно, ошибка.

        - Акт захоронения подписан городничим и двумя судебными приставами. Так что ошибки быть не могло. Полиция в уездном городе этого не допускала.

        - Может быть, хотели что-то скрыть?

        Директор дома-музея кивнул:

        - Была и у меня такая мысль.  Ездил в областной исторический музей, неделю рылся в уездном архиве. Никаких намёков на какое-либо преступление. Или что-то подобное. Жили тогда тихо. Кража какого-нибудь хомута у соседа уже была событием. Трезвон поднимался на всю округу. А здесь - грамотно составленная бумага, печать, подписи. Выходит, что и скрывать было нечего. 

        - Глеб Никитич, а вам не приходило в голову самое простое?

        - Что?

        - Ну, вскрыть могилы? Вдруг там… - сценарист сам плохо представлял, что там может быть кроме сгнивших гробов и рассыпавшихся в прах тел. -  Чего-нибудь… - он пощёлкал пальцами.

        - Что?

        - Ну, не знаю… Я ещё не придумал, если честно.

        - Вот именно. А для законной эксгумации, чтобы вы знали, нужно постановление районного прокурора. Одни только бумаги целый год собирать придётся.

        - А если потихоньку? Ночью, с лопатой?

        - Да вы своём уме?

        - Простите. Игра воображения. Хороший кадр для телефильма.

        Шахов отвернулся и теперь стоял, заложив руки за спину. То ли смеялся, то ли сердился на болтливого гостя. А тот прикурил новую сигарету от уже докуренной и ещё раз извинился:

        - Прошу прощения, Глеб Никитич. Кручу в голове сценарий. Надо за что-то зацепиться.

        - Понятно. Музыка, кино и домино, - директор повернулся. - Вернёмся в дом?

        - Подождите. Говорят, что когда-то здесь люди пропадали. Это правда?

        - Правда. Два года назад турист утонул. Выпил на бережку лишнего и… Чему вы смеётесь?

        - Да не выходит пока никакой истории. Надо искать.

        - Ищите. Покопайтесь в архиве, может, осенит.

        Несветин немного помолчал. И вдруг выдал:

        - Насчёт покопаться, это вы верно заметили. Если одному пришла в голову мысль про ночь и лопату - значит, она запросто может прийти в голову ещё кому-то. А? Теперь пойдёмте.

        Шахов с некоторым удивлением рассматривал Несветина. А тот курил и, скорчив задумчивую физиономию, сурово и смешно хмурил брови. 


        И опять погост с церковью и могилами был виден издалека. Ещё было видно, что к Шахову и Несветину подошли Юджина в красной бейсболке и Фрида Абрамовна в широкополой соломенной шляпе. Женщины и мужчины поговорили, смеясь и жестикулируя. Шахов вышел из-за ограды, прикрыл калитку и поцеловал жене руку. Она сняла шляпу и нахлобучила ему на голову. Директор захромал, кого-то изображая, и, хромая, пошёл прочь. Жена зааплодировала и засеменила ему вдогонку.

        Несветин и Юджина переглянулись. Вдруг девушка сняла бейсболку и надела её на лысую голову мужчине.  Он подумал, потом поцеловал Юджине руку и натянул поглубже козырёк, как хулиганистый мальчишка или как заправский рейнджер. После чего они направились вслед за стариками.               

               
        Бинокль, очевидно, не имея больше объекта для наблюдения, скрылся в листве орешника. Прошла пара секунд, и в кустах вновь громко чихнули. Листва дрогнула - и стало тихо-тихо, только где-то вдалеке позванивала птица.


        Поздней ночью Несветин работал над сценарием в выделенной ему комнатушке во флигеле. Горела настольная лампа, стоял раскрытый ноутбук со светящимся монитором. Узкая тахта была завалена документами из архива. Игорь бегал пальцами по клавиатуре, курил, то и дело тыкая сигаретой мимо пепельницы.

        В дверь осторожно постучали.

        - Да?

        На пороге стояла Юджина. Она улыбнулась, потом сморщила носик:

        - Очень курите, Игор. Даже в моей комнате запах.

        - Сейчас… - сценарист добил строку и поднял голову. - Что?

        - Evening!

        - Добрый вечер! Хотя, скорее, доброй ночи, - он сунул выкуренную до фильтра сигарету в пепельницу и привстал. - Работаю. Заходите.

        Девушка вошла, осмотрелась, указала рукой на заложенную папками тахту:

        - Много бумаги.

        - Бардак, - сценарист сдвинул несколько папок в сторону. - Садитесь.

        Юджина боком присела на тахту и опять улыбнулась:

        - Бар-дак… Много бумаги. Много дыма. Надо открыть окно.

        Несветин задумался.

        - Окно…. Лунный свет… Тень на стене… Сейчас, пардон! - он наклонился к ноутбуку, пощёлкал клавиатурой, перечёл написанное на мониторе. Полез машинально в пачку за сигаретой, но опомнился, доставать не стал. - Да. Хороший кадр для подводки.

        - Вы работаете уже две ночи.

        - Время. Таймз мани.

        - Хотите погулять?

        - Сейчас? - он кивнул на чёрное окно. - Не боитесь?

        - Чуть-чуть.

        - Чуть-чуть можно.

        Юджина подала ему руку:

        - Ну?

        Несветин внимательно посмотрел на её пальцы, увидел кольцо и спросил:

        - Настоящее? Бриллианты?
         
        Девушка помахала кистью руки, словно разгоняла дым:
         
        - Стразы. Сваровски, -  и рассмеялась. - У нас в Америке почти ничего настоящего.
         
        - Правильно. Так спокойней. Можно вопрос?
         
        - Yeah. По-жа-луй-ста!
         
        - Зачем вы здесь?
         
        Юджина вскинула брови.
         
        - Да нет, я не о том… Почему вы в Изумрудовке? Любите нашу историю?.. Мне просто интересно. Для сценария.
         
        - O’key. Я учусь в Принстоне, в университете. Романские языки и литература. Изучаю русский. В библиотеке нашла книгу о русском театре. Понравилась. На каникулы приехала сюда. Узнать много о русских артистах.
         
        - А здешний архив не смотрели?
         
        - Why?
         
        - Тоже много интересного. Например… - Несветин порылся в папках и, выудив толстую тетрадь, открыл нужную страницу. - Артистка Изумрудова, Прасковья Осиповна, православная, 1774 года рождения от Рождества Христова, была беременна. Вот свидетельство из земской больницы.
         
        - Не понимаю.
         
        Сценарист похлопал себя по животу:
         
        - Ждала бейби. Беременная.
         
        - I see, - девушка погладила свой живот. - Я поняла. Pregnant.
         
        - А в церковной книге, где есть запись о похоронах, об этом ни слова.
         
        - Why?
         
        - То-то и оно, что - уай? Я пока так ничего в документах и не нашёл.
         
        - Странно.
         
        Юджина встала с тахты. Несветин тоже выпрямился, и девушка с мужчиной оказались совсем близко, лицом к лицу. Повисла пауза. Сценарист неожиданно с растерянностью заглянул Юджине в глаза, смешался и как-то мягко и не совсем к месту сказал:
         
        - Да. Компания у нас тут собралась интересная.

        Американка посмотрела поверх его плеча - глаза у неё вдруг округлились и она заорала:

        - Monster!.. Fuck!

        Несветин резко обернулся. Из чёрного квадрата окна на них смотрело размытое стеклом бледное человеческое лицо. Но оно тут же исчезло, растворившись в ночной темноте.

        Юджина вцепилась сценаристу в плечи и завыла:

        - Ужас! Terrible! Игор!

        Но Несветин уже вывернулся из её рук, кинулся к настенной полке, схватил с неё электрический фонарь и распахнул дверь.

        - Игор!

        - Никуда отсюда не уходи! Я сейчас!

        Он выскочил из комнатушки и помчался бегом по коридору. Девушка, закрыв лицо руками, опустилась на тахту и ещё раз выдавила из себя убойную голливудскую скороговорку:

        - Fuck! Fuck! Fuck!

        Сначала луч фонаря метался по лужайке перед домом. Но ничего интересного здесь не обнаружив, Несветин побежал в сторону ближайшей рощицы. Некоторое время скакали кривые лесные тени, тыкался в разные стороны белый луч света. Шуршала трава и трещали ветки под ногами. Кончилось тем, что сценарист с воплем рухнул куда-то вниз, свет пропал, но вскоре выполз из-под земли, словно луч волшебного фонаря в сказке. Раздалось кряхтенье, шуршанье одежды, сопенье и возня. Потом -беспомощный смех и ироничный голос сценариста:

        - Вот уж действительно - фак!


        Несветин шёл от рощицы к дому, освещая себе дорогу фонарём. Подойдя к усадьбе, он увидел тёмную фигуру, стоявшую у белесой колонны. Луч фонаря скользнул вверх и высветил лицо Артура Викентьевича.

        - Искали вдохновения? - спросил историк.

        - Кто-то крутился вокруг дома.

        Сценарист провёл лучом вниз до ног Артура Викентьевича и опять осветил его лицо.

        - Нет, это не я. Проснулся, услышал шум, вышел посмотреть, - историк зевнул. - Выключите, пожалуйста, свет. Сейчас комары налетят. 

        Некоторое время мужчины молча стояли в темноте. Было слышно, как в траве трещат кузнечики, а где-то далеко, за озером, мнёт ночной воздух ритмичная музыка.

        - Как ваш сценарий, Игорь?

        - Пока пусто-пусто. А ваша книга?

        - Книга? Откуда такая осведомлённость?

        - Фрида Абрамовна очень разговорчивая дама.

        Артур Викентьевич тяжело вздохнул. И вдруг строго спросил:

        - Хотите совет?

        - Нет.

        - Очень хороший. Добрый.

        - Отвалить?

        - Понимаете, Игорь… Как-то не вовремя вы тут появились. Я всё понимаю: телевидение, гонорары, поклонницы глазки строят…

        - Я женат.

        - Да это неважно. Книга - это что-то вроде выбора между жизнью и смертью. Да? Каждый раз. Будет чистый воздух - тогда можно дышать и думать, что дальше. Или петля на шее, резко так дёрнули - и всё, ножками вниз. А ваши сценарии… телевонь… все эти дырки в сознании… Хотя я допускаю, что вы пишите нетленку. Может быть, даже гений. Просто не заметили, что сгнили сразу же, как только взялись писать для этого чудовища… Телевонь!

        Несветин включил фонарь и направил луч в небо.

        - В детстве мне казалось, что фонарь добивает до небес, - объяснил он. - Видно, как скачет белое пятно света среди звёзд. Потом понял, что это неправда. Видите? Там наверху никакого пятна от луча нет.

        - Это вы к чему?

        - НапИшите вы. Напишу я. А кто-то потом разберётся, где луч фонаря, а  где - свет звезды.

        Резким движением историк вырвал у сценариста фонарь и направил луч ему в лицо:

        - Знаете, что будет, если смешать бочку варенья с бочкой дерьма? Две бочки дерьма, но не варенья.

        Сценарист так же резко отнял у историка фонарь, выключил его и сказал:

        - Спокойной ночи.

        Тёмная фигура Артура Викентьевича осталась одна у входа в дом, возле белесой колонны.



        Несветин рванул дверь и вошёл в свою комнатушку. Горела настольная лампа, стоял раскрытый ноутбук, тахта была завалена папками - но Юджины здесь уже не было. Игорь положил электрический фонарь на полку и сел к столу. Задрал руки вверх, потянулся, тронул мышь. Экран монитора зажёгся. Сценарист вынул из пачки сигарету и сунул её в рот. Но раскурить не успел, так как увидел на экране что-то странное. Это была Мерилин Монро, в золотистом платье, с опрокидывающими душу хмельными глазами и девственно-развратной улыбкой. Она застыла в стоп-кадре, склонив голову набок.

        Сценарист нажал «энтер». Зазвучала томная мелодия, изображение двинулось, Монро запела:
   
                - I wanna be loved by you just you,
                Nobody else but you.
                I wanna be loved by you alone,
                Boop boop be doop…

        Сотни раз слышанная невинно-игривая песенка… Фильм «В джазе только девушки»… Поздравление президента Кеннеди…

        Несветин откинулся на спинку стула… Заслушался… Потом вынул из ящика стола красную бейсболку, надел её, опустил козырёк почти до носа, раскачивался на стуле в такт песенке, так и не раскурив сигарету.

        Наконец, Мерилин спела последнее «Boop boop be doop» и послала воздушный поцелуй. Повис стоп-кадр. А сценарист всё сидел перед ноутбуком в оцепенении, закинув руки за голову, опустив на нос красный козырёк и не выпуская из губ незажжённую сигарету.

        В окно заглядывала ночь, надо было укладываться спать - но он словно выключился из настоящего и плыл куда-то в своём потоке времени.


        Утро дрожало над озером, как океан розово-хрустальной невесомой воды. Юджина медитировала на привычном месте на высоком берегу. Закончив упражнение, встала, подобрала плед. А когда обернулась - вдруг увидела вдалеке что-то тревожное. Девушка бегом кинулась в сторону усадьбы.

        Она вбежала в дом с белыми колоннами и портиком над входом. И почти сразу по дому полетел её крик:

        - Мистер Шахов!.. Игор!..  Арчи!.. Там беда!.. We’re in trouble!.. Вставайте!.. Wake up! Faster!..

        Было слышно, как растёт суета в доме, хлопают деревянные двери, мечутся голоса, стучат шаги по коридорам и лестницам.

        Наконец, во двор один за другим посыпались мужчины, одеваясь и застёгиваясь на ходу. Последней бежала Юджина, а джентльмены - гуськом  впереди неё. Они огибали угол усадьбы и исчезали из виду. 

        Когда девушка пробегала мимо пышного куста орешника, оттуда вдруг высунулись руки и, схватив её поперёк живота, утянули в зелень. Американка оказалась в объятиях Игоря Несветина. Была почти животная схватка в зарослях, девушка выворачивалась как могла, но мужчина держал её мёртвой хваткой. Наконец, Юджина замерла - тогда Игорь неожиданно предельно нежно стал целовать её лоб, глаза, щёки, губы, подбородок. Казалось, накатили секунды взаимного ослепления. Было видно, что девушка, растерявшись, на глазах тает, словно сахарная куколка. В конце концов, она сонно закрыла глаза, начала губами искать поцелуев, беспомощно отрывать от себя руки Несветина - но, как и бывает в таких летящих к откровенности случаях, сопротивление всё больше и больше походило на разгорающееся согласие быть во власти партнёра.

        Несветин шептал:

        - Какая кожа…  Глаза… Губы… Наваждение… Сумасшествие…

        - Нет… нет… нет! - Юджина сквозь мгновенные, невесомые слёзы смотрела ему прямо в глаза и словно падала в омут. - Игор… Игор… Мы плохие… Ещё раз… Ужас!..

        - Ты мне веришь? - неожиданно тихо-тихо спросил сценарист.

        - Что?

        - В любовь?

        - Не надо!.. Пойдём!.. Ужас!..

        Несветин вновь хотел поцеловать девушку в губы, но она упёрлась руками ему в грудь, не давая приблизиться.

        - Что? - мужчина настаивал.

        - Я.. не верю..

        - Правильно, - вкрадчиво прошептал Игорь.  - И я тебе не верю. Знаешь, почему?

        Юджина побледнела. Вернее, пошла пятнами, словно её застали за неприличным, почти интимным делом.

        - Why?

        Мужчина опустился на колени, взял кисть её тонкой руки и стал целовать пальцы. Американка вздрагивала от каждого поцелуя и ничего не понимала. Несветин поцеловал палец с кольцом, отогнул его от других, словно хотел снять отпечаток именно с этого пальца, и произнёс голосом следователя:

        - Потому что кольцо - настоящее. Червлёное золото. А это бриллиант. Сваровски таких украшений не делает.  Ю си?

        - Yeah… - она была близка к обмороку.

        Сценарист поднялся и подмигнул девушке.

        - Потом расскажешь, - он как бы успокоил её. - Поняла?

        - I see…

        Игорь раздвинул зелень веток и выглянул наружу. Можно было вылезать. Он отряхнул брюки, потом одёрнул Юджине футболку и ещё раз подмигнул. Плечи у девушки вздрагивали.

        - Ну что?

        Американка прищурилась.   

        - Страшная страна! - сказала она вдруг. - Вы - страшные люди.

        - Просто… С нами не надо играть краплёными картами. Мы не любим шулеров.  Запомни русскую поговорку: не буди лихо, пока оно тихо.

        - Don’t wake a sleeping cat.

        - Что?

        - English analog.
 
        С этими словами Юджина размахнулась и залепила Несветину жирную пощёчину. Сразу после этого быстро выкарабкалась из зарослей и ушла. Игорь даже не успел ничего сделать - и остался вроде как в дураках.


        На погосте был явный беспорядок.  Шахов, Артур Викентьевич и уже подоспевшие к ним Юджина и Несветин стояли над захоронением четы Пряжникова и Изумрудовой. Только крест над могилой артистки наклонился в сторону, плита была сдвинута, могила разрыта, а гроб - с оторванной крышкой, дырявый и пустой - лежал на земляном дне. Люди молчали.

        - Боже мой! - в конце концов, бухнул историк. - Что это?

        Старый директор осторожно спустился в могилу, присел над гробом и стал всматриваться в его нутро и прощупывать доски руками. Делал он это медленно и легко, движения его рук были почти невесомы.

        Все молчали. Внезапно край гроба треснул и Юджина в испуге вскрикнула. Шахов посмотрел вверх.

        - Двести лет. Прогнило всё, а трещит. Природа!

        Американка взглянула почему-то на Несветина и быстро заговорила:

        - Я была на озере. Увидела оттуда беду. Сломанный крест. Побежала к вам. Наверное, тут грабили воры?

        Артур Викентьевич покачал головой:

        - Да. Такого нарочно не придумаешь. Грабили с размахом, - он тоже посмотрел на Несветина. - Вот вам готовый сценарий. Исчезновение исчезнувшего. Дарю название.

        - Помолчите, пожалуйста! - попросил директор из ямы. Все опять замолчали. Глеб Никитич ещё ниже склонился над гробом, провёл рукой по его днищу, понюхал пальцы. - Это невозможно!

        - Что там ещё? - Артур Викентьевич присел над ямой. - Неужели кому-то пришло в голову унести все косточки? Зачем?

        - А их тут и не было.

        - Не было?

        - Никогда. Гроб с самого начала был пустой. Закопали ящик, а тело в него не положили. Или…

        - Или?

        - Нечего было класть.

        Историк поднялся и посмотрел на Юджину и Игоря:

        - Что скажете, господа? Не знаю, как вы, Игорь, а я с сегодняшнего дня начну писать новую книгу.

        - Да помолчите вы! - огрызнулся сценарист. - Глеб Никитич! Вы уверены, что могила Изумрудовой с самого начала была пуста?

        - Девяносто девять процентов. Ну, один оставим для любителей мистики. Помогите выбраться!

        Сценарист и историк подали руки директору и подтянули его наверх. Он закрыл глаза, снова понюхал пальцы, после чего осмотрел всех и показал собравшимся ладони.

        - Видите? - спросил Глеб Никитич. - Никаких следов. Если бы в гробу лежал труп - то есть уже скелет - там остались бы крупицы кальция. Впечатались бы в доски. Окаменевший минерал. Но ящик - то что от него осталось - чист как космос.

        - Тут никого не хоронили, да? - Юджина взволновалась. - Почему? Разве Изумрудова не умерла?

        - Да нет, - Глеб Никитич усмехнулся. - Умереть она, конечно, умерла. Но когда именно, непонятно.

        - И, очевидно, не здесь.

        Теперь все посмотрели на сказавшего эту фразу Несветина. Директор музея-усадьбы погрозил сценаристу пальцем:

        - Не торопитесь с версиями. По-моему, нужно хорошенько ещё раз перечитать архивы. Вдруг там какая-нибудь фразочка, словечко или запятая. Разгадочка здешней загадочки.

        - Что-то как-то много загадочек, - историк поскрёб свою модную седую щетину. - Давайте ближе к реальности. А то мы тут свихнёмся.

        - Согласен, согласен, - Глеб Никитич не спорил. - Вызову полицию, они осмотрят могилы. Может быть, есть следы. Зафиксируют инцидент. Мне потом обязательно придётся отчитываться. Так пусть всё будет по уму.

        Директор, американка и сценарист вышли с участка и двинулись в сторону усадьбы. Историк проводил их колючим взглядом, поиграл желваками и негромко крикнул:

        - Игорь! На минутку!

        Сценарист вернулся.

        - Послушайте, - заговорил Артур Викентьевич. - Я не совсем уверен… Но. по-моему, идея с полицией… - он недовольно причмокнул губами, как бы изображая сомнение. - Тут надо бы самим разобраться. А?

        - Разобраться? В чём?

        Историк показал глазами на открытую могилу.

        - Можете говорить яснее, Артур Викентьевич?

        - Могу. Вы же сами утверждали, что ночью кто-то крутился возле нашего дома. А если это и был вор?

        - Вы уверены? Или пока на уровне идеи нового бестселлера?

        - Уверен, уверен. На девяносто девять процентов. А один отдаю мистикам.

        Несветин оглянулся - директор и Юджина шли к дому.

        - Честно говоря, у меня у самого с детства недоверие к людям в погонах, - Игорь пожал плечами. - Гуманитарий. Пацифист. Философия детей-цветов. Мейк лав нот уар.

        - Поговорите с Глебом Никитичем. Убедите его не спешить. Сядем за стол и сами во всём разберёмся. Зачем нам лишние глаза и уши? Понимаете?

        - Пока не очень. Но стараюсь.

        - Это правильно. Может, понемногу мы с вами сдружимся. Споёмся.


        Была лунная ночь. Падавший из небольшого квадратного окна полусвет нащупал спящего на тахте сценариста, вернее его лицо. Игорь приподнял голову, прислушиваясь.  Сел на тахте, одел брюки, тапки и, не включая освещение, вышел из комнаты. Прошёл до проходной комнаты с портретом Силы Пряжникова. Услышав тихие шаги следом, метнулся в большую комнату и скользнул за длинную оконную штору.

        В темноте низенькая чёрная фигура также вошла в проходную комнату. Слабым фонариком осветила портрет. Потом осторожно сняла его со стены и стала рассматривать раму, полотно, крепёж.

        Но наверху открылась дверь, оттуда скакнул в темноту луч электрического света. Фигура в чёрном быстро повесила картину на место, бросилась в большую комнату и тоже спряталась за оконной шторой - только за другой, парной, не столкнувшись, таким образом, с Несветиным.

        С верхнего этажа спускались двое, разговаривали. Слышались голоса Глеба Никитича и Юджины.

        - Юджина, это ваша догадка или полная ясность?

        - У меня есть некоторые документы. Но я боюсь их показывать.

        Директор и американка спустились по лестнице и пошли к выходу.

        - Правильно. Пока держите их при себе и молчите, - посоветовал Шахов. -
Всё будет в порядке, не волнуйтесь.

        - Мистер Шахов! Что случилось? Как вы думаете?

        Они уже вышли на крыльцо и стояли в лунном свете.

        - Мне почему-то кажется, что вы знаете об этом больше, чем я.

        Юджина помолчала.

        - Я постою здесь. Немного. Перед сном. Good night.

        - Спокойной ночи.

        Директор вернулся в дом и включил свет в проходной комнатке. И увидел, что портрет Пряжникова висит вверх ногами.

        - Мистика! - прошептал Глеб Никитич, осмотрелся, после чего аккуратно вернул портрет в правильное положение. Затем вошёл в большую комнату и зажёг верхний свет. Всё было в порядке: канапе у стены, две этажерки, горка, шкаф с зеркалом. Он подошёл к окну и раздвинул шторы. За ними никто не прятался. Директор перекрестился, вернул шторы на место, щёлкнул выключателем и поднялся по лестнице к себе. Негромко хлопнула дверь, спрятав в верхней комнате свет. Стало темно.


        Несветин включил настольную лампу. В его комнатушке у окна стояла невысокая девушка, почти ребёнок, в чёрных джинсах, чёрной водолазке и чёрной спортивной шапочке. На курносом лице испуга не было. Было подозрение и напряжённость, как перед дракой или скандалом.

        - Ну, давай знакомиться, - предложил мужчина. - Игорь Михайлович.

        - Марфа, - девушка не шелохнулась. - Егоровна.

        - Чего не спится, Егоровна?

        Девушка достала из-под водолазки синюю книжечку и подала её сценаристу.

        - Стучать-колотить! - мужчина раскрыл корочки и хохотнул. - «Сикрет Таймс. Газета для центровых». А где же командировка? Или как там это у вас называется?

        - Редакционное задание.

        - Да.

        - Я фрилансер. Сколько потопаю, столько полопаю.

        - Нелегал?

        Она молчала.  Несветин решил сменить тактику и как бы с намёком на обоюдное знание некоей тайны спросил:

        - Ну и?

        Марфа поняла.

        - Сколько? - её глаза ничего не выражали.

        Сценарист достал из кармана розовую бумажку и протянул её журналистке.

        - Пять тысяч, - он скромно поморщился. - Больше нет.

        Журналистка быстро взяла купюру, сунула её в карман джинсов. Из другого достала флешку и по-хозяйски села за столик к ноутбуку. Быстро включила его, воткнула в панель флешку, застучала по клавиатуре.

        - Я сброшу вам несколько файлов. Папка будет называться «Отстой». Когда я уйду, прочитаете. Здесь досье почти на всю вашу компанию. Самое интересное - эта американка. С трудом нашла о ней информацию. Кажется, она не та, за кого себя выдаёт. Или там что-то личное, или профессиональное. АНБ или ФБР. Работает, как агент под прикрытием.

        - Юджина?

        - Её настоящее имя Наталия. У неё русские корни. Какие-то предки, умершие ещё до динозавров. Она вам ничего такого не напела?

        Несветин подумал.

        - Кажется, ничего особенного, - сказал он. - Так, лирика.

        - Ну, да. Я видела. Вы с ней поосторожней.

        - Что видела?

        Но Марфа как будто его не услышала. 

        - Второй - историк. Тёмная лошадка. На днях мне кинут инфу, будет посветлее. Теперь - вы. 

        Сценарист вытянул лицо:

        - Что значит - я?

        - Сценарий пока дохлый, нос всюду суёте, как дешёвый филёр, с женой проблема.

        - Так! - Неветин встал. - Я не понял, какого чёрта?

        Девушка выкинула на стол купюру и взялась за флешку:

        - Удалить?

        - Причём тут моя жена?

        - Должна быть полная картина. Лишнее я вырежу. Но сейчас мозаику нужно сложить всю.

        - Так это ты тут по ночам за окном? Выискиваешь, разнюхиваешь, шпионишь? Фрилансер штопаный!

        Марфа посмотрела на него как на ребёнка.

        - Время теперь такое, - в её голосе чувствовался лёд. - Вы за себя, я за себя. Мне нужен материал об этой истории про артистов и драгоценности. Носом чую, тут криминал. Будет бомба!

        Сценарист опустился на тахту. Девушка его поразила.

        - Ну, допустим. А как мы…

        - Я буду скидывать вам всё на почту. А вы мне отвечать. Не надо мелькать вместе. Меня тут вообще как бы нет. Ясно?

        -  Хорошо. Мой адрес…

        - Я его знаю. Мой увидите.

        Игорь усмехнулся.

        - Имена знает, адрес моей почты знает, про жену знает. А могилу не ты разрыла?

        - Там ничего нет. Только я это по другим каналам разрыла. Не верите?

        - Верю.

        - Тогда мне пора, - девушка вынула флешку, забрала деньги и выключила ноутбук. - Я погашу свет. А вы считайте до десяти. Потом включите.

        Она щёлкнула лампой. Стало темно.

        - Погоди, - голос Несветина слегка дрогнул. - А что моя жена, Лиза?

        - Да ничего такого. Александризм.

        - Что?

        - Эмоциональное равнодушие и сплошное рацио. Вы не мучайтесь, сводите её к психологу. Всё наладится. Считайте!

        В темноте было слышно, как Несветин послушно досчитал до десяти. Потом включил лампу. Марфы как будто никогда здесь и не было.

        - Александризм. Фрилансер. Инфа. Нет - купил бы, есть - убил бы.
Он закурил и нервно закружил по комнатушке.

               
        Время приближалось к полудню. Из дверей городской прокуратуры райцентра Брагино на улицу вышел директор музея-усадьбы.  Его ожидала жена, не столько взволнованная, сколько строгая.

        Они встретились.

        - Заявление приняли, - Глеб Никитич успокоительно погладил жену по плечу. - Прокурор думает, что это работа чёрных копателей. Сказал, что откроют дело, начнут следствие и всё пойдёт как по маслу.

        Фрида Абрамовна заглянула мужу в глаза и спросила:

        - Глеб, тебе что-то не нравится?

        - Это не чёрные копатели, Фрида. Это кто-то из своих. Я как предчувствовал, что однажды прошлое сыграет дурную шутку с настоящим.

        - Может быть, мы сами в этом виноваты?

        - Нет-нет. Это жадность, возведённая в степень идеи. Из этой смеси выйдет пшик!

        - Почему ты так уверен?

        - Моя западня сработает.

        Жена взяла мужа под руку и они вышли из дворика у здания прокуратуры.


        Суеты в Брагино не наблюдалось. Райцентр жил, дышал, раскрывался навстречу летнему дню. На небольшой площади на стоянке были припаркованы несколько легковушек. И среди них с отрешённым видом стояла задумчивая лошадь, запряжённая в узкую телегу.

               
        По деревянной лестнице Глеб Никитич и Фрида Абрамовна спустились на мол небольшой пристани. С пассажирского катера, только-только причалившего к этому берегу, сходили люди. Шаховы увидели Артура Викентьевича, идущего им навстречу. Историк приблизился к своим знакомым и поздоровался. Старики любезно поклонились.

        - Удалось поговорить с прокурором? - Артур Викентьевич прищурился.

        - Вернётесь в усадьбу, вечером всё и обсудим, - пообещал директор. - А вы куда? Развеяться? Надоел наш изумрудный монастырь?

        - Зуб, - поморщился историк. - Хочу показаться стоматологу.

        Сзади к ним приблизилась Марфа. Она отвернула к поручням, поставила ногу на нижнюю планку и стала шнуровать кроссовку.

        Шахова чуть наклонилась к историку:

        - Ну а как ваша книга?

        - Сегодня порадую вас одним открытием.

        Журналистка оставила в покое обувь и взбежала по деревянной лестнице наверх. Артур Викентьевич, расставаясь с Шаховыми, приподнял правую руку и раскрыл ладонь: «Пока-пока!» - и тоже застучал вверх по ступенькам. 


        Лёгкий ветерок гулял над лужайкой перед музеем-усадьбой. Вздыхали рябиновые кусты, играли листвой липы и берёзы. Синева неба казалась необыкновенно высокой.

        В траве на коленях, склонившись над большим пожелтевшим листом, покрытым коричневой вязью генеалогического дерева, сидел Несветин. Он, словно инженер-конструктор, погружённый в изучение сложного чертежа, скользил пальцами по квадратикам с именами-фамилиями и линиями-связками.  Сценарист делал пометки в блокнотике, когда ему попадались фамилии Пряжниковых, Клушиных или Изумрудовых. Очевидно, он выстраивал для себя какую-то интересную схему. Покусывал карандаш, чесал нос, тёр лысину, хмыкал и шевелил губами.

        Метрах в десяти в стороне от увлечённого генеалогическим листом сценариста сидела в дачном раскладном креслице Юджина. На ней было лёгкое марлевое платье, с открытым воротом и коротким подолом.  На коленях у девушки лежала раскрытая книга. Девушка читала.

        Несветин то и дело посматривал на американку. А она посматривала на русского. В какой-то момент Юджина стряхнула с ног лёгкие туфельки и осталась босиком. При этом девушка откинулась на спинку креслица и закинула голову вверх. Игорь вернулся взглядом к листу с генеалогической схемой, но всё-таки нет-нет да и стрелял глазом в сторону девушки. А она слегка поворачивала к нему голову, мимолётно смотрела и роняла с губ хмельную каплю улыбки.

        Кожа у неё на шее, на руках и босых ногах - словно колдовской шёлк!..

        Несветин лёг на траву, подложил руку под щёку и, рассматривая соседку, забыл о своём занятии.
       
        Юджина тоже смотрела на Игоря не отрываясь. Шелестела листва на деревьях, шептал ветерок, шуршала трава, с шорохом-акцентом звучал за кадром прозрачный голос девушки, читающей стихотворение Ахматовой:
               
                Здесь всё меня переживёт,
                Всё, даже ветхие скворешни
                И этот воздух, воздух вешний,
                Морской свершивший перелёт.
               
                И голос вечности зовёт
                С неодолимостью нездешней,
                И над цветущею черешней
                Сиянье лёгкий месяц льёт.
               
                И кажется такой нетрудной,
                Белея в чаще изумрудной,
                Дорога не скажу куда...
               
                Там средь стволов ещё светлее,
                И всё похоже на аллею
                У царскосельского пруда.
            
        Лист с генеалогическим древом беспомощно топорщился сбоку. Несветин лежал на спине, внимательно рассматривая синюю бесконечность с завитками облаков.

               
        Марфа стояла у окошечка Сбербанка и заполняла квитанцию. На самом деле она наблюдала за беседующими в углу зала мужчинами. Двое из них, не очень опрятного вида и словно с высушенными лицами, кивали третьему. Третий - Артур Викентьевич - крутил в руках небольшой пластиковый чемоданчик, в каких носят манометры или подобные нехитрые приборы. Он коротко расспрашивал собеседников, те хмуро отвечали и, видимо, поторапливали покупателя. Наконец, историк вынул бумажник, достал несколько купюр и передал их торговцам. Один из них спрятал деньги в карман и пожал руку Артуру Викентьевичу.

        Именно в этот момент историк развернулся вполоборота и через весь зал посмотрел на журналистку. Он понял, что она следит за ним и стал прощаться с двумя типами.

        Но Марфа опустила на глаза тёмные очки и кинулась вон из Сбербанка.
Некоторое время журналистка почти бежала по улочкам Брагино. Однако историк от неё не отставал. Самое отвратительное заключалось в том, что прохожих было мало, райцентр всё-таки не город, где можно затеряться в толпе. Тут всё на виду. И бежать отчаянной девушке было некуда. Погоня вот-вот должна была окончиться большой неприятностью.

        Тогда Марфа кинулась к стеклянной витрине небольшого продуктового шопа и изо всех сил ударила в неё пяткой. Стекло изогнулось, сверкнуло и посыпалось.
       
        Закричала тётка на тротуаре:

        - Ты что? С ума посходили эти придурки! Держите её! Она витрину кокнула!

        Марфа дрожала и смотрела на историка, остановившегося на другой стороне улочки. Из шопа выскочили два дядьки и продавщица.

        - Она шваркнула! - визжала тётка. - Милицию!

        - Во вандалка!

        - Держи её!

        - Это ж бронированное стекло! Как она его размазала?

        - Полиция! Полиция!

        Девушка почти не вырывалась из рук горожан, так только, для виду. Из-за угла уже спешил правоохранитель в сером комбинезоне. Шум нарастал.

        Историк бросил злой взгляд на Марфу, выругался и быстро пошёл прочь, уже не оглядываясь и втянув голову в плечи. 


        Вечером того же дня в большой зале музея-усадьбы за овальным столом собрались Шахов, Шахова и Артур Викентьевич. Несветина и Юджины не было, впрочем, никого это, кажется, не беспокоило. На столешнице лежало несколько стоп документов с печатями и рукописи. Хозяева и гость-историк рассматривали их, перечитывали, передавали друг другу.

        - Нет! - Артур Викентьевич отложил в сторону очередную бумагу и хлопнул по крышке стола рукой. - Этого не может быть!

        - Глеб, - Шахова заглянуло в лицо мужу. - Может, хватит секретничать?

        - Когда в 1792 году Сила Пряжников и Прасковья Изумрудова получили от Екатерины Второй бриллиантовые украшения в подарок и приехали жить сюда, в купленное Силой имение, у них началась новая жизнь. Усадьбу переименовали в Изумрудовку, озеро Сырое назвали Изумрудным, - Шахов взял со стола документ и показал жене и историку. - Вот опись украшений, составленная в том же году ювелиром Раухом. К тому времени для увеличения наличного капитала уже были проданы серьги и несколько колец.

        - Кому? - историк говорил мягко, но настойчиво.

        - Покупатель - инкогнито, как и было принято.

        - А мне несколько раз попадалась в архиве фамилия Мелипатьева Флора Ксаныча.

        - Это какой-то дальний родственник Пряжникова, прохиндей и авантюрист. Ему никто ничего не продавал, но этот Флор всюду распространял слухи о покупке им драгоценностей.

        - Зачем?

        Фрида Абрамовна встала, поправила причёску и объяснила:

        - Чтобы казаться значительным лицом в округе. Ну и в собственных глазах.

        Артур Викентьевич не отступал:

        - Полагаю, что он хотел шантажировать артиста и его жену-красавицу. Мол, поделитесь деньгами - или раскручу скандалец.

        - Возможно и так. Во всяком случае, Сила Ефимович, следуя подсказке опытных нотариусов из созданного вместо Петровской коллегии в 1802 году Александром Первым Министерства юстиции, уничтожил часть документов, и дальше мы имеем в той истории провал. Но в прошлом году в Америке вышла книга историка Норманна Джульса, в которой есть версия о том, что Прасковья Изумрудова, будучи беременной, тайно уехала за границу, её украшения были переправлены в один из европейских банков и заложены там бессрочно. До появления наследников.

        - То есть захоронения здесь липовые?

        - Её - да.

        - И вы молчали?

        - Доказательств у меня не было. Но вы сами видели, что произошло. Теперь прокуратура назначит следствие.

        Историк встал и прошёлся по зале. Потом остановился и зааплодировал.

        - Что ж, Глеб Никитич, вы тоже неплохой артист, - он сердился, но старался это скрыть. - Я, как историк, считаю вашу дезу, которой вы заманивали сюда туристов и прочих любопытных гостей, бессовестным обманом. Хотя, как писатель, отдаю должное вашей тяге к вкусной интриге и беллетристике.

        - Артур Викентьевич, - подал голос директор. - Дело в том, что есть ещё одна интересная штука. Пока бриллиантовые украшения лежат в банке, за ними будут охотиться. Там - миллионы, если учитывать рост мировых цен на ювелирном рынке за минувшие два века. Понимаете?

        - Понимаю, да. Но надо быть сумасшедшим, чтобы искать чёрную кошку в этой тёмной комнате.
 
        - Или необыкновенно опытным искателем. Лишние барьеры понемногу отпадают - значит, бриллиантовая цель всё ближе и ближе. Я уже чую, что охотник за украшениями где-то рядом.

        - О, господи! Фрида Абрамовна, ваш муж - настоящий флибустьер, - историк подошёл к столу. - По-моему, мы все тут слегка заигрались.

        -  Я, собственно, хотел, чтобы все, живущие сейчас в Изумрудовке, слышали главное. Есть ещё одна тайна, которая поможет узнать, где охотник  за бриллиантами и кто он такой. 

        Все трое переглянулись.

        - Садитесь, садитесь, - улыбнулся Глеб Никитич. - Разговор предстоит серьёзный. Речь идёт о портрете Пряжникова. Кстати, вы ведь тоже обещали открытие, Артур Викентьевич.


        В этот миг собеседники заметили, что на пороге залы у драповой портьеры появился Игорь Несветин. Разговор погас.

        - Милости просим, Игорь, - прервала общее молчание Шахова. - А где же Юджина?

        Сценарист пожал плечами.

        - Ну и ладно, - сказала жена директора. - А вы как раз вовремя. Артур Викентьевич приготовил нам очередной сюрприз.

        Напольные часы зашипели и пробили полночь.   

        - Не секрет, что Сила Пряжников имел грузинские корни, - историк говорил, следя за реакцией сценариста. - Какие конкретно? Внимательно изучая родословную артиста, я пришёл к выводу, что это - князья Сандели, древний род из Сванетии. Но дальнейшие поиски меня просто свели с ума. Оказалось, что одна из моих троюродных тёток была замужем за отпрыском рода Сандели. То есть я сам имею непосредственное отношение к бывшим хозяевам Изумрудовки. Теперь самое время тщательнее изучить генеалогическое дерево! И, может быть, подтвердить свои права на наследство Пряжникова или его часть. Неожиданное событие?

        - Здешняя генеалогическая схема - липа, - сказал Несветин. - Это выдумка весёлого фантазёра. Если хотите, докажу в два счёта. Я нашёл письмо,  в котором Пряжников благодарит некоего анонимного приятеля за составление выдуманной генеалогии и  просит его принять оговоренную сумму за услугу.

        Артур Викентьевич посмотрел на директора музея-усадьбы.

        - Это так. Многие документы, хранящиеся в архиве - подделка, - Глеб Никитич развёл руками. - Очевидно, Сила Пряжников, начав игру вокруг драгоценностей и истинной биографии своей жены, дал ход страшным событиям. Возможно, мы продолжаем в них участвовать.

        - И каждый из нас невольно приближает развязку, - добавила Фрида Абрамовна.

        - То есть… - историк помрачнел. - Иначе говоря, вы мне не верите?

        - Рядом с этим озером вот уже два века живёт много непроверенных сказок.

        Несветин изобразил крик чайки «а-а, а-а!» и выстрел из охотничьего ружья «буф!»

        Шахова сказала почти шёпотом:

        - Тише!

        Все увидели, что в темноте коридора, отсечённого портьерой, у которой стоял сценарист, появилась женская фигура - нездешняя, молчаливая и великолепная. Облачённая в изумрудного цвета старомодное платье из шифона, с широким нижним колоколом-юбкой, сверкая драгоценностями и чуть ли не фарфоровым личиком, женщина чего-то ждала. Наконец, она поправила высокую причёску-парик и протянула руку в сторону собравшихся. Даже несмотря на темноту, было видно, что пальцы внезапной гостьи украшены многочисленными перстнями с алмазами, а кисть отяжелена дорогим браслетом. 

        Ну а дальше произошло самое невероятное. Артур Викентьевич выскочил из-за стола и с матершиной набросился на женщину в изумрудном платье. Он буквально драл её за парик и пытался сорвать с неё платье. Гостья завизжала, Несветин повис у историка на спине, но тот ловко вывернулся и коротким ударом опрокинул сценариста на пол. Началась свалка. Кто и что именно выкрикивал, было не столь важно.  Самое главное, что явление загадочной женщины произвело эффект разорвавшейся бомбы. Оно было красиво, по-театральному зрелищно и шло поперёк всех событий, как землетрясение или прилёт инопланетян.


        Юджина в сбитом набок седом высоком парике, в надорванном платье из зеленовато-изумрудного шифона лежала на кровати в своей комнате и стонала. Над ней хлопотала Фрида Абрамовна. Она подсовывала девушке под нос ватку с нашатырём, расстёгивала ей платье и пыталась вытереть носовым платком слёзы.

        - Успокойся, Юджи! Всё прошло! - бормотала Шахова. - Скоро всё закончится!

        - It was terrific idea. I hate your Emerald and myself! Why did you make me to be clown? I wanna know  my own history only and no more!

        - Ну и ладно, Юджи. Ты ничего не понимаешь - и я тоже ничего не понимаю. Но это пока, только пока.

        Девушка скинула парик и схватила старушку за руку:

        - Но я боюсь. Я думала, что Арчи и Игор … perfect… настоящие.   Но это не так? Они… illusion… обман?

        - Они - настоящие. Просто одному мужчине всегда кажется, что он самый настоящий, а его соперник - подделка. Вот они и страдают, пока не выяснят это до конца. 

        - Но зачем они мучают нас, женщин?

        - Природа.

        - У нас в Америке это не так.

        - Мы ещё не очень развились, как твоя Америка. Поэтому и мучаем друг друга в поисках истины.

        Девушка продолжала плакать. В дверь заглянул Глеб Никитич. Фрида Абрамовна приложила палец к губам, и директор, кивнув, неслышно прикрыл дверь.

               
        Сержант-полицейский вывел из КПЗ Марфу и показал рукой в конец коридора, где стоял Несветин. Журналистка подошла к сценаристу и сказала:

        - Спасибо!

        - Есть хочешь?

        Она кивнула.

        - Пойдём в кафе. Там всё расскажешь.


        Несветин и Марфа сидели за пластиковым столом у окна в маленьком уютном кафе. Девушка ела салат и котлеты, Несветин пил кофе.

        - Я написал дежурному объяснительную, что ты ведущая телеканала «Клио», - сценарист смотрел не на журналистку, а в окно. - Готовилась к съёмке и перенервничала. За разбитое окно заплатил. За тебя поручился.

        - Спасибо. Можно мне тоже кофе?

        Несветин махнул рукой официантке и показал на чашку. Официантка быстро принесла и поставила на стол ещё одну порцию кофе.

        - Так что случилось, Марфа Егоровна?

        - Простите, что не успела отправить вам мейл. Кейс такой. Фамилия историка - Трегубченко. Но это фейк. Я связалась со своим братом. Ну, он айтишник, немного хакер, как у них принято. Он полазил по сайтам, отфейсбучил друзьям и выяснил, что никакого историка-писателя Артура Трегубченко нет. Есть Альберт Трубченко, четыре книги и докторская, доцент Института истории Российской академии наук.  А Трегубченко - это «утка». Чтобы лохи верили.

       - Мы верили, мы лохи. А что на самом деле?

       Марфа осмотрелась и понизила голос:

        - Вашего Трегубченко зовут Борис Хохлов. Или Максим Красин. Или Паша Злотников. Выбирайте, что больше нравится.

        - Ну?

        - Вор в законе Эдик Ровный. Кличка «Мозговоз». Специальность - ювелирка, золото, драгоценности. В 1992 году три года отсидел в колонии номер 11 по статье 191 УК РФ за незаконное хранение, перевозку или пересылку драгоценных металлов.  В 99-м проходил свидетелем по делу об ограблении «Славянск-банка», но соскочил. Вроде бы, женился и несколько лет жил в Хорватии. Но это всё - ёжики в тумане.

        - А что насчёт американки?

        Марфа пожала плечами:

        - Скорее всего, я дура. Там никакого ФБР или АНБ. Просто туристка. Живёт в Кембридже, студентка Принстона. Непонятно только, почему скрывает, что она Наталия и имеет русские корни. Может, ищет русского мужа? Так сказать, ностальгия?

        - Ну это я сам проверю.

        Марфа пила кофе и тёрла глаза. Скорее всего, ночь, проведённая в КПЗ, была бессонной.

               
        Игорь Несветин стоял на палубе пассажирского катера-теплоходика, пересекающего Изумрудное озеро. Стучал дизель, серая волна бежала прочь от борта, вдали качался берег с музеем-усадьбой.

        Сценарист услышал наглый крик чаек. Он поднял голову и увидел, как птицы с клинообразными крыльями рассекают небо и делают горки над поверхностью воды. Одна из чаек приземлилась на белом ящике рядом со сценаристом и стала стучать по крышке кривым клювом и хрипло кричать. Наверное, требовала кормёжки. Мужчина шуганул её взмахом руки. Чайка взлетела и кинулась догонять своих товарок.

        До берега было ещё далеко, Несветин закурил и вынул из заднего кармана брюк свой рабочий блокнотик.   

               
        Предвечернее солнце грело уходящими лучами окна музея-усадьбы. Проходная комната с портретом артиста Силы Пряжникова текла медвяным полумраком. Сюда быстро вошли Юджина и Артур Викентьевч. Американка тянула историка за собой, ухватив его за руку чуть выше локтя. Тот не то чтобы сопротивлялся, но шёл, посматривая на девушку как доктор на не вполне нормальную пациентку.

        Они остановились перед портретом Пряжникова. Юджина провела пальцами по нарисованному на холсте лицу.

        - Смотрите, Арчи, - Юджина волновалась.

        - Что?

        - Well! Брови. Глаза. Рот. У него. У вас. И у меня, - девушка провела пальцем себе по бровям, у глаз и вокруг рта. - Очень одинаково. Я заметила… right away... сразу.  Мы все родные. Только это надо доказать. И бриллианты наши.

        За соседней дверью их подслушивали Шаховы. Глеб Никитич одобрительно кивал головой, а Фрида Абрамовна еле сдерживала улыбку.

        - Простите, Юджина. Вы в своём уме? Или... крейзи?

        - Я изучала эту историю в Принстоне. Потому что мои пе-ред-ки… пред-ки… русские. И я кое-что прочитала о том, что могу быть наследницей. Я приехала сюда. Увидела вас, поняла, что и вы тоже… - Юджина ещё раз показала на свои брови, глаза и губы. - Не верите?

        Артур Викентьевич покачал головой - нет. Но Юджина поднесла к его глазам руку с тем самым перстнем из червлёного золота.

        - Это кольцо носила Изумрудова, - Юджина говорила, с трудом подбирая нужные слова. - Оно досталось мне от прабабушки… в Европе. Даже Игор увидел - оно настоящее. Я тогда испугалась. Игор - опасный человек.

        Историк взял её за руку и приблизил к лицу палец девушки с перстнем:

        - Бриллиант в два карата. Золото червлёное или червонное. 999-й пробы. Сколько платили?

        Юджина вырвала свою руку:

        - Это наследство! Это нельзя купить! Это дорого! Купить можно только то, что дёшево!

        - Как ваша шутка со старинным платьем?

        - No! Я хотела, чтобы вы видели, как я похожа на Изумрудову. Верили мне. Нам надо узнать тайну этого портрета. Он подскажет, где бриллианты. Так говорил мистер Шахов, - Юджина прижалась к Артуру Викентьевичу и жарко прошептала ему прямо в лицо. - Давайте искать вместе.

        Но историк высвободился из её рук и вдруг жёстко сказал:

        - Не давайте. И вообще, держитесь от меня подальше.

        - Why?

        - Я несколько опаснее, чем ваш Игор.

        После этого Артур Викентьевич развернулся и ушёл. А Юджина осталась наедине с портретом. 

               

        Открылась дверь, из неё выглянула Фрида Абрамовна и поманила Юджину. Американка шагнула за дверь.

        - Ну что ж, - Глеб Никитич обнял девушку. - Теперь остаётся дождаться его действий. Вы смелая барышня. Думаю, что наш писатель-историк готов играть ва-банк.

        - Ва-банк? - Юджина не поняла.

        - Он вам не поверил, Юджина, - Фрида Абрамовна кивала и делала круглые глаза. -  Но ваше изумрудное платье и золотое кольцо его смутили. В таких случаях азартные игроки рискуют. Ставят на авось.

        - На авось? - Юджина совсем запуталась. Старики переглянулись. Шахова поняла, что ей нужно брать американку на себя:

        - Главное, Юджина, что с этой минуты он сосредоточится на портрете. Вы сделали всё очень красиво. Артур Викентьевич в ловушке.

        - Но как вы поняли, что Арчи опасен?

        - Он единственный, кто не поверил в разорённую могилу Изумрудовой, - Глеб Никитич с явным удовольствием объяснял ход своих мыслей девушке. - Значит, он или хорошо понимал, что за двести лет ни один гроб в земле не сохранится, так как сгниёт полностью, или уже видел пустую могилу раньше, - директор погладил девушку по голове, как ребёнка. - Теперь действительно держитесь от него подальше. А мы сыграем с ним по-крупному.

        - По-крупному?

        Шахова прикрыла мужу рот рукой и взглянула на него с укоризной: неужели ты не видишь, что американка не всё понимает по-русски? 

        А Юджина со страхом смотрела на возбуждённых хозяев загадочного музея-усадьбы.

               

        Несветин, сидя поздней ночью в своей комнатушке, перечитывал текст сценария на мониторе ноутбука. Сценарий был окончен - но что-то автора всё равно не устраивало. Мужчина никак не мог уловить причину своего недовольства. Поэтому он то улыбался, то морщился, то тёр подбородок.

        В маленькое окно заглянула луна. Сценарист посмотрел на серебристый шар.

        - Луна, озеро, загадочные бриллианты, - он разговаривал сам с собой. - Позапрошлый век. Кажется, ты опять отстал от жизни, Несветин.

         Он встал из-за стола, вышел из комнаты, тихо добрался тёмными коридорами до центральных дверей. Они были открыты. Оказавшись на крыльце, Несветин увидел стоявшую там Юджину. Она глядела на луну и молчала.
Мужчина постарался рассмотреть её лицо. Ему почему-то показалось, что таким он его никогда не видел.

        - Игор!

        - Да?

        - Хотите угадать, что я думаю? Когда светит луна, это очень просто.

        - Не знаю. По-моему, лунный свет полон обмана.

        - Боитесь.

        - Немножко.

        - Тогда угадаю я.

        - Угадайте.

        - Вы думаете обо мне. И думаете, что обо мне думать нельзя. Но продолжаете думать обо мне дальше и дальше. И запутываетесь в своих мыслях всё больше и больше.

        - Ну да. Почти угадали.

        - Это луна.

        - Я понял.

        - Идите сюда.

        Они обнялись и замерли в поцелуе. Потом раздался шорох одежды, они не отпускали друг друга, покачивались, словно танцуя.

        - Юджина!.. Так не должно быть!.. Это обман!..

        - Это луна. Скоро она уйдёт. И ничего больше не будет.

        Они продолжали обниматься. Был слышен шорох одежды, звук поцелуев, шёпот и неровное дыхание.


        Именно в этот миг в темноте раздался сдавленный женский крик. Потом ещё и ещё раз, издалека доносились короткие и очень страшные вопли - там кого-то или душили, или топтали, или били чем-то вроде хлыста или верёвки.

        - Horror!.. Игор! Что это?

        - Это там, за домом! Пусти! - Несветин отчаянно выпутывался из объятий Юджины. - Быстрее, быстрее!

        В неясном лунном свете мужчина и девушка кинулись бежать вокруг усадьбы. Как только они выскочили на поляну за домом, прочь бросилась чёрная фигура, быстро скрывшаяся в зарослях. Рядом с кустом орешника они нашли лежавшее на траве тело человека небольшого роста. Он был жив. Игорь осторожно содрал с его рта чёрную ленту скотча.

        - Мама! Мама! Мамочка! - сквозь слёзы отчаянно причитал девчачий голос. -  Урод! Глаз чуть не выбил! Сука!

        Жертва плакала и отчаянно ругалась.

        - Марфа! Тихо! - Несветин освобождал ей руки от скотча. - Тише, тише, девочка! Можешь идти? Вставай, держись за меня. Пошли, пошли отсюда!

        Поддерживая Марфу, Несветин и Юджина ковыляли обратно к дому. Журналистка продолжала рыдать и ругаться, сценарист успокаивал её, американка перешла на английский и говорила что-то нежное, женское и душевное.


        Несветин, Марфа и Юджина были в комнате американки. Горела настольная лампа с красивым оранжевым абажуром. Сценарист присел на подоконник, Марфа полулежала на кровати, Юджина прилепляла ей под глазом медицинский пластырь. 

        - Сегодня ночью я хотела тихо понаблюдать за усадьбой, - говорила журналистка. - Вдруг сзади налетел этот гад, связал мне руки и стал медленно давить вот сюда, под ушами. Больно нафиг! Фашист драный! И всё спрашивал, что я разнюхала про историю с бриллиантами.

        - Кто он?

        - Я не видела. Маски-шоу. Но голос такой интеллигентный и сучий, как у вашего историка.

        - Easy, easy, baby! - американка уговаривала журналистку вести себя тише.

        - Наверное, это он! - Марфа послушно перешла на шёпот.

        Несветин и Юджина переглянулись.

        - Идти к нему надо. Проверить, где он, - предложила Юджина.

        Сценарист отрицательно покачал головой:

        - А если это не он, что сказать в три часа ночи? Извините, я ошибся дверью?

        - А если он? - Марфа шипела, как змея.

        В дверь постучали.

        Все трое замерли. Несветин махнул рукой, и они с Марфой юркнули под кровать. Юджина поправила причёску и открыла дверь.  На пороге стоял Артур Викентьевич, в расстёгнутой фуфайке, спортивных бриджах и тапках на босу ногу. 

        - Извините, Юджина, - сказал историк. - Вы слышали шум? Как вы думаете, что это?

        Юджина показала на уши и на плеер на столе:
   
        - Нет. Я слушала музыку. Хотите кофе, Арчи?

        - Спасибо. Сижу над книгой. Последняя глава, - он быстро обвёл взглядом комнату. - Спокойной ночи!

        - Good night!

        Дверь за историком закрылась. Юджина, всплеснув руками, с размаху села на кровать.

        Следом у её ног показались две головы - журналистка и сценарист высунулись наружу.

        - Это он, - прошипела Марфа. - Его голос.

        - Отлично, - Несветин стукнул ладонью в пол. - Я понял, чего не хватает в сценарии.

        - Easy!.. Easy!.. Easy!.. - как заведённая, бормотала американка.


        Усердный дождь прошивал пространство вокруг музея-усадьбы. За мокрыми нитями прятались лужайка перед домом, горка, где обычно медитировала американка, озеро и небо над ним.

        - Капитан Мишин, лейтенант Арбузов, - комната-кабинет директора музея, небольшая и светлая, вместила супругов Шаховых и двух молодцеватых тридцатилетних мужчин, одетых по-городскому нейтрально и неброско. Один из них говорил, второй стоял у окна и молча кивал, подтверждая слова коллеги. - После вашего обращения в прокуратуру, информация по нашим каналам дошла до Петровки, 38.  Она нас заинтересовала. Среди ваших гостей - наш старый знакомый, Павел  Злотников. Сочный фрукт, спец по драгоценностям. С  вашего позволения, мы немного за ним понаблюдаем.

        - Ради бога! - сказал Шахов. - Места в доме на всех хватит.

        - Незаметно понаблюдаем, - капитан выделил ударением слово «незаметно».

        - То есть тайно… Понятно. Как вам будет угодно.

        - Если мы предпримем какие-то оперативные действия - просим не вмешиваться. Злотников может быть вооружён.

        - То есть пистолет или… Ясно.

        - Кто ещё находится в усадьбе?

        - Я, моя жена Фрида Абрамовна, - старушка поклонилась оперативникам, - туристка из США Юджина, Игорь Несветин с телевидения и журналистка Марфа Егоровна… Как её фамилия?

        Шахова пожала плечами.

        - Белочкина, - неожиданно подал голос лейтенант. - Шустрая девчушка. Вечно находит приключения на свой… на свою голову.

        - Спокойно, Саша! - капитан повысил голос на подчинённого. - Держи её на контроле… Глеб Никитич, в доме есть другой выход?

        - Нет. Только центральная анфилада комнат и парадные двери.

        - А сколько всего окон?

        - Двенадцать. Четыре с лицевой стороны, четыре в правом крыле, три выходят на задний двор и одно во флигеле.

        Неожиданно Шахова вмешалась:

        - Вот его давно следовало бы поменять. Там перекошена рама и одно стекло с трещиной.

        - Фрида!

        - И вот ещё что, - упрямо продолжала старушка. - Если будете стрелять - постарайтесь не задеть стены. На новую штукатурку денег тоже нет!

        Капитан Мишин похлопал себя подмышкой, где висела кобура с оружием:

        - Обещаем. Теперь так. До темноты мы побудем в этой комнате, а вы постарайтесь никого сюда не впускать. Скажете, что у вас проверка из министерства, смотрим отчётность. Пока всё.

        - То есть?
Оперативники усмехнулись.

        - То есть пока вы свободны, - в устах капитана эта фраза прозвучала как вежливый приказ. Шаховы переглянулись.


        В проходной комнате у портрета Силы Пряжникова стоял Артур Викентьевич. Он внимательно осмотрел поверхность холста, потом тщательно прощупал края картины и всю раму пальцами. Удовлетворённо кивнул, развернулся - и чуть не столкнулся с входившей в комнатку Марфой.  Историк и журналистка замерли и некоторое время рассматривали друг друга. Наконец, девушка не выдержала и стала медленно отступать спиной в залу. Артур Викентьевич так же медленно, не спуская с неё глаз и не мигая, наступал на сдрейфившую Марфу.

        Когда они переместились в залу, Артур Викентьевич задал неожиданный вопрос:

        - Вы кто?

        Журналистка ответила быстро, следя за каждым движением историка:

        - Я внучка. Приехала погостить.

        Было очевидно, что оба разговаривают, больше наблюдая за эмоциями собеседника, а не за словами.

        Опять помолчав, Артур Викентьевич подал руку Марфе:

        - С приездом.

        Журналистка на автомате вложила свою кисть в протянутую ей ладонь.
И тогда историк сильно и ловко сжал её - так, что девушка застонала от боли и, изогнувшись всем телом, опустилась на пол, прижавшись спиной к стене. 

        Артур Викентьевич отпустил её руку, подмигнул и ушёл. Журналистка прислушалась, как стихают его шаги, тяжело вздохнула, показала вслед ушедшему средний палец, потом зажмурилась и стала трясти кистью руки, приводя её в чувство. 

        Несветин наблюдал за дождливым утром, стоя у окна своей комнатушки. Было слышно, как дождь отчаянно колотит в оконное стекло.

        Запиликал вызов скайпа. Он вернулся к столу и подсел к ноутбуку.

        - Привет, Игорь! Камеру не включаю, у меня тут в офисе свалка, - это был голос продюсера Евгения Майского, который мы слышали в начале этой истории. - Как там у тебя?

        - Льёт с самого утра. «Скорей со сна, чем с крыш, скорей, застенчивый, чем робкий, топтался дождик у дверей, и пахло винной пробкой». Хорошо.

        - А помнишь: «Кто иглы заслезил и хлынул через жерди на ноты к этажерке сквозь шлюзы жалюзи?»

        - Жень, ты сценарий получил?

        - Всё буги-вуги. Сценарий блеск. Название, правда, не для ящика. Ты, Игорь, впал в ностальгию, а нам нужна соль с перцем. Я сам придумаю.

        - Ладно.

        - Показал режиссёру. Она шлёт тебе поцелуи.

        - Кто?

        - Естественно, моя гениальная Аллочка.

        - Естественно, твоя Аллочка.

        - Молчи, Несветин. Человек создан для греха, а мир для совершенства.

        - А женщина - для совершенства греха.

        - Ошибаешься! Женщина создана для очеловечивания мужчины и мироздания. Мы с тобой грешим, а женщины нас прощают и возвращают к работе над мирозданием.

        Сценарист усмехнулся:

        - Удивляюсь: почему тебя не гонят с телевидения?   

        - Потому что я умный и дружу с гениальными женщинами.

        - Когда съёмки?

        - Набираю команду. Кстати, приходила твоя Лиза.

        - Зачем?

        - Сказала, что ты - чмо. Уехал и оставил дома мобильник.

        - Она знает, что когда я работаю, то выключаю все телефоны.

        - Я взял её ведущей на эту программу.

        - Значит, это ты - чмо.

        - Я работаю над мирозданием.

        Несветин вздохнул:

        - Работай. Я пойду поем.

        - Я не договорил, - скайп помолчал, словно готовился сообщить самое главное.  - Лиза сказала, что ты - её любимое чмо.

        Скайп пиликнул и закрылся.

        Сценарист молча сидел у ноутбука. Но потом посмотрел на дверь и, что-то почувствовав, встал, шагнул к ней и резко открыл.

        Там, за дверью, стояла Юджина. Она вошла в комнатушку Несветина, закрыла дверь и прижалась к ней спиной, как бы не пуская сценариста наружу.

        - Юджина…

        Американка покачала головой и сказала:

        - Наталия…

        Видя, что мужчина в нерешительности, она обошла его и села на тахту. Смотрела на окно, по которому барабанил дождь. Игорь сел рядом с Юджиной-Наталией и тоже уставился в окно. Шумел утренний летний ливень, капли выдавали закипавшую всё гуще стеклянную дробь, а они сидели молча и неподвижно, словно школьники за партой или студенты перед экзаменом.

        Девушка опустила голову мужчине на плечо. Она нежно проводила пальцами по кисти его руки, лежавшей на колене, и долго-долго что-то говорила. Но дождь за окном шипел и стучал так громко, что слов не было слышно.

        Это был грустное трио. Мужчина молчал, девушка продолжала монолог без слов, а дождь грозно шумел за окном, словно просился сюда, к людям.

               
        И была, в конце концов, глубокая ночь, ветреная, дождливая, грозовая. Вспышки молний били в окна, выхватывали из тьмы колодцы коридоров и пещеры комнат. Гром вслед за молнией сотрясал воздух.

        По одному из коридоров перемещалась мужская фигура. У неё подмышкой торчал внушительных размеров прямоугольник. Фигура остановилась у одной из дверей, щёлкнул замок, дверь тихо открылась и, пропустив фигуру в комнату, так же тихо закрылась.

        Чпокнул выключатель, в комнате вспыхнул электрический свет. Артур Викентьевич, в тёмной куртке, джинсах, кожаных высоких ботинках и с картиной подмышкой   стоял у двери. Он запер её на замок, прислушался к тишине за дверью, потом облегчённо вздохнул и развернулся. Комната, в которой жил историк, была большой, со столом в центре, широкой кроватью в углу и двумя окнами, прикрытыми длинными гардинами. Теперь Артур Викентьевич действовал очень быстро. Он положил картину на стол, достал пластиковый чемоданчик, когда-то полученный у неопрятных мужчин в помещении Сбербанка, и вынул оттуда небольшую коробку с проводами. Это был компактный рентгеновский аппарат. Артур Викентьевич подключил его к розетке в стене, потом подтянул к себе картину и ещё раз её осмотрел. Это был портрет артиста Силы Ефимовича Пряжникова, висевший прежде в проходной комнатке. Далее историк положил аппарат на холст и стал медленно перемещать его вверх и вниз, наблюдая за светящимся экраном аппарата. Одновременно он взял в правую руку скальпель со стола и аккуратно стал наносить им надрезы в тех местах, которые, очевидно, подсказывало ему изображение на экране. Наконец, он убрал рентген-аппарат, выключил его из сети и проделал следующую операцию: по своим меткам вырезал прямоугольник прямо на холсте, потом удалил его, как кожуру с апельсина, и вынул из нутра портрета лист старой, тронутой временем пожелтевшей, тиснёной бумаги.

        Увлечённой тонкой работой, историк не заметил, что на одном из окон между гардинами есть небольшая щель, в которой поблёскивает тонкий краешек панели какого-то гаджета.

        Перечитав текст на изъятой из холста бумаге, Артур Викентьевич потряс кулаками - удача! - спрятал бумагу во внутренний карман куртки и стал быстро укладывать вещи в сумку. Закончив сборы, он ещё раз осмотрел комнату, потом подошёл к двери и открыл замок.

        - Мозговоз! - сказал девчачий голос. - Завещание артистки Изумрудовой у тебя. Поздравляю. Теперь поговорим?   

        Артур Викентьевич замер. Потом медленно, как во сне, повернул голову на голос.

        У окна стояла Марфа с айфоном в руке. Выражение лица у журналистки было таким отрешённым и острым, какое бывает у врача, увидевшего смертельно больного пациента.

        - А, внучка! - историк поиграл желваками. - Ты как сюда попала, шалава?

        - Директор дал ключи.

        - Старая сволочь.

        - Так вот, Мозговоз. Мне известна твоя биография. Статьи, отсидки и прочая жесть. И есть одно предложение.

        - Ну-ну?

        - На этом айфоне - кадры, как ты потрошишь портрет и прячешь в карман завещание. То есть ещё одна статья. Но я предлагаю сделку. Ты кладешь на стол завещание, я кладу айфон, потом я забираю документ и ухожу. А ты можешь делать с айфоном что хочешь.

        Историк спросил:
       
        - Я могу повернуться?

        - Только медленно.

        Мозговоз-Артур Викентьевич полностью развернулся лицом к Марфе. Достал из-под куртки сине-серый пистолет «Глок» и щёлкнул затвором.

        - Теперь так, - мужчина говорил внятно и чётко. - Стрелять я не буду. Потому что ты сейчас положишь свой гаджет на стол и спокойно подойдёшь ко мне. Пошла!

        И Марфа, положив айфон на стол, подошла к историку. Он развернулся и наотмашь ударил её по лицу. Марфа закрылась руками и согнулась. Мужчина быстро шагнул к столу, схватил айфон, кинул его на пол и раздавил ногой.

        - Слушай дальше! - мужчина явно торопился. - Теперь идёшь в свою комнату и сидишь там два часа молча. Если поняла - я не стреляю.

        Журналистка тряхнула головой: поняла!

        - Пошла вон, шалава!

        Тут дверь распахнулась и сильно ударила девушку в плечо, отчего та отлетела и грохнулась под ноги Мозговозу.

        - Стоять, гнида! - заорал капитан Мишин и навёл на историка пистолет. - Ствол на пол! Сам на колени! Руки на стол!

        Но лжеисторик схватил Марфу за горло и подтянул её к себе, загородив журналисткой своё тело и приставив к её виску «Глок».

        Несколько секунд лжеисторик и оперативник смотрели друг на друга. Мозговоз показал глазами - оружие на пол! Капитан отбросил пистолет в сторону.

        - Теперь скажи своим шестёркам - пусть полчаса лежат на полу лицом вниз и дадут мне уйти. Или девочке будет плохо.

        Капитан кивнул.

        - Саша! Слушай меня внимательно, - у оперативника на голове двумя чёрными проводками обозначались наушники и микрофон мобильной связи. - Гад взял в заложницы журналистку. Требует, чтобы ты лёг на землю лицом вниз и дал им выйти из дома… Ты у входа на улице?.. Полчаса… Ливень и грязь?.. Он знает, кто он… - капитан Мишин отошёл от двери на несколько шагов. - Можешь идти, - и спокойно сказал заложнице. - Всё будет в порядке. Он тебя не тронет. Делай всё, как он скажет, и ничего не бойся.

        Лжеисторик с журналисткой вышли из комнаты. Оперативник прижался к стене спиной и, содрогаясь от ярости, закрыл глаза.

               
        У пристани, привязанные короткими чалами к доскам, качались на воде лодки. Выбрав ту, у которой были вёсла, лжеисторик скомандовал:

        - В лодку! Сиди тихо на носу, не рыпайся!

        Дождь и ночная тьма работали на пару как угрюмые заговорщики. Ветер усиливался. Волны судорожно колотились о пристань и днища лодок. Гроза гуляла над озером, словно опьяневшая и обнаглевшая хозяйка. 

        Лжеисторик работал вёслами. Марфа, скрючившись, сидела на носу лодки. Судёнышко швыряло с волны на волну, дождевые струи молотили лодку и сидевших в ней   мужчину и девушку.

        Вдали за кормой лодки заметался луч прожектора и возник тонущий в шуме грозы и волн неясный гул мотора. Лжеисторик прекратил грести и прислушался.

        - Гончие псы! - он выругался и привстал, держась за борта. Крикнул через плечо:

        - Садись за вёсла, шалава! У меня сейчас будет работа!

        Марфа послушно начала карабкаться, хватаясь за борта, к середине лодки. Мозговоз поднялся и вынул из кармана «Глок». Он, балансируя, стоял спиной к девушке и всматривался во тьму, из которой то и дело выскакивали мутный свет прожектора и обрывки дизельного гула.

        Мокрое от дождя лицо Марфы исказила злобная гримаса. Девушка согнула в колене ногу и изо всей силы пхнула ею мужчину ниже спины. Он заорал и камнем ухнул за борт. Марфа упала на днище заплясавшей лодки, но быстро поднялась на колени и вытащила из уключины весло. Потом замахнулась им и ударила деревянной лопастью по голове лжеисторика, показавшейся среди волн. Он опять заорал и, захлёбываясь, исчез под водой.

        Всё дальнейшее походило на жуткий и бесконечный сон. Тонущий хватался за борт лодки, орал что-то гадкое и отчаянное, подныривал под судёнышко и выныривал то с одной, то с другой стороны. А девушка ползала в лодке и, всматриваясь в воду, била тонущего наотмашь веслом по голове, плечам и рукам. При этом она молчала, мёртво и страшно, и взвизгивала лишь при ударах, как теннисистка на корте.

        Наконец, загрохотал дизель приближающегося катера и по лодке ударил луч прожектора.

        - Вот он, гнида! - у борта катера стояли оперативники с пистолетами наизготовку.  - Белочкина! Сядь в лодку и не высовывайся! Умри на время!

        Не прошло и минуты, как лжеисторик уцепился за брошенный ему с катера трос, его подтащили и подняли на борт.

        Далее были крики, короткие удары, потом щёлкнули наручники -  и погоня завершилась.

        Мозговоз, мокрый и с рассечённым лицом, в наручниках стоял перед оперативниками.

        - Ствол? - спросил Арбузов.

        Преступник кивнул головой в сторону борта - в озере.

        Лейтенант обыскал его и вынул из внутреннего кармана куртки слипшиеся завещание. Попытался читать, потом отдал Мишину.

        - Наследник и писатель из тебя не получился? - спросил капитан.

        Мозговоз пожал плечами:

        - Оттого, что у козла есть борода, он ещё не делается раввином.

        Мишин разорвал мокрую бумажку и отряхнул от кусочков руки.

        Лодка безжизненно качалась на тёмных волнах.

        - Вали домой! - крикнули с катера. Опять загрохотал дизель, катер развернулся и исчез в мокрой тьме.

        Марфа сидела одна в лодке и плакала. Опасность миновала. Теперь надо было как-то добираться до родного берега.


        На следующее утро, в самом начале десятого, в большой зале вокруг овального стола сидели Глеб Никитич в солидных роговых очках, Несветин и Юджина. На столешнице лежал повреждённый лжеисториком портрет Силы Ефимовича Пряжникова. Директор перебирал бумаги, сценарист и американка ждали.

        В дверном проёме, отгороженном портьерой, появилась Фрида Абрамовна.

        - Девочка спит, - сказала она и, подойдя к столу, протянула Несветину диктофон. - Она просила записать нашу беседу на диктофон.

        Сценарист взял гаджет, нажал кнопку «запись» и выложил его на центр стола.

        - 13 июня 2015 года, 9 часов 15 минут, усадьба Изумрудовка, - произнёс он отчётливо, для записи.         

        Шахова заняла свой стул. Глеб Никитич из-под очков осмотрел собравшихся:

        - Все в сборе? Тогда начнём.

        Он отложил бумаги, которые рассматривал, и повёл свой рассказ:

        - Тайна бриллиантовых украшений, подаренных императрицей Екатериной Второй своей любимой артистке Императорского театра Прасковье Изумрудовой, давно ждала разгадки. Когда этим летом в имении собрались присутствующие здесь гостья из США Юджина, телевизионный сценарист Игорь Несветин и писатель-историк Артур Викентьевич…

        - Ныне отсутствующий, - вставила Шахова.

        - Да, отсутствующий ныне, - продолжал Шахов, - я понял, что один из гостей прибыл сюда за драгоценностями. Но кто именно? И имеет ли он законные права на эти бриллианты? Началось с того, что в одну из ночей было вскрыто захоронение бывших хозяев усадьбы. Так как наибольший интерес к могиле Прасковьи Изумрудовой проявил писатель-историк, моё подозрение сразу пало на него. Он начал расспрашивать меня, почему могила пустая, где останки актрисы, когда могло произойти их исчезновение и, возможно, драгоценностей вместе с ними? Я сказал, что это невероятный случай и мне ничего неизвестно о могилах. Хотя на самом деле я давно знал, что одна из них пуста. 

        - И откуда? - спросил Несветин.

        - Из архива, - Шахов положил руку на стопку бумаг, которые только что рассматривал.

        - Когда я изучал архив, таких документов там не было.

        - Ну конечно. Я же их изъял и спрятал подальше от любопытных глаз.

        Несветин покачал головой. Шахова миролюбиво постучала ногтем по крышке стола - мой муж и не на такое способен!

        - Итак, - продолжил директор. - Несколько раз под разными предлогами я повторил Артуру Викентьевичу информацию о том, что завещание Силы Ефимовича Пряжникова, в котором говорится о драгоценностях, скорее всего, укрыто в его портрете в проходной комнатке дома-музея. Историк клюнул. Он вскрыл портрет и…

        - Нашёл завещание? - Юджина привстала.

        - Фальшивое. Во-первых, там висела копия настоящего портрета, во-вторых, несколько лет назад с помощью художника-реставратора… его имя неважно… я спрятал в этой копии завещание-подделку.

        - Простите, Глеб Никитич, - Несветин разволновался. - Когда я писал сценарий, то разрабатывал похожий сюжет. Но где настоящий портрет Пряжникова?

        - Вот он, - Шахов достал из-под стола картину, приготовленную заранее. - У меня был свой сейф. И теперь - главное. Поскольку настоящий наследник, я думаю, сейчас находится за этим столом, самое время вскрыть тайник и прочесть оригинальное завещание.

        - За этим столом? - теперь привстал сценарист.

        - Скорее всего, - кивнула Фрида Абрамовна.

        Игорь посмотрел на Юджину, потом на Шахова, затем на Шахову.

        - Значит, нет никакой тайны? И вы знаете главное? - лысина у мужчина покраснела от волнения. - Откуда?

        - Известное известно немногим. Так говорил Аристотель, - спокойно сказала Шахова.

        - Вскрываем тайник! - объявил Глеб Никитич и взял в руки изящный нож с длинным лезвием. Потом он ковырнул лезвием верхнюю планку багета, отложил в сторону деревянную полоску-крышечку и достал изнутри багета бумаги, скрученные в очень тонкую трубочку. Он аккуратно распрямил листочки и разложил их перед собой на столе.

        - Все готовы? - голос директора звучал многообещающе. - Я читаю завещание.

        Он поправил очки и взял в руки первый листок:

        - «Духовное завещание уездного помещика, гражданина Силы Ефимовича Пряжникова. 1814 года марта 10 дня прибыл я, Илья Сергеевич Макарьев,  Московский Нотариус, имеющий контору Городского участка, по Ильинке, в доме Ново-Троицкого подворья, к известному мне лично и к совершению актов законную правоспособность имеющего уездному помещику Силе Ефимовичу Пряжникову в усадьбу его Изумрудовка под городком Брагино, где он в присутствии известных мне лично свидетелей… м-м-м… объявил мне, нотариусу, что желает на случай своей смерти совершить нотариальное духовное завещание, при чём представил мне подписанный им проект следующего содержания: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.  Я, уездный помещик, Сила Ефимович Пряжников, нахожу нужным, на случай моей смерти, объявить ныне мою волю о всём моём движимом и недвижимом имуществе и капитале. Воля моя в этом отношении заключается в следующем…»

        Глеб Никитч читал завещание, но голос его не был слышен. Залу словно затопило общее молчание, директор шевелил губами, читая документ, а все остальные слушали, переводя взгляды с него на соседей за столом.

        - «Четвёртое, - вновь выплыл из тишины голос Шахова. - Украшения из золота и бриллиантов, а именно: диадема, колье и два браслета - общей стоимостью 155 тысяч рублей, заложенные в Голландии, в городе Амстердаме, в тайном ящике Нидерландского банка под числом AZ 0580044, выдать сыну моей жены Прасковьи Осиповны Изумрудовой Никите Силычу Пряжникову-Изумрудову по его совершеннолетию».

        - Значит, был ещё сын? - спросил Несветин.

        - Дело в том, что в 1803 году в Изумрудовке появился тот самый граф Безносов, от которого они бежали из Санкт-Петербурга, и опять начал охоту за артисткой. Она была тогда беременна. Сила отправил жену во Францию, устроил тайное захоронение в имении якобы после её смерти, а украшения, после составления в 1814 году завещания, отослал со знакомым нотариусом в Голландию, в тот самый только что открытый Нидерландский банк. 

        - Сын их получил?

        - Нет. Он просто передал доступ к банковскому счёту по наследству. Но фамильный след за границей для нас потерялся. Бриллианты по-прежнему лежат в банковской ячейке, но кто сейчас их получатель - мы не знаем. В завещании Пряжникова есть единственное важное уточнение…

        Глеб Никитич перебрал листочки.

        - А, вот… «Никита Силыч Пряжников-Изумрудов может передать право наследования указанных украшений родственнику или какому-либо лицу по своему выбору. Выбор этого лица полностью принадлежит прямому наследнику. Родственник же должен представить доказательства в виде документа, подтверждающего его личность и принадлежность к фамилии наследника, в котором, кроме того, указан номер банковского тайного ящика в Антверпене и, обязательно, золотое кольца с бриллиантом в два с половиной карата и монограммой «СППИ».

        - Какая-то гробница Тутанхомона, - усмехнулся сценарист. - Ветер, пески и запутанные иероглифы.

        Но тут встала Юджина. Она плакала. Глеб Никитич снял очки и протянул руку к американке. Она всхлипнула и с трудом заговорила:

       - Моё настоящее имя Наталия Ланская-Фрост. Вот документ. Мистер Шахов знает, я говорила ему о документе…. Sorry, I so worry… Я последняя… last relative… Изумрудова.

        И Юджина положила на стол свою бумагу и сняла с пальца кольцо. Шахов взял то и другое, придирчиво рассмотрел и, наконец, улыбнулся:

        - Финита ля комедия! Шифр AZ 0580044 и монограмма «СППИ». Наташа! Поздравляю! Теперь заказывайте авиабилет в Голландию.

        Он зааплодировал, вслед за ним зааплодировали остальные. Юджина-Наталия опустилась на стул, закрыла лицо руками и зарыдала в голос.

        Фрида Абрамовна кинулась к ней и стала утешать. Глеб Никитич спрятал очки в футляр, после чего положил кольцо на завещание и придвинул их американке. Портреты Силы Пряжникова он убрал со столешницы, сел на стул и подпёр подбородок руками.

        Сценарист выключил диктофон и сунул его в карман брюк. 

        - Выйду, покурю, - мужчина поднялся из-за стола. На него никто не обращал внимания. - Сегодня после обеда должна приехать съёмочная группа с телевидения… - казалось, он говорил сам с собой. - Собственно, это всё.

        И Несветин, доставая на ходу сигареты, вышел из залы.               

               
        На лужайке перед домом телевизионная группа готовилась к съёмке. Возле белого микроавтобуса крутились ребята с проводами и софитами. С места на место быстро переходили похожая на рысь режиссёр Аллочка, оператор и звуковик, рядом с ними держался очень высокий, очень грузный и очень бородатый продюсер Евгений Майский. Все они размахивали руками, горячо спорили, то ссорились, то смеялись. Ведущая - Лиза Несветина, тонкая, изящная, невысокая тридцатипятилетняя женщина, напоминающая комнатный цветок, который давно не поливали, жена Игоря Несветина - со сценарием в руках стояла на горке, где обычно по утрам сидела на пледе американка.

        Из дома вышли супруги Шаховы, Юджина-Наталия, одетая в джинсовый костюм и тянущая за длинную ручку чемодан на колёсиках, а также журналистка Марфа с рюкзачком на спине и хорошо нам знакомым полевым биноклем, висящим сейчас у неё на шее.

        - Она медитировала здесь? - крикнула Лиза Несветина своему мужу, державшемуся в стороне от остальной группы.

        - Нет. Немного правее.

        Юджина-Наталия подошла к сценаристу.

        - Ом мани пеме хум, - сказала она негромко.

        - Что это?

        - Мантра. Я говорила каждое утро. Там, на горе.

        - И что она значит?

        - Много. Жемчужина в цветке лотоса… Metaphor… Чистота, мудрость, любовь.

        - Я понял, - сказал Игорь. И сам того не ожидая, прочитал вслух:

                - И голос был сладок, и луч был тонок,
                И только высоко, у царских врат,
                Причастный Тайнам, - плакал ребёнок
                О том, что никто не придёт назад.

        Она подала ему руку и он принял её. Но поцеловать не успел.

        - Игорь Михайлович! Извините, один вопрос, - окликнула его Лиза, сидевшая со сценарием в руках на раскладном кресле и внимательно смотревшая на мужа и американку. Несветин виновато улыбнулся Юджине и направился к жене. Лиза встала, поправила ему воротник рубашки. - Ты не боишься совершить ошибку?

        Шаховы, американка и журналистка в это время уже спускались вниз к пристани, возле которой стоял бело-синий катер-теплоходик.

        Мужчина словно вынырнул из-под воды на поверхность.

        - Да нет. Какая ошибка? - он поправил жене чёлку на лбу. - Так, последняя строчка в сценарии.

        - Игорь, на минуту! - окликнул его Майский. Сценарист оставил жену и подошёл к продюсеру и режиссёру. Все трое что-то коротко обсудили, показывая руками то в сторону дома-музея, то в сторону Лизы, то в сторону озера.

        К Лизе подбежала девушка-гримёрша и увела её к автобусу, гримироваться.

        Несветин приложил руку к груди, извиняясь, и рванул по склону вниз, в направлении пристани.

               
        На пристани Юджина-Наталия, а вслед за ней и Марфа, расцеловались с Глебом Никитичем и Фридой Абрамовной и по короткому трапу перешли на катер. Журналистка сразу отправилась в крытый пассажирский салон. Юджина-Наталия задержалась на палубе, поставив ближе к борту чемодан. Загудел дизель, закипела вода под кормой, теплоходик вздрогнул и отчалил.

        Американка смотрела на удалявшийся берег. Шаховы стояли у дебаркадера, подняв на прощание руки.

        К старикам подбежал сценарист.

        Юджина-Наталия подняла правую руку и помахала провожающим.

        Шаховы что-то крикнули, вытянув руки ещё выше.

        Игорь Несветин сделал короткий шаг вслед уходившему катеру-теплоходику и - надел красную бейсболку.

               
                К О Н Е Ц
               
                май-июнь 2015 года, Москва