Гниль

Ведьма напротив него смотрит слишком уж подозрительно и пронзительно для той, кого скоро должны сжечь на костре. Её рыжие волосы давно превратились в жалкое подобие чего-то непонятного, на подобии швейных сырых ниток. Рыцарь не удивится, если после смерти этой чертовки оттуда вылезут несколько мышей и скроются в неизвестном направлении.

— Тебя скоро сожгут на костре, так что попридержи свой демонический язык за зубами.

Ведьма в ответ смеётся как-то серо и безжизненно, заглядывая страшными глазами, напоминающими пустые глазницы в черепе, прямо в его душу. Платье её висит порванными лохмотьями, такие же, как и кожа на спине, словно олицетворяю состояние души рыцаря сейчас — его недавно бросила жена и вместе с тремя детьми ушла на север, в столицу.

— Пусть жгут, пусть! — кричит ведьма, встряхивая сальной головой, обтянутой то ли кожей, то ли серой плёнкой. — От суда Господнего всё равно никому не скрыться!

Рыцарь резко ударяет металлической перчаткой чертовку по лицу и шипит, почти рычит, со злобой:

— Не смей даже упоминать о Боге, ведьма! Как ты смеешь о нём говорить, девка продажная?

Ведьма снова заливается смехом, таким скрипящим и режущим, что где-то между рёбер у рыцаря начинает колоть слишком уж сильно. Она мотает головой из стороны в сторону, шевеля железными цепями на стене. Цепи громко гремят, бьют стены и пол и извиваются, словно ядовитые змеи.

Ведьмины руки похожи на два канаты, которые вот-вот вывернутся из крепких оков и поволокутся за хозяйкой по земле, противно шурша.

— Все мы грешны, рыцарь! И этого не изменить!

— Заткнись, чертовка, не тебе решать, кто грешен, а кто нет, — ухмыляется рыцарь и каким-то вторым сознанием понимает, что в чём-то эта девка права. Но гордость не позволяет признать этого напрямую. — Костёр выжжет в тебе всю гниль, очистит тебя, вознесёт на небеса Господни.

— Чего ты хочешь этим добиться, рыцарь? К чему стремишься? К какой цели идешь? — кажется, что ведьме и вправду интересно знать ответы на эти вопросы.

Рыцарь размахивает руками и показывает куда-то, явно подразумевая весь мир, хотя голый стены пыточной камеры, покрытые какой-то слизью и засохшей грязью, вряд л подходят для этой роли.

— Я хочу избавить весь этот мир от гнили. Хочу очистить всю землю от черни. Хочу принести всем в душу свет Господень.

Ведьма шипит и резко прижимается полуголой спиной к стене, а потом так же резко приближается и шипит рыцарю прямо в лицо:

— Тогда сожги весь мир, рыцарь. Всех. И себя тоже. Потому что людские души всегда имеют гниль внутри, и даже ваш Господь не сможет этого изменить… — и плюёт в лицо ему.

Рыцарь ещё раз ударяет чертовку и, резко развернувшись, уходит, громко стуча железными каблуками по безжизненному коридору, наполненному запахом крови.



Утром ведьму сжигают на костре, и она смеётся, смотря прямо в лицо этому рыцарю.
Смеётся и горит.
Сгорает заживо из-за слухов.



Через месяц тому рыцарю говорят, что сведения были ложными.



Через год того рыцаря сжигают на том же самом месте, что и ведьму.