Окно наизнанку Елены Котовой

Когда Вы на минуту остановитесь, отвлечетесь от сиюминутной толкотни жизни и случайно взглянете в окно, что Вы там увидите? Что прежде всего бросится Вам в глаза?
Грязь на стекле? Облезлые бетонные откосы дома за такой же обшарпанной фрамугой? Или качество и цена стеклопакета? А может, серое небо с однотипными многоэтажками? Скрюченные, крохотные прохожие, кто в трусах, кто в куртках, бегущие по своим делам в неизвестном направлении? Или Вы увидите Ваше собственное размытое все той же грязью на окне, кривое отражение?
Так что Вы видите, смотря через окно, грязь или мир вокруг, стекло или человека?
А если Вам приходится смотреть на зарешеченное окно психбольницы №1 имени Н.А.Алексеева, в простонародье больше известной как «Кащенко»? Будете ли Вы способны увидить мир и людей, а не только многолетний слой грязи, плесени и неистребимый осадок человеческих миазмов?
Автор повести «Окно наизнанку» (сборник «Кащенко! Записки не сумасшедшего»), она же по совместительству главная героиня вышеозначенной повести, по мановению волшебной палочки или еще каких-то «органов» энского суда г.Москвы, а также при участии лучших орлов Следственного комитета того же населенного пункта пару лет назад получила незабываемую возможность посмотреть на мир со всех сторон через такое «волшебное» окно – окно «курительно-какательного салона», проще говоря через окно в туалете-душевой 9-го отделения психбольницы имени Кащенко, куда писатель Елена Котова была помещена на судебно-психиатрическую эспертизу (кому интересно, подробности можно посмотреть здесь: http://www.rospres.com/hearsay/12166/ ).
Окно психобольницы, то единственное, через которое Елена могла смотреть на внешний мир, грязное, зарешеченное окно, постепенно становится главным героем повести. Не потому, что главная героиня потихоньку сходит с ума. Напротив, вынужденно сбавив темп своего неутомимого, неугомонного жизненного забега, своей нескончаемой  борьбы с ветряными мельницами,  Елена смотрит через это перевидавшее на своем веку гораздо больше, чем она сама, окно, и  вдруг перестает замечать грязное стекло, и чумазый московский снег за окном, размытое отражение своего изможденного заключением лица. Она начинает видить мир, многообразный, изломанный, чудовищно абсурдный, выпирающий изнанкой по обе стороны окна.
 
Вереницей проходят перед нами истории таких разных судеб обитателей «Канатчиковой дачи». И диву даешься, как много персонажей, действительно душевно больных, живут, работают и ломают наши жизни вне стен больницы, в правильном внешнем мире. Вместе с автором удивляешься, как много ярких личностей отправляют в творческие командировки «волшебники» в  различной униформе. Очевидно покалечены судьбы таких комнадировочных, так же как очевидно, что непокалеченный дух их не обрастет предлагаемой грязью, продолжит открывать неведомые грани мира даже сквозь зарешеченное окно.

Тонкий юмор и самоирония заглушают безысходную горечь исковерканных судеб.
Поэтому, читая описания «бытовых прелестей» психбольницы, где несомненно, наряду с «судебно-медицинско-экспертизной элитой», лечатся действительно психически нездоровые люди, не испытваешь брезгливости или омерзения, хотя язык автора настолько сочен и ярок в деталях, что начинаешь чувствовать наяву, в каких условиях люди находятся в стационаре.
 
В абсолютно скотских условиях. Для адекватных людей отправка на 30 дней в Кащенко и подобные заведения, видимо, должна послужить  в качестве генеральной репетиции перед тюрьмой. Когда человека намеренно помещают в скотские условия, чтобы сломить и добиться желаемого результата, это чудовищно, но хотя бы объясняет намерения «доброжелателей».
А что с психически больными людьми? Зачем их в скотские условия? Потому что, раз они больны, они уже не люди, скоты? Тогда от чего и зачем их лечат, если относятся к ним, как к скотам?
Разве не тянутся корни их болезней во «внешний, правильный» мир?

Разве не надо сначала вылечить родителей, которые откупаются от своих детей дорогими шмотками, подарками, деньгами, а потом запихивают своих 18-20 летних отпрысков в Кащенко на лечение от наркозависимости, депрессий, алкоголизма и т.п., присылая в дни приема вместо себя личных водителей? Что надо делать с ребенком, чтобы в 18 лет молодая девчонка лечилась в Кащенко от тяжелой клинической депрессии? Депресси от чего? От жизни, которой еще не было и уже не будет?
Разве не надо вылечить сначала детей и внуков, сдавших родную беззубую бабушку, переписавшую свою квартиру на молодого любовника?
Разве не надо подлечить многомудрых депутатов, которые, видимо, умея оперировать только круглыми цифрами, принимают законы о закрытии здорового человека в психбольнице на 30 дней для определения его адекватности? Мы годами не можем определить адекватность некоторых представителей народа, и ничего, живут люди, работают, ни разу не были в психушке, даже на экскурсии...

Мир наизнанку. В суете ежедневных забот, каких-то мелких, глупых проблем,  кажущихся нам безумно важными, мы распыляемся и не замечаем изнанку наших мыслей, наших поступков, нашей жизни. Времени не хватает. А чаще желания. И только порой лишь решетки на окнах могут заставить нас остановиться и оглядеться вокруг. И понять, что абсурдного, жестокого и психически нездорового в мире нормальных людей гораздо больше, чем в закрытых заведениях для душевнобольных людей, заведениях, где не лечат боль в душе, а причиняют ее.
Посмотрев через «окно наизнанку» Елены Котовой, которое по-прежнему существует в реальной жизни, я, наверное, как и автор, удивилась. Удивилась тому, что не увидела грязи и копоти, которую я видела два года назад, стоя снаружи этого здания и смотря на это окно. Удивилась, что посмотрев глазами автора изнутри этого окна, я обнаружила огромный мир, противоречивый, исковерканный, сюрреалистический. Увидела его со всех сторон, лишь когда на окне появилась решетка. Для меня удивительно, что решетка на окне «Кащенко» не разделила мир на «психов» и «нормальных». Зарешеченное «окно наизнанку» Елены Котовой, если хотите, сосуд, соединяющий две части единого организма – человеческого мира, человеческого общества.

Если Вы посмотрите в грязное окно и увидите свое размытое той же грязью, искаженное лицо, Вы закроете штору или просто отвернетесь и отойдете от окна, и постараетесь забыть о неприятном отражении. А если вспомните, как некрасиво выглядели в этом окне, то больше не будете туда смотреть.
Можно закрыть отражение или постараться забыть неприятное, но нельзя «зашторить» людей или отвернуться и забыть о них, о людях, которые Вам мешают, которые не нужны или неугодны. Об этом повесть Елены Котовой «Окно наизнанку» (сборник «Кащенко! Записки не сумасшедешго»). Книга, которая удивляет, если Вы еще умеете  и готовы удивляться.