Копье Судьбы. Книга Вторая. Глава Первая

«КОПЬЕ СУДЬБЫ»
КНИГА ВТОРАЯ
«КОМАТОЗНИК»

«Русские люди не принадлежат только этому миру. Физический мир – такой абсолютный, такой реальный, такой уникальный для американцев, не кажется русским людям единственным миром, в котором надо жить. Есть другие миры - хаотические, туманные, бездонные».
Анищенко-Шелехметский, мистический поэт России.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

             ДТП НА ЭСТАКАДЕ. Москва. Наши дни.

Большим событием для жителей юго-востока столицы стало открытие в Жулебино новой транспортной развязки на пересечении Новорязанского шоссе с улицами Генерала Кузнецова и Маршала Полубоярова. Была построена почти 900-метровая эстакада по основному ходу шоссе. До этого на данном участке в часы пик возникали огромные пробки, теперь ситуация изменилась кардинальным образом в лучшую сторону.


В четверг днем, внедорожник черного цвета «Mercedes GL» при движении по эстакаде в сторону области по неустановленной пока причине в районе дома № 33 совершил наезд на бетонные блоки, разделяющие потоки, после чего выехал на полосу встречного движения, где столкнулся с автомобилями «Хаммер», «Chery», «Chevrolet» и «Mini Cooper». В результате аварии погибли три человека, еще пятеро, включая трех детей, пострадали. После аварии загорелся «Chevrolet», который выгорел полностью. При пожаре произошла странность, на которую, впрочем, не обратили особого внимания: из малолитражки изошло столько дыма, словно сгорел целый Дом Профсоюзов в Одессе.


Прибывшие спасатели обнаружили на теле предполагаемого виновника аварии,  водителе джипа «Mercedes», взрывное устройство.
Место происшествия оцепила полиция.
Тревожно помигивая проблесковым маячком, к искореженным автомобилям подъехал  спецгрузовик Антитеррористического Центра ФСБ, откуда выбрался «мастер» в тяжелом ПВС (противовзрывном скафандре) с чемоданчиком СМВ (сумка минера-взрывника).


После обезвреживания ВУ к «шахиду» получили доступ медики. Осколком лобового стекла ему срезало часть лба, лицо было залито кровью, зрачки на свет не реагировали.


Под завывание сирены оранжевый реанимобиль «Рено» домчал тело до ЦИТ на Каширке, где его на каталке бегом доставили в операционную и подвергли комплексу реанимационных мероприятий.


Никто из следователей, нагрянувших позже в ЦИТ, не связал эту аварию с долговременной пропажей из медиа-пространства Президента России, что вызвало волну паники среди патриотических сил и злорадства среди сил прозападных, никто не связал это, в общем-то, заурядное происшествие с последующим триумфальным возвращением Президента и массовым увольнением более чем двадцати генералов спецслужб и МВД РФ, и уж тем более никто не связал ДТП на эстакаде с произошедшим в это же время и в том же районе тройным убийством в квартире № 156 на ул. Училищной, дом 78, кор. 3.
ТРОЙНОЕ УБИЙСТВО В ЖУЛЕБИНО

Убийство выдалось настолько кровавым, что кровь просочилась через бетонное перекрытие в квартиру снизу, принадлежащую семье Морозовых, которые и вызвали МЧС. 
156-ю квартиру взломали. Открывшаяся картина поразила даже бывалых работников «Службы спасения»: коридор и маленькая кухня были буквально затоплены кровью. (Позже выяснилось, что крови было не так много и она окрашивала воду, вытекающую из раковины в ванной, которую кто-то заткнул пробкой, чтобы искусственно вызвать потоп).


На кухне зрелище также было не для слабонервных - кровавые граффити покрывали не только стены, пол и холодильник, но даже потолок и в особенности оконную занавеску, ставшую из белой буквально кумачовой.
На полу среди лежащих вповалку мужских трупов сидела девушка с красными волосам, и время от времени, словно вспоминая что-то, гладила ладошкой с почернелыми фалангами отрубленных пальцев лежащего рядом мертвого старика. На посторонних не реагировала, на вопросы не отвечала. Прибывшие врачи «Скорой помощи» собрали с кухонного стола ампутированные пальчики в пакет со льдом и отправили вместе с пострадавшей в больницу.


Следственная группа СКР задокументировала на месте происшествия трех погибших. Причиной смерти двоих стали ножевые ранения – у одного было перерезано горло, у второго пробита ножом печень. Третий, престарелый хозяин квартиры, был задушен.
Руководитель следственной группы майор юстиции, сухопарый, желчный и въедливый Максим Викторович Ложкин внимательно осматривал место преступления.
У плиты, на которой все еще теплилась голубоватая «ромашка» зажженного газа (возможно, кипятили чайник, валяющийся сейчас на полу), лежал хозяин квартиры, пенсионер-ветеран Василий Акимович Жуков, одетый лишь в белую майку-алкоголичку и голубой памперс.


«Надо бы ему памперс посмотреть, - подумал Ложкин, разглядывая разлитые на мятом горле пятна багрово-фиолетового цвета, - при асфиксии часты непроизвольные дефекации и мочеиспускания, а у мужчин возможно даже семяизвержение, вот почему есть такое увлечение среди любителей греха Онана - придушивать себя, чтобы острее ощутить эякуляцию. Так погиб, кстати, этот, актер американский, как его… Билла который сыграл у Тарантино».


Впрочем, на теле у старца хватало и стандартных признаков асфиксии – цианоз кожных покровов, синюшность губ, синяки на горле. А памперс вполне мог быть загажен  и без всякого удушения. Старик выглядел дряхлым и, как утверждали соседи, последние месяцы практически не вставал с постели.
Тогда кто его притащил на кухню и тут задушил?
Может, вот этот, ничком лежащий бугай в серой ветровке с капюшоном? А его самого кто тогда зарезал? Кто всадил ему в живот здоровенный кухонный нож с деревянной засаленной ручкой? (судмедэксперт Геннадий Никаноров аккуратно извлекал в этот момент орудие убийства и, держа кончиками обтянутых перчатками пальцев, помещал в спецпакет).


Кто перерезал горло вот тому верзиле, раскинувшемуся в углу под обрушенным навесным шкафом? Голова почти отвалилась, висит за плечами. Это ж с какой силой надо было резануть!
Скорее всего, дело было так: эти двое пытали девушку, рубили ей пальцы, для этого и передники кухонные на себя надели и на руки натянули одноразовые целлофановые перчатки, взятые в супермаркете. Старика тоже они притащили из спальни, чтобы шантажировать девушку, «убьем,  дескать, деда, если не скажешь что-то важное», а она их за это… что? Зарезала? Девушка? Девятнадцати лет? С отрубленными пальцами? Двух боевиков, вооруженных пистолетами?

У обоих подмышечные кобуры. У лежащего ничком кобура нестандартная, под левую руку. Левша.
«Дайте мне их паспорта». 
«Хижняк Виталий. Масенас Степан». С Майдана ветер. «Рэвэ та й стогнэ…». Эти не похожи на скачущих укров, хотя, судя по одноразовым перчаткам из супермаркета, это все же полупрофессионалы. Как и все сейчас на Украине.
Что же мы имеем в сухом остатке? Четыре фигуранта, три трупа. Деда убил кто-то из украинцев. Затем они что-то не поделили и зарезали друг друга. Ха-ха, Максим, это ты  хорошо пошутил. Убили себя сами. На Украине сейчас модно самих себя сжигать и обстреливать.


Нет, тут явно был кто-то четвертый. Назовем его «мститель». «Мститель» завалил двух громил и скрылся с места преступления.
Стоп. А кто вызвал МЧС? Соседи. Почему не «мститель»? Почему бросил девушку истекать кровью, не перевязал, не вызвал «скорую»? Значит, не было никакого «мстителя». Не сходится, Максим Викторович, ваша гипотеза. Одни загадки.


Судмедэксперт Беликова среди битой посуды и окровавленных полотенец, обнаружила топорик для рубки мяса, разбитый айфон, а также синюю спринцовку с красной пахучей жидкостью.
Отправив улики на экспертизу, а трупы на вскрытие, Ложкин выключил газ и покинул квартиру, опечатав за собой дверь.

ШАХИД. Москва. Наши дни

С «шахидом» следователи СКР начали работать уже в реанимации. С пальцев его  сняли дактилоскопию, с лица сделали снимки, данные пробили по базе МВД.
К вечеру нагрянула делегация во главе с высоким чином из ФСБ – массивным мужчиной в черных кроссовках, черных джинсах, черной кожаной куртке с поднятым воротником, черных очках и черной, шитой золотом бейсболке, натянутой до самого носа и закрывающей щекастое лицо с выпяченным подбородком.

Высокий чин осмотрел «шахида» и отдал ряд распоряжений. У входа в палату выставили пост охраны, у кровати посадили дежурного врача. О состоянии больного докладывали «куда надо» каждые два часа.

Спустя неделю, когда состояние «шахида» стабилизировалось (он находился в коме, но жизнь его была уже вне опасности), тело переправили в Институт Нейромоделирования РАМН в славный город советских физиков Дубну, где им занялась бригада врачей в темно-зеленой хлопчатобумажной форме.


Первым делом полная женщина-врач, нажатием пальцев открыла пациенту уретру и сноровисто ввела в половой член толстый красный катетер, сквозь который в мочевой пузырь и почки проникли две более тонких трубки, долженствующих обеспечивать отток мочи. Крайнюю плоть вокруг катетера врачиха заклеила бумажным скотчем.


Наблюдавший за манипуляциями тот самый высокий чин, (сейчас он был в темных очках, с одноразовой накидкой поверх костюма) поморщился, видимо, сочувствуя собрату по полу, с которым так бесцеремонно обращалась женщина.
Врачебная бригада работала слажено, слышались негромкие команды хирурга, позвякивание инструментов, пикание приборов, да равномерные «вздохи» насосов искусственной вентиляции легких.


На голову пациенту надели прибор, напоминающий очки для подводного плавания, проверили герметичность прилегания латексных наглазников, проинтубировали горло, вставили в ноздри по катетеру, в уши ввели дужки устройства, напоминающего фонендоскоп, отверстия заклеили тестообразной массой, после чего тело на специальной доске осторожно переместили в специальную ванну, которая автоматически закрылась  прозрачной и выпуклой, как у саркофага, крышкой.


В образовавшемся коконе вспыхнул яркий салатовый свет, слепящая линия сканирования поползла вдоль тела, (на мониторе появился мужской силуэт, на котором красными пятнами проступили места поражений костной системы и внутренних органов), затем яркий свет погас, включились электропомпы и закачали в ванну жидкость ультрамаринового цвета, в то время как в области темени и затылка пациента началась работа сложного «швейного оверлока».


Когда жидкость откачали и крышка «кокона» открылась, коматозник оказался облаченным в искусственную кожу с жирным сиреневым отливом, покрывающую его наподобие гидрокомбинезона, наружу торчали только катетеры и шланги, а также множество тончайших светодиодов, выходящих прямо из волосяного покрова головы и забранных в специальный гофрированный «рукав» с большим USB–портом на конце.
Тело «инопланетянина» переместили на операционный стол, вокруг снова  заработали хирурги, причем один был вооружен даже дрелью. Дрель эта встревожила высокого чина.


-    Что вы намерены делать? – резким и властным голосом, каким отдают команды в высоких кабинетах и на военных полигонах, спросил он.
Руководитель врачебной группы снял очки и дужками показал коматознику в пах.
- Здесь у него перелом бедра, - сказал он, чуть картавя. – Поэтому пяточку мы ему сейчас просверлим, яко древнегреческому герою Ахиллесу, вставим штырек и подвесим груз, чтобы оттягивал кость от таза и заживление шло нормально.

 
- Ваш диагноз? Что у него с мозгами? Когда он придет в себя?
-   Кома второй степени. Закрытая черепно-мозговая травма. Голова подвижна в области шейных позвонков, что указывает на перелом позвоночника, это подтвердила и томограмма. Ну, и по мелочи – перелом бедра, многочисленные ушибы, трещина в ребрах.
Все тем же брутальным тоном фээсбешник продолжал ставить безапелляционные  вопросы, что походило уже на допрос.
- Во что вы его запаковали? Мумию сделали. Каков прогноз?


Руководитель Лаборатории оттянул марлевую повязку с лица - открылось худощавое, интеллигентное лицо со следами возрастного увядания.
- Извините, не знаю, как вас звать-величать…
- Для вас я «господин Куратор»!
- В таком случае, «господин Куратор», - ученый общался нарочито тихим увещевающим голосом, - извольте и вы впредь называть меня «господин Профессор». 
«Куратор» снял очки и глазами навыкате, окаймленными печеночной чернотой,  вперился в переносицу фрондирующего интеллигентишки.


-  Слушайте меня сюда, профессор! – загремел он. - Этот больной является очень важным свидетелем! Государство заинтересовано в том, чтобы он ожил и начал давать показания. Описывайте мне каждый ваш шаг. Я должен знать, что вы делаете. Что это за хрень, в которую вы его упаковали?
Профессор вздохнул и начал давать пояснения все тем же глуховатым и усталым (главным образом, от человеческой глупости), голосом.


-  Это тетравил, глубокоуважаемый господин Куратор. Тетравил, господин Куратор, это такой искусственный материал. Он создан лженаукой генетикой на стыке с  нанотехнологиями, в которые наш народ не верит, справедливо считая их злокозненными выдумками рыжего черта Чубайса с целью распила госбабла. Прошу заметить, господин Куратор, материал тетравил позволяет коже дышать, уменьшает количество пролежней и опрелостей, а также отличается сверхпрочностью и с успехом заменяет в современной хирургии гипс. Переходя из жидкого состояния в твердое, тетравил превращается в гиппоаллергенную материю, плетенную из высокомодульного полипропилена, вплавленного в бетагель. Получен он из молока козы, в которую вживлен ген паука. Коза Дэзи, господин Куратор, дает такое молоко, что по сравнению с ним бронежилеты ваших спецслужб напоминают оренбургские пуховые платки.


Врачи поверх марлевых повязок весело переглянулись: «уел наш проф гэбэшного хамлюгу!»
Куратор пропустил мимо ушей картавый профессорский «тголлинг»
- Чем докажете? – спросил он.
- Что именно?
- Что это вещество крепче бронежилета. Эта жидкость задержит пулю?
- Доказано экспериментально.
- Пговерим, - передразнил фээсбешник, расстегивая пиджак и вынимая из наплечной кобуры вороненый «Марголин». – Бронежилет в студию!


«Профессор» надел очки и пригнулся, чтобы лучше разглядеть оружие.
-     Вы, простите, что, вознамерились стрелять прямо вот здесь?
- Вот что, доктор или профессор, как вас там, - Куратор передернул затвор, - я привык работать с людьми, которые отвечают за свои слова. Если ваш базар окажется туфтой, а что-то мне подсказывает, что так оно и есть, тогда не обессудьте!
- Отвечать за базар, - сказал врач, - это по-нашему. Римма Львовна напустите в ванну тетравила.


Врачиха, та, что вводила в коматозника катетеры, негодующе сдернула с лица маску и оказалась женщиной бальзаковского возраста и бальзаковской же внешности – прическа «Карлсон», оплывшее лицо, второй подбородок, усики в углах негодующе поджатого рта. Пройдя к щитку, она резко дернула рычаг. Зажурчала жидкость.
- Почему вода синяя? – спросил Куратор. 
- Вас не устраивает один из цветов национального флага? – подбоченился
профессор, но как-то вяловато, без задора. – А мне вот нравится. Я патриот, прошу занести это в протокол. 
Врачи прыснули в маски.


Куратор дернул брыластой щекой.
- Ну и куда стрелять?
Профессор сходил к томографу, принес и положил на поверхность тетравила лист бумаги А-4. Съязвил.
- «Попадете?»


                СИМФЕРОПОЛЬ.
                Незадолго до воссоединения Крыма с Россией

Сергей Скворцов вздрогнул спросонья от звука выстрела, прозвучавшего за окном. Было еще темно, ночные разборки продолжения не имели, и он снова задремал.


Лаборатория сна. Институт нейромоделирования РАМН. Москва. Наши дни

В бумаге синело пулевое отверстие.
- Ну, и где ваша защита? – спросил Куратор. – Лист пробит.
Профессор снял «мишень»: под нею плавал кусок сиреневого «мыла» с застрявшей в нем пулей.
Куратор потыкал стволом в брикет.
- Ну, и как это получилось?
- На месте входа пули тетравил преобразовался в камень. Своеобразная
мгновенная фиброма.


Стрелявший спрятал пистолет в кобуру и, как награду, протянул клубневидную кисть, всем своим видом давая понять, что его рукопожатие является высшей оценкой и признанием.
- Будем считать, проверку вы прошли, - сказал он примирительно. - Меня зовут Валентин Григорьевич.


Профессор прокашлялся.
- Очень приятно, Валентин Григорьевич. Меня зовут Владимир Алексеевич.
При рукопожатии кисть ученого оказалась не менее твердой, чем рука его  оппонента.

Справка: Дмитриев Владимир Алексеевич, доктор медицинских наук, профессор психиатрии, родился в 1958 году, закончил 1-й Московский медицинский институт. Автор более 150 научных работ, в т.ч.  монографий и изобретений под грифом «секретно», имеет правительственные награды. Возглавлял Специальную Лабораторию при ГУ КГБ СССР по изучению эстрасенсорных способностей человека, которая преобразована в настоящее время в Лабораторию Сна при Институте Нейромоделирования РАМН РФ.


                «ВАГОН «Playstation»

       Генерал ФСБ Валентин Григорьевич Огуренков, он же «господин Куратор», должен был приехать к десяти утра в НИИН в Дубне на торжественную церемонию запуска суперкомпьютера, закупленного для Института при его непосредственном содействии. Но генерал приехал раньше. Въедливый и подозрительный, за что получил у сослуживцев прозвище «Язва», он часто совершал внезапные проверки вверенных ему объектов.


В бюро пропусков, представившись полковником Синявиным, (девичья фамилия  матери), он оформил на лже-Синявина аккредитацию, получил допуск, нагрудную карточку и попросил проводить его к месту сборки суперкомпьютера «Эло - L\H-10000».
Секретарша вызвала лаборанта, который и сопроводил гостя.


Перед порталом из блестящей нержавейки лаборант оставил «полковнику Синявину» пакет с одноразовыми халатом, шапочкой и бахилами и удалился.
Посетитель экипировался, чиркнул карточкой по электронному замку.
Створки бесшумно разъехались, контур двери обдул «Синявина» теплым воздухом - сработало устройство всасывания пыли. 


Плафоны в низком подвесном потолке заливали выморочным светом огромный цех, заставленный рядами однотипных прямоугольных черных шкафов. На каждом в верхнем левом углу рельефно выделялись буквы «IBM».


Царила предпусковая суета, многие ящики были открыты, из них торчали пучки проводов, которые коммутировали техники в зеленых спецовках. Ай-Би-Эм-супервайзеры с планшетами в руках проверяли правильность соединения разъемов.
Пахло нагретым пластиком. Раздавались объявления по громкой связи.
Серверная была спланирована, как Нью-Йорк, – продольные стриты и поперечные авеню образовывали четко расчерченный лабиринт, снабженный соответствующей нумерацией.


       На перекрестке Второй и Семнадцатой улиц в одном из шкафов копался, стоя на коленях, толстозадый юнец. Бахилы на нем отсутствовали, волосы веником торчали из-под повернутой козырьком назад джинсовой бейсболки.
- Привет, - сказал Огуренков. - Чего делаем?
В ответ прозвучала сложная техническая ересь. Генерал припомнил, как называют матчасть компьютерщики.


-     Ну, как тебе «железо»? – спросил он, втайне гордясь, что приложил руку к поставке в Россию такого технического «чуда-юда».
Прыщавый тинэйджер презрительно глянул через плечо.
-    Ай-Би-Эм старье подсунула за откаты, - мощно сопнул он носом, - лучше бы новых «Playstation» вагон купили, больше было бы толкиена.
Огуренков присел на корточки.
- Ты погоди, сынок, это каких таких плейстейшен? Ты мне растолкуй, я в этом деле не силен.


Пацан утер нос прожженным рукавом халата.
- Да в каждой «соньке» по 6 новых Cell-ов стоит. И то, что они там linux
используют (подхлюп соплей), тоже им чести не делает. Хренасе сурьёзные дяди, а VMS DEC-овский ставят на такое «железо». Линух это чисто дома, (подхлюп) чтоб красиво окошки раскрывались, (подхлюп) серьёзные вычисления в гланды - единственный плюс, что код открытый. Да за такие бабки можно было бы три таких компа’ купить.
- Но железо-то хоть быстрое?
- Ну, так себе…
- Как это так себе? Мне сказали, что это типа один из самых быстрых компОв в мире.

 
- Хренасе самый быстрый, дядя! – прикололся парень над нубом. - Кто ж нам
его продаст? Вы бы атомную бомбу террористам ИГИЛ продали?
- Хренасе! – твердо сказал генерал. – Террористам – ни за что!
Шагая к выходу, он закипал от злости.
«Говно купили за откаты! Ничего не боятся, коррупционеры! Целый отдел «К» держим, ни хера не понимают, а тут сидит толстожопый прыщавый вундеркинд и «рубит» в «железе» лучше высооплачиваемых спецов. Всех уволю. Купили вагон металлолома!»   


Возле главного Портала стояла и смеялась группа IT-технологов.
Верховодил высокий сутулый очкарик с вьющейся рыжеватой шевелюрой, убранной в хвост.
- Есть у меня сакральный способ, камрады, как разрулить заглюченную АТС-ку, только обещайте, никому ни пол-глюка!
- Не, не, никому! Какой способ, Димсон?
- А вот, - очкарик вынул из синей ай-би-эмовской сумки бубен и сушеную заячью лапку. – Я курсы шаманов прошел в фигваме, шаман 80-го лэвела, на раз изгоняю злага духа из базы.
- Ни фига-а-а себе, - взвыли айтишники. – Дай покамлать, Димсон!
«Шаман» имел на лацкане желтый бейдж: «Вехин Дмитрий Олегович, системный администратор. Проект «Элохим»
-     Что в шкафах? – спросил его генерал. 
Компания удивленно воззрилась на незнакомца. Но внушительный его вид и  оранжевый бейдж высшего уровня допуска возымели свое действие.
- Процессоры, - сказал Вехин, заталкивая бубен в сумку. – А что?
- Какие?
- Что какие?
- Процессоры какие?
- IBM-овские.
- А подробнее!
- А в чем, простите, причина столь повышенного внимания к столь низменным…


-     Отвечать! – рявкнул генерал так, что фрэнды сисадмина сочли за лучшее ретироваться, а веснушчатый Вехин покраснел, будто мгновенно сгорел на пляже.
Открыв ближний шкаф ключом-вездеходом, он пояснил, чуть заикаясь. 
-    Вот, пожалуйста, если вам так интересно. Десятидюймовые стойки. В них платы «PowerPC 450» с тактовой частотой 850 МГц. Каждая плата содержит 32 чипа и работает со скоростью 435 млрд. операций в секунду. В каждой стойке по 32 такие процессорные платы. Всего здесь таких процессоров 65 тысяч. На данный момент мы заканчиваем коммутирование и на выходе получим десятипетафлопсный комп. А вы откуда, простите?


- Десяти-чего?
-     Петафлопсный, - в глазах сисадмина мелькнуло презрение. - Один петафлопс – это квадриллион операций с плавающей точкой в секунду. Вам это что-нибудь говорит?
Генерал терпеть не мог пренебрежения к своей персоне, пусть даже и со стороны узкопрофильных специалистов.
- А ну-ка отойдем! – увлек он сисадмина в нишу между шкафами, где их не могли видеть посторонние.


Вынув служебное удостоверение, отработанным движением Огуренков показал поясной бюст себя самого, только в мундире с большими звездами на погонах, и звучно, как дверь в тюремную камеру, защелкнул бордовую книжечку. 
-    Ты кто? Системный администратор? Почему камлаешь? Работу хочешь  потерять?
- Да это шутка была…
- Шутишь с государством? В бубен бьешь вместо того, чтобы работать на
совесть? А если сам в бубен получишь?
- Вы не совсем понимаете, - растерянно забормотал Вехин, - это не совсем шутка, дело в том, что э-э… админская работа во многом похожа на шаманство, поскольку наши действия при настройке софта и железа довольно-таки э-э… неочевидны. Я часто сам не знаю, как у меня получается настроить или, скажем, запустить систему. Компьютер обладает своей душой, в него тоже вселяются «злые духи», ну, то есть вирусы там и трояны, вот и приходится их выгонять. А теперь… вы разрешите мне пройти?


Самодур-гебэшник вдруг сгреб хлипкого админа за грудки, впечатал в шкаф и вувузелой проревел на ухо, контузив слух, зрение и волю.
-    Так вот почему у нас электростанции взрываются и самолеты падают! Камлают потому что белоленточные гандоны вместо того, чтобы работать на совесть! На Украине уже докамлались, у нас хотите повторить? Купили вагон «плейстешен»! Кто брал откаты? В глаза мне! Не врать! Отвечать быстро, по существу! Я тут главный шаман, изгоняю злага духа коррупции!
- Я-а-а-а… по-а-а-а… по софту, – таращился ошарашенный парень. – Я не… не… не па-а-а «железу»!
Бабах! Оплеуха!
Перед глазами Димы Вехина запорхали слепящие спецэффекты его любимой игры «Dangeon hunter 4». 


Генерал Огуренков в компьютерные игры не играл (в силу большой занятости),  свободное время тратил на чтение (в основном, перед сном) военно-мемуарной и  специальной литературы. Из беллетристики признавал роман Богомолова «В августе 44-го», в котором высоко ценил главу «Момент истины», где описывалось, как волкодавы СМЕРШа «кололи» немецкого парша (парашютиста), - орали, рвали на себе тельники,  стреляли диверсанту впритирку над ухом и дулом, воняющим пороховыми газами, рвали ему губы, чтобы напустить в рот кровянки, ошеломить и «выпотрошить».


Тактику СМЕРШа генерал применял не только в оперативной работе, но и в обычной жизни. Резкий наезд, хватание за грудки, сотрясение, крик, угрозы ареста, пощечины, демонстрация оружия (в этом смысле показательна стрельба в ванну  с тетравилом) – все это скоренько ломало нежную психику обывателя и давало нужный результат без всяких там «сывороток правды» и детекторов лжи.
Вот и этот ботаник поплыл с одной затрещины, закатил глазки и залепетал ответы на быстро задаваемые вопросы. 


- Кто поставлял? Кто брал откаты? Иностранные поставщики кто, имена! Кто
конкретно? Фамилии! Должности! Согласен сотрудничать с органами  государственной безопасности? Громче! Имя свое, фамилию назови! Скажи - согласен! (В кармане генерала работал диктофон). Компьютер куплен за откаты. Ваш Дмитриев пойдет под суд,  и ты вместе с ним.
- При чем тут Дмитриев! – забился в тесной нише опомнившийся Вехин. - Он
всего лишь завлабораторией. Компьютер закуплен руководством Института. Видулов тот еще откатчик. Да об этом все знают. 
- О чем все знают?
- 25 процентов – ему.
- Кому?
- Видулову. 
- С ним разберемся! А сам компьютер?
- Что?
- Хороший он или плохой? В глаза мне!


На голубом глаза, потому что имел зрачки цвета летнего неба, Дима Вехин поклялся.
-     В России это самый быстродействующий на сегодняшний день аппарат, честное слово! Наши прежние самые лучшие машины мою задачу считали две недели, а этот на пробниках за полминуты решил. Да, Видулов, возможно, получил за него откаты, а, может, и сам кому-то заплатил. А иначе кто бы нам продал комп, совместимый с «Пангеей-2»?
- С какой еще «Пангеей»? – навострил уши генерал, припоминая, где он мог
слышать это название.
-   Элитарная сеть самых мощных суперкомпьютеров мира, настолько быстрая, что ей не нужны защитные шифры и коды. Обычный компьютер в нее просто не сможет войти, его отсекут по быстродействию. В «Пангее-2» все просто летает! «Тяньанхэ» китайский, головной в «Пангее», выдает 4,7 петафлопса, наш уже его опережает в два раза. Американцы объявили о создании в скором времени 20-петафлопсного, а китаезы в ответ вообще обещают в 2015 году 100-петафлопсный. Не удивлюсь, если скоро появится гигант в один экзафлопс. Раньше была гонка вооружений, а теперь гонка суперкомпьютеров. Наш комп вполне нормальный себе супергигант. Но завтра и он устареет. Как-то так…


Генерал отпустил парня и даже поправил на нем халат.
- Что за «Пангея»? – вкрадчиво спросил он. - Кто ее создал, с какой целью, кто ею управляет?
Вехин потер горящую щеку.
-    Фиг его знает… - сказал он обиженно, - тема закрытая, инфы мало. Ну, детище Силиконовой долины и Googl’а. Центральный процессор зовется Биг Брейн. Говорят, будет точная копия человеческого мозга. А гигантская система параллельных компьютеров будет отражать работу каждого из 90 миллиардов нейронов, составляющих этот супер-мозг! Вот туда точно потребуется мощность в 1 экзафлопс, а это на минуточку квинтиллион операций в секунду!


Но и это еще не все. Биг Брейн будет синхронизировать работу других супер-«монстров», разбросанных по всему миру. Говорят, их шесть тысяч и они входят в кластер под названием «Лампа Алладина», принадлежащий «Вэнгарду». «Вэнгард»? Не слышали? Это головной клан западных транскорпов, контролирующий практически все мировые банки, они диктуют политику Штатам, а через Госдеп всему остальному миру. Последние их проекты – Сирия и Украина. Неужели не слышали? Про них, конечно, мало пишут, в сети только недавно появились сведения, могу дать вам ссыль. Ссылку, ну адрес, по которому можно скачать инфу. Вы представляете, какой должен быть кулер для такой колоссальной махины?


Мимо ниши, где общались куратор с сисадмином, техники прокатили на тележке катушку кабеля.
- Эй, - крикнул им Вехин, - оптоволокно - Губареву.
- А где он?
- На перекрестке Пятой и Шестнадцатой, сразу налево и прямо шуруйте до конца. 
- Не отвлекайся, - поправил Диму генерал, - ты про кулер говорил. Что за кулер, с чем его едят?


- Про ЦЕРН слышали?
- Это который Большой адронный коллайдер?
- А вы знаете, что там построена и крупнейшая в мире криогенная система?
- В детали не вникал.
- Туда вбухано 10 тысяч тонн жидкого азота! И 130 тонн жидкого гелия! Минус – 271 по Цельсию. Температура открытого космоса! Так что, скорее всего, БАК – это прикрытие этой самой супер-мега-сети «Пангея-2». – Вехин мечтательно вздохнул. – Вот бы там поработать! Они «Матрицу» строят. Или «Скайнет».

 
- Хренасе! – не согласился генерал. - Они кратер вулкана Йеллоустоун готовятся охлаждать. Чтоб не слишком извергался.   
А сам подумал: «Не зря я наехал на этого «гения», ценную инфу получил за просто так. «Пангея-2» - это же детище Штауфенберга. Так вот кто стоит за этим проектом!


                ПЕРВЫЙ ЗАПУСК МОЗГА СК. «ПОЕХАЛИ»!
                Лаборатория Сна НИИН РАМН. Наши дни

Несмотря на формальную принадлежность к Академии Наук, Институт Нейромоделирования входит в систему госбезопасности, финансируется и охраняется  по особой схеме.
НИИН представляет собой комплекс современных зданий, возведенных неподалеку от знаменитого Дубнинского синфрофазатрона. Самой экзотической выглядит серебристая круглая постройка высотою с шестиэтажный дом, которую генерал Огуренков окрестил про себя «яйцом птицы Рухх». 


На входе в «яйцо» его встречает профессор Дмитриев в сопровождении ведущих ученых Лаборатории. Посетители надевают одноразовые бахилы, халаты и шапочки – для голографических машин критична даже малейшая пылинка, чистота должна быть идеальной – две пылинки на кубический метр воздуха.


Трехъярусный амфитеатр компьютеризированных рабочих мест уже наполовину заполнен «белыми халатами». Сцена перед амфитеатром, увенчанная огромным куполом, не уступающая по размерам самым крупным театральным площадкам, пустует, если не считать забытых строителями ящиков с инструментами (впрочем, их вскоре уносят)

 
- Ну-с, где мы сейчас находимся? – Огуренков придирчиво инспектирует сложное техническое сооружение, напоминающее одновременно Центр управлении полетами и сцену Большого театра.
- «Комплекс ториево-голограммного телевидения «Просцениум» f-MRT ментал-
сканирующего типа на базе десятипетафлопсного компьютера «Элохим».
- Нельзя ли попроще? – хмурится генерал.
- Если проще, - живо продолжает возбужденный предстартовой лихорадкой
профессор Дмитриев, - то находимся мы в научном 3-Д кинотеатре. Так устраивает?
- А-а, - понимающе кивает Огуренков.

 
- А-а, - еле заметно передразнивает профессор. – Только мы с вами будем смотреть не фильм, а прямую трансляцию из мозга человека. Здесь соединены последние достижения науки и техники, включая голограммное телевидение и  магниторезонансное томограммирование с целой кучей прочих, широкой публике и вовсе неведомых прибамбасов, и всем этим хозяйством заведует добытый благодаря вашей помощи суперкомпьютер «Элохим», названный так в честь библейских божеств. На иврите, кстати, это слово множественного числа, что отражает целокупное творящее начало вселенной.


Профессор хлопает в ладоши и говорит, обращаясь куда-то вверх, под купол.
- Добрый день, Элохим!
В ответ льется бархатный, заполняющий через систему колонок и усилителей всю Лабораторию баритон.
- Здравствуйте, профессор.


Словно магнетическая волна проходит по окрестностям, говорливая толпа ученых притихает и поднимает головы.
- Элохим, познакомься с нашим гостем. Его зовут Валентин Григорьевич, он является куратором нашего проекта.
- Здравствуйте, господин Куратор.


Генерал шарит глазами по потолку, не зная, куда разговаривать.
Профессор показывает на матовую черную конструкцию в центре купола в виде шишки.
- Вон оно – «око Элохима». Он слышит и видит нас, причем, в буквально смысле слова насквозь. И не только в привычном нам диапазоне, но и в ультрафиолетовом и инфракрасном, а также во всех других возможных спектрах, в том числе электромагнитном. И не только видит, но и сканирует, и даже диагностирует. Если хотите, он расскажет вам все о дисфункциях вашего организма.

Огуренков ежится.
- Мое здоровье государственная тайна, - бурчит он. - В двух словах объясните мне принципы эксперимента, чтобы я понимал, что тут у вас происходил. Не люблю, знаете, сидеть ванькой и хлопать глазами.
- Преамбула! – хлопает в ладони руководитель Лаборатории и эхо гулко
отбивается от купола. Дмитриев прохаживается по Просцениуму, как режиссер на последнем перед премьерой прогоне спектакля, он весь в радостном возбуждении и предвкушении. – Должен ввести вас в курс дела, Валентин Григорьевич. Наш Институт негласно ведет гонку научных исследований с наиболее продвинутой командой американских ученых под руководством моего коллеги и хорошего знакомого Генри Маркрама из Массачусетского университета.


Гонка разворачивается в области создания компьютерных аналогов человеческого мозга. И я вам скажу: кто победит в ней, тот и станет владыкой мира в совсем недалеком  будущем. В 2011 году Маркрам первым в мире представил Blue Brain Project. Это была действующая модель коры головного мозга крысы объемом всего в 1 млн. нервных клеток. Физически же она выглядела как зал с 64 огромными вычислительными блоками. Остается только поражаться, что все то же самое умещается в клочке нервной ткани грызуна.


Сейчас Маркрам перешел к осуществлению гораздо более амбициозного «Human Brain Project», целью которого является компьютерное воссоздание головного мозга человека - нейронов, синапсов, цепей нейронов, макроцепей, мезоцепей, мозжечка, коры, лобных долей и даже полушарий. Маркрам планировал, что при современных темпах развития компьютерной техники глобальная цель может быть достигнута не раньше 2019 года. Он ошибся. Всего на пару лет. Мы опередили его. - Профессор и сопровождающие его сотрудники скромно улыбаются. – Раньше намеченного американцами срока нам удалось целиком воссоздать одно из полушарий головного мозга, а именно - левое, рациональное, аналогичное по своим характеристикам компьютеру, то есть отвечающее за вычисления, систематизацию  и планирование.  Внешняя проекция коры - вот она, - Дмитриев указывает на свод купола, - видите эти карстовые полости, выпуклости, сталактиты и сталагмиты? Это модель коры, подкорки, вот там гипоталамус, там вилочковая железа, вон гипокамп, ну и так далее. Все зоны купола соответствуют реальным зонам картирования мозга и соединены с Элохимом оптоволоконной связью.


- Похоже на мечеть, - Куратор медленно вращается с задранной кверху толстомясой головой, рассматривая причудливые барельефы внутренней поверхности купола.
- Мечеть по-французски звучит как mosque, мозг, и это не случайно. Перед вами, Валентин Григорьевич, как бы пустотный слепок с человеческого мозга. 
- То-то я смотрю, он у вас такими окружностями идет и борозды в потолке.
- Каждая борозда соответствует борозде в головном мозге. Макет сделал, кстати, Виктор Аркадьевич Винников, познакомьтесь, отменный картограф! – Генерал косится через очки на заросшего щетиной неопрятного Винникова, который тянет ему руку, но в ответ не подает свою, и картограф сконфуженно тает в толпе коллег. -


В каждой борозде, - продолжает профессор, - устроены синапсы и «нервные» связи из оптоволокна, видите, потолок перевит как бы густым плетением, эти связи распределяют сигналы, извлеченные «Элохимом» из человеческого мозга, и через торсионные преобразователи (ученый  указывает на круговую череду раструбов, идущих вдоль купольного «барабана») проецируют на Просцениум кибер-моргану. Торы – советское еще наследие. Не будем упоминать еврейскую Тору, но даже в скандинавской мифологии был бог грома и молнии Тор, руках у которого всегда находится Мьельнир, знаменитый молот, отражающий, судя по всему, древнейшие знания о божественной силе энергии вращения.


Все, что мы наблюдаем в видимой вселенной, вращается, электроны вокруг ядра, Луна вокруг Земли, планеты вокруг солнца, солнце вокруг центра галактики, галактика вокруг метагалактики и так далее. Пространство вокруг нас наполнено торсионными энергиями, которые традиционная наука не умеет пока регистрировать и использовать. Но Штаты и СССР еще в 80-е годы создали торсионные преобразователи, дающие из пустоты, из вакуума, до 4 к/ватт электроэнергии в час. Сейчас разработки в сфере торсионной физики находятся под спудом, чтобы не мешать традиционным промышленным отраслям собирать деньги с населения за газ и электроэнергию, а мы их используем уже совсем для других целей, в частности, для синтезирования голограммных образов, считанных компьютером с мозга человека. Это, собственно, и называется «кибер-морганой».


Со школьных времен мы знаем, что мир состоит из материи, данной нам в ощущениях. Но сама материя, из которой сделан окружающий нас мир, в конечном итоге состоят из электромагнитных волн. Электромагнитные же волны не имеют ни вкуса, ни цвета, ни запаха. Спрашивается, откуда возникает такой роскошный, цветной и звуковой мир, который нас окружает?
- Д-да, - задумчиво произносит генерал, которому такая постановка вопроса и в голову не приходила, - откуда?
- Вот отсюда, - с улыбкой стучит себя пальцем по морщинистому лбу профессор. – Матушка-природа снабдила нас органами восприятия – глазами, ушами, ноздрями, языком и кожей. Органы чувств посылают сигналы в мозг, там они обрабатываются и превращаются в цветную картинку, которую мы наивно принимаем за реальность. Например, распознавание цвета осуществляется путем наложения на электромагнитную волну светового диапазона различных «порогов отсечения».


Световой сигнал поступает через зрительный канал в виде сканирования картинки с частотой 24 кадра в секунду. Регистрируемые величины импульсов находящихся между порогами, выше или ниже порогов, поступают в обрабатывающий центр, который на основе определенных «математических» фильтров дает нам представление о цвете. Человек похож на рыцаря в латах, видящего мир через прорезь забрала. Достаточно сказать, что вселенная одиннадцатимерна, а мы видим всего лишь трехмерный ее макет, в котором реально наблюдаем только 4% материи, 12% - скрытая масса, чье гравитационное воздействие мы наблюдаем на других космических объектах, а 70% это темная энергия, о которой мы вообще ничего не знаем. По сути, мы видим отпечаток в нашем мозгу, который оставляет малюсенькая часть большой Вселенной. Эту картинку мы и принимаем за реальность.


Генерал Огуренков, как и любой крупный руководитель, наделен способностью дергать окружающих за ниточки посредством микродвижений лицевых мышц. Любое изменение мимики властной особы эхом отдается в душах свиты. Вот верхняя губа лидера подергивается едва заметно – презрение. Уголок рта изволит тянуться вниз – отвержение, вверх - сдержанное одобрение. Прорезается носогубная складка – гневается. Ноздри раздуваются – нетерпение, нарастающее раздражение. Выпяченная челюсть – решимость, она же отжатая книзу – удивление. Вздутие верхней губы – пренебрежение. Окаменение черт, уши прижимаются к черепу – готовность к броску. Оскаленные зубы – объявление войны. Сейчас важный посетитель  тянет книзу левый угол рта - недоверие. 


- Погодите доктор, - брюзгливо тянет он, - я ослышался или вы и вправду 
утверждаете, что мы похожи на слепых кротов и ничего вокруг себя не видим?
- Именно так, - бодро отвечает Дмитриев, наслаждаясь (по мнению генерала)
возможностью засрать мозги непрофильному специалисту, - более того, человек снаружи ничего и не видит, все богатство внешнего мира он воспринимает только на своем внутреннем экране, встроенном в мозг!


- А как же вот это? - генерал обводит рукой лабораторию, кишащую учеными и ай-ти-технологами в стадии предпусковой лихорадки, - этого что, по-вашему, реально не существует?
- А я не знаю, - веселится профессор, чье показное бодрячество раздражает Куратора. - У нас нет сенсорных ключей от реальности. Мы не знаем, что находится снаружи, белый свет, эфир, ноосфера, матрица, мы не имеем к этому доступа, мы видим все на внутреннем экране. Известно ведь, что глаз не видит, а посылает по зрительному нерву сигналы определенной частоты, которые расшифровываются мозгом в виде цветных картинок, которые человек и принимает за внешнюю реальность. Расшифровка и воссоздание образов происходит на так называемом «Махсоме». Каббалисты предполагают, что снаружи находится чистый Белый Свет, он же непостижимый, трасцедентальный Творец, находящийся в истинной реальности.


- А мы тогда где находимся? – по сторонам осматривается Куратор.
- Мы находимся во вторичной или дополненной реальности, в мире иллюзии,
майи. Нам никогда не дано прорвать Махсом и увидеть Бога. Для Творца мы нечто вроде  виртуальных персонажей компьютерной игры, состоящие из пикселей и полигонов. 
Генерал снимает солнцезащитные очки – и сотрудникам Лаборатории Сна впервые являются его глаза – гипертрофированно выпуклые, обведенные печеночной темной каймой.
- Иными словами, - медленно тянет он, обводя «буркалами» присутствующих,
отчего последним становится сильно не по себе от налитого кровью взгляда «атакующего быка» (на самом деле ввиду повышенного давления у генерала по дефолту наличествует покраснение белков и век), - вы утверждаете, что реальности как таковой не существует?


Профессор снисходительно разъясняет.
- Не хотелось бы вас перегружать специфической терминологией, Валентин
Григорьевич, но скажу следующее: привычный земной мир с точки зрения науки нам только кажется, по сути, его не существует, это фикция, созданная нашими мозговыми фильтрами с различными «порогами отсечения». Именно наш мозг, этот Фильтр Фильтров, и создает из электромагнитного океана энергии, не имеющей ни вкуса, ни цвета, ни запаха, все богатство и великолепие земного бытия. Это была преамбула. А вот вам и амбула! Если мы найдем способ программно воздействовать на мозг, то на Махсоме  возникнет картинка, ни на йоту не отличающаяся от земной реальности. А если нам удастся еще и зафиксировать ее методами магниторезонансного и ментал-компьютерного сканирования и вывести на Просцениум, то мы увидим то, чего никто еще и никогда не видел, а именно – внутренний мир другого человека.


Верхняя губа начальства приподвздувается – верный признак пренебрежения.
- Погодите, док, - как бы поплевывает словечками Куратор, - то, что вы мне тут втираете, конечно, интересно, и годится запудрить мозги институтским девицам, но не кажется ли вам, что вы пытаетесь протащить субъективно-идеалистическую тухлятину, завонявшуюся еще со времен старика Фихте с его собутыльниками Гегелем и Контом? На таком шатком научно-теоретическом фундаменте невозможно построить адекватную научную практику! Судя по возрасту, вы сдавали кандидатский минимум в советские времена, как же вам не стыдно нести подобную ересь?


Зафиксировав «буркалами» ошеломленные лица ученого коллектива и не дожидаясь  ответа от застывшего с открытым ртом оскорбленного профессора, генерал в гордом одиночестве продолжает осмотр экспозиции.
- Это что? – стучит он по стене Просцениума кулаком.
Белые халаты устремляются к нему.
- Я вас спрашиваю, - грозно нагнетает атмосферу Куратор, - что это, по-вашему? Белый свет? Ноосфера? Эфир?
Увесистый кулак тяжело бьет по бетону.

 
- Это стена, - прищурившись, Дмитриев с профессиональным интересом всматривается в лицо собеседника.
- Так потрогайте ее! – предлагает Куратор, потирая свой здоровенный кулак. - Ну, как, стена ничего, твердая? Или это тоже электромагнитная волна, притворяющаяся оштукатуренным и крашенным бетоном?
- «Движенья нет, сказал мудрец брадатый…» - не к месту цитирует толстяк Винников с рассыпчатой прядью на голом темени.
- О чем вы? – поворачиваются на него жуткие «буркалы».
- Пушкина вспомнил, - Винников смущается и, сгребая остатки волос в прядь,   заправляет их за ухо.


- Стена-то твердая, - усмехается Дмитриев, - но… погодите, Валентин Григорьевич, я хотел сказать, что с точки зрения нейронауки картинка внешнего мира образуется внутри нашего мозга и все!
- Ну вот, сразу пошел на попятную, - презрительно машет рукой Куратор. - Ладно, замнем для ясности. Где наш фигурант?
- Кто?
- Фигурант. Тот, кого вы должны допросить с помощью всей этой вашей
машинерии.


Профессор указывает на большую капсулу из голубого пластика, смонтированную слева от просцениума.
- Это Кокон Виртуальной Реальности, сокращенно КВР, - поясняет он и превентивно шутит. - Только не говорите мне, что КВР на военном  жаргоне это какая-нибудь установка залпового огня!
Ученые с облегчением смеются. Многим не по себе в присутствии гэбешного
«буйвола» с угнетающим взглядом и тяжелыми кулаками.
- И что находится в вашем ка-вэ-эре? – раздельно вопрошает Куратор.
- Та самая живая «флешка», с которой Элохим будет считывать нужную вам информацию.


С шипением отходит выпуклая крышка (КВР работает еще и как барокамера).
В тесном «коконе» на кровати для выхаживания спинальных больных в окружении мигающих и пикающих приборов лежит облаченный в тетравиловый «скафандр» коматозник. Глаза его закрыты, лицо заросло многодневной щетиной, переходящей уже в бороду, левая нога висит на растяжке, изо рта и ноздрей выходят катетеры, заведенные в толстую гофротрубку и приклеенную медицинским скотчем к щеке.


Слышны мерные вздохи насосов искусственной вентиляции легких.
Дмитриев указывает на оптоволоконные нити, усеивающие затылочную часть головы и уходящие в металлопластиковый «рукав», врезанный в стену кокона. 
-  Это USB-порт, подключенный напрямую к мозгу испытуемого. Через него «Элохим» возбуждает подкорковые зоны, считывает информацию и выводит ее на «Просцениум» в виде квази-живых образов. Это значит, что именно мозг человека будет источником «кибер-морганной» реальности. Технология кибер-морганы прорывная, это одно из самых многообещающих направлений в нейробиологии.


Звучит сигнал пятиминутной готовности. Механический голос по громкой связи начинает обратный отсчет времени.
Ученые занимают места на амфитеатре.
Руководители проекта располагаются в «ЦУПе», «центре управления полетами», как в шутку называют здесь ложу на втором ярусе амфитеатра. Там их уже ждет руководство института во главе с академиком Видуловым.


Профессор щелкает ногтем по мембране микрофона. 
- Дамы и господа, коллеги, внимание! Всего несколько минут осталось до запуска проекта «Элохим». Науке удалось вживить в мозг человека микрочипы, выращенные прямо на кристалле в симбиозе с живыми нейронами, то есть теперь человеческий мозг и «Элохим» составляют одно целое. Я считаю, что именно здесь происходит сейчас самое важное, в поле AR (дополненной реальности), на пересечении нейронаук и компьютерных систем. Здесь происходит все онтологически и эпистемологически новое.


Вполне возможно, что именно в нашей Лаборатории произойдет сингулярность, связь искусственного интеллекта с человеческой  личностью. Результат сингулярности может обозначать для нынешней цивилизации либо полное ее разрушение, либо перемену кода и алгоритма развития. Сама сингулярность будет с трудом поддаваться узнаванию, она станет чем-то совершенно необычным, мы можем даже вообще не «увидеть» ее, потому что в языке еще не существует понятий и терминов для определения новой реальности, которая возникает на наших глазах и при нашем непосредственном участии. Так, индейцы Южной Америки не смогли увидеть корабли Колумба, и только по вогнутой воде шаманы определили, что в заливе появились какие-то неведомые «гости».


Сингулярность поставит перед нами вопросы о мысли, о теле, веществе, репрезентации и языке. Также, я не сомневаюсь, возникнут острые коллизии морально-этического плана. Можно ли считать возникающую в кибер-моргане реальность бытийствующей или дополненная реальность является бутафорской? Каков критерий истинности открытой нами реальности? Каково исчисление этой реальности и сколько слоев она в себе содержит. Как обращаться с квази-живыми существами, которые возникнут перед нами на Просцениуме? Применимы ли к ним категории нравственности? Или это будет огромная компьютерная игра, пусть и укорененная в мозгу живого человека? Чтобы с этим разобраться, потребуется участие всех. Главное состоит в том, что мы с вами находимся на острие прорыва в  мировой науке, продвигаем человечество в неведомое, открываем новые горизонты и громадные возможности. Итак, с Богом!
«Пять… четыре… три… два… один… ноль…»


Профессор сдвигает никелированную скобу над круглой белой кнопкой и приглашает Видулова и господина Куратора вместе нажать на нее. Институтский фотограф щелкает камерой, фотовспышки запечатлевают исторический момент.


Глухой нарастающий гул доносится со стороны серверной, чувствуется вибрация пола и кресел. Свет в зале гаснет. Из «облицовочных» плиток Просцениума, из стен и купола исходят рябящие нити лазерных лучей – синие, зеленые, алые, белые – и скрещиваются в засверкавшем, как вспышка электросварки, фокусе.
«…чьи-то пальцы нащупывают твою голову, влезают в глазницы, выдавливают  шнифты… сука, больно! невыносимо ломит глазные яблоки, перед внутренним взором все пылает и вдруг… бешено взрывается!»


Просцениум затопляет белый свет. Ученые надевают защитные очки.
«…ты в пекле Большого взрыва, в роящемся белоснежном мареве разлетающихся галактик, в стремительном мерцании «кирпичиков» мироздания – галактик, солнц, туманностей, звезд, животных, рыб, людей, пейзажей…
…вдруг хаос скачком стабилизируется и обретает четкость: на Просцениуме возникают…  улица, деревья, до слуха докатывает шум автомобильного движения.


Малярная кисть белой краской выводит на бетонной стене полуметровые буквы.
«С»... «К»… «В»...
В зале становится так тихо, что  слышен скрип кисти по бетону.
Генерал подается вперед.
По стене струйками стекает надпись «СКВОРЦОВ – МУЖЫК!»


Летний день ветрен. Тополя вениками метут по высокому, выгоревшему от жары небу. Бегут  автомобили, гудят клаксоны, щелкают троллейбусные штанги. Издали долетает  бормотание симферопольского ж-д вокзала: «на шестой путь…прибывает поезд номер…вниманию встречающих…»


Ракурс обзора смещается:
…по тротуару бежит девушка с ярко-алыми волосами, цветастый рюкзак и молодые, но уже тяжелые груди ее подпрыгивают в такт бега. Она реальна, как любая случайная прохожая в городской толчее. Вы бы, наверное, захотели оглянуться ей вслед, настолько девушка свежа и привлекательна.


Увидев надпись на стене, она тормозит и с характерным московским аканьем (оглушительно громко для зала ввиду завышенного реверса высоких тонов в системе долби-стерео-звука) спрашивает запыханно.
- А где можно найти этого СквА-арцова?
Маляр поворачивается.
У Куратора вытягивается лицо.
Коматозник! Живой и здоровый, без следов аварии на молодом загорелом лице.
- Ну, я Скворцов… - говорит он нехотя.
Девушка сбрасывает с плеч рюкзак.    
- Скворцов, отвезите меня на Голый шпиль!
Тягуче с малярной кисти на тротуар капает краска.


Зал в восторге, ученые аплодируют стоя.   
Господин Куратор не совсем понимает причин ликования. Сквозь шум ему дает пояснения профессор.
- Понимаете, - рассказывает возбужденно Дмитриев, – огромная  проблема, с которой мы сталкивались при проведении кибер-морганных сеансов, состояла как раз в том, что оперативный ум человека похож на знаменитую обезьяну с гранатой, которая не может ни секунды оставаться в покое, перескакивает с предмета на предмет и думает о десятках вещей сразу. Поэтому в предыдущих сеансах с «живыми», так сказать, реципиентами мы имели на Просцениуме трудно дешифруемый сумбур образов, больше похожий на сновидения. А ум Скворцова остановлен. Он в коме! Поэтому мы имеем кристально четкую картинку, как будто видим настоящее 3Д кино.


- Да-да, Владимир Алексеевич, - подхватывает сидящая рядом сомнолог Катя
Наумова, молодая, худая, гладковолосая, без макияжа на милом скуластом лице, - мозг коматозника успокоен, примерно, как у медитирующих лам, даже больше, вот почему все настолько четко, ясно и логично. Кому пришла идея подключить к кибер-моргане человека в коме? За такое надо давать Нобелевскую премию!


- Благодарите вот господина Куратора, - учтивым жестом представляет «виновника торжества» Дмитриев. - Спасибо вам, Валентин Григорьевич, спасибо преогромное! Помню, как меня поразило ваше требование - «допросить» человека в коме. Прежде такое никому и в голову не приходило. А оказалось – именно здесь таится разгадка! В науке главное – нетривиально поставить задачу проведения опыта. К тому же вы пробили финансирование, позволившее нам приобрести десятипетафлопсный суперкомп. Без его аппаратных ресурсов и быстродействия нам бы никогда не добиться такого уникального результата. Все-таки позвольте поблагодарить вас и пожать вам руку.


Коллектив аплодирует.
Энтузиазм ученого люда льстит генералу, он важно кивает и вдруг с мальчишеским любопытством спрашивает профессора.
- А можно поближе посмотреть, как работает это «кино»?
- Пойдемте, я вам покажу, - Дмитриев увлекает Куратора вниз по ступенькам к светящейся границе виртуального кинофильма, грохочущего звуками долби-стерео-сюрраунд-звука.


«Скворцов с Дашей в стареньком «Пассате» едут по Симферополю».
Эффект присутствия потрясающий. Генералу кажется, что встречный  автомобильный поток мчится прямо на него.
Профессор осторожно касается ладонью световой среды, дышащей прямо перед глазами. - Видите эту тончайшую пленку между «зрительным залом» и Просцениумом? Этот виртуальный экран называется «махсом». Махсом - последнее слово в виртуально-ретинальных технологиях вывода, пользователь видит изображение, «висящее» в воздухе перед ним. Загляните через махсом, Валентин Григорьевич, это безопасно.


Генерал трогает светящийся слой воздуха, затем всовывает в кибер-моргану руку, и только потом осторожно подается вперед лицом. Нос его «протыкает» неосязаемый «холст», глазам открывается… рябящий хаос как бы огромных скоплений мошкары, формирующих размытые силуэты, в которых трудно узнать здания, автомобили, людей. Но как только генеральские глаза выныривают из кибер-морганы, пленка Махсома смыкается, и на ней вновь отображается привычный глазу земной мир.


«Скворцов рулит по Симферополю, по ходу дела убеждая Дашу не ездить на Голый шпиль. Уже за городом он грубо высаживает девушку на обочину, разворачивается и уезжает».
- Это как понимать? – господин Куратор по военной своей привычке разражается командами. – Стоять! Кругом! А ну быстро вернулся и отвез девушку на Голый шпиль! Исполнять!
- Он вас не слышит, - смеется профессор, а за ним и ученые на амфитеатре. – Это же виртуальные персонажи. Мы для них не существуем.


Сотрудники лаборатории подходят послушать, о чем беседует руководство. Это Огуренкова раздражает. «Никакой субординации! Встают и ходят без спроса, встряют в разговоры начальства. Дисциплина тут хромает на обе ноги». 
Он хочет дать нагоняй нарушителям, но тут случается непредвиденное: Скворцов, будто услышав приказ, возвращается за Дашей. Старенький «Пассат» с двумя пассажирами вновь бежит по серпантину крымских дорог.
- Он, кажется, вас услышал, - удивляется профессор.


- Они же не могут нас слышать, - недоверчиво косится на него генерал. – Или вы что-то мне не договариваете?
- Нет ну, что вы, Валентин Григорьевич, я пошутил, конечно, он вас не услышал. Это же виртуальный персонаж.
Красоты горного Крыма завораживают.
- Прямо в Крым захотелось! – восклицает одна сотрудница.
- Ой, меня даже укачивает, - жеманничает другая, постреливая в Куратора лукавыми глазами.


Огуренков проходит к микрофону.
- Попрошу всех занять свои места! – басовито фонят усилители. – Напоминаю
господам ученым, что это строго секретный проект. Обязую всех дать подписку о неразглашении государственной тайны. Фигуранта впредь именовать «СК». Никаких сведений о нем никому, даже самым близким людям, не разглашать! А вас, господин профессор, я попрошу настроить компьютер так, чтобы он показал, что происходило с «СК» накануне автокатастрофы 22 ноября сего года. Приказ ясен?


Но сколько ученые ни колдуют, сколько ни перезапускают «Элохим», трансляция  начинается с одной и той же сцены - на бетонной стенке появляется надпись  «Скворцов – мужик!» и девушка с красными волосами просит отвезти ее на Голый шпиль.


«Очевидно, здесь точка бифуркации, - приходит к выводу профессор Дмитриев. – От решения Скворцова – ехать или не ехать на Голый шпиль - зависит, как в дальнейшем пойдет его судьба».
«Называть подследственного «СК»! – обрывает Куратор. – Я не желаю слушать псевдонаучные оправдания! Найдите мне момент аварии, весь проект создан только для этого!» 
Покоробленный профессор сглатывает обиду.


Новую попытку перезагрузки прерывает прибежавшая из реанимационного блока Римма Львовна Курехина. Она на повышенных тонах требует «прекратить издевательства над больным!»
Оказывается, каждый перезапуск воспринимается мозгом как пробуждение ото сна, а так как «выспаться» СК не дают, то организм реагирует сильной утомляемостью, повышением внутричерепного и систолического давления и температуры коры головного мозга, что грозит в свою очередь тяжелыми осложнениями для ослабленного организма.


Генерал недоволен, он отказывается верить завиральным теориям о какой-то там «тайне человеческого сознания». «Человек – биоробот, с его мозга можно и нужно снять любую информацию. Взломайте его мозг!»
- Мозг не компьютер, Валентин Григорьевич, - мягко возражает профессор, - он сам знает, с какого места ему запускаться. Говорят, что в момент смерти перед человеком проносится вся его жизнь. Так вот, проносятся именно вот такие «кадры»,  ключевые, самые яркие, «реперные» точки жизни.


Разочарованный Огуренков собирает свои вещи.
- Я думал, мы запустим сразу нужный нам момент, либо промотаем, как пленку, до нужного места. Неужели нам придется ждать, пока он заново проживет весь этот отрезок жизни?
- Вы видите другой выход?
- Кто из нас ученый, вы или я? – Огуренков направляется к выходу. – Жду от вас решения возникшей проблемы к завтрашнему утру! До свидания.


                ИЗНАСИЛОВАНИЕ
КРЫМ. ГОЛЫЙ ШПИЛЬ.

…По голове в гуще волос, по щекам, мухами щекоча, ползут горячие капли пота. Сердце бешено колотится. Тяжело дыша, Скворцов утирается рукавами джинсовой куртки.
Брезентовый полог палатки подрагивает – там борются, Даша еще сопротивляется.
«Ну, пожалуйста, не надо. Я еще девочка…»
«А я мальчик… руки убрала, тварь!»


Сергей в бессильном отчаянии зажмуривается - перед глазами бегут огненные круги.
Что он может сделать? Что-о-о-о?!!
Но ведь ты писал на стене: «Скворцов – мужик!»
Никакой мужик не справится с целой бандой!


Слышен собачий лай. Лесник с ружьем и собакой… вот-вот погоня будет здесь, повяжут, изобьют, сдадут в ментовку, посадят за черное копательство...
А Даша?
Ничего с ней не станется, по...бут и отпустят…
Скворцов ныряет в кусты.


Взбешенный сопротивлением упрямой девчонки Дима Капранов ударяет ее кулаком в лицо.
Из носа в ладони быстро-быстро капает  кровь - густая, черная, с красным отливом. Капранов заваливает девушку на спину, сдирает джинсы, трусы, раздвигает дрожащие ноги.


- Че так долго?… - в полог на четвереньках всовывается пьяноватый Виталя. Белесая лысинка его бисерится потом, губастый рот похотливо облизывается. – Вау, какие у нее колобки!
- Лежит, как бревно… - Капранов ритмично двигается на Даше.
Что-то колет ее в попу.
- Подмахивай! – Виталя показывает девушке охотничий нож с ручкой из косульего копытца.
- Уйди, шакал, – шикает на него Дмитрий.
- Да я чтоб подмахивала, терпежу уже нет, – Виталя тычет Дашу кончиком ножа. Отдергиваясь, она невольно «подмахивает».


     Переждав острый пик оргазма, Дмитрий выбирается из палатки.
- Есть еще целки в русских селеньях! – издает он победный клич. – Саня,  «звездочку» на борт «паршивца» набивай! Пятая в сезоне! 
От костра доносится приветственный вой пьяных голосов.


Психиатры выделяют 3 состояния, вызывающих экстремальное поведение: алкогольное опьянение, анонимность и чувство власти. Когда снимаются запреты, человек начинают вести себя в соответствии со своим истинным характером.
- А вот у меня еще ни одной целочки не было, - торопливо раздевается Виталя. – И тут Димка меня опередил. Везунчик. Мишка, воды притарабань, подмыть ее надо.


Снаружи бухтит пьяноватый «Мишка»:
- Воды на донышке осталось… поссы на нее, ха-ха-ха...
- Пожалуйста, не надо… - шепчет Даша, - мне очень больно…
- Всем… бывает… больно, - бормочет Виталя, пристраиваясь, - зато… потом… о-о-о… приятно…


Тупая боль во влагалище усиливается с каждым толчком.
От водки и необычности обстановки парень долго не кончает.
- Подмахивай, ну! - требует он. – Что лежишь, как бревно!
По выгоревшему брезенту палатки бродят тени пошевеливаемых ветром деревьев.
- Я что сказал! – Виталя угрожающе заносит кулак.
- Не надо… - распухшими губами еле шепчет Даша, - я буду…
- Ну, вот и молодчинка! А че молчим? Стони! Порнушку видела по жизни? 
Даша стонет, ей ужасно больно и стыдно. Стонет и Виталя, испуская семя.
После него в палатку входит рыжий веснушчатый крепыш.
«Гля, какие у нее колобки», - Виталик болтает Дашиными грудями.
Она облизывает пересохшие губы.
- Воды… пожалуйста…
Веснушчатый оказывается добрым парнем, дает попить, не бьет, даже делает «предварительные ласки».


Спустя час возвращаются злые Чан и Вакула, упустившие черного археолога.
Узнав, что происходит в «****ском домике», Чан набрасывается на пьяных пацанов, стращает  Диму Капранова отцовскими карами, но потом и сам идет «на водопой», девку трахать  брезгует, кончает ей на лицо.


«Бабы они такие, - говорит он, застегивая зиппер джинсов, - им надо сразу бить по почкам, чтоб они рот пошире раскрывали, а-ха-ха. Бей бабу молотом, будет баба золотом. Леха, дай закурить. Была у меня одна ерепенистая телочка, станция «Динамо», не давала ни в какую, женись – тогда, Оксаной звали, я ее короче… (пфх-пфх) пригласил в гости, то-се, цветы в вазу, клофелин в шампанское, хер в п...ду, вдул по самые шалоболки. Целкой оказалась. Закемарил после трудов праведных, просыпаюсь от криков: «Люди, рятуйте! Ослепла! Мамо! Допоможить!»


- Она че, хохлушка была?
- Оксана же…
- Хохлушка, морда, как галушка.
- Сидит на кровати, орет, руками шарит. В натуре, пацаны, ослепла.
- Да ладно…
- Отвечаю! Спорим! Разбейте. Кто?
- Если бы все бабы слепли от дефлорации, я бы открыл питомник собак-поводырей.
- Га-га-га!
- Ржака! Не могу-у-у… суки с поводырями…
- Может, от клофелина ослепла?
- Я тоже вначале так подумал, типа от клофа ее вштырило по шарам. Потом гляжу, короче, пожалел, девка молодая, ну нах, чтоб не залетела, кончил ей на морду лица, ресницы ссохлись, она глаз открыть не может, орет с перепугу. «Мамо, рятуйте!»


Дружный гогот компании.
- Ха-ха-ха!
- «Мамо, а ты мэни казала…»
- Умора!
- Че вы ржете, кони, отвел ее в туалет, промыл моргала, и девочка прозрела.
- Чан исцелитель, бля!
- «А девочка прозрела!»
- Вот что значит пословица «любовь слепа», пацаны.
- Гы-гы-гы…
- Ха-ха-ха…
Парни все сильнее пьянеют, голоса переходят в ор, смех - в гогот.
Полненького бородатого юношу против его воли заталкивают в палатку и хлопают в ладоши – гэй! гэй! гэй! - пока он пыхтит на Даше.


После бородатого ее заставляют выпить полстакана водки, и, когда она отключается, изблевав часть выпитого, поднимают за руки и за ноги, перекладывают на сухое место, протирают ее же трусами и продолжают насиловать в перерывах между тостами и перекурами.


Перед уходом с чаира члены поискового отряда «Совесть» устраивают соревнование, кто выше забросит на сосну телкину одежду. Побеждает Виталя, под смех товарищей забросивший сохлые от крови трусики чуть ли не на самую вершину. Сосна, увешанная джинсами, курточками, блузочками, лифчиками походит на новогоднюю елку.


Даша плохо помнила, как выбралась из леса, как на попутных машинах добралась до Симферополя.
Ночевала на ж-д вокзале в состоянии частичной невменяемости, пока ее не нашла и не забрала домой мать.


По возвращении в Москву жаловалась на боли в животе и яичниках, откуда через подложечную область боли отдавали вплоть до горла, приводя к приступам удушья. Участились припадки, напоминающие эпилептические, сопровождающиеся    беспорядочными дыхательными и глотательными дви¬жениями, судорогами.
В настоящее время Жукова Д. Д., 1994 г. рождения, госпитализирована в Институт Нейромоделирования  РАМН в состоянии истерической комы 1 степени.


                ЗНАКОМСТВО С ПЕРСОНАЛОМ

Просцениум гаснет.
В мертвой тишине слышится чей-то сдавленный всхлип. Плачет Катя Наумова, тонкая ранимая душа. Римма Львовна наливает ей воды в одноразовый стаканчик, успокаивает.


Профессор Дмитриев, как всегда в минуты волнения оттягивает дряблую кожу на горле.
- Теперь понятно, что нанесло ей такую психическую травму, - говорит он. - Она беременна от одного из этих подонков. Римма Львовна, какой у нее срок?
- 13 недель, срок критический.
- Вызовите сюда ее мать, возьмите согласие на аборт , - распоряжается Куратор. – В связи с тем, что проект затягивается, прошу представить мне коллектив персонально.

 
- Простите, это мое упущение, - извиняется Дмитриев. - Коллеги, спускайтесь все сюда!
По ступенькам двух боковых проходов с верхних ярусов амфитеатра тянутся  подавленные люди. Одно дело смотреть художественный фильм, совсем другое – видеть воочию циничное надругательство над беззащитной девочкой.


Коллектив выстраивается перед Просцениумом, львиную долю его составляют женщины. Мужчины редки, одеты богемно, небриты, плешивы либо нечесаны.
- Михаил Бурцев, - представляет атлетичного крепыша Дмитриев. - Мой
заместитель. К.м.н. Физиолог. Выпускник Института имени Анохина. Основатель Института Петр Кузьмич Анохин лично общался с отцом кибернетики Винером.


Генерал внушительно «фотографирует» Бурцева выпученным взглядом, пожимает ему руку и переходит к следующему – сутулому, лысеющему, «не от мира сего» очкарику со свисающими с затылками немытыми лохмами. Руку Куратору «очкарик» подает мельком, продолжая при этом обсуждать какую-то научную проблему со стоящим рядом толстяком похмельного вида.


- Эйдельберг Илья Натанович, - представляет неряху профессор, - ведущий специалист по проблеме сингулярности. Его Бог в темя поцеловал.
- И, судя по лысине, взасос, – поднимает палец кверху похмельный толстяк.
- Винников Виктор Павлович, - представляет профессор. – Специалист по картированию мозга.
- А Винникова козел понюхал, - подначивает сисадмин Вехин, с которым генерал уже знаком.
- Всю голову вынюхал, - поддерживает шутку полная врачиха-реаниматолог.
- Римма Львовна Курехина, - называет ее профессор.
- Не, Винникова не козел понюхал, а слон! - вставляет свои «пять копеек» долговязый доцент Оспенников.
Ладонь Оспенникова влажна и вяловата.


Адъютант Константин Гончаров после каждого рукопожатия незаметно протирает  генеральскую руку гигиенической салфеткой. 
- Алексей Эдуардович Ковш – кандидат физико-математических наук, занимается проблемами искусственного разума.
- Вадим Юджинович Иванов, нейробиолог, специалист по нейронным сетям.
Генерал задерживается возле молодого, опрятного парня.
- Почему такое отчество?
- Мой отец американец, - Иванов с упреком обращается к Дмитриеву. - Я же просил, Владимир Алексеевич, называть меня Вадим Евгеньевич. Я патриот России, прошу занести это в протокол!
Адъютант Гончаров невозмутимо забивает в планшет - «Патриот».


Лаборатория укомплектована преимущественно женщинами. Далее перед генералом вереницей проходят Иванова, Прокофьева, Лукьянова, Добровольская, Порошина, Лукина, Савичева, Нестеренко, Кторова, Эдинархова, Воронова, Столбова, Климова, Радионова, Тутберидзе, Глазырина, Нечитайло, Мазурина, Голуб, Белоус, Белокопытова, другая Иванова, Ковтун, Староверова, Зарифьян, Пылева, Хуснуллина.    
Всех их генерал одаривает рачьим взором в зрачки, на всех производит гнетущее впечатление, что, впрочем, и является его целью. Последним в ряду стоит иностранец – пузатый, лысый, блажено улыбающийся «мистер Пиквик».


- Профессор Эрих Шазаль, - представляет его Дмитриев. - Ведущий специалист
Института Комы при Университете Карла Юнга в Цюрихе.
- Что он тут делает? – в сторону спрашивает Куратор.
- Пригласили для консультаций, - тихо отвечает Дмитриев. - Профессор привез очень дорогой аппарат по контролю работы коры головного мозга.
- Думаете, поможет?
- Чем черт не шутит.
- Черт не шутит деньгами. Проект закрытый. Иностранцев быть не должно. –
Огуренков на хорошем немецком приветствует цюрихского специалиста.  Услышав родную речь, благообразный Шазаль расплывается в улыбке и прочувствованно трясет генеральскую руку.


Как опытный руководитель, Валентин Григорьевич знает один действенный способ передать деморализованному коллективу (сцена изнасилования никак не способствует поднятию духа) животворящий энергетический импульс. Способ заключается в знаменитом ипатовском методе - «ипать, ипать и ипать!»


- Оглашаю требования к внешнему виду подчиненных, - басит Огуренков,
прохаживаясь вдоль разномастного строя. - Дресс-код. Всем являться на работу в чистых сорочках, костюмах и галстуках. Мужчинам гладко выбритыми, женщинам – аккуратно причесанными. Чтобы волосы не висели лохмами. Мужчинам напоминаю – волосы мыть регулярно, лучше каждый день, жирных с перхотью причесок не потерплю.


- У нас, между прочим, не армия, – подает голос Винников.
«Либерастический лидер детектид!»
- Винников, два шага вперед! Что это свисает с вашей лысины? Казацкий оселедец? А что за сосульки мажут по серому от жира воротничку халата? Волосы ваши? Что у вас на щеках? Щетина или плесень? У вас вид бомжа. Если бы я встретил вас у метро, я подал бы вам милостыню. Приведите себя в порядок, шагом марш из лаборатории! Чтобы в таком виде я вас больше не видел.

Говорю для всех, в особенности для любителей заложить за засаленный воротник. На работу являться трезвыми, зубы чистить дважды в день, обязательно использовать зубную нить и освежитель для рта. Женщинам, да, на работе не краситься и не душиться. Чтоб на вверенном мне объекте не стояли запахи пота вперемешку с шанелью. Миниюбок не надевать. Блузок с глубокими вырезами тоже. На работе никаких декольте. Всем привести себя в приличный вид! Приход на работу строго по расписанию. Начинается рабочий день в восемь часов утра. Кто опоздает хотя бы на минуту, будет уволен. Когда я говорю, смотреть на меня, а не на Винникова.  Вольно, разойтись.


- Ну, вот, теперь он не вернется, - вздыхает Дмитриев вслед оскорбленному доценту, покидающему аудиторию.
- Да и хрен с ним. Фамилия у товарища говорящая. Алкаш? 
- Этот алкаш - крупнейший в России специалист по картированию мозга. Без него мы как без рук! 
- Пришлю вам картографа Генштаба, - генерал защелкивает замки «дипломата».
Дмитриев задирает бровь - троллит его Куратор, что ли?


- Картирование мозга - чрезвычайно актуальная научная проблема!  Специалистов в этой области в нашей стране можно пересчитать по пальцам.
- Мне не нужно, чтобы вы решали тут научные проблемы. Мы ищем «объект»! Все усилия коллектива должны быть направлены на поиски оного!
- Но без карты объекта нам не найти! Вам как военному человеку это следовало бы знать. 
Этот довод является решающим. Огуренков подзывает адъютанта, отдает короткие распоряжения. Константин Гончаров быстро покидает аудиторию. Женщины провожают молодцеватого офицера протяженными взглядами.


Когда после обеда Винников появляется в Лаборатории, восхищенные дамы  засыпают его  комплиментами – доцент свеж лицом и халатом, лишен дурацкой пряди на лбу и острижен с затылка.
- Программа «На десять лет моложе», - улыбается Римма Львовна.
- Хоть замуж за вас выходи, противный, - кокетничает Леночка Веселовская.
- Ко-ко-ко, - передразнивает ее Римма Львовна, - а сама - курица ряба, ежели без скраба.
В институтской столовке Куратор тоже быстро наводит свои порядки. Его неприятно поражает, что руководитель Лаборатории и его замы принимают пищу в общем зале наравне с остальными сотрудниками.
- У нас демократия, - разводит руками профессор.
- Дерьмократия! – рявкает Куратор. - Весь развал отсюда! Начальника столовой ко мне!


Заведующей пищеблоком Оксане Николаевне генерал приказывает отгородить в дальнем правом углу кабинет для начальствующего состава.
Приказ женщина выполнила.
- Уволена! – объявляет ей Огуренков, увидев в «красном углу» ажурную перегородочку, не гарантирующую начальственного приваси. - Зама ко мне!
Является точная копия заведующей в таком же белом кителе с черным передником и марлевой повязке на волосах, только похудее и с родинкой на губе.
- Как зовут?
- Настя. Анастасия.
- С отчеством мне!
- Анастасия Петровна! – подтягивается повариха.


- Так вот, Анастасия Петровна, повторяю приказ. Обустроить кабинет для  принятия пищи начальствующим составом. Заказывай все по высшему классу. Панели, резьба, дуб, зеркала, богатые скатерти, канделябры. Сделаешь?
- А чего ж…
- Ответ неверный!
- Сделаю! – выпрямляется повариха, и пуговица отлетает от ее мощного  «бруствера».
- Ишь, стреляет, бой-баба! - подмигивает генерал профессору. – Короче, Анастасия Петровна, меню отдельно подготовишь для меня и господина профессора. Чтоб было как в лучших ресторанах ЛондОна и Парижа. Фуагра, ризотто, рыба фугу. Обновлять меню каждый день. Распечатывать и на утверждение моему зампотылу.  Все поняла?


- Рыбу фугу не знаю… - теряется женщина. – Ризотто делала, фуагра не сложно, а рыбу эту боюсь, она ядовитая…
- Повара пригласишь из японского посольства.
- Я по-японски не умею.
Генерал оглядывает раскормленную бабенку и не удерживается - смачно шлепает по крупу.
- Эх, залетные! – крякает он. - Шучу я, Настя! Никаких фуагра с бугра. Чтоб были мне борщи, солянки, отбивные. Каши. Компоты из сухофруктов. Мясо свежайшее. Зелень. Лично будешь закупать по утрам. Лично снимаешь брокераж. Лично отвечаешь за жизнь и здоровье руководства! Все ясно?
- Так точно!

                КЛИНИКА НИИ НЕЙРОМОДЕЛИРОВАНИЯ. БОКС № 17

Красные волосы разметаны по подушке. Забинтованная кисть правой руки с пятнами сукровицы на месте ампутированных пальцев лежит на специально подложенной подушечке.
- Даша, - тихо зовет мама, – Дашенька...
Невысокая, широкоплечая, большегрудая шатенка среднего возраста, с черным траурным платком на плечах, накинутым поверх брючного костюма, склоняется, чтобы погладить дочь по голове.


Профессор пододвигает ей стул.
- Присаживайтесь, Светлана Васильевна. Не бойтесь говорить вслух, вы ее не
разбудите. Даша находится в истерической коме первой степени. Это своеобразная защита организма от запредельного психического напряжения. Испытав сильнейший шок, больная как бы отключилась от внешнего мира и впала в состояние оглушенности. Она способна самостоятельно глотать воду и жидкую пищу, но контакт с ней значительно затруднен, мышечный тонус и сухожильные рефлексы повышены, при этом, коматозница реагирует на свет, вот, видите? - профессор поднял «спящей» веко и посветил маленьким фонариком.


В кружочке яркого света сокращается сердоликовый зрачок, блестит белок с красным волоском лопнувшего сосуда.
- Расходящееся косоглазие, а также маятниковые движения глазных яблок
являются предвестники перехода вашей дочери в более глубокую стадию, а именно в кому второй степени. Из нее нам ее извлечь будет значительно труднее.
Профессор прячет фонарик в нагрудный карман халата и автоматическим жестом гладит коматозницу по спутанным красным волосам.

Светлана Васильевна сглатывает слезы и достает расческу, чтобы причесать дочь.
- Пальчики-то… пальчики, - придушенно всхлипывает она в платок, - как она теперь будет без пальцев... Господи, за что? Еле отмыла кухню у отца… все по щиколотку в крови... Отец убит, дочь искалечена… Господи-и-и… Какая психика это выдержит…


- Соберитесь, Светлана Васильевна, вам надо подписать согласие на аборт.
- Бою-юсь… - горестно выдыхает женщина, - не мое это право.
- Чего вы боитесь?
- Боюсь взять на себя такую ответственность. Нет, я не могу. Вы лучше без меня.
- Аборт можно сделать только с согласия ближайших родственников. Уже вызван гинеколог, хороший специалист. Не бойтесь, все пройдет нормально.
- А если Даша очнется и обвинит меня в убийстве ее ребенка, что тогда? Нет, я не хочу иметь с этим делом ничего общего. Вы врачи, вот вы и решайте.


- Это особый случай, тут требуется согласие ближайших родственников. Вы мать, вам и принимать решение. Срок критический, тринадцать недель, уже человечек виден, глазки есть, руки, черепок, половой орган определился – мальчик.
- Мальчик? А, может, оставим, доктор? Все-таки внук… Она мне ничего не говорила про свою беременность…


- Оставить можно, если вы берете на себя ответственность. Но помните, тут особый случай – групповое изнасилование. Будущая мама в коме. Отец неизвестен. Ребенок родится, можно сказать, сиротой. Вам его воспитывать.
Лицо матери зло искажается.
- Их нашли? Нелюди, мерзавцы!.. Ах, зачем, зачем отменили смертную казнь! А ребеночка жалко, он же ни в чем не виноват…
- Так что тогда, оставляем? Я не настаиваю. Даша родит здесь, под нашим
присмотром, скорее всего, будет кесарево, а потом вы сможете забрать дочь с внуком домой.


- Вот спасибо, - Светлана Васильевна сердито сморкается в платок. – Как я его буду растить одна, вы подумали? Да я даже материнский капитал не смогу получить! А Даша, интересно, получит? Что вы плечами пожимаете? Конечно, не дадут, скажут, зачем коматознице капитал. У нас государство такое. Нет уж, хватит с меня, спасибо. Я с Дашкой нянькалась, мать-одиночка, судьба не устроена, так еще и растить внука неизвестно от кого! Я же его не полюблю никогда… он же от насильника! Ей хорошо, она так и будет пребывать в своей замечательной коме, никакой ответственности, поят-кормят с ложечки…(всхлипы)


Из двери резко – грубым басом.
- Зачем вам внук от ублюдка, который зверски изнасиловал вашу дочь?
Светлана Васильевна вздрагивает: проем двери заполнен широкоплечей мужской фигурой, одетой во все черное, блестит обритый череп, давит тяжелый, навыкате взгляд словно углем нарисованных глаз.
Положив на плечо матери весомую ладонь, господин Куратор советует ей по-свойски. 
- Подписывайте, Светлана Васильевна, нечего валять дурочку!


Мать растерянно поправляет оборки платка.
- Давайте тогда… мы как бы вложим ручку… как бы ей в руку, - запинаясь,
бормочет она, - а я буду водить ее рукой. Будет как бы обоюдное согласие. Можно так сделать?
Начальник в черном, поразмыслив, кивает.
- Если так вам будет легче, то пожалуйста.


Дашу поднимают, мама усаживается за ее спиной.
Развинтив колпачок перьевого «Паркера» с золотым пером, Дмитриев вкладывает его в негнущиеся пальчики левой руки коматозницы, Светлана Васильевна охватывает их поверх.
- Дашенька, – целует она дочь в висок, отчего красноволосая головка безжизненно заваливается на противоположное плечо, – дочечка, бедная моя, ты беременна от насильника… зачем нам ребенок от изверга… прости, я поступаю, как лучше…


Внизу листа ползут корявые буковки - «Ж»… «у»… «к»…
Сердоликовые зрачки под приспущенными веками сокращаются. 
Не ручка с золотым пером - узкий, длинный, почерневший от времени клинок режет белое поле, оставляя наливающуюся алым подпись «ЖУКОВА Д.Д.»
Прорвавшись, буквы стекаются вниз извилистыми ручейками.


                АБОРТ

Среди топ-менеджеров компаний РФ 43% женщины, и это, между прочим, самый высокий показатель в мире, в два раза выше среднего. 
Каковы они, эти женщины? Мощные бедра, крепкие, короткие ноги, большие бюсты, напудренные лица, сложные прически, нередки пластические операции разной степени удачливости, одним словом – дебелые тетки (ДТ).
На них стоит Россия.


Начальники отделов и управлений, директора детсадов и общеобразовательных школ, старшие медсестры, заведующие столовых и магазинов, салонов красоты и фитнес-залов, главные бухгалтера крупных предприятий, дебелые тетки представляют собой главные несущие скрепы России.


Снимите начальника мужчину, никто и не заметит, предприятие будет работать как часы, потому что на месте остается костяк коллектива – ДТ. «Владельцы заводов, газет и пароходов» щеголяют друг перед другом дорогими костюмами, автомобилями и часами, отдают распоряжения, ведут переговоры, подписывают договора, заказывают конкурентов, погибают сами.


Дебелые тетки не гибнут. Кто хоть раз слышал о заказном убийстве ДТ?
Надежные, компетентные, в меру вороватые, договороспособные, не применяющие насилие во внутреннем управлении и внешних связях, они осуществляют текущее управление страной, параллельно рожая и воспитывая детей.
Римма Львовна Курехина, «ДТ» от медицины, сразу почуяла родственную душу в Жуковой-старшей.
- Свет, да все будет нормально, - заверяет она товарку, быстро переходя с нею на ты. – Я пригласила классного специалиста. Сейчас хорошие анестетики, не колбасит, ничего не болит. Не переживай, мы ее вытащим из комы, это же не ЧМТ, а всего лишь психический шок.


- Вы верите, что Даша выйдет из своего такого состояния? – гундосит заплаканная Светлана Васильевна, у которой от переживаний и слез набух нос и  разболелась голова.
- Конечно. Сколько таких случаев. Оклемается. Нужно срочно возвращать корсеты, я давно это говорю. Я Кире Пластининой даже советовала сделать коллекцию корсетов…
- При чем тут корсеты? – недоумевает зацикленная на своем горе Жукова-старшая.


- Нужная штука, поверь! – заверяет Римма Львовна. - Раньше затягивали корсеты из китового уса крепко-накрепко, вот дамы и дышали поверхностно, кислорода не хватало, и они при любом волнении или там скачке давления, грохались в обморок. Корсет работал как предохранитель. А теперь? Теперь мы терпим до последнего, пока психика не перегорит к чертовой бабушке. Ладно, я побежала.


Коматозницу на каталке доставляют в процедурную.
С помощью клизмы опорожняют прямую кишку. Бреют промежность.
Аборт делает приглашенный специалист из «Центра женского здоровья», однокашник Риммы Львовны по Второму Меду Игорь Тельманович Гевондян. Одет коренастый армянин в шлепки и голубую хирургическую форму без рукавов, открывающую выше локтей мускулистые волосатые руки.


Клацают сильные лампы на штативах, ярко высвечивая свежеобритый лобок, разделенный вертикальной щелью с вытарчивающими розовыми «лепестками».
С помощью расширителя и зеркала врач проводит осмотр.


…Дарья Денисовна Скворцова, красивая, успешная, тридцативосьмилетняя женщина, лежит на диване. На лице ее питательная маска, глаза закрыты огуречными кругляшами, в ушах - наушники, слух наполнен прекрасной симфонической музыкой.
В комнату входит старший сын – высокий, худой, темно-русый (в отца), с ее, Дашиными, сердоликовыми глазами, студент МГУ, член студенческой команды КВН,  красавец и умница. 
- Привет, мам! – здоровается он, вынимая из маминого уха один наушник.
- Привет, зай. Как дела? Как поживает твоя «моавитянская колдунья»?
- Мы расстались.


- Почему? – мать вынимает второй наушник. Становится слышно, что за стеной 
позвякивают хирургические инструменты и переговариваются врачи.
- Анестезия местная, - похрипывает низкий голос курильщика с кавказским
акцентом. - Кетамин внутривенно, она и так в прекоме. М-да, впервые чищу пациентку в таком состоянии…
- Какая у нее матка? 
- Двурогая. Она нерожавшая, знаешь?
- Все равно ничего у нас не получится, - говорит сын.
- Почему? Маша хорошая девушка.
- Потому что меня сейчас убьют, мам.


…Обработав влагалище спиртовым раствором, хирург вводит расширитель, берет из лотка кюретку - инструмент для abrasio (выскабливания), содержащий петлю с режущей кромкой и круговым бортиком для извлечения из матки вырезанного плода.


…Встревоженная Дарья Денисовна снимает с глаз огуречные кругляши.
Сквозь слипшиеся ресницы смутно виднеется что-то настолько постыдное и терминальное, что женщину сковывает паралич.
Между ее раскинутых на гинекологических «рогатках» ног склоняется устрашающего вида кавказец с длинным кинжалом в руке.
От ужаса зрачки сужаются.
Боже! То не кинжал!


В материнскую утробу хищно целится длинный, узкий, изглоданный временем клинок, перетянутый в «талии» тусклым золотым «бинтом».
Трепещут веки, рвется в крике рот…
 «Сынок, не бойся… мы отобьемся, сына… ты главное не бойся, мы их… мы… мы…»
-    Она чего-то мычит, – опасливо замечает Гевондян.
-  Бывает, - глухо сквозь маску отзывается ассистирующая ему Римма Львовна, - кома первой степени, такие реакции вполне…


Так лягается мертвая лягушка под электроразрядом – голая девичья нога рефлекторно ударяет в лоток, инструментарий звенит по кафельному полу, – зажимы, щипцы, ланцеты,  весь палаческий набор для расчленения маленьких человечков.
Натужно трясясь, коматозница садится. Распяленный рот ее, как у зашедшихся в истерическом крике, побелевших до синевы детей, неслышно вопит. 
- Нээээ-у-би-вай-те-ма-и-во-ре-бен-ка...


Римма Львовна едва успевает подхватить ее.
Сдавленный вопль долетает из операционной в коридор. Распахивается дверь, в проеме что-то мельтешит, падает, звенит.
- Ребят, сюда! – зовет врачиха в марлевой маске. Санитары бегут по коридору. 
Светлана Васильевна встревожено тычется в двери, ее отталкивают, она успевает увидеть, что дочь ее изворачивается в кресле под дюжим врачом-кавказцем.


Расталкивая санитаров, мать бросается на помощь.
- Даша, Дашенька, это я, твоя мама, успокойся, все хорошо, это врач, ты в больнице, все хорошо... – частит она, обнимая свою девочку.
Та вдруг так больно кусает ее в грудь, что Светлана Васильевна вскрикивает.
- Это же я! Даша, Даша, это я, твоя мама!
- Она вас не узнает, - Римма Львовна спешно распечатывает ампулу, - держите ее, у нее психоз!


Гевондян и санитары еле справляются с больной, у которой проявляются недюжинные силы.
- Ты-ы-ы-ы… – ненавидяще рычит Даша на мать, - как ты могла!
- Что, что, что не так, Даша? – чуть не плачет перепуганная женщина, растирая место укуса.
- Это же твой вну-ук… - дочь глядит мимо матери невменяемым расширенным
взором, - вот же он стоит… молодой, красивый… ты так будешь его любить!.. И ты позволила его у-у-у-уби-и-и-ить…


Светлана Васильевна потрясена до слез.
- Даша, ты ничего не помнишь, ты пробыла в коме две недели! Тебя изнасиловали! У тебя ребенок от насильника! Мне врачи сказали.
- Никто меня не… ы-ы-ы… не трогайте меня! – дочь отбрыкивается от санитаров. 


В дверях появляется профессор Дмитриев, быстро ориентируется в обстановке.
- Римма, два кубика реланиума ей, быстро!
- Уже! – Римма Львовна спешно довысасывает ампулу иглой.
Из коридора врывается командный бас.
- Доложите, что происходит!   
Он вездесущ, этот господин Куратор.   
- Скажите, чтобы они не трогали меня! – кричит Даша, почуяв в громогласном  начальнике своего защитника.


- Реактивный психоз, - торопливо поясняет Дмитриев, отслеживая лицевые реакции больной, - после комы и наркоза люди часто ведут себя неадекватно.
Римма Львовна изловчается сделать укол. Даша взвизгивает, бьется. В операционной распашонке, не прикрывающей выпуклый животик с выдутым  пупком и набухшие груди с коричневыми «размазанными» сосками, она чем-то похожа на ожившую  латексную куклу из секс-шопа, с трудом осваивающую сложную людскую мимику и моторику. Картинку портит только забинтованная по локоть, укороченная на четыре пальца правая рука.


Больная замечает на себе эту страшную «митенку», эти четыре пятна ржавой сукровицы.
Лицо ее лиловеет от страха, голос вырывается тол-чка-ми.
- Что... вы… со… мной сделали? Где… мои… пальцы? Мама! Что со мной
случилось?


Панический взгляд бегает по врачам, по стенам, по лицам чужих, мельтешащих вокруг, как в страшном сне.
- А ты не помнишь? – из зарева хирургических ламп вперяется ей в зрачки профессор в белоснежном халате. Глаза у него как у садиста. Даша рвется бежать, вокруг бликует сумбур высверков ламп, очков, скальпелей. Крики, уговоры матери, ругань…
- «За что? Почему ребенка хотят вырезать из ее живота?»


Даша отталкивает мать, санитаров, ее держат за руки, за ноги.
«Отпустите меня… спасите… Сережа, на помощь!»
Профессора оттесняет Куратор. 
- За что они обижают тебя, дочка? – добродушно гудит он, а сам в смущении
отводит глаза от девичьей наготы. – Накройте ее кто-нибудь! 
Римма Львовна снимает с себя и набрасывает на больную врачебный халат, утирает ей слезы, платком зажимает нос  - дуй!


- Аборт мне хотят сделать, - жалуется Даша, сморкаясь в подставленный платок.
- А ты не хочешь?
- Не-е-ет…
- Так он у тебя вроде как от насильника.
- Кто?
- Ребенок твой.
На глазах коматозницы мигом высыхают слезы.
- От какого насильника? Вы что! Мы с Сережей любим друг друга. Это наш сын. 
- Погоди, так он у тебя от Скворцова?
- Да.
- А те парни, в Крыму, они разве не… - Куратор понижает голос, - не надругались над тобой?
- Какие парни?
- Ну те, на Голом шпиле.
- Ах, эти… - бледное, отечное лицо Даши Жуковой вспыхивает. – Эти да, пытались… но у них ничего не вышло!
- Почему?


Психика больной явно идет вразнос, кома не прошла даром: зловеще расширив глаза, она с торжествующей ненавистью выпаливает.
- Потому что мы их всех там… ПОУБИВАЛИ!!!
Генерал с профессором обмениваются понимающими взглядами.
- Так-таки поубивали? Там ведь было семеро здоровых лбов, а вас всего-то двое, да и то твой Скворцов сбежал. Так что у тебя не было никаких шансов…


Даша смеется в стиснутые зубы.   
- Скворцов – мужик, ясно вам! Он дрался за меня. И мы победили!
- Одним махом семерых побивахом, - профессор Дмитриев отводит Куратора в
сторонку. – Это так называемые «ложные воспоминания», Валентин Григорьевич. В критических ситуациях, чтобы не сойти с ума, мозг конструирует «благополучную» версию событий. Она не помнит, что случилось с ее рукой, а вы хотите, чтобы она вспомнила про изнасилование.


Профессор говорит шепотом, но Даша все слышит.
- Какие еще ложные воспоминания? – кричит она. - Вы что там мне приписываете! Я все помню, слышите вы! Меня никто не насиловал, ребенок от Скворцова, что непонятно?
- Здесь помню, здесь не помню, - с натянутой улыбкой говорит Гевондяну Римма Львовна (она собирает с пола инструменты). – Прости, Игорь, втравила тебя…
- Такой случай, - качает тот головой и хлопает черными глазищами, - вах, такой случай… Теперь в ЖЖ выложу.
Гевондян – активный блогер «Живого журнала», где он пишет под ником «tochka_G».


- Вы не могли отбиться, хорошая моя, - профессор пытается погладить Дашу по волосам, но та негодующе отдергивает голову. - У вас ребенок от насильника. Я настоятельно рекомендую закончить аборт. Не сегодня-завтра будет уже поздно. Неужели вы хотите рожать, неизвестно от кого?
Больная вдруг вскакивает и бросается к двери, на кафельном полу поскальзывается, ее перехватывают санитары, она суматошно дерется и визжит, но движения ее становятся тягучими, вялыми, - начинает действовать укол транквилизатора.


Даша Жукова обмякает, ее усаживают на кушетку, рядом садится мама, прижимает голову дочери к груди. Фигурами они похожи, обе коренастые, большегрудые и широкобедрые, только одна (крашенная шатенка) уже заматерела, а вторая (кислотно красная) только входит в пору зрелости.
- Что вы ей вкололи? – недовольно спрашивает Куратор. (Римма Львовна показывает ампулу реланиума). – Эх! Поторопились! Она бы нам сейчас много важного рассказала.


- Ничего бы она не рассказала, - профессор поднимет больной веко, - она
неадекватна. В общем, аборт все-таки нужно закончить. - И вопросительно смотрит на мать поверх очков. 
Лицо Светланы Васильевны ожесточается.
- Аборта не будет! – выставляет она в сторону врачей локоть руки, обнимающей дочь. – И уберите от нее свои грабли, абортмахеры! Я подам на вас в суд. Вы ввели меня в заблуждение. Мою дочь никто не насиловал! Я не знаю, какие цели вы преследуете, но обещаю, что я этого так не оставлю!

Профессор вздыхает.
- У нас есть видеозапись изнасилования, сделанная одним из участников, - сообщает он. - Хотите ее увидеть? Так мы вам ее покажем. Только, боюсь, тогда уже лечить в клинике придется вас вместе с дочерью. От сильного нервного потрясения. 
- Даже если так, даже если у нее ребеночек от насильника, – Жукова-старшая берет управление судьбой в свои руки, - значит, такова воля божья, и ему суждено родиться!
Когда «дебелые тетки» слушаются не посторонних дядек, а своего сердца, все в жизни начинает идти правильно.


                ЧТО ПОКАЗЫВАЕТ ВАШ ГРЕБАННЫЙ КОМПЬЮТЕР?

- Что это за дезинформация? – брезгливо спрашивает Куратор.
- Простите? – профессор Дмитриев протирает очки.
Руководители проекта «Элохим» сидят в кабинете заведующего Лабораторией Сна тет-а-тет.
- Я спрашиваю, - раздельно повторяет Куратор, - что нам показал ваш хваленый компьютер.
- Вы сами все видели.
- Что я видел? – с трудом сдерживается Куратор. – Как Скворцов сбежал с Голого шпиля? Но каким тогда образом мы увидели, как эти подонки насиловали девушку? Скворцов-то этого не мог видеть, так как трусливо сбежал с места происшествия! А по вашим словам, компьютер показывает только то, что содержится в мозгах этого дезертира! Откуда там сцена насилия?
- Возможно, Элохим, достраивает события, - осторожно предполагает профессор, - ведь в его распоряжении имеется весь Интернет с его необъятной фильмотекой.


- Стоп-стоп-стоп! – встопорщивается генерал и даже привстает. – Это как понимать?  Получается, что в вашей хваленой кибер-моргане мы видим одну из возможных версий  события, но не само событие?
- Мозг очень вариативен, - уклончиво отвечает профессор и по селектору заказывает два чая. – Это же не жесткий диск компьютера с раз и навсегда записанной информацией. Он может достраивать прошлое и домысливать будущее.

- В таком случае, может быть, права Жукова, когда утверждает, что ее никто не насиловал?
- Ну и кому прикажете верить? – призывает к совместному размышлению Дмитриев. – Компьютеру, который не умеет лгать, или человеку, который только тем и занимается, что достраивает реальность сообразно со своей фантазией? То, что сейчас говорит Жукова, называется в психиатрии рационализацией. Ей кажется, что они волшебным образом спаслись, всех поубивали, и ребенок у нее якобы от Скворцова. Кому понравится знать, что ты носишь в чреве ублюдка.
- А если Скворцов все-таки не убежал?
- Как не убежал? А что же тогда показывает Элохим?
- Это меня тоже крайне интересует! Нате вот, почитайте.
Куратор достает из папки лист бумаги.

                ПРОКУРАТУРА АРК
«В ответ на ваш запрос сообщаем. 22 августа 2013 г. в Алуштинском горнолесном заповеднике Крыма в районе «Голого шпиля» были обнаружены трупы шести человек (профессор торопливо пропускает имена)… погибших вследствие подрыва боеприпаса времен войны… сильно обожженный двадцатитрехлетний житель Симферополя Капранов Дмитрий Викторович. Согласно его показаниям виновным в убийствах является житель г. Симферополя Скворцов Сергей Геннадьевич, безработный, 1987 г. рождения, который занимался в горах незаконными раскопками могильников времен ВОВ»… был обнаружен труп егеря… убита служебная собака… в заповеднике Скворцов поджег лес... ввиду сухой и жаркой погоды пожар охватил более десяти гектаров, от задымления погибли двадцать пять спасателей… в дыму разбился вертолет, в котором находился депутат Верховного Совета Крыма Капранов Виктор Викторович.
Скворцов объявлен в розыск. Ему помогает гражданка России Жукова Дарья Денисовна, жительница г. Москва.  (точный адрес не установлен).
По данным следствия, Скворцов выехал в РФ и скрывается, предположительно, в Москве. Установочные данные: рост, вес, цвет глаз, особые приметы...
Просим оказать содействие в поимке и задержании преступника.
Следователь по особо важным делам Прокуратуры АРК Беспалов О.А.
Контактный телефон»


- Но тут не написано, что Скворцов их убил, - профессор возвращает ориентировку Куратору. - «Обнаружены тела шестерых погибших в результате подрыва боеприпаса», При чем тут Скворцов? Они могли подорваться уже после изнасилования. В качестве, так сказать, справедливого божьего возмездия.
- У меня единственный вопрос. Мы можем проскочить этап Голого шпиля и довести СК до Москвы?
- В настоящий момент его мозг запускается с другой уже «сохранки» - с момента его бегства с чаира, где насилуют Дашу Жукову. Это и есть текущая точка бифуркации его судьбы.


Приносят чай, профессор пьет, Куратор, не прикасаясь в чашке, нервно стучит пальцами по столешнице.
- Наша задача – как можно быстрее проскочить этап Голого шпиля и довести СК до Москвы. Мы знаем, что он сюда доехал, раз лежит сейчас в вашей достославной Лаборатории. Значит, он действительно, как утверждает Жукова, вступил в бой и спас ее, а ваш хваленый «Элохим» демонстрирует нам ложную версию событий. Вагон плейстешен!


Дмитриев через запотевшие от чайного пара очки щурится на погрязшего в глубоком кресле Куратора.
- Это что за новый интернет-мем вф используете, разрешите полюбопытствовать? Неоднократно слышу от вас о каком-то «вагоне плейстешен». Мы вовсе не знаем, вступил ли Скворцов в бой.
- СК! – резко обрывает генерал.
- Да хоть ЦСК! – взбрыкивает обычно тихий профессор. - Вы верите показаниям несчастной девочки? Отвечаю как психиатр с тридцатилетним стажем. В ее случае мы имеем дело с ложными воспоминаниями. Элохим показал прискорбную правду о том, как все было на самом деле. Это не голливудский боевик, а наша родимая реальность с быдлом и ублюдками, повсеместно ее населяющими. СК сбежал, ее изнасиловали. Сколько в жизни таких случаев!


Огуренков крепко отирает ладонью воловью складку на обритом затылке.
- Но как-то же они оказались затем вместе в Москве! Как?!
- В Скворцове, очевидно, сохранились остатки совести, - предполагает профессор. – Скорее всего, он дождался в лесу, пока эти звери закончат свое дело и уйдут, а потом сопроводил несчастную девочку в Симферополь. И довез ее до Москвы. Теперь понятно, откуда в его мозгу картины изнасилования. Это она ему рассказала, в бреду, в отчаянии. А историю про убийства насильников выдумала. Жаждала мести, вот и получила отмщение, хотя бы только в мечтах. Ничего этого на самом деле не было. Все было грубо, буднично и цинично. Чуда не случилось.


                ПАЛАТА ДАШИ ЖУКОВОЙ

Даша Жукова в состоянии ремиссии, сопровождающейся тяжелой оглушенностью и заторможенностью на фоне приема успокоительных лекарств, помещена в одноместный бокс № 1009 клиники неврозов Института Нейромоделирования.
Сознание ее отказывается принимать реальность. Искалеченную руку больная прячет от себя самой, держит под одеялом, втягивает в рукав халатика или засовывает под одеяло, когда заходят врачи.


Неделю спустя после чудесного «пробуждения» дочери Светлана Васильевна привезла дочери ее любимый ноутбук, благо в клинике есть вай-фай.
Впервые за долгое время Даша входит в интернет. На страничке Вконтакте левой рукой она пытается набрать какие-то послания френдам, но вскоре бросает, набирать неудобно да и зачем? Кому и что она сообщит? Разве такое расскажешь?
На рабочем столе ноута висит странный ярлычок «Письмо из прошлого». Даша щелкает по нему мышкой. На экране появляется ее видео-сэлфи, где она дурашливо пучит глаза и тараторит в подростковой манере.


«Привет, Дашка-из-будущего! Как дела? Я - Даша-из-прошлого, пишу тебе это видео-письмо. Интересно, какой ты будешь, когда посмотришь эту запись и увидишь себя в прошлом. Я волосы покрасила, смотри, зыбско? (крутит головой перед камерой, взъерошивает прическу) Красный металик. Короче, девки, еду в Крым, вау! На поиски клада! Я такая приезжаю, поставила деду «дискотеку 80-х», ну, короч, марш там один немецкий, он тако-ой брейк-данс упорол на кровати, ему пукан порвало, он, короч,  рассказал мне про клад, вау, неужели я найду золотища (дурашливо смеется, выпучив в камеру глаза и до предела выдохнув воздух из легких, жилы на горле натянуты, – х’ы-х’ы-х‘ы-ы-ы) и стану богатой-пребогатой, все будут валяться у моих ног, я буду мисс Гламурность… Ой, блять, что он мне рассказал про свою военную юность, это ужос! У меня не дед, а маньяк серийный, нет, серьезно, я поняла теперь, че он такой вредина, короч, я такая говорю, ни в какой Крым я не поеду, он такой – «там лежит полный чемодан золота». Я такая – «не ври», он такой – «клянусь». Короч, я согласилась, еду в Крым! Найду золота, куплю себе – ля-ля-ля - кучу шмоток, все-все-все, айфон самый наворочанный, ну все разное такое и маме денег дам, чтобы она больше на меня не кричала, она ругается типа устает, короче… Дед из ума совсем выжил, вот же вреднюля, ну с паршивой овцы хоть шерсти клок. Короче, Дашка-из-будущего, ты уже будешь знать, нашла я клад или нет. Расскажешь мне потом, ладно? ну как все прошло и все такое. Ну пока-пока-пока! Чмоки-чмоки…


Запись кончается. Даша оглушена, будто ее ударили этим самым ноутбуком по голове.
Вчера профессор показал ей короткий ролик, снятый на чей-то телефон. Трепещет брезент палатки, неузнаваемый голос умоляет «не надо, пожалуйста, я еще девочка…», в полутьме борются тела, за плечом голого, мерно двигающегося Димы Капранова бледной размазней стынет смятое лицо, в котором Даша с огромным трудом только по красным волосам узнает себя.
- Все, - говорит профессор, выключая запись, - дальше тебе смотреть не надо. Убедилась?
- А вот фотографии тех подонков, которые тебя изнасиловали, - господин Куратор включает другой трек.
Мелькают в разных ракурсах лица парней с Голого шпиля - лысоватый Виталик,  Толик, Дима Капранов, дюжий Вакула, раскосый Чан.


Дашу тошнит, она бежит к раковине, сгибается в рвотных позывах.
- Это фейк, я вам не верю, - твердит она, хлебая воду прямо из крана, - мы их всех поубивали. А вот этого, - она возвращается к кровати, на которой работает ноутбук, и левой рукой указывает на Чана, - его Сережа на штык первого насадил. Я сама видела! Своими глазами! Ну, видела же! Я ему подала штуковину эту… как ее… деревянную, под копье…


- Древко?
- Да! Он сделал копье и убил его! мы отбились! Почему вы не верите мне?
- Мы кому должны верить – вашим словам или фактам? – спрашивает профессор. -  Это по сути документальные видеокадры. Правду нужно принять и прожить. Скворцов сбежал, вас изнасиловали.


- Нет! нет! нет! – кричит Даша, сатанея. – Мы победили! Меня никто не изнасиловал! Я вам не верю!
- И в эту минуту кто-то прошептал ей на ухо умирающим, почти беззвучным эхом: «Беги, Даша, беги…» Голос был настолько отчетливый, что она в шоке заозиралась по сторонам, ища источник звука. «Галлюцинации? Я схожу с ума. Где я, сцуки? Кто эти люди? Куда ее заперли? Что это за клиника? Кто этот ****ый профессор? Кто этот дуболом Куратор? Ясно одно - они хотят убить ее ребенка. Тогда не получилось, когда она была без сознания, вот и стараются сейчас засрать ей мозги, даже смонтировали ее лицо с какой-то сучкой, которую трахают в палатке… а вдруг это правда? Что, если ее на самом деле изнасиловали и в ней зреет чей-то выродок? Нет! Этого не может быть! Она носит ребенка Скворцова!»


- Где Сергей? – надрывно прорывается вслух ее внутренний монолог. - Я хочу его видеть! Он отец моего ребенка. Без него я не могу принимать никаких решений!
Профессор с Куратором совещательно переглядываются. Куратор облизывает  толстые губы и как-то особенно внушительно сообщает.
- Сергей Скворцов попал в аварию. Сейчас он находится в тяжелом состоянии.
Даша не совсем понимает суть сказанного.
- Что с ним? – бормочет она. – В какую еще аварию он попал? И что? Что с ним? Он жив?


Куратор кивает.
- Он жив, но находится в коме.
        Даша обомлевает. До нее доходит, что с Сергеем случилось что-то реально  страшное, может быть, непоправимое. Рот ее раскрывается и закрывается, она не в силах вымолвить ни слова.
Затем, захлопнув лицо руками, она сильно прижимает пальцами глаза, чтобы выдавить нахлынувшие слезы, но правая рука не может нажать на правый глазик, так как на ней отсутствуют все пальчики, кроме большого.
Это вообще ввергает ее в транс!
Объем обрушившегося несчастья (смерть деда, физическое увечье, ложное или всамделишное изнасилование, кома Сергея) слишком велик для маленькой девочки. Она рыдает в истерике. Ей делают уколы, держат в постели, пока она не впадает в долгий облегчающий сон.


                ДАША В ПЕРВЫЙ РАЗ ПРИХОДИТ В КОКОН К СЕРГЕЮ

Когда Даша впервые приходит в Лабораторию Сна, ее поражает грандиозность обстановки, высокий амфитеатр рабочих мест, огромный, как в церкви, купол Просцениума. На этом фоне кокон, в котором лежит Скворцов, кажется совсем маленьким.
Сопровождающая Дашу та самая женщина-врач, что пыталась сделать ей аборт, набирает шифр на боковой стене, выпуклая крышка с шипением поднимается, открывая  нутро медицинского «челнока», только вместо пилота в нем - коматозник.


Сергей запакован в какую-то странную сиреневую оболочку (врачиха говорит, что это новейший вид гипса), он зарос, исхудал и бледен, с заштопанным лбом и подвешенной на весу ногой. Дышат за него насосы. Но он живой… слава богу, он живой! 


        Дашу душат слезы, она здоровается срывающимся голосом.
- Здравствуй, Сережа. Это я. Я знаю, ты меня слышишь. Вот, я без пальчиков
осталась. Ты будешь меня любить такую? Мне говорят, что ты типа сбежал и бросил меня на Голом шпиле. А я им не верю. Никто, слышишь, никто меня не убедит… Пусть показывают какой угодно монтаж, это фейки. Я же помню, как мы сражались… как ты сорвал палатку, когда этот гад навалился на меня, и вдруг надо мной открылось небо... это как чудо случилось, как… спасение… небо и ты. Я никогда не забуду, как ты бился за меня и как… я закрывала тебя, когда нас били ногами… и как мы бежали от вертолета, и как ты сбил его…  ты стрелял… я помню морду этого орущего с гранатой мужика и… меня толкнула в грудь твое плечо от приклада и вертолет этот гребаный взорвался! Знай, это был самый лучший день в моей жизни!.. Ты лежал оглушенный… точно так же, как сейчас… а я тебя поцеловала и ты ожил, боже, какая я дура, тебя надо просто поцеловать.
Даша наклоняется и целует угол распертого дыхательной трубкой рта.


Чуда не происходит.
Лицо коматозника остается бесчувственным.
Мерно вздыхают насосы, пикают датчики.
- Нет, девочка, он сбежал…
Даша резко оборачивается – к ней обращается та самая врачиха, что хотела сделать ей аборт! Гадина!
- Что вам надо? Кто вы такая?
- Я врач-реаниматолог, ухаживаю вот за этим дезертиром, зовут меня Римма
Львовна. И я все видела. Видишь этот купол, эти приборы, научное оборудование? Все это может проникать в память испытуемого и извлекать из нее любые воспоминания. Вот мы и наизвлекались. Ужас, что тебе довелось пережить, - женщина сочувственно вздыхает.


- Интересно, - цедит Даша, - как можно изнасиловать человека, чтобы он об этом не помнил! Мы отбились, ясно вам. Сергей вернулся и спас меня. И все, разговор окончен!
Женщина печально качает головой.
- Прости, ты мне как дочка. Что было, то было.


У Даши трясутся губы.
- Не смейте! – топает она ногой и, не в силах ничего больше придумать, повторяет одно и то же. – Не смейте мне это говорить! Не смейте! Не смейте!
Врачиха выходит.
Даша вдевает Скворцову один наушник от плеера, второй вставляет себе, садится на корточки рядом с койкой и на полную громкость включает «Самый лучший день» Григория Лепса.
«Самый лучший день
заходил вчера,
ночью ехать лень,
пробыл до утра…»


Слушая музыку, Даша утирает глаза марлевой повязкой на культе, подсохшие пятна сукровицы промокают от слез.
«Я никогда, слышишь, никогда не поверю, что ты мог сбежать. Ты не зря написал на стене «Скворцов – мужик». Наш ребенок родится. Все, Сереж, берем себя в руки и начинаем выздоравливать. Чтоб к моим родам был как огурец! Как дед говорил, «зеленый и в пупырышках». Мама сказала, что он умер. Вот на кого вы меня оба покинули? Оставили бедную девушку одну-одинешеньку на белом свете. К тому же беременную. Эх, вы, мужики…»


Даша плачет под песню Лепса, а когда она заканчивается, встает, трогает свой живот и улыбается мокрыми глазами. «Нет, один парень все-таки со мной остался, он мамку не бросит. Сереж, хочешь его потрогать?»
      Она берет ригидную руку коматозника и помещает себе на животик.
- Его убить хотели. Как и тебя. Я не дала. Очнулась в последний момент. Мне Копье привиделось. Видишь, оно не только карает, но и милует. Ну, все, хватит соплей. Я хочу, чтобы ты очнулся, Скворцов. Это приказ!

       
Римма Львовна ждет Дашу снаружи возле кокона.
- Пошли, - говорит она, - тебе пора на перевязку.
Впервые Даше предстоит увидеть свою изуродованную кисть, перемазанные йодом, зашитые на кончиках обрубки пальцев. Соберись, внучка партизана, с этим теперь тебе предстоит жить.
Уже на выходе из Лаборатории она оборачивается и страшное подозрение проступает на ее помертвевшем лице.
«Сережа, неужели же ты сбежал? И от кого тогда у меня ребенок?»

ВТОРОЙ ЗАПУСК МОЗГА СК.

… По голове в гуще волос, по горящим щекам, мухами щекоча, ползут горячие капли пота. Сердце бешено колотится. Тяжело дыша, Сергей утирается рукавами, на синей джинсовой материи высыхают белые разводы.
«Ну, пожалуйста, не надо. Я еще девочка…»
Брезентовый полог палатки подрагивает – там борются, Даша еще сопротивляется.
«А я мальчик… - быкует мажор, - руки убрала, тварь!»
Сергей бессильно зажмуривается.
Что он может сделать? Что-о-о-о?!!

Но ведь ты сам писал на стене: «Скворцов – мужик!»

Никакой мужик не справится с целой бандой. Плюс вооруженный егерь с овчаркой … Бежать! Собака идет по следу, вот-вот погоня будет здесь, его повяжут, изобьют, сдадут в ментовку, посадят за черное копательство...
А Даша?
Ничего с ней не станется, по...бут и отпустят…
Долетает собачий лай. Скворцов ныряет в кусты.
Он повторно дезертирует с поля боя.


…Борясь с Капрановым, Даша укусила его в щеку, а когда тот, ахнув от боли, отпрянул, еще и пнула ногой в пах. Дмитрий согнулся, а когда разогнулся, Даша обомлела - такое бешенство отпечаталось на мажорском лице.
- Ах, ты ж с-с-сучка! – сквозь зубы провыл он, - ты че творишь, падла…
- Отстань от меня!
- Да что ж ты делаешь, тварь! – взревел Дмитрий и вцепился Даше в горло. Он приподнимал и бил девушку о землю. Приподнимал и бил! Она хватала ртом воздух, руками пыталась разжать на горле бешено вцепившиеся пальцы, лицо ее вздулось, посинело, глаза вылезли из орбит, распахнутый рот тщетно хватал хоть глоточек воздуха.


Сопротивление иссякло, девушка сотряслась в агонии и обмякла.
- А не надо… было… бить меня… по яйцам… - задыхаясь, выговорил Капранов,  еще не понимая, что натворил. – Эй, ты че? Очнись!
Встряхнул «куклу» с красными волосами. Затряс обеими руками. Дал несколько пощечин. Ничего не менялось в посиневшем лице с выпученными глазами.
Напрасно Дмитрий делал жертве искусственное дыхание, было слишком поздно.


                ЛАБОРАТОРИЯ СНА.
                Римма Львовна Курехина (прямая речь)

Я кстати на госэкзамене этот вопрос отвечала, помню отлично, профессор Малиновская, шикарная была дама, спрашивает: «Что находится внутри каротидного треугольника?» У меня от зубов отскакивало: «Внутри каротидного треугольника находятся большая сонная артерия и её ветки, каротидные тела, внутренняя яремная вена, блуждающий нерв (Vagus), главный лагинальный нерв и затылочный симпатический ствол». Во, память не пропьешь.


Так вот, при удушении критически важен вот этот самый каротидный треугольник, Нажали, десять секунд и клиент готов. Тут важно не передержать. После прекращения сжатия сознание возвращается примерно через 10-20 секунд. А этот мажор пьяный, он же вцепился девушке в горло и трясет ее, там не одна минута прошла, пока он отпустил. У меня 14 вскрытий было после криминальных удушений, все признаки наличествовали…

Крым. Чаир Голого шпиля. Кибер-моргана

Ну что, отомстил за павших героев? – поднялся с корточек Виталя, когда Дмитрий вылез из палатки. – Пойду и я отомщу.
- Стой.
- Чего?
- Ничего… Иди…
Виталий заполз в палатку и тут же быстро задом выбрался наружу.
- Че это с ней? - спросил он испуганно.
Капранов не отвечал, закуривая непослушными пальцами.

***

Скрывшийся с места изнасилования и убийства Даши Жуковой Сергей Скворцов благополучно вернулся домой. Не прошло и недели, как, спускаясь по лестнице своей пятиэтажки, он столкнулся в подъезде с Вакулой.
- Оба-на! – сказал бандит, окидывая вороватым взглядом лестничные пролеты. – На ловца и зверь бежит.
Ударом в прыжке он сбил Скворцова с ног, выщелкнул лезвие выкидного ножа, и - скорняцкой хваткой, острием книзу - ударил оглушенного копателя в сердце.


Парни похоронили девчонку в раскопе и закидали щебнем с камнями.
В октябре пошли затяжные дожди. Они затопили раскоп, в котором не познавшее любви тело Даши Жуковой разлагалось, постепенно перемешиваясь с прахом партизанки Нины Помазковой.

            НИИ НЕЙРОМОДЕЛИРОВАНИЯ. ЛАБОРАТОРИЯ СНА.

С утра ведущие специалисты Лаборатория Сна собираются в кабинете профессора Дмитриева на мозговой штурм. Усевшись во главе стола, Куратор обводит присутствующих давящим взглядом.
- Я хочу спросить присутствующих здесь специалистов, что за херню показывает ваш гребанный компьютер? При первом запуске мозга фигурант сбежал, девушку изнасиловали, она вернулась в Москву и впала в кому. При втором запуске мы уже видим, что их обоих убивают! Это что за странный программист, любитель фильма ужасов, насоздавал эти сюжеты? Если мы видим воспоминания, записанные в мозг СК, то как он мог увидеть изнасилование в палатке? Как он мог увидеть убийство Даши? Он же СБЕЖАЛ оттуда! Я ясно выражаюсь? Компьютер показывает то, чего не было на самом деле. Что это, сбой в программе, отсебятина «Элохима» или сознательный саботаж? Кто вмешивался в программу, я вас спрашиваю?

 
- Никаких сбоев в программе нет, - отвечает системный администратор Дмитрий Вехин. – Чтобы было понятнее: «Элохим» – это всего лишь игровая DVD-приставка. Она может только считывать информацию с носителя. А носителем является мозг Скворцова.


- Называть фигуранта СК!
- Ну, СК и что? – вспыхивает молочнокожий Вехин. – Велика разница!
- Разница велика! Мозг есть мозг, он, как акын, что увидел, то и поет. А вот ваш хваленный «Элохим» выводит на Просцениум какие-то бредни! Беременная девушка лежит в лаборатории, а компьютер показывает, что ее изнасиловали и убили. СК лежит в вашей лаборатории, а компьютер показывает, что его зарезали в подъезде. Вы, вообще, что купили на выделенные деньги? У меня есть сведения, что вместо суперкомпьютера руководство вашей лаборатории закупило два вагона плейстешн и смонтировало из них этого… бракодела! – Господин Куратор в сердцах швыряет на стол карандаш, который нервно крутил в руках.


Профессор Дмитриев задиристо вскидывает седой хохолок.
- Позвольте, Валентин Григорьевич, о каких плейстейшн вы постоянно говорите?
Куратор словно только и ждал этого вопроса и с гневом обрушивается на руководителя лаборатории.
- Это я у вас хочу спросить, почему ваш железный вундеркинд выкидывает такие коленца! – багровея, кричит он. - Эксперимент государственной важности находится на грани срыва! Мы буксуем на одном месте, а вы не способны предпринимать никаких мер, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки! Почему ваш компьютер показывает, что Даша и СК погибли в то время, как они живы-здоровы? Ну, не совсем живы и не совсем здоровы, но, по крайней мере, они здесь, а не гниют в горах Крыма! У вас есть объяснение?

- Вы не даете мне слова, – глядя в стол, тихо говорит Дмитриев, и видно, что спокойствие дается ему нелегко. - Я отметаю все и всяческие подозрения в махинациях при поставке оборудования под проект «Элохим». Это первое. Назначайте комиссии, проверяйте, ваше право! А пока что я напишу заявление об увольнении… - профессор тянет к себе лист бумаги и ручку.


- Дезертируете? – рявкает Огуренков. - Как и ваш СК с поля боя? Вам доверено проведение важнейшего эксперимента, от судеб которого зависит будущее нашей страны.  Ваше заявление я забираю до лучших времен, а пока извольте исполнять свои должностные обязанности! А они в данном случае заключаются в вашем долге дать полный и исчерпывающий анализ того, что сейчас происходит! 
- Тогда попрошу меня не перебивать. Во-первых…


- «Во-первых» уже было! – стучит костяшками пальцев по столу Огуренков. –
Извольте перейти к «во-вторых»!
- Господин Куратор! - вспыхивает профессор. - Я бы попросил вас не хамить ни мне, ни членам моего коллектива! Я здесь научный руководитель. Не устраиваю, ищите другого!


Несколько секунд длится борьба взглядов, затем генерал напряженно переводит дух.
- Извините, погорячился, - говорит он, перхая горлом, как Жириновский на теледебатах, – к-гха-а! к-г-кхэ! Слушаю вас внимательно.


Дмитриев снимает и бросает очки перед собой на стол – он более не желает видеть хамскую рожу Куратора.
- Во-первых, во-вторых и в-третьих, мы имеем дело не с компьютером, а с мозгом. Мы должны четко понимать разницу. Мозг человека в отличие от компьютера с его строго заданными параметрами обладает огромной вариативностью. В этом и состоит свобода воли, если хотите! Очевидно, что мы видим ситуацию так называемой бифуркации.
- Второй раз слышу от вас это наукообразное слово, - ядовитничает Куратор.

 
- Бифуркация есть раздвоение линии жизни в критических точках развития. Судьба может потечь в ту или иную сторону в зависимости от принятого человеком решения. Мы видели, что СК сбежал с Голого шпиля, а Дашу изнасиловали и убили…
- Даша жива и лежит в вашей клинике! СК тоже жив, хотя и в коме. Если ваш
компьютер считывает информацию с мозга, откуда он считал «не-су-ще-ству-ющую» информацию?


В разговор вступает врач-реаниматолог Римма Львовна Курехина.
- Я считаю, что мозг СК попал в так называемую «петлю гистерезиса», - предполагает она.
- Куда-куда он попал?
- В петлю гистерезиса!
- Выражайтесь, пожалуйста, по-русски!
Генерал прессингует, но и Римма Львовна не лыком шита, в моргах она и не таких мертвящих глаз навидалась.


- Согласно эзотерике, - как несмышленышу на пальцах разъясняет она Куратору, - «петля гистерезиса» - это провал окружающей реальности, для субъекта, в некий замкнутый временной цикл существования. Ее символ – змея, кусающая себя за хвост. Круговорот колеса сансары и тому подобные вещи, не понятные замшелым материалистам. В петле гистерезиса происходит повторение раз за разом одного и того же события, но в разных вариациях. Кто видел «День сурка», тот поймет, о чем я говорю. Для выхода за пределы «петли» необходим качественный скачок либо сознания субъекта, либо энергонаполненности самой системы. По большому счёту, все текущее существование происходит в пределах подобной петли гистерезиса, отсюда, кстати, феномен "дежавю".

 
- Эзотерики нам тут только не хватало, - отмахивается Куратор, но все же
вопросительно смотрит на профессора. – Ну и что нам теперь делать? В петлю эту  лезть?
- Про петлю гистерезиса в эзотерике слышу впервые, - замечает Дмитриев, - это вообще-то научное понятие, но мне ближе в данном случае Эвереттовская теория множественной вселенной, согласно которой вселенная раздваивается в точках бифуркации в зависимости от принятого человеком решения. Причем с каждым разом ситуация усугубляется. Если человек в точке бифуркации не принимает одного единственно правильного решения, наказания с каждым разом утяжеляются вплоть до полного изъятия субъекта из физической реальности.


Генерал быстро находит нужное решение.
- Значит, надо сделать так, чтобы СК принял это единственно правильное решение!  И тогда, Римма, он сделает «мертвую петлю» и выскочит из этого вашего гистерезиса, я верно понимаю?


Врачихе льстит, что Куратор запомнил ее имя, она с достоинством кивает. Никто не  замечает, что деловой ум господина Куратора для достижения результата легко соединил науку и эзотерику. Профессор, однако, напоминает, что на мозг человека, находящегося в коматозном состоянии, повлиять невозможно.
- А если электрошокером? – шутит Куратор, о чем-то напряженно размышляя. Резко встает. - Вернусь через час. Готовьте СК к перезапуску.


Римма Львовна энергично возражает, она одна не испытывает пиетета перед начальством.
- Его категорически нельзя сегодня запускать! Человеческий мозг в естественном состоянии перезагружается восемь часов ночного сна. Каждый перезапуск мозга равен проживанию светового дня. Фактически СК уже три дня не спит. При каждом перезапуске давление его скачет до 180, мозговое кровообращение зашкаливает, температура коры головного мозга поднимается до сорока двух градусов. Я требую дать больному отдых! Я давала подписку о неразглашении, но не подписку на участие в пытках!
Куратор покидает Лабораторию, не удостоив ее ответа.


                ГРОМКОГОВОРИТЕЛЬ

В Лаборатории шумно, сотрудники недовольны тем, что их не отпускают по домам, хотя рабочий день уже закончился. В начале седьмого из дверей вдруг раздается хриплый лай мегафона.
- Внимание! Вы окружены! Сопротивление бесполезно! Всем выходить с поднятыми руками!


Ученые вскакивают с мест - в дверном проеме с мегафоном у рта стоит г-н Куратор.
- Испугались? – со смехом хрипит он в мегафон. – Все по местам. Запускайте вашу плейстешен!


Проходя мимо КВРа, генерал вручает Курехиной крупную ампулу с розовой жидкостью.
- Озверин. Спецназ три дня не спит. Снимает усталость и страх. - Огуренков
энергично крутит короткопалой кистью, будто заводит машину ручкой. – По местам, я сказал! От винта!


Профессор кивает сисадмину, Димсон щелкает мышкой на перезапуск системы.
Возрастает гул кулеров, верхний свет гаснет, наливается светом туманный хамам  Просцениума.

     Крым. Чаир Голого шпиля. Кибер-моргана

Палатка трясется, за выгоревшим брезентом творится паскудство.
«Ну, пож-жалуйста… не надо… Я еще девочка… н-ну, пож-жалуйста…»
«А я мальчик… Руки убрала, тварь!»
По голове в гуще волос, по щекам, мухами щекоча, ползут капли горячего пота.
Ты знаешь: твой долг - вступиться за девушку.
Но страх сильнее.
Ты бежишь.


«Трус, подлец, вернись, дерись за нее!»
Ты не можешь. Ты ужасно боишься. Бессмысленный героизм. Их больше, они убьют, арестуют, посадят в тюрьму.


«Вернись, сволочь, вернись! Ты должен ее защитить! Она совсем девчонка! Беззащитная! Там нет никого кроме тебя! Ты один можешь ее спасти! Ты себе никогда потом не простишь! Вернись! Дерись! Дерись за нее, сволочь!!!»
«Я подрядился копать! Копать, а не драться с бандой ублюдков!»
Кому ты кричишь в пустом лесу? Лесу? Небу? Совести своей?

 
- Их семеро, - кричит Бог. - Они ее истерзают.
- Вот именно – семеро! – на бегу невпродых отвечает Скворцов. - Они меня просто убьют!
- Вроде бы он вас слышит, - удивленно замечает Дмитриев. До этого профессор скептически наблюдал за «неспецифическими психофизиологическими методами воздействия коматозника».


Амфитеатр стоит. Ученые в шоке смотрят попеременно то на открытый КВР, где на коматозника орет в мегафон чокнутый Куратор, то на Просцениум, где этот самый коматозник в очередной раз сбегает с поля боя.
Девочка в палатке кричит, зовет на помощь.
Женщины отворачиваются, затыкают уши, мужчины опускают головы.
- Ее насилуют, слышишь, ты, трус? – ревет и плюется мегафон. – Ты бросил девчонку на истязания подонкам. Вернись и бейся за нее, ты же мужик!
На Просцениуме мельтешит зеленое месиво леса, выхватываемое скачущим взглядом бегущего человека. На весь зал хрипят запаленные легкие.


Куратор приходит в неистовство.
- На хера тогда на стенах писал, что ты мужик? – ревет он в мегафон, багровея от гнева. - Бежишь, гнида, а ее там насилуют. Знаешь, что я сейчас с тобой сделаю? Отключу тебя, бл… от аппаратуры нах…, чтоб ты издох, п…р  гнойный! Слышишь меня? Такое дерьмо, как ты, недостойно жить!
Вне себя от омерзения Огуренков со всего маху наносит коматознику пощечину – одну, вторую, третью…


                РИММА ЛЬВОВНА КУРЕХИНА. Прямая речь

Куратор с самого начала произвел на всех пренеприятное впечатление. Голый куполоообразный череп нахлобучен на квадратное мясницкое лицо с мощными носогубными складками. А лупатый! В норме радужка у человека чуть прикрыта верхним или нижним веком. Если же вокруг зрачка четко виден белок, то это явный признак либо психического нездоровья, либо (согласно эзотерике) потустороннего присутствия. Выдержать такой взгляд нереально, впечатление - будто ты в НКВД на допросе, и тебе лампой настольной в глаза светят. А он буркалами своими буровит и буровит, не сморгнет. Это у него, конечно, профессиональное - гэбня.


Но и я ведь профессионал, я ему навскидку поставила диагноз с букетом нехилых заболеваний от запущенной гипертонии до цирроза печени и сахарного диабет в начальной стадии. Тучный, гневливый, много курит. И запах от него какой-то едкий. Порохом, что ли, пахнет, не знаю, острый такой мускусный запах, как от сохатого в период гона. Я, правда, сохатых не нюхала (смеется), потому что на охоту не хожу, а быдло, кстати, убивающее животных для развлечения, ненавижу! Я бы охотникам проводила химическую кастрацию, чес-слово! Я же ветеринар по призванию, столько животинок выходила, что вы! У меня своя ветлечебница частная в Салтыковке, все местные меня знают, я в реанимации работаю третье десятилетие, опыт ого-го какой, вот меня и пригласили для ухода за коматозником. Проектом руководит как раз этот самый «господин Куратор». Все бы им курировать, гэбешникам проклятым, не накурируются никак.


Короче, «Куратырь» оказался на редкость грубым хамлом, начал всех строить, повышать голос, вводить казарменные порядки, ну и, конечно, коллектив принял его поначалу в штыки. Я, кстати, народу рассказала, как он стрелял в ванну с тетравилом. Это же надо додуматься - палить в научной лаборатории! В голове не укладывается. А если бы пуля там срикошетировала или еще чего, а? Что бы тогда было? Попало бы Римме Львовне в голову, сказали б, «погибла при исполнении служебных обязанностей». Венок и черная ленточка наискосок на эмалевой фотографии. Им на людей начхать, кха-кха.

 
Итак, Куратор очень торопился, что-то его сильно подгоняло, поэтому он требовал перезапускать мозг СК снова и снова, а ведь перезапуск мозга - это, на минуточку, нешуточная нагрузка, так инсульт запросто можно заработать. Сколько я ни протестовала, он меня и слушать не хотел. Нервничал, много курил, прямо в лаборатории, где курить вообще строжайше запрещено, там работает системы очистки воздуха даже от мельчайшей пыли, туда без бахил и халата не пускают. А он курил! Ну и допрыгался. Апоплексический удар «табакеркой по голове» хватил его после того, как он… надавал пощечин коматознику.


      Нет, вы можете себе такое представить? Бить беспомощного, не способного оказать сопротивление человека! Конечно, нервы у всех были на пределе, мы такого насмотрелись… трижды перезагружали сцену изнасилования, бр-р-р, бедная девочка так стонала, кошмар… такое ведь на ютубе не увидишь, меня чуть не вырвало в первый раз, хотя я врач и циник, могу и в морге отобедать. Как говорится, никто не ведает, кто как обедает, да-а…


          СК на поверку оказался трусом, но и обвинять его тоже язык не поворачивается, ведь подонков было больше, он ничего не смог бы им противопоставить.
Да только господин Куратор не хотел знать никаких доводов разума. Вернись и дерись за нее, вот и весь сказ! Ты мужик? Тогда дерись. И сдохни, если надо.
Ах, ты меня не слышишь?   
Симулянт!
Ты в коме?
Дезертир!
У него все просто, черное и белое, оттенков он не признает.


Короче, он додумался кричать коматознику на ухо через громкоговоритель. И крыл таким матом, что у нас уши в трубочки сворачивались. За ним записывать надо было  казарменные его выражения.
Мы, врачи, знали, что до коматозника нельзя докричаться.
А господин Куратор не знал! И поэтому, в силу неведения, был уверен, что все будет так, как прикажет он, генерал-гэбешник!


Мне это напомнило, кстати, практику сайентологов. Те тоже кричат на пепельницу «марш-марш, пошла!» и свято верят, что пепельница, как миленькая, отправится на другой край стола. Как Магомет, который велел горе сдвинуться. Правда, в результате сам к ней потопал. Или Христос. Он сказал «встань и иди». Все знали, что мертвого не оживить, и, наверное, крутили пальцем у виска. А он взял и оживил. 


Так и наш Куратор. Сначала наорал на коматозника в полицейский матюгальник, а потом начал пощечины ему отпускать, да со всего, знаете, маху, лупил от души, а рука у него тяжелая, я, когда давление мерила, еле обернула его бицепс манжетой от тонометра.


                ЛАБОРАТОРИЯ СНА.

- Вернись, сволочь, кому говорю! Вернись! Вернись! Ты должен ее спасти! Там нет никого, кроме тебя! Ты один можешь это сделать! Ты себе никогда потом не простишь! Вернись! Дерись! Дерись за нее!!!


От тяжелых затрещин голова коматозника мотается на подушке, в белую наволочку впитываются набрызги слюны и крови, изо рта выскакивает дыхательная трубка, мигают лампы, тревожно пищат датчики.


Вбежавшая Римма Львовна отталкивает генерала, принимается интубировать горло коматознику,  профессор Дмитриев схватывает и крепко держит руки бешено дышащего Куратора, набегают сотрудники, сисадмин Димсон, Катя Наумова, люди кричат, возмущаются.
- Как вам не стыдно!
- Он же в коме!
- Что вы себе позволяете!
- Позор!
- Бить беззащитного человека!


Багровый Огуренков обводит ученых рачьими глазами и хрипит, задыхаясь.
- Ничего… с ним… не случится… первый блин комой… Кома это такое же
дезертирство, как и его трусливое бегство с чаира!
На общую панику и переполох не реагирует один коматозник.
На восковом, заросшем щетиной лице его разгораются пятна пощечин.
Куратор взглядывает на часы.
- Сейчас… сейчас… да когда же?!
- Чего вы еще от него ждете? – сердито спрашивает Дмитриев.
- Озверин! Должен же хоть он сработать!
- Смотрите! – вдруг вскрикивает Катя Наумова.


                Крым. Голый шпиль. Наши дни

Лицо пылает, как от пощечин, голова пульсирует, легкие разрываются.
- Вернись, - твердит внутренний голос. – Вернись и дерись за нее. Она еще совсем девчонка, спаси ее! Они ее истерзают. Дерись за нее, дерись, дерись же ты, сволочь!
- У меня нет шансов, - бессильно повисает на суку Скворцов. – Их семеро.
Ответ долетает тихо, но отчетливо.
- Когда нет шансов, надо идти, сражаться и умирать.
- Я не хочу умирать! Кто она мне такая, чтобы из-за нее я рисковал жизнью?


                ЛАБОРАТОРИЯ СНА.

- Она твоя будущая жена и мать твоего ребенка!!! – из последних сил кричит в мегафон генерал. – Когда ей хотели сделать аборт, она защищала твоего сына, как волчица! Так защити ее теперь ты! – голос срывается, последние слова генерал договаривает уже падая. – Вернись, сынок, спаси ее …
«Вот же гебешник проклятый! Привык пытать людей у себя на Лубянке. Что с ним? Господи, завалился. Инсульт или гипертонический криз».
Римма Львовна первой бросается на помощь.


                Крым. Голый шпиль. Наши дни

Голос Бога смолкает.
Но возопляют камни!
Спаси ее, шепчет листва. 
Спаси, шумит ветер.
Спаси, поют птицы.
Спаси, умоляют травы, гудят горы.
Ну что же ты, Скворцов? – с укоризной смотрит синеглазое небо.


«Она твоя будущая жена и мать твоего ребенка!»


Силы неведомо откуда прибывают, мышцы крепнут, в сердце вскипают ненависть и злоба, зубам что-то мешает, какая-то палка оказывается зажатой между сцепленными в забвении бегства челюстями.
Сергей выплевывает ее (это Римма Львовна вправила дыхательную трубку), открывается второе дыхание, словно кто-то извне нагнетает в легкие воздух (заработали помпы искусственной вентиляции легких).


Душу обуяют «дикие», необузданные импульсы – хочется рвать врагов зубами, вспарывать им брюха, выдавливать пальцами глаза. Руки шарят по кустам, ищут оружие, нож, камень, палку (сработал озверин спецназа).
Ты поворачиваешься и, глубоко и мерно дыша, направляешься к чаиру. Ты не бежишь, чтобы восстановить  дыхание.


                РИММА ЛЬВОВНА КУРЕХИНА. Прямая речь

Короче, если бы я не вмешалась, Куратор бы его там ухандокал. Глаза повылезали из орбит, морда цвета винегрета, лупит в полную силу, вышиб из него дыхательную трубку, в зале переполох, все сбежались, кричат: «Как вы смеете! Бить лежачего!» А Куратор вращает своими буркалами и хрипит: «Ничего с ним не случится, первый блин комой». Это он так тонко шутит, ага.


А потом говорит Скворцову, как-то так, знаете, задушевно, я от него таких слов даже не ожидала.
«Сынок, говорит, она там одна, совсем девчонка, они ее истерзают. Я тебя очень прошу, вернись, заступись за нее…»
И осел на пол, как пальто без плечиков.
Здравствуй, Кондратий!


Ну, паника, крики, адъютант его вызывает «скорую».
Я говорю, какая там «скорая», я сама врач-реаниматолог высшей категории. Провела быстренько реанимационные мероприятия, сразу было похоже на гипертонический криз, давление 200 на 120, как у Скворцова, ога, и пока возилась, прошло, наверно, минут двадцать, а коматозника от «Элохима» не отключили, и в кибер-моргане все развивалось уже без нашего участия.


Так вот, тут самое интересное. Когда Куратор пришел в себя, мы посмотрели на Просцениум, а там… там, короче, у меня и сейчас горло перехватывает, когда вспоминаю… Там, короче, Сережка, то есть простите «СК», он взял и вернулся на чаир.  Переборол свою трусость и вступил за Дашку в бой! Представляете? Вот и не верь после этого в действенность рукоприкладства и простого русского мата. А русский мат не только роты в атаку поднимал, но и коматозников, как говорится… (сморкается) Знаете, мне с детства запомнился один эпизод из фильма «Чапаев». Белые идут в психическую атаку, и, кажется, нет спасения, вот она – смерть, и вдруг из-за бугра… на коне… вылетает Чапаев в бурке с шашкой наголо, и Анка-пулеметчица сдирает с себя кубанку и с таким облегчением выдыхает: «Чапа-а-ай…»
Вот так, я считаю, и должен являться спаситель! На коне и в бурке! С шашкой наголо!


Короче, Сережка с дрыном каким-то напал на негодяя, вступился за Дашку, ну и…. (пауза, звуки икания, тоненьким голосом) я так кричала: «бей их! бей, Сереженька!»
Господи, да что ж он мог сделать один против семерых, они его… не могу… я чуть сама не выбежала на тот клятый Просцениум, чтобы поубивать их своими руками… ну, короче… они его так зверски избивали ногами и палками… Даша так визжала, господи боже мой, у меня чуть сердце не остановилось. Это был такой ужас, давление скакнуло, я чуть в обморок не грохнулась.


Это в кино весело смотреть, а в жизни оно некрасиво, отвратно, кровь и грязь, рев звериный да визги сумасшедшие, лучше такое не видеть, не приведи господь.
Юлия Друнина, поэт-фронтовичка, не зря написала  такие строки.
Я только раз видала рукопашный,
Раз наяву и тысячу во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.


А господин Куратор отдыхает себе на полу с подушкой под головой, ога. Просцениума ему не видно, слышны только вопли, там долби-стереозвук на полную мощь работает, он меня зовет рукой, мол: «Что происходит?»
«СК, говорю, вернулся и заступился за Дашу, он молодец. И вы молодец, Валентин Григорьевич, что докричались до него».
А сама сижу рядом и реву.
Он спрашивает, почему же вы плачете, если он вернулся?


                ЛАБОРАТОРИЯ СНА

Резкий запах нашатыря шибает в ноздри. Генерал Огуренков приходит в себя.
- У самого такая… - шепчет он посеревшими губами, - шестнадцать лет… как
подумал, что и ее так могут… а этот трус… бросил, не помог…
- Не бросил, - говорит профессор. - Вернулся.
В вену входит игла. На щеках господина Куратора пятнистым камуфляжем рдеют  пятна апоплексии.
- Он вернулся и что? – еле ворочает он языком. - Что случилось? Почему вы
молчите? Сколько я пробыл в отключке?
- Минут пятнадцать.
- Вот стоило мне отлучиться… Что там произошло?
- Вам нельзя волноваться…


Куратор садится, сдирает с руки обертку тонометра и слабым, но грозным басом требует.
- Приказываю доложить, что случилось с СК!
- Он вас услышал, вернулся и вступился за девушку. Но… свора подонков избила его до полусмерти. Дашу сейчас изнасилуют. Вот все, чего мы добились. Судьбу не изме…


                РИММА ЛЬВОВНА КУРЕХИНА. Прямая речь

Мы ведь в Лаборатории воспринимали изнасилование как реально свершившийся факт, как документальный репортаж из мозга пострадавшей. Мы и предположить не могли, что это - всего лишь один из вариантов судьбы, который может и не реализоваться. Степень достоверности персонажей в кибер-моргане настолько велика, что веришь в них, как в живых.

 
Кстати, что интересно, кибер-морганные персонажи, оказывается, наделены  обратной связью, в определенном смысле они «квази-живые», как выразился профессор, ну, то есть, если вы, например, будете воздействовать на кибер-морганного персонажа  реальным паяльником, или кричать на него в мегафон, то звуковые и температурные волны будут им зарегистрированы и через поле Просцениума переданы обратно к реципиенту, то есть в мозг СК. Мы для персонажей кибер-морганы являемся чем-то вроде полтергейста или призраков. Тут есть, конечно, момент мистики ну и, конечно, потрясающей интерактивности! Это новый, можно сказать, высший вид искусства, я сочла бы его достойной заменой книгам и кино. Ведь что такое искусство? Это отражение реальности в человеческом мозгу, перевоссоздание ее в словах, образах и звуках. Кибер-моргана объединяет в себе все эти функции. Это новое синтетическое искусство!


Но я отвлеклась. А на Просцениуме этот подлец-мажор уже на Дашульку взгромоздился, уже распял ей ручки-ножки… Я не могла больше этого видеть.
«Владимир Алексеевич, говорю, давайте отключим эту кибер-моргану проклятую, сил нет на такое смотреть. Судьбу, видимо, действительно, не изме…»
И вдруг как бабахнет!


ИНСТИТУТ НЕЙРОМОДЕЛИРОВАНИЯ. ПАЛАТА ДАШИ ЖУКОВОЙ

Даша готовилась к аборту, когда дверь ее палаты распахнулась и в комнату почти ворвалась реаниматолог Римма Львовна. Она, видимо, бежала, задыхалась, и в первую минуту только и сумела выговорить.
- Не надо…
- Чего не надо? – не поняла Даша. – Что с вами? Что случилось?


- Даша, тебе не надо делать аборт…
- Почему?
Кое-как восстановив дыхание, Римма Львовна выпалила, радуясь за девчонку как за саму себя.
- Я должна тебе это первой сообщить, Дашка! Он тебя спас… Он вернулся! Он 
сражался за тебя. Ты была права!
- Кто вернулся? Куда? Когда?
- Сергей! Твой Сергей вернулся! Он настоящий герой! Вот это мужик! Один пошел против целой банды! А мы тебе не верили, прости…


- Я сама себе чуть было не перестала верить, - сказала побледневшая Даша,
опускаясь на кровать и прижимая живот обеими руками. – Черт вас всех побери! Вы чуть не заставили меня убить своего ребенка.
- Прости, Дашечка, это была трагическая ошибка! Прости нас всех. Я говорю от имени коллектива.


- Да, да, да… - зашевелились в дверях белые халаты, и было их тут много,
практически вся Лаборатория пришла выразить Даше свою солидарность и поддержку.
Винников сумел раздобыть где-то цветы и робко просовывал их через плечо смеющейся и плачущий Риммы Львовны. Женский коллектив – он такой, тут и горе, тут и радость, и слезы ручьем, и смех коллективом, и вражда наотмашь, и ситуативная дружба до гроба. 


Палату заполонили, Дашу запоздравляли, напожелали здоровья и ей, и ребенку, а Сергею - скорейшего выздоровления.
Винников раскупорил бутылку шампанского, ее распили все по глоточку, и даже Даша пригубила шипучего теплого напитка из одноразового стаканчика.

Только что она лежала морально раздавленная, физически искалеченная, со всех сторон ее уговаривали сделать аборт, твердили, что Сергей трус, что он сбежал с чаира и бросил ее на растерзание, и вдруг вбегает Римма - «Я должна тебе это первой сообщить, Дашка!» - и жизнь меняется кардинально, все ее поддерживают, все желают здоровья и счастья, и ребенок внутри – родной, и Сережка – любимый, и хочется жить и бороться за его выздоровление!