Гл. 14 Бой

Гл. 14 Бой

На улице Реса коротко объяснил, в чем дело.
- Безумец! – взвился Арун. - Нас же больше никогда не пустят сюда. И все из-за каких-то сопливых девчонок. Зачем мы тебя только с собой взяли?!
- Ладно, не разоряйся, - охладил его Зарафей. - Это не печаль, в Паге полно веселых домов. Хотя после такой истории нам и в них не будут рады. А вот что делать, если хозяйка пожалуется Герр-Ра?

- Она знает, что вы – неуловимые? – удивился Реса.
- Конечно, иначе относились бы к нам здесь с таким радушием!
- Не хотелось бы мне опять отведать кнута, - помрачнел Арун. - Тебе то что, ты заговоренный. Все-таки это не по-товарищески.

И взгляд Зарафея – колючий, злой, говорил, что он согласен со словами друга. Ресу это не проняло. Он знал, что поступает правильно. Но внутреннего подтверждения, которое в такие моменты сталью разливалось по венам и изгоняло всякое сомнение – не было. Почему?
- Слушай, - Арун опять заговорил. - А может тебе вернуть их назад, а? Пока не поздно?
- Нет, я теряю время. И… - Реса словно только сейчас вспомнил об этом инциденте, - я убил старика в черном.

Он никогда не видел Зарафея таким. Тот – испугался. Всяким он был – злым (чаще всего), отчаявшимся, спокойным, как камень. Но страх?!

Он грязно выругался, стегнув Ресу свирепым взглядом, и, схватив Аруна за запястье, потащил товарища… назад в веселый дом.

Времени прогнозировать их действия не было. Реса разбежался и, зацепившись за выступ, полез по стене здания. Из окна второго этажа, которое оказалось по пути – ему нужен был подоконник, чтобы оттолкнуться перед финальным прыжком на крышу – неслись крики – высокий голос женщины и хриплый – мужской. Заглянув, он узнал первую девочку – в голубом. Вид купца  ясно говорил о том, что ему не сладко приходится со своим дорогостоящим приобретением. На одутловатом лице сочились кровью несколько свежих царапин, лоб успела украсить наливавшаяся фиолетовым шишка, борода потеряла былую симметричность. Девочке тоже досталось – платье разорвано, губа распухла, волосы – они оказались короткими и черными - в беспорядке. Сейчас они стояли в разных концах комнаты. Купец – возле двери,  и из обрывков выкрикиваемых им угроз Реса понял, что тот собирается запереть девчонку и отправиться за кем-то из рабов-охранников, чтобы в строптивую малышку вбили послушание. За эту девушку Аалаада не просила, поэтому Реса, остановившись только на секунду, легко оттолкнулся от подоконника, а затем от откоса и влетел на крышу, краем уха уловив звук хлопнувшей двери. И тут же девчонка появилась в проеме окна. Реса понял – она собирается прыгнуть. Внизу - каменная мостовая. Убиться не убьется, а вот кости переломат себе может, а охранники из еселого дома еще добавят за побег. Тогда  впереди у девчонки незавидная судьба городской нищенки-калеки, по сути - растянутое во времени умирание. Он чуть слышно свистнул. Яста сразу сообразила, каким-то шестым чувством поняла – ему можно верить – и протянула руку. Реса втащил ее на крышу.

Он сразу увидел Милу и Аалааду, прижавшихся к башенке, и только собрался подбежать к ним, как из распахнувшегося чердачного окна как зверьки, выпускаемые из клетки на заячьих бегах, один за другим посыпались вооруженные рабы.

Реса знал, что справится, но крыша была слишком широкой, чтобы надеяться не пропустить их к девочкам. Поэтому он сразу приказал: «Бегите!» И успел порадоваться, что помог третьей – именно она взяла на себя инициативу, увлекая растерянных и перепуганных подруг.

В этой части города застройка была плотной, поэтому крыши находились друг от друга на расстоянии прыжка, а то и шага.

Их было шестеро. И у них были мечи. У него – пластика и быстрота гепарда, вживленная в тело долгими годами изнуряющих тренировок. И еще что-то, что всегда отличало его от прочих, и чему он не знал объяснения, что текло по его артериям, пульсировало в венах, временами выплескиваясь через край, подчиняя разум и тело, делая его – другим.

Вот и сейчас он приказал себе – «Не думай!» Это было самым сложным. Отключить свои мысли, перестать прогнозировать действия противника. Все, что ему сейчас нужно – следить, вбирать глазами – сколько сможет, принимать и посылать импульсы. Остальное сделает тот, другой, который уже просыпался в нем, разбуженный опасностью. Ему нужен был меч, и он завладел им, первым же выпадом обезоружив ближнего раба и даже не заметив, что тот покатился по крыше, прижимая к телу сломанную руку. Клинок стал закономерным продолжением этого нового тела, действовавшего по собственным законам или – вне их. И он расслабился окончательно, ощутив в руке сталь, и теперь пользовался сознанием только чтобы наблюдать словно со стороны за великолепным танцем смерти, который рождал в нем одно чувство – упоение. Он рубил и взрезал живую плоть, ощущая кожей брызги чужой крови, он видел злость и страх в глазах, в несколько мгновений переросшие в ужас и мольбу о пощаде, и – удивление: как? ну как? их клинки постоянно пронзают воздух в дразнящей близости от его тела.

Но вдруг сзади послышался стук тяжелого о металл и следом за ним – крик, разбивавшийся на несколько голосов. Что с ними случилось? Кто-то сорвался? И сознание вспыхнуло смоляным факелом, тут же послав сигнал рукам – опасно! враг идет на тебя! Он увидел двухметрового великана, поднявшего над ним меч, окровавленного, еле стоящего на ногах, и понял, что нужно взять влево. Но тут его уже ждал клинок второго воина. Боль, хлынувшая из-под ребер и мгновенно охватившая всю левую часть тела, опять не дала разуму отключиться. На его счастье израненный великан, который вложил последние силы в удар, разрубивший пустоту, не удержался, увлекаемый тяжестью меча – упал, и больше не смог подняться. Реса понял, что у него остался один противник. И расправился с ним сам, вспоминая все то, чему учили гепардов – обходить, атаковать, убивать стремительно, так как второго шанса может не быть и – чаще всего – не бывает.

Пал последний раб-воин, издав протяжный клокочущий звук. Надо было уходить. Еще не хватало, чтобы по их душу явилась городская стража. Тогда будет совсем не сладко. Боль от раны больше не давала ему отключиться. Он не помнил, было ли ему когда-нибудь так больно. Зажав рукой располосованный бок, он пошел к девочкам, хотя понимал, что нужно бежать, но на это сил уже не осталось. Они оказались живы и невредимы, просто перескакивая на соседнюю крышу, Мила ударилась грудью о край и чуть не сорвалась.

…Они перебирались с одного здания на другое, и с каждым прыжком он слабел, боясь, что вытекающая из раны красными сгустками жизнь оставит его, не позволив добраться до берега. И все-таки они дошли, он почувствовал это по соленому запаху моря и разлагающихся водорослей – уже почти не видел, перед глазами висела темная пелена, время от времени прорезавшаяся полоской света.
 
- Спрячьтесь до темноты, - проговорил он, чувствуя, как царапают друг друга ставшие совершенно сухими губы. И упал.
http://proza.ru/2015/06/09/1545