09-19. Между Сциллой и Харибдой

В начале июня  привезла с дачи маму и Ириску. Погода налаживалась медленно, всего несколько дней, как потеплело, но по-прежнему лил дождь. Мы все простудились, сначала полтора месяца кашляла Маша, потом я, а теперь эстафету приняла мама. Я решила больше не испытывать ее терпение и здоровье.  Александр Николаевич по просьбе Маши договорился с охранником их школы, имеющим машину – Александром  Михайловичем, бывшим спецназовцем, сорокалетним мужчиной почти двухметрового роста. Последний согласился приехать к нам на дачу и забрать маму.. Маме понравился новый Машин коллега, но причиной этому послужили не столько его личные достоинства, сколько ее неприятие Бесхлебного, которого она опасалась и не доверяла.

Бесхлебный явно не торопился определиться со своим самостоятельным будущем. Он по-прежнему встречался с Машей, хотя в последнее время совсем не показывался нам на глаза. Не слышала я и обещанных  новостей о его переходе на другую, более высоко оплачиваемую работу, о его поисках жилплощади для себя. Со слов Маши, он дорабатывал в школе для получения оплаченного отпуска, а дома «рисовал маслом птичек» и  ходил  после работы с Машей на выставки. Этот непонятный тип чего-то выжидал. Чего? Пока Маша не заглотнет его крючки, а мы не поселим его у нас? Впрочем, я вообще не знала, чего он хочет на самом деле. Хочет ли он вообще серьезных отношений с Машей, собирается ли брать на себя ответственность за что-либо или уже до конца привык к роли альфонса. Не знала ничего. Не имела чести пообщаться с ним ближе, но и не тянуло меня к этому общению, что неправильно. Незнание обстоятельств неизбежно порождает предвзятость мнений.

Чтобы каким-то образом вырваться из паутины их непонятных отношений, я  предложила Маше записаться на компьютерные курсы в школу «Международной академии для взрослых» Там в течение трех месяцев читался обширный курс по всем основным компьютерным пакетам программ. По окончании курсов было решено искать Маше новую работу. Маша была согласна, хотя, как всегда, занимала пассивную линию поведения. Валерка тоже нашел для Маши работу в страховой компании с начальным окладом, меньшим того, что Маша получала в своей школе. Ее могли взять на должность  менеджера по автострахованию сроком на 3 года – на время декретного отпуска уходящей оттуда сотрудницы. Валера считал это место очень перспективным, мне же оно таковым не казалось, ибо у нас с Валерой всегда были разные представления о хорошем. Я предпочла бы для Маши нечто более стабильное и требующее профессиональной подготовки, причем с продолжением тех знаний, которые у нее уже есть. Например – работу дизайнера или художника-оформителя со знанием специальных пакетов программ. Конъюнктурная должность, где можно на гребне волны на какой-то период сколотить деньги, как черные, так и белые, меня не привлекала. Сам-то Коряков не рискнул уйти из Метрополитена - государственного предприятия, куда 20 лет назад устроила его моя мама. Впрочем, с моим мнением согласны не все. Говорят, сейчас другая жизнь, другие идеалы…
          
А теперь о завершении истории с вывозом мамы и Ириски с дачи.  Маша сообщила, что наш «спаситель» Александр Михайлович, которому, со слов Бесхлебного, можно было или совсем не платить за поездку или заплатить мало, ибо он Бесхлебному задолжал, повел себя плохо: он заявил, что  ему  заплатили мало и потребовал от Саши возмещения убытков. Саша к моим 250-и доплатил еще свои 250 рублей. Я аж подпрыгнула! Бесхлебный, оказывается, уже считает себя обязанным оказывать нам помощь! Было бы логичнее переадресовать все претензии Александра  Михайловича к нам, я бы сама с ним расплатилась. Еще правильнее было бы заранее обговорить цену перевозки, ибо за 500 рублей я бы с ним вообще связываться не стала и уж, тем более, обедом бы его не кормила: проще и дешевле мне  было  договориться с соседом по даче Симой. Кроме того, меня обидело, что Бесхлебный вдруг возомнил себя членом нашей семьи и платит за меня. Я его об этом не просила,  я с ним лично не знакома, отчего тем более в качестве своего «зятя» или «друга семьи» рассматривать не могу и не хочу. И я отдала Маше 250 рублей для возврата, настояв, чтоб деньги были вручены ему обязательно, а для верности позвонила Саше домой. Представилась. Поблагодарила за неожиданную услугу, сообщила, что через Машу возвращаю ему деньги, попросила больше на нас не тратиться. В ответ тишина – ни разъяснений, ни возражений. «Мы договорились? – уточнила я, желая как-то прояснить тишину на том конце провода. – Да». На этом разговор закончился. Мне кажется, будь у него серьезные намерения или будь он лучше воспитан, он бы постарался вступить со мной в диалог, но он действует как боец невидимого фронта – только когда меня нет. Даже звоня по телефону, не здоровается, не представляется, а просит «Марию Валерьевну»: коллега по работе, не более того!

У меня такое ощущение, что я живу в собственном воображаемом мире, где происходит очень много тревожных, беспокоящих меня событий, но в реальности ничего похожего на них просто нет. Со мной никак не объясняются, не сообщают мне о своих намерениях, видимо, не считая это нужным или считая, что это не моя жизнь и меня касаться не может. А может быть просто, заранее зная мое мнение, не хотят нарываться.

Я постоянно веду себя на удивление неумно, меня боятся, избегают, видя, как я сама пренебрегаю возможностью доброго общения или заранее демонстрирую свое критическое отношение. Люди всегда видят во мне агрессивность, нежелание принимать других и их интересы, мнения. В то же время все живут так, как хотят, как им нравится,  и активно ломают мою жизнь по своему усмотрению, а я остаюсь для них посторонним предметом, как щепка в водовороте, как булыжник на дороге, который скорее мешает, чем представляет интерес, скорее создает угрозу и портит настроение, чем кажется полезным.

 Маша была расстроена. «Я ждала этой встречи всю жизнь!» - вырвалось у нее. Она хотела уйти с ним в его «рай в шалаше», хотя я не видела, чтоб он ей предлагал хотя бы шалаш, не говоря уже о рае. На его месте я бы, наверное, уже вертелась по всякому и строила бы конкретные планы на будущее, а не разбрасывалась на подачки и непрошенные услуги (легко мелким откупаться от крупного!), которые он как пока еще не член семьи делать  не должен. Пусть лучше отдаст нравственный долг той, у которой просидел на шее  двадцать лет, пока она выглядела молодо, и от кого начал гулять с моей дочерью, когда она стала стареть. Разве она, его бывшая жена,  заслужила этого?

И снова мое глупое поведение: с Машей я только бурно извергала из себя реплики-мнения в адрес его поступков, раскрывая себя полностью. А надо было больше слушать, расспрашивать, чтобы собрать всю достоверную информацию в мирной беседе, чтобы сделать правильные выводы исходя из собственного опыта общения с этим человеком. На мои эмоции Маша в ответ только восклицает: «Но ты же ничего не знаешь!!» И ничего мне не объясняет, чтобы я знала. Она  боится меня – моего непонимания, неодобрения, вмешательства в ее жизнь. То, как я себя веду, так похоже на мою маму, которая мучила меня подобным же образом...

Настроение – хуже не бывает. Все я делала не так, не вовремя, вечно лезу не в свое дело, возможно, порчу счастье дочери. Против Бесхлебного у меня уже сформировалось такое сильное предубеждение, что едва ли я смогу его скрыть и от него, и от Маши, и от себя. Но мне кажется, что он не так искренен, каким  кажется Маше. Что на самом деле все с ним обстоит не так, как он ей о себе рассказывает. Его гороскоп с двумя тригонами (звездой Давида) и с Лилит в Раке, в 12 доме, наводит меня на мысль о его лживости, приспособленчестве. Впрочем, дело не в гороскопе. Мне трудно доказать это фактами, но я интуитивно ощущаю его таким вне всякой связи с его гороскопом, хотя совсем не общалась с ним лично. Аналогично воспринимает его и мама, а она с ним сидела за одним столом и не раз. Но мама редко кому из наших с Машей знакомых симпатизирует, она не показатель. 

                *   *    *

Замечаю, что когда мои собственные поступки меня не радуют, очень трудно заставить себя их описывать. Меня не радовали не только мои поступки, но и общий уровень моей энергетики. Были дни, когда жизнь била ключом, я чувствовала себя нужной, а окружающий мир интересовал меня. В такие дни успеваешь сделать очень много. После каждого подъема обязательно наступает спад. Я находилась на спаде. Все казалось мне лишенным смысла, а сама себе я представлялась  отвратительной и не приспособленной к жизни.

 На дачу ехать не хотелось, несмотря на оставшиеся у меня пять отпускных понедельников. Там никого не было,  никто из моих родных туда ехать не хотел или не мог. Зачем мне эти поездки? Слушать вопли радиоприемника соседей, поставивших под нашими дверями свои автомобили? Наблюдать, как много людей толпится на всех дачных участках, кроме нашего, отчего еще явственнее ощущаешь свое одиночество? Странное это одиночество – предложи мне взамен его кучу гостей – я откажусь. Мне нужны только свои, близкие по духу и родные. Лишь бы  кто мне не нужен. Меня крайне утомляет жизнь в толпе и на виду. Дача привлекает меня именно полным уединением и возможностью контакта с природой, а с улучшением погоды такое уединение мне не светило. Разве что по утрам – все наши соседи спят до 11 часов.

На работе тоже было затишье, с обеда мужчины уезжали на базу, а я практически бездельничала. Юрий Петрович, наш новый Генеральный, отметил свое 50-летие. Нас вкусно накормили. Больше к этому добавить было нечего.

После  трехнедельного перерыва опять собралась на йогу. Забросила хорошо мною начатую фиксацию памяти, не дойдя  до трехсот прочтений. Отсутствие видимых результатов расслабляет, жаль времени, за которое я могла бы прочитать, узнать много интересного. На полке ожидали подходящие книги, а я должна была долдонить одну и ту же статью! Я понимала, что необходимо  добить начатое, но начала потакать слабости.

Йога, как и всегда, вдохнула в меня новые силы. На занятии слушали из Москвы лекцию Ваджрахасы. Удивительно, но именно он  подсказал  мне решение многих моих проблем. Описывая свои ошибки поведения и реагирования, я приходила в отчаяние, что не властна над собой, что вновь и вновь поступаю не так, как считаю правильным, а как «поступается» под влиянием охвативших эмоций или настроения, возникшего неожиданно и бесконтрольно. Оказывается, и с Ваджрахасой бывало нечто подобное. Он объяснил природу этого явления. В нашем  подсознании долгое время фиксировались мирские желания, ошибочные установки и корневые яды – привязанности, гнев, невежество. За счет духовной практики мы понемногу очищаем свое поверхностное сознание – начинаем видеть свои просчеты, знаем, как поступать правильно, а какие реакции будут накапливать в нас плохую карму. Но подсознание не очищено, из него вырываются на поверхность старые данные, и мы все равно не в силах контролировать свои поступки и эмоции. Что делать в таких случаях? Ваджрахаса отвечает так. Первое, это не отождествляться с происходящим, то есть, вспомнить, что Я - не есть мое подсознание, мое подсознание – это данные прошлого, накопленные мной из-за неправильной фиксации памяти на мирских желаниях. Второе, это проанализировать ситуацию с позиции Учения Истины. Отбросить эгоизм, не подстраивать под него Учение, а точно следовать ему, даже если Учение  кажется тебе (твоему Эго) неубедительным. Для этого необходимо не только хорошо знать Учение, но и постоянно фиксировать его в памяти (многократным повторением ввести его в подсознание и этим вытеснить оттуда загрязнения). Это возможно лишь тогда, когда есть приверженность Учению – есть  желание ему следовать и терпеть муки возврата старой кармы. Хорошей поддержкой будут также технические практики, очищающие три нижних чакры – именно в них имеются загрязнения мирскими желаниями. Ваджрахаса особо рекомендует практику  Кин Хин и пранаямы – как средств скорой помощи при потере контроля над собой.   

И еще – единственный способ сжечь накопленную плохую карму, которая начинает проявляться  в явлениях, это терпение. Я бы еще добавила от себя – неотождествление с происходящим, как со своими собственными проявлениями, так и с действиями окружающих по отношению ко мне. Моя реакция – не есть Я. Я – это атта (истинная сущность). Все, что приходит со мной, мое, мною же созданное. Обидчики и создатели дискомфортных ситуаций – это наилучшее, что посылают мне боги для уничтожения моей же кармы. Боги делают операцию без наркоза. Это всегда больно, но это исцеляет.

Как мне всегда хорошо на занятиях! Казалось бы, чего страдать: проводи все вечера в группе, а выходные на даче и не лезь не в свои проблемы! У скольких людей нет даже места, куда пойти, где укрыться! Но попытка укрыться, покинув родной дом, - это заблуждение. От себя не укроешься нигде. Но делать усилия было необходимо. На занятиях я мучалась от несовершенства своего тела – ноги сводило судорогой, бросало в пот, все происходило в борьбе с болью и нежеланием ее терпеть. Охотно сдавала тесты, слушала теорию, а делать практику себя заставляла и была готова от нее всячески отлынивать. Но, хорошо знала, что если преодолеешь свою слабость, на какое-то время снова начнешь себя уважать - до следующей недели, когда опять начинается борьба.

Вся моя жизнь – борьба.  На дачу ехать одной не хотелось, страшила долгая дорога пешком с тяжелой сумкой, по жаре, с мухами, но потом становилось жаль уезжать с дачи – там все такое родное, живое…