16. Коктейль Молотова

*Не жалейте о том, что стареете; многим и в этом было отказано*. Огден Нэш
    - Сержант Петухов! - рявкнул мужской бас, эхом отдаваясь в прекрасном акустическом зале. - Сержант Петухов, немедленно бросьте оружие на пол и примите стойку солдата! Живо исполнять приказ.
     Я недоверчиво открыла один глаз и глубоко вдохнула. Я дышу, а значит и жива. Робко оглядевшись, я увидела упавшего охранника рядом со мной. По его черной униформе в месте живота расползалось кровяное пятно. Видимо, он сзади направлялся ко мне, чтобы нажатием пальцев на мою сонную артерию вырубить меня. Здесь-то судьба его и настигла; как говорится, каждый получает то, что заслуживает. Я не ощущала ни капли сочувствия: они пытались меня убить. Просто так, ни за что, лишь получить удовольствие от предсмертного первобытного ужаса в глазах жертвы. Сразу было видно, что они не верили в идеалы политиков и Антона Павловича, но они создали собственные идеалы, кровожадные и беспощадные. Око за око, зуб за зуб. Мой мозг работает по схеме рефлекса: я даю ответ лишь на внешний раздражитель. Меня не трогают - и я тоже не опасна.
     Сержант Петухов, скорчив недовольную рожицу, скованно опустил оружие, словно его пальцы свела страшная судорога. Крепко сжав челюсти то ли от гнева и злости, то ли от страха и уважительного трепета, он сверкнул глазами, уставился перед собой, как китайский болванчик, и отдал честь. Только сейчас я заметила, что он одет не как охрана, а в армейский костюм. С ремнем, именем и погонами.
     - Сержант Петухов прибыл по вашему приказанию, товарищ полковник, - протараторил парень и замер. Я чувствовала в каждой его клетке, молекуле, мышце, кости, тканевой жидкости напряжение и ненависть. К кому, ко мне? Да за что?!
   - Вольно, - распорядился капитан, суровый, жизнью закаленный блондин с бакенбардами. Однако его глаза, метавшие молнии, говорили об обратном. - С каких это пор вы, сержант Петухов, проявляете инициативу там, где вам и носа не положено показывать?  Под трибунал захотели?!
     - Никак нет, товарищ капитан, - заикнулся тот, покраснев. - Позвольте оправдаться.
     - Позволяю, - короткий кивок. Я на пределе, готовая сорваться в любую секунду и продолжить битву за жизнь.
      - Эта тварь, - парень окинул меня ледяным взглядом, - она...
     - Отставить! - во всю глотку заорал капитан, - Что за выражения, сержант Петухов?
     - Прошу простить, товарищ капитан. Просто у меня к ней личная неприязнь.
    - На чем же она основана?
     - Один такой же, как он, - его голос полон презрения, - убил моего брата...
      - А вы грозились убить всех моих родных и близких! - не выдержала я. На глазах показались слезы. В системе сбои, раздалось внутри меня, устранить неполадки, ликвидировать эмоции. Сражаться, спасаться, бежать. Убивать.
     - Молчать! - вновь рявкнул капитан, не потратив даже взгляда на меня. Я решила воспользоваться этим и начала тихо отползать к двери. Капитан шагнул к сержанту и вздернул свой подбородок. Его губа дрожала от ярости. - Вы что себе позволяете, сержант Петухов?!
     - Все равно их всех убьют!
     - Сперва надо допросить. Вы свободны, сержант. И чтобы я вас до конца дня больше не видел.
     - Разрешите уйти, - сантиметр за сантиметром я ползла к двери. Сердце часто билось в груди от страха. Лишь бы успеть, думала я, лишь бы успеть. После этого надо будет за секунду вскочить и рвануть по коридору что есть сил. На улице я попаду в зону обстрела, поэтому надо будет либо найти укрытие, либо отбежать на большое расстояние.
     - Разрешаю, - Петухов отдал честь и выскочил из зала. Капитан удивленно и возмущенно уставился на меня. - А ты куда собралась?!
     Надо попытаться сбить его с толку, решила я и вскочила, отдавая честь.
     - Младший лейтенант Добрева, товарищ капитан. Получила приказ о поломке, исправила. Разрешите идти.
     Но мужчину не так-то легко было сбить с сути. Выпучив глаза, он зашипел змеей:
     - Что?! Женщина и на флоте?! Молчать, актриса погорелого театра, - в долю секунду он подошел ко мне и скрутил руки за спиной, зацепив наручниками. - Вперед, - он подтолкнул меня.
     Я сделала шаг к двери, по-прежнему лелея надежду о спасении.
     - Капитан, мы можем договориться. Я вижу, что вы хороший человек, так зачем же идете против своей совести? Зачем нарушаете мораль, если так цените ее? Я так молода, у меня вся жизнь еще впереди. Разве у вас нет дочери?
    Я несмело обернулась и наткнулась на лицо, мрачное и грустное. Казалось, на секунду он дрогнул, будто я попала в цель.
     - Была, - его голос стал хриплым, глаза потускнели. - Ее звали Ксенией. Ксюшей.
     - Была? - я судорожно вздохнула. - Что с ней случилось?
      - Автокатастрофа. Жена забирала ее с танцев, и какой-то пьяный ублюдок на грузовике сбил их. Жена прожила еще сутки в реанимации, а дочь тут же скончалась, на месте.
     - Сколько ей было лет?
     - Столько же, сколько и тебе сейчас. У нее тоже вся жизнь была впереди.
      - Мне жаль, - сказала я искренне. Мы уже шли по какому-то туннелю, видимо, к тюрьме. Окон здесь не было, что сильно угнетало, и непонятно было под или над землей мы находились.
      - Всем вам жаль махнул рукой капитан. - И полиции, и бригаде скорой помощи, и родне. Вот только убийцу осудили лишь на два года. Он отсидит и пойдет, а кто мне вернет жену и Ксюшу? Кто?!
      - Мне правда жаль, - не смотря на наручники я накрыла его руку своей ладонью, - Это больно терять любимых, и никакие слова тут, к сожалению, не могут помочь.
      - Что такая соплячка, как ты, может знать о жизни? - невесело усмехнулся мужчина.
     Задетая, я вспыхнула.
     - Между прочим десять часов назад вы убили моего друга и глазом не моргнули! А потом на завтрак пошли!
      Капитан остановился, вздохнув и опустив глаза.
      - Это был не я. Но да, я знал о плане. Однако послушай меня, Россия, - внезапно зашептал он, - я не согласен с ними и ни тебе, ни твоим друзьям зла не желаю.
      - Ну, так отпустите меня, - прошептала я в ответ.
      - Не могу, - уже решительно сказал он, - Таков приказ, а я всем сердцем предан своей службе. Но мне тоже жаль. Прими мои извинения, хоть я и знаю, как никто другой, что любезности тут бессильны.
     - Тогда давайте просто покончим с этим, - вздохнула я и отвернулась, продолжая шагать навстречу блеклому желтому свету. Что ждет меня там: темная камера, полная крыс и пауков; самые страшные пытки, созданные больными умами садистов; каменный мешок, где я задохнусь; смертельная казнь на электрическом стуле, как в американских штатах? Мне даже не хотелось думать, даже допускать такой мысли. До сих пор мне везло, так почему я должна унывать сейчас? Может мне попросить капитана о милосердии: убить меня тихо и не больно? У него доброе сердце, пусть и покрытое кровяными язвами давней утраты, но согласится ли он ради незнакомки нарушить приказ?
   ПРОСТО ЛЮДИ НЕ ЗНАЮТ, ПОЧЕМУ ОНИ ДОЛЖНЫ РИСКОВАТЬ ИЗ-ЗА ТЕБЯ. И как же им об этом сказать, какие привести доводы и поводы? Просто попросить? Смешно. Нет? Значит, вы просто не понимаете: это высший интеллектуальный юмор.
     - Ты можешь говорить, - сказал капитан, - У меня нет приказа тебя затыкать или применять иные формы насилия, лишь в случае самообороны, - он нахмурился. Похоже, мужчине не нравилось то, что начальство вообще предположило, что его может уложить девчонка.
     - Ага, - хмыкнула я, - Знаю я для чего это сделано и зачем. Называется допросом без пристрастия. Вот вы сейчас играете роль хорошего полицейского, а если я ничего не скажу нужного, то меня отведут к вашему плохому напарнику. Вот только я ничего не скажу.
     - И не надо, - буркнул капитан, обиженно сопя номом, - Вот хочешь сделать хоть что-то приятное, а в ответ сразу начинаются подозрения.
      Твоя дочь стала бы такая же, выживи она тогда, злорадно подумала я, но промолчала. В принципе он мне ничего не сделал, так зачем задевать его за живое? К тому же, мужчину можно будет использовать, чтобы передать послание Саше. Это и есть золотая середина: он же и сочувствует мне, и приказ таким образом не нарушает.
     - Ладно. Как вас зовут, капитан?
    - Мстислав Сухоруков, - он посмотрел на меня, - Прости руку не могу пожать.
     - Ничего страшного, это не сохранило бы мне жизнь. Ну, а как меня зовут вы, конечно же, знаете.
     - Да. Ты - Добрева Россия Вячеславовна.
     - Не совсем, - я коварно улыбнулась: не все же им обо мне известно. - Я Новикова Россия Олеговна.
     - Что-что? - он вскинул брови.
      - Это все весьма сложно, - вздохнула я, сама не понимая почему доверяюсь этому человеку, - Просто отец меня бросил еще в детстве.
      - Ненавижу таких отцов, - сверкнул глазами Мстислав, - я считаю мужчина должен быть в каждой семье, а сейчас сплошь бабы и бабы. Пусть и с мужскими именами.
      Я не смогла сдержать улыбки.
     - Но он оказался вовсе не моим отцом.
     - Не понял.
     - Ну, - я закатила глаза, - моя мама сказала ему, что я его дочь, а на самом деле я ребенок другого мужчины.
      - Но почему она так поступила?
      - Потому что он был женат, а она хотела быть благородной, - мне и самой теперь это показалось глупым и даже эгоистичным.
      - Кто был женат? - видимо, капитан был совсем сбит с толку.
      - Мой настоящий отец, - ответила я, наверное, лишь для того, чтобы самой разобраться. - Тот про которого я не знала.
     - А он? Он знал о тебе?
     - Да, - кивнула я, готовая принять всю горечь правды. - Он знал. Он не хотел просто. Он не желал меня видеть, не желал меня признавать его творением.
      - И откуда же ты узнала о нем? - глаза Мстислава лучились искренней добротой и обидой за мои годы одиночества и нищеты.
     - У него умерла жена, та самая, из-за которой он не мог быть вместе с мамой, и он нашел меня. На вчерашнем вечере, - я запнулась: это казалось уже таким давним событием. - Он...
      - Захотел иметь дочь с гипер развитым мозгом, - печально закончил капитан, весьма тонко уловив суть моего рассказа.
       - Именно, - я уронила голову. Коридор подходил к концу: впереди показалась стальная дверь с квадратным окном, из которого торчали медные прутья.
      - Если бы у тебя была возможность сейчас вернуться в Первоуральск, который ты зовешь своим домом, ты бы дала ему второй шанс? Дала бы возможность наладить отношения и иметь, как счастливое большинство, любящего и заботливого отца?
      Я задумалась.
     - Все эти медовые речи и сладкие слова обещают сказочные перспективы тихой семейной жизни. Но, даже с учетом того, что я всего лишь фантазирую... Нет, я не дала бы ему второго шанса. Я через чур злопамятна и не прощаю предательства. - Однако для себя я уже решил другое. Просто не хотела, чтобы Мстислав понимал, что моя мечта никогда не станет реальностью. В этом мире и так слишком много боли и страданий, я не хочу, чтобы этот чистый душой и помыслами капитан брал на себя еще и мою долю.
     До двери оставалось десять метров. Повисло неловкое молчание. Когда оставалось всего два, мужчина все-таки заговорил:
     - А ты бы хотела детей?
     - У меня есть младшая сестра, - ответила я коротко, шевеля пальцами, чтобы они полностью не затекли без движения. Ладони начало неприятно покалывать.
    - И что?
    - Всю жизнь я привыкла заботиться лишь о ней одной, - пожала я плечами. - И мне как бы хорошо.
      Мы остановились возле двери, и капитан полез в карман за связкой ключей. На меня напала внезапная сонливость. Я начала зевать и мечтать о мягкой и воздушной постели, об ароматном кофе в уютном креслице, о скучной мелодраме на заднем плане. Хррр...
     - Ты из-за нее так волновалась? - я кивнула. - Мы бы ее не убили, уж слишком она невиновна.
     - А в чем вина Игоря? - в миг ощетинилась я. Мстислав виновато опустил глаза.
    - Прости.
    - Не стоит за всей извиняться, капитан, - я отвернулась, чтобы он не видел моих слез.
     - Значит, не хочешь семьи? - я услышала, как он вставил ключ в замочную скважину и пару раз медленно повернулась.
     - Нет, - я хлюпнула носом и шагнула внутрь. За этой дверью был еще один невероятно длинный коридор. Я чуть не завыла: ну и когда все это кончится?
      -  Чувствуй себя, как дома, - хмуро пошутил мужчина. Я невнятно хмыкнула.
     Через несколько же шагов, которые гулко отдавались эхом, к нам вышел еще один мужчина в военной форме. Спустя столько лет я даже не могу вспомнить его внешность, настолько она была заурядна. Он отдал честь Мстиславу и сказал:
      - Я готов принять задание, товарищ капитан, - я вздрогнула: это он меня вещью назвал? Вот ведь хам, чтоб ему пусто было!
     Мстислав коротко кивнул нам обоим. Я замерла, идти с этим типом у меня не было никакого желания. Сразу возникало чувство опасности: либо он меня изнасилует, либо будет пытать. Ведь его не волнуют мои чувства. Бежать? Не могу, не пустят да и поймают тут же. ТУПИК.
      - Ну же! - рявкнул неизвестный с погонами, и я подскочила, как ужаленная. Мозг сразу выдвигал самые ужасные предположения.
      Я уже хотела было подчиниться, чтобы не сделать хуже, обстановка все накалялась, воздух был буквально пропитан напряжением и ненавистью. Но все-таки спасения пришло. Не зря я еще люблю этот мир и терплю людей в нем. Из вентиляции выпустился какой-то пар, и мужчина мгновенно рухнул на пол без сознания. Помощение огласила сирена. Я прижалась к стене, пытаясь снять наручники, но лишь ободрала кожу на запястье. Мстислав огляделся и перевел удивленный взгляд на меня:
     - Неужели у тебя есть настолько влиятельные друзья?
     Сашка, ликующе подумала я, едва сдерживая слезы. Меня переполняли счастье и чувство благодарности.
     - Помогите мне, - прошептала я, услышав за другой дверью шаги. Момент может быть упущен, капитан колебался. - Ради Ксюши.
      Округлив глаза, он посмотрел на меня.
     - Ведь меня убьют, но я готов умереть ради любимого человека. Как и ты. Беги, я их задержу! - он кинул мне ключ от наручников и кодовые карточки для открытия дверей. Я улыбнулась сквозь слезы:
     - Я никогда этого не забуду, - шаги приближались.
     - Беги!!!
    И я рванула что есть сил. В боку кололо, пару раз я чуть не упала. Все смешалось: страх и ненависть, любовь и благодарность. Когда я достаточно отбежала, то смогла снять с себя наручники. Теперь я могла выбраться наружу и спастись, но никак не могла забыть безумные глаза Антона. Он собирается убить таких же, как я, билось у меня в голове. Я не могу этого допустить. Шестым чувством я нашла мужчину в его лаборатории. Сгорбившись, он сидел за микроскопом и что-то с увлечением разглядывал там. Больше в помещение никого не было. Дрожащей рукой я схватила пистолет с ближайшего стола и зарядила его. Мой мозг выкладывался на полную. Антон услышал меня и, обернувшись, изумленно замер.
     - Россия? - в его голосе слышалось недоверие, смешанное со скрытым страхом.
     - Ты думаешь, я позволю тебе их убить? - процедила я, прилагая все усилия, чтобы пистолет в моей руке не дрожал. Иначе я покажу свою слабость, и он успеет вызвать охрану. После это пиши пропало, все старания Саши пойдут коту под хвост.
      - Это ради науки, Россия, - пока он не двигался, но я по-прежнему внимательно следила за ним. Вдруг этот гад незаметно включит рацию, а через несколько минут на меня сзади обрушиться целое войско?
     - Ради науки? - заорала я, в миг потеряв над собой контроль, - Ради науки?! А если убью вас ради этой чертовой науки?!
     - Значит, так надо, - мужчина даже не моргнул. Я выстрелила в воздух, и он наконец в открытом испуге отшатнулся. - Пожалуйста, не надо! Я могу пригодиться тебе!
      - Это же ради науки! - съязвила я. - Почему во имя такой великой вещи не лишить жизни такого мерзкого человека, как ты, а?!
     - Это не принесет никакой выгоды, - сказал он, тут же вновь став спокойным.
     - А мне не нужна выгода, - я шагнула к нему, вся трясясь. - Я просто хочу спасти друзей!
     - Мы их не тронем, клянусь.
     - Я не про них. - Ну же, Россия, сделай это, уговаривала я себя. Просто покончи с этим, убей его, спаси людей. - Я про остальных двоих, которых вы еще не убили.
     Антон побледнел.
     - Откуда ты знаешь, что Габриэль мертв? - просипел он, выпучив глаза.
     - Убит! - заорала я. Отлично, это француз, это не Джия и не Павлос. Хотя и этого Габриэля, конечно же жалко. - Но вы не убьете их, потому что я не позволю. Пусть лучше на моих руках будет еще чья-то кровь.
     Он сощурился, ожидая самого худшего, и я нажала на курок. Я не могла справиться с бурей, бушующей внутри меня. Эмоции разрывали меня на части, душа кричала. Антон, получив пулю в сердце, в последний раз удивленно и, даже, восхищенно на меня поглядел и скатился на пол. Его глаза замерли и остекленели, я выронила пистолет и заплакала, дрожа. Я убила человека. Я убила человека!
     Я УБИЛА ЧЕЛОВЕКА!!!

Через какое-то время я все же собралась, заглушила свою истерику и, подойдя к покойнику, закрыла ему глаза.
     - Покойся с миром, хоть ты этого и не заслужил. Не я тут судья, пусть прощают тебя Асена, Кэтрин, Виолетта и Габриэль.
     Я огляделась. Лаборатория была очень уютной, но в то же время инновационной. Здесь были и книги в стеллажах, и компьютеры, и полки с пробирками и колбами, в которых сверкали какие-то жидкости. Я подошла к одной из них и взяла.
     - Карбонат меди, - прочитала я название, написанное белым маркером на стекле, и поставила обратно. Стопки бумаг на столе привлекли мое внимание, и я начала рыться в них. В итоге я нашла карту этого помещения, интересный реферат о расщеплении солнечных лучей и кулон со знаком радиации. Все это я запихнула в карман куртки, в которой до сих пор была, и накинула поверх кипельно-белый медицинский халат. У меня был четко спланированный план, я просто больше не могла оставлять убийц без наказания, тогда я сама себе не прощу этой слабости и трусости.
     Решив сделать коктейль Молотова, бомбу, придуманную еще во времена финно-советской войны, я достала баночку с желтым порошком серы и литровую бутылку бензина и поставила их на стол для химических опытов. Весь бензин я вылила в металлическую чашу и в полученном растворе замочила на пятнадцать минут два метра свернутого бинта. Всю серу я засыпала в пустую бутылочку и кинулась к компьютеру, проверяя записи на видеокамерах. Конечно же, меня повсюду искали, но боясь гнева их начальника, Антона, никто не звал его по рации. Ну что ж, мне же лучше.
     Через десять минут я свернула намоченный бинт жгутом и плотно закрыла им горлышко бутылки. Найдя коробок спичек, я сунула его в уже до предела набитый карман, взяла свое творение и вышла в коридор. Там было пусто. Идя в центр всего этого скотного двора, как называла я это место, я легко проходила через все двери благодаря ключу-карточке капитана Мстислава. Надеюсь, он остался жив...
     В комнате управления, которую я быстро нашла с помощью карты, были офицеры российского флота и простые рядовые, среди них зачесался и озлобленный сержант Петухов. Все они глазели на огромные экраны на стенах, на которых была показана запись с камер в коридорах. Все нервничали. Наконец кто-то робко заметил:
     - Все же надо боссу сказать... - Свара наградила его ледяными взглядам.
      - Ты что в могилу захотел? Нет? Вот тогда и молчи, - заткнула его толпа.
     Ну же, брось бомбу, уговаривала я себя, убей их. Мне было жаль этих мужчин, совсем не похожих на кровожадных чудовищ, наверняка, у них были семьи, старые родители, любящие жены, горячий ужин на столе, дети, ждущие папу. Но я просто не могла допустить, чтобы они убили невиных людей, которые сами имели шанс создать семью. Я не могла дать им убить своих людей, именно я за них в ответе, раз перенимаю все проценты. Я не вправе распоряжаться чьими-то судьбами, но и бросить их тоже не могу. Мне придется сделать выбор, как бы тяжела ни была альтернатива.
     - Эй, вам не холодно? - крикнула я, заходя в комнату. В моей руке уже была спичка, и я ей черкнула по коробку. Появился маленький озорной огонек, сжигающий спичку, как мы - жизнь. - Не дать вам огоньку?
     Люди обернулись на меня, и прежде чем они успели хоть что-нибудь предпринять, я подожгла тряпочку и кинула бутылку в толпу. Секунду все было тихо, а потом рвануло. Полыхнуло ярко-красное пламя, и повалил черный дым, из-за которого слышались нечеловеческие крики боли и мучений. Я закашлялась, глаза слезились, но в то же время мир внутри меня перевернулся. Я не знаю, в чем заключалась эта репрессия, но я стала другой. Сильнее, суровее, беспощаднее, циничнее, амбициознее. У меня появились цели, и я собиралась идти к ним любой дорогой, пусть даже по головам. Главное, чтобы это были не Джия с Павлосом, но это будут не они. Мы, товарищи по несчастью и роковому таланту, мыслим в одинаковом русле и не способны предать. Мы одно целое, просто дополняем друг друга. Теряя очередного гения, я теряю крупицу себя. От них мне в память остаются лишь проценты, но что могу оставить я? Какое наследие, если я жизнь превращаю в сплошное кощунство?
     Я ждала, не знаю почему, но ждала. Мне надо было в искупление насмотреться на их страдания, в чем моя вина, увидеть, как они умирают, как застывают на их посиневших губах проклятья в мой адрес, как глаза угасают, в последний раз глотнув белого света. Мне надо было знать их мысли и впитывать их, впитывать, пока не начнется рвотный рефлекс. Лучший способ уничтожить свою боль это впустить ее в себя. Дать наполнить до краев свой разум и обработать ее, глотая слезы и неся тяжкую ношу. Смириться, поддаться и плыть по течению, не бороться, не кричать. Утонуть, чтобы заново возродиться.
     Я вздрогнула, когда меня кто-то схватил за ногу. Хватка была слабой, но отчаянной. Из-за занавесы дыма я увидела руку, всю в ожогах и крови. Я сглотнула, стараясь справиться с омерзением. Омерзением к себе, не к руке. Вслед за ладонью показалось туловище, в таком же состоянии, и я увидела голову. Женскую, лысую, почерневшую от угля и копоти. Глаза казались парой стекляшек, на месте носа зияла дыра, сквозь которую были видны мышцы и ткани. Меня передернуло. Кровавые губы что-то прошелестели, и я расслышала:
     - По... Помогите...
     - Как? - уже во весь голос зарыдала я. Все больше мне начинало казаться, что это была не обязательная защитная мера, а месть. Самая настоящая жесткая сладкая месть. Но что хорошего она мне дала? Где то насыщение, наполняющее сердце и позволяющее жить дальше?
     - Помо... - губы двинулись в последний раз, и тело обмякло на полу. Из горла прыснул фонтан черной крови и тканевой жидкости, и я закрыла рот двумя ладонями, чтобы не закричать от ужаса. Это сделала я!
     Наверняка, сейчас все, кто читают мою историю, испытают отвращение ко мне. Закроют планшет, захлопнут книги, повозмущаются немного и забудут. Таков мой удел, всегда человек может найти сериалы и фильмы по вкусу, так что лично на мне никто не будет зацикливаться. И всем будет совершенно все равно, что я пишу реальную историю, и мне просто необходимо разделить ее с кем-то. Но все же я объяснюсь.
     Я родилась всего лишь из-за сочувствия матери к маленькому человечку, то есть ко мне, она всего лишь не нашла в себе сил убить ребенка от любимого мужчины, но ребенок любимым не стал. Даже не зная этого, я всю жизнь жила, чуствуя негатив. В детском саду и начальной школе сперва меня не замечали, словно я была ненужным назойливым призраком, а потом стали презирать и унижать любыми способами, просто так, ради своего развлечения. Ненависть ко всем моим обидчикам росла во мне каждый день и становилась все крепче и крепче. Я будто бы была деревом, и ежечасно меня щедро поливали оскорблениями и кулаками. И вот, все дошло до точки кипения. На выпускном в четвертом классе я решила во чтобы то не стало стать лидером. Я не меняла имидж, имя, свой внутренний мир, я не хотела изменять себя, перекапывать корни, изменять элемент ради толпы дикарей и вандалов. Этот мир ничего не представлял для меня ценного, я видела все через серые очки, нынешнему обществу я присвоила имя цивилизованного гадюшника. Но нет, я просто изменила свое поведение среди людей, я сделалась коммуникабельной и пластичной, как пластин. В обществе девушек я лепила из-за себя кокетливую сплетницу и создавала манеру движений и разговоров пустой дочки богатых родителей. В компании парней я могла быть дерзкой, смелой и веселой, обсуждая спортивные велосипеды, места, где можно купить на них рамы и боевики. Среди старших я могла свободно беседовать о литературе золотого и серебряного века и пить чай из золотой чашечки, изящно оттопырив мизинец. Среди ботаников я была компьютерным хакером, среди тусовщиков - заводилой. Я всегда была в курсе последних новостей и анонсов, слушала новые треки и посещала незнакомые места. Я была всем и в то же время ничем. Могла принять любой лик, но на месте своего была бездонная яма. Я потеряла себя.
     Вокруг меня всегда крутилась стайка глупеньких примитивных девчонок, которыми можно было легко управлять. Я не чувствовала жалости к ним, но в то же время понимала, что это лживая дружба, если вообще это можно было назвать дружбой. Счастье пришло ко мне, когда я познакомилась с Кирой и Риммой. Девочки сразу же ко мне привязались, и, видя эти искренние улыбки, я не находила в себе сил манипулировать ими. С ними я была сама собой, мне не нужно было претворяться. Потом я встретила Вику, но и она, как Кира и Римма, в отличие ото всех, не хотела изменить меня, а была готова принять любой, просто потому что я дорога была ей. Слава же и Апрелина не просто поступили также, они стали моим отражением и тенью. А затем я потеряла их всех. Сперва лучшую подругу, после парня, а потом и остальных. Они ушли из моей жизни громко и праздно, а я так и не смогла заставить себя их простить. Мое сердце очерствело, но еще способно было дорожить теми, кто не предал меня.
     - Ася, - бормотала я их имена, - Джия, Павлос, Мирослав, Марина, Леля, Димка, Сема. Саша.
      Такова была моя жизнь, и психологи поймут, что в этот день я не могла поступить иначе. Пусть я убила, пошла против своих же принципов и идеалов, нарушила свои же обещания, но я не одна. Я спасла ребят и не останусь одинокой птицей. Тот кто не познал горечи одиночества, не поймет моего поступка.
     Когда огонь потух, и дым рассеился, стала видна груда кровавых тел. У кого-то оторвало руку или ногу, у кого-то осыпалась одежда, у кого-то глаза потекли на лицо. Я рыдала, сидя на полу в уголке, в таком состоянии меня и нашел Мстислав.
     - Ядрид Мадрид! - выругался он на флотском жаргоне, увидев все это. - Россия, ты что, здесь устроила Помпеи? - попытался пошутить капитан. Вместо ответа я всхлипнула. - Ну, ну, девочка моя, ты чего? - он обнял меня и погладил по голове.
      - Я... Я... В-всех их уб-била... - протянула я, заикаясь.
      - Иначе они убили бы тебя и всех, кто тебе дорог, - возразил Мстислав, прижимая меня к себе. - Такова жизнь, дорогая. Быть может, хорошему тут не место?
     - То есть вы не осуждаете мой поступок? - я удивленно поглядела на него.
       - Нет, - покачал он головой. - Я взрослый мужчина и понимаю, что у тебя не было другого варианта. А теперь тебе пора, - капитан встал и протянул мне руку.
      - К-куда?
      - Домой. В бухте тебя ждет Александр, я провожу тебя наружу.
      - К воздуху, - выдохнула я, сама не веря, что все получилось. Все удалось, Россия.
      Возле дверей мы тепло попрощались с Мстиславом, и я пообещала, что любым способом заставлю убийцу просидеть дольше. А потом я рванула по лестнице, и остановилась, лишь окунувшись в вечерний мрак. Я дышала и дышала, заставляя себя осознавать цену своей свободы. Город оглушил меня и беспощадно вернул в реальность, бросив в пучину голосов и разносторонних звуков. Увидев знакомый силуэт, стоящий возле перил, я пронзительно закричала и кинулась ему на шею.
      - Саша! - я задохнулась от радости и его тяжелого одеколона. Он подхватил меня и закрутил на руках, высоко подняв. Вечерние огни в быстром хороводе поплыли перед моими глазами.
      - Ах ты, засранка! - прошептал Саша, взъерошив мне волосы. - Я тебя под замок посажу, чтобы не сбегала!
      Вместо того, чтобы рассмеяться, я заплакала. Слезы градом катились по моим щекам, обжигая их морозом.
     - Мне было так страшно... - прошептала я, - Так страшно...
      - Я понимаю, понимаю... Все хорошо.
      - Нет, - покачала головой я, вся зареванная. - Не хорошо, - но сил признаться в том, что я убийца, у меня не хватило.
      - Спасибо, - сухо раздалось за спиной Саши, и я увидела Славу. - Я... Мы надеялись, что ты придешь.
      С ним были и остальные.
     - Конечно, надеялись! Все вы только и ждете моей смерти! - огрызнулась я, быстро вытерев слезы и накинулась на Сашу: - зачем ты их привел?
      - Эээ...
     Но тут я увидела Аську, и весь мой гнев рассеялся. Растолкав всех, я опустилась на колени возле нее и заключила сестренку в крепкие объятия. Этот мир с его трудностями и преградами просто перестал для меня существовать. Все стихло, ненужные голоса отошли на второй план, я слышала лишь биение маленького сердечка. А она подросла, с ноткой ностальгии заметила я. Двенадцатилетняя девочка, курносая, ясноглазая. Русые волосы во все стороны, губы сжаты в упорную нить. Обмотана объемным пестрым шарфом по самый подбородок, белые джинсы обтягивают через чур худые и маленькие ножки. Куртка известной фирмы, компактный рюкзак весит на одном плече.
     Сперва она оторопела, видно, не узнавая уже в этой чужачке старшую сестру. Смущенно повела по снегу носком кожаных сапог, изобразила подобие улыбки и подалась вперед, недоверчиво спросив:
     - Рос?
     - Да, - я кивнула, чувствуя как на глазах проступают слезы. - Да, это я. Ты же меня помнишь? Мы вместе играли в шахматы.
     Мама родила Асю от алкоголика. Не то чтобы она такая безрассудная, просто он был якобы в завязке. Они собирались пожениться, даже назначили день, но когда Аське исполнилась неделя, он снова ушел в запой. Врачи ничем не могли помочь, тем более он, ничего не говоря, уехал в свою родную глухую деревню. А мама осталась с двумя детьми одна. Пока она была на работе, я сидела с сестрой. Я же делала ей все погремушки и игрушки, потому что денег у нас не было. Я учила ее читать и писать, рисовать, прививала любовь к Родине, науке и культуре. Я отвела ее на первое сентября в первом классе, я делала с ней уроки, смотрела мультики. Я была ей лучшей подругой и мамой. А потом просто я впала в депрессию и перестала с ней общаться. Ася не понимала, что случилось, думала, что она меня обидела. Выяснить ничего не получилось: я сбежала и с тех пор больше не видела ее. Я растила ее ребенком и дорожила сильнее, чем жизнью.
     - Это же ты меня научила, - рассмеялась сестренка и вдруг заплакала. - Я так по тебе скучала!
     - Знаю, знаю, - я вытерла большим пальцев ее слезу, не зная что еще можно ответить.
      - Почему ты уехала? Почему ты не вернулась? - а мне хотелось дополнить: почему ты бросила меня? Перед глазами вдруг проплыл взрыв коктейля Молотова и клубы черного дыма, забирающего души. Я опустила глаза.
     - Так надо было...
     - Так всегда говорят взрослые, когда хотят что-то скрыть!
     - Какое наблюдение, - мои губы расплылись в улыбке.
     - Нам пора, Асья, - холодно сказала мама, потянув ее за руку. Я закусила губу. Саша молчал, как всегда ни во что не вмешиваясь.
       - Я хочу остаться с Рос! - топнула она ногой, вырвавшись.
      - Я бы тоже хотела, чтобы ты была со мной, зайка, - сказала я, взяв ее за руку, - но со мной ты всегда будешь в опасности. Возвращайся домой, в Калугу, и пообещай мне кое-что. Хорошо?
     - Что?
     - Учись, живи, дружи. Не торопись, дыши, люби.
     - Ради тебя, - мама увела ее, но я крикнула вслед:
     - Я видела Олега! - она замерла, наклонила голову и прохрипела:
     - Какого? - я видела, как напряглась ее спина.
     - Новикова. Моего биологического отца.
     Мама резко обернулась и посмотрела на меня блестящими глазами.
     - Ты все узнала?
     - Да, и про брата, и про жену, и про деда, и про бабушку. Про все. Ты всю жизнь мне врала!
     - Это ничего не значит, - сказала она и ушла. Я не успела и даже не пыталась ее остановить. Ребята глазели на меня и ничего не понимала.
     - Ты в порядке? - Саша тронул меня за локоть.
     - Уходите, - прошептала я ребятам, - навсегда.
     - Росси, - сказал Слава. Кира впилась в меня взглядом, полным ненависти, судя по сжатым пальцам Апрелины, она тоже не питала ко мне хороших чувств. Остальные были просто уставшими, измотанными и смертельно испуганными. Лишь Слава был готов сорваться с места и кинуться ко мне, но этот героизм его погубит. Перед глазами вновь проплыл взрыв коктейля Молотова и то, что сотворил он. Я чувствовала себя гадко и низко. Это не я их убила, уговаривала я себя, а правительство и их корыстная идеология.
     - Уходите, - снова сказала я, уже более властно, - Возражения, возмущения, вопросы? Молчание - знак согласия.
    - Выходит, у тебя есть эти проценты, - проговорил Егор, и это был не вопрос. Вика как-то странно на меня смотрела.
     - Уходите! - закричала я, и они исчезли в ночной морской тьме. Прошлое ушло, прошлое само не желало быть со мной. Я новая, совершенная, модернизированная, они лишь будут тянуть меня назад, в бездну, и в итоге мы все вместе упадем. Саша обнял меня.
     - Ты в порядке? - заботливо повторил он.
     - Только спать хочу, - я вымученно улыбнулась.
     - Пойдем, нас ждет самолет.
     - Самолет? Так поздно? - я едва шевелила ногами от усталости.
     - Я прилетел на личном, - улыбнулся Саша, - И больше никогда не пиши мне таких писем.
      - Ты читал их? - вспыхнула я. Он лишь пожал плечами: мол, конечно. Теперь когда опасность миновала, я не хотела заводить серьезные разговоры и обсуждать вещи, написанные в письме, когда я думала, что иду на смерть. Благо, и Саша был со мной согласен, промолчав.
      В самолете я свернулась калачиком и сладко спала. Первоуральск встретил нас вьюгой и метелью. На одно мгновение я остановилась и улыбнулась. Второе января. Я вновь смогла выжить. Перед глазами в сотый раз проплыл взрыв коктейля Молотова и окровавленная рука с безжизненными глазами.
     - По... Помогите...

   Погони за нами не было, и уже в десять утра мы прибыли в квартиру Саши.
     - Иди в душ, я пока приготовлю завтрак, - сказал он, стаскивая с себя пальто и заодно с меня куртку.
     Сил спорить не было, поэтому я вяло кивнула и зашла в ванную, где кое-как вылезла из одежды, чуть не упав, и стала под горячие струи душа. Мне надо было многое осмыслить, по крайней мере, то, что случилось за последние сутки. Во-первых, я стала убийцей и отлично понимаю, что никогда себе этого не прощу. Во-вторых, я никому этого не расскажу, даже Саше, пусть я и сделала это ради благих целей. В-третьих, все указывает на то, что Слава по-прежнему меня любит. Этот танец, эти взгляды, эти слова, эти поиски. В-четвертых, ребята откуда-то узнали про мои способности, и от этого они становятся болен уязвимыми. В пятых, Саша держит свое обещание, но я чувствую, что он затаил обиду. В шестых, как я и предполагала, Кира никогда не простит мне смерти ее парня, и ее нельзя в этом винить. 
     - Но кой черт вас понес за мной? - прошептала я, вылив на оранжевую мочалку пару капель геля с тропическим ароматом. - Мм...
      Остается непонятно только одно. Я видела Апрелину: она сильно изменилась. Меня это не удивляло, все мы становимся другими людьми, тем более за такой долгий срок. Но отчужденность в ее глазах изумила меня. Если ей до такой степени все равно на меня, то зачем она рыскала по Первоуральску и даже приехала в Иркутск? Наверное, это так и останется для меня загадкой, потому что я надеюсь больше никогда не увидеть ребят.
     Когда я вытерлась полотенцем и вышла из закрытой кабинки, то на батарее уже висела одежда. Я натянула нижнее белье, улыбнулась заботливости Саши и влезла в клетчатую рубашку и джинсовый комбинезон. Отряхнув его, я собрала мокрые волосы в хвост, кинула мятный свитер в стиральную машинку и нажала на ручку двери. Неожиданно я замерла, услышав джаз, мощный голос английской певицы и женский смех. Полная недоумения, я с нехорошим предчувствием вышла в коридор и направилась на звук.
      На кухне Саша, в обтягивающих джинсах и черной рубашке с золотыми кружевными манжетами, танцевал с какой-то девицей. На вид ей было лет двадцать пять, плюс или минус год. Незнакомка была одета в черное полупрозрачное платье с ажурными вставками, ее огненная грива была заплетена в элегантную косу, едва доходящую до ребер. Лицо девушки не было ничем примечательно, но умелый макияж скрывал недостатки. Хотя надо признать, что танцевала она легко и непринужденно, словно только этим и хотела заниматься всю жизнь. Ее лицо слегка раскраснелось от быстрого темпа, на виске показалась капля пота, коса, как маятник, всюду за ней летала. Им было хорошо, невольно заметила я, хорошо всего лишь от кружения по кухне и улыбок на лице друг друга. Я не могла не отметить, что эта рубашка прекрасно шла Саше, и, надо признать, против воли даже восхитилась им в эти минуты. Внезапно, на меня напало какое-то противное чувство, похожее на зависть, на самую настоящую зависть, и я очень сильно захотела разрушить эту идиллию, помешать их светлому веселью любым способом, разрушить пару чего бы это не стоило. 
      Порыв был настолько мощен, что я, не подумав и минуты, щелкнула колесиком на магнитофоне, и музыка резко смолкла. Повисло свинцовое молчание, наполняющее меня и пугавшее все внутри. Только теперь они заметили меня. На пару секунд я забоялась, что Саша сейчас разгневается и выгонит меня прочь. Но вместо этого он почему-то неловко улыбнулся и сконфуженно отпустил руку той девицы, белую, как алебастр.
     - Россия.
     - У тебя блин подгорел, - проговорила я, учуяв характерный запах. С минуту Саша непонимающе на меня глядел, а потом выругавшись, кинулся к плите. Он накинул на себя синий полосатый фартук, быстро и весьма ловко завязал тесемки на шее. Пока Саша переворачивал блин, румяный и тонкий, как в рекламных буклетах ресторанов, мы с рыжей остались один на один. Надо сказать, что она не испытывала ни неудобства, ни смущения, ни чего-то еще подобного. Она лишь убрала пряди за уши и по-матерински мне улыбнулась, кинув ласковый взгляд в сторону Саши.
     - Он у меня такой смешной, - сказала она без злобы, и ее голос на удивление оказался низким и хрипловатым, но как, ни крути, невероятно притягательным. - Вечно куда-то торопится, спешит, все хочет успеть, - она издала смешок.
      Я оторопела, пытаясь переварить то, что она сказала. Саша у НЕЕ, что? Как это он у нее? Да ведь они даже не знакомы! Я бы знала! К тому же, откуда ей знать, что он якобы спешит и торопится? Но, кстати говоря, девушка действительно показалась мне знакомой. Может у Саши есть фотографии с ней? А что, они очень и очень похожи, оба рыжие, только она немного поярче, быть может, родственники. Я старалась не думать и не вспоминать, что Саша из детского дома, и следовательно у него нет родственников. Но нет, у них разные черты лица: у Саши острые, тонкие и четкие, а у нее овальные и растушеванные. Хотя, в принципе, ее лицо не было уродливым. Меня начало съедать неприятное чувство.
     - А мне кажется, что он делает все правильно, - ядовито-сладким голоском возразила я. - Ведь жизнь так непростительно коротка.
     В ответ она лишь пожала плечами, не споря, но и не отрицая мою правоту. Значит, все же она его еще плохо знает, с удовольствием подметила я. Саша наложил в три блюдица по горочке золотистых аппетитных блинчиков, полил их из маленького половника черничным сиропом и воздвиг на самую вершину по вишенке. Скорее всего, замороженной, спелых фруктов среди зимы не так-то легко найти. И далеко не дешево.
     - Присядешь? - любезно предложила мне эта нахалка. Я вспыхнула, казалось, даже кончики моих ушей пылают.
      - Я... Ты... - от возмущения я ничего не могла сказать, и это даже было хорошо, потому что я не хотела казаться истеричкой. - Я... - я плюхнулась на стул и смолкла, давя обиду в себе. Девушка либо ничего не поняла, либо сделала такой вид. И чего это я стала такой нервной?
     Саша выжал на вишенки три одинаковых порции взбитых сливок и расставил тарелочки на столе. Одна оказалась прямо передо мной. Я уже хотела было по привычке помочь Саше с чаем, но эта девица опередила меня и засуетилась возле него. Мне пришлось ловить свою челюсть прямо около пола, когда я увидела, как он обнимает ее за талию, а она млеет от удовольствия и смотрит на него из-под опущенных ресниц. Теперь я вспомнила, что эта та самая, с которой Саша тискался в бару в новогоднюю ночь. Вдруг мне стало тошно и противно.
     Саша даже достал свой любимый сервиз, фарфоровый, в черный горошек. Когда они наполнили чаши, положили рядом десертные ложечки и красиво сложили накрахмаленные салфетки, то наконец уселись напротив меня. Бок о бок. Саша окинул меня насмешливым и в то же время серьезным взглядом. Та взяла его за руку, ликующе сияя, и ободряюще кивнула.
     - Россия, мы должны сказать тебе кое-что очень важное, - торжественно заявил он, - Но сперва ешь. Я знаю: ты голодна.
     Блинчики получились великолепно вкусными, как и в прошлый раз. Тогда, когда я чуть по-настоящему не умерла. Только сейчас их омрачало послевкусие того, что они пеклись не для меня. Мерзкое и совершенно не нужное послевкусие. Интересно, когда это они уже успели начать говорить от одного лица? К чаю я почти не притронулась, как и к еде. Казалось, Сашу это совсем не волновало, хоть минуту назад он и утверждал, что я должна хорошо подкрепиться.
      - Ну? - наконец не выдержала я, и мой голос эхом отдался в комнате. Девица нежно улыбнулась и еще раз кивнула. Мне далеко не по душе была эта пауза и напряжение в комнате. Саша пытался скрыть его за лживой заботой, но уж меня-то с моим магнитизмом не так-то легко провести. Кстати, я ему так и не сказала про дополнительные проценты, но теперь чувствую: еще не скоро будет подходящее время.
      - Мы с Тамарой собираемся пожениться, - выдохнул Саша, - А вернее, обвенчаться.
     Мне показалось, или его улыбка была пропитана коварством и местью?
     Мир ушел из под моих ног, и казалось, что я летела в открытом космосе. Мне не нужен был воздух, и гравитация не была для меня преградой. Я просто дрейфовала, словно в открытом океане. С неба падали серые хлопья пепла и оседали на волны и мое лицо. Это был пепел моей сгоревшей жизни, сожженной радости, счастья, которого мне не дано будет испытать. Голубое свечение звезд через чур сильно ослепляло, рядом пролетали огненные хвосты комет, но я их не замечала. Я ничего не видела, я просто ослепла. Наверное, я без сознания. Ненависть переполняла меня, рвалась наружу, чтобы убить кого-нибудь. Это пугало меня: в последнее время я испытывала лишь отрицательные эмоции. И думала только об убийстве. Я уничтожила любовь мамы, ее отношения с бабушкой, надежду на карьеру, доверие сестры. Я отняла жизни Габриэля, Виолетты, Асены, Кэтрин и Игоря. Я убила сумасшедшего Антона Павловича и целую сотню ни в чем неповинных людей. Не много ли я уже отняла у этого мира?
     Перед глазами проплыл взрыв коктейля Молотова, и плач женщины, ее стоны и мольбы о помощи. Я - убийца.