Выставка

Тишина кругом. Ни звука. Вечерний весенний воздух влажен и чист, напоен мягким ароматом клевера и цветущего медового одуванчика. Тепло, безветренно. Все кругом дышит весенней свежестью. В темно-синем сумраке погасших улиц ярко видны окна местного Дома Культуры. Сегодня там весь вечер мы готовим выставку, на которую завтра съедутся гости и Глава района. Меня попросили помочь организовать работу и правильно разместить нехитрые экспонаты. На выставке представлены работы школьников и студийцев, а так же достижения местных художников и самодеятельных коллективов города, как итог работы за год. Придя сюда к пяти вечера мы сразу разделили экспонаты на группы. Все, что будет стоять, висеть и лежать на выставке должно быть представлено по разным направлениям. Это: ДПИ – народные костюмы, вышивка, изделия из дерева, декоративная роспись, подносы, глиняная и деревянная игрушка, хохлома и городец. Платки, батик, полотенца, скатерти, кружева – это относилось к изделиям из ткани. Отдельно был представлен бисер и изделия из него, в том числе вышитые картины. Ну и наконец работы наших местных художников. Их работы должны были занимать всю основную стенку в центре зала.
  Разбирая и развешивая по стенам музейные экспонаты, мы весело проводили время. Ирина Карандаева, педагог клуба «Весенний», играла нам на пианино, которое стояло тут же в фойе первого этажа, остальные учителя и кружководы травили байки и рассказывали друг другу сплетни, привычные для женской среды. Маша Степанова молча сидела в уголке и листала книги, в кучу сложенные на журнальный столик. Одна из них в яркой красной обложке привлекла её внимание особо. Уже с полчаса она не отрываясь читала её и тихонько посмеивалась. Закрепив на резинку верхний контур подвески для детских работ, я спустилась со стремянки, отряхнулась и подошла к ней.
- Что это? – поинтересовалась я, ткнув пальцем в Машино чтиво.
  Она повернула ко мне обложку, на которой белым по красному было написано «Лука Мудищев».
  Я пожала плечами.
- Это матерные стихи, - пояснила, неожиданно прекратившая своё пение, Карандаева.
- Ну-ка, ну-ка! – я взяла у Маши из рук эту нелепость и стала читать.
  Первые же стихотворные строчки вогнали меня в краску. Щёки налились румянцем и я, так же как и Маша накануне, тихонько захихикала.
- Чего это ты раскраснелась-то? Не читала такого, что ли? – переспросила со смехом Кириллова, которая повернулась к нам от стола, где раскладывала детские поделки.
- Нет, не читала. Вижу впервые, - ответила я и вернула книжку обратно.
- Надо же! А ещё педагог… Может, скажешь, и Пушкин матом не писал? Я у него такого начиталась! Муж однажды ленинградское издание из командировки привёз. обхохочешься! – не унималась Кириллова.
- Пушкин?! Ну, да, что-то слышала о том. Но, говорят, что это подделки под классика, не писал он такого никогда. Не возражай, - сказала я, увидев, как решительно Кириллова наступала на меня. – Ещё не хватало здесь о классике спорить. И откуда же он такое издание-то достал?
- Кто-то по заказу принёс, а ему лишнюю и подарили.
  Карандаева взяла «Луку Мудищева», раскрыла и громко захохотала.
- Ну, ещё одна! – хлопнула себя по коленям Кириллова.
- Да, ну вас на фиг всех! Тоже откопали же где-то! – краснея от смеха говорила Ирина.
- Да, тут вот, на полке и лежало, - ответила Маша.
- Надо у директора здешнего поинтересоваться, откуда в нашем ДК такая культура взялась? – не унималась Ирина.
- Ладно галдеть-то! Ольга, ты ведь не одну выставку оформляла у себя в Мытищах, расскажи о ваших художниках, что-нибудь. Насколько у вас всё там продвинутое? Под носом Москва всё же!
- А, что Москва? Думаешь, кто-то талантливее будет, если в Москве живёт? Нет. Всё не так просто. Может быть легче только себя реализовать! Из глубинки не очень то быстро поднимешься. А художников интересных много – это правда.
  Я подошла к столу, на котором стопкой были сложены жостовские подносы для на-шей выставки. Их расписывали местные умельцы из студии ДПИ районного Дома Культуры. Я взяла один, подняла и развернула его к зрителю лицом.
- Вот они наши художники! Зеркало мытищинской земли. Деревня Жостово входит в наш район. И Федоскино тоже. Вот это действительно – шедевры! Когда мы были там на экскурсии, на фабрике подносов, то нам, мне и ученикам моим, представили не-сколько династий мастеров этой знаменитой росписи. Могу назвать, я их запомнила, потому что много фотографировала там их изделий, а потом писала о них статью в местную газету «Родники». Семья Рогатовых – федоскинские мастера, художница Елена Зотова, Виктор Васильевич Лавров, Сергей Козлов, Геннадий Иванович Ларишев, великий мастер. А жостовские – самые известные братья Кледовы Лев и Игорь, потомственные жостовские мастера. Борис Васильевич Графов – главный художник Жостовской фабрики декоративной росписи. Семья Гончаровых, тоже потомственные живописцы.
  А из художников второй половины 20 века у нас в Мытищах очень многие известные живут и жили. Ну вот, например, Кольченко! Школа художественная его имени в го-роде есть.
- А Попков – это ваш? Или я ошибаюсь? Тот, что портрет в шинели рисовал? – спросила Мария.
- Нет, он вроде, москвич, - вставила Карандаева.
- Да, наш. – ответила я. – Многие считают его московским художником, но родился он у нас в Мытищах в 1932 году в бараке кирпичного завода, жил там и рос, в школу в Мытищах ходил. Когда стал знаменитым, то жил в Москве, а мама его Степанида Ивановна, так у нас всю жизнь и проживала, с тех пор как приехала в тридцатые сюда на заработки из деревни. Но кроме Попкова у нас ещё и Игловиков есть, потрясающий талант и Русова, и Артемьев, и Скок. Так что…
- Ты была на всех этих выставках? – спросила Мария.
 - На многих была, многие оформляла. Меня потрясла выставка работ Игловикова. Это было в то же лето, когда Чюрлёнис с экспозицией у нас выставлялся. Тоже чудо!
- А, что Попков Виктор, говорят, молодой погиб? – спросила Карандаева.
- Да, осенью 1974 года в Москве, в возрасте 42 лет.
- Его убили, говорят?
- Да, - ответила я, - инкассаторы застрелили.
- Как это?! – раздалось со всех сторон.
  Когда возгласы удивления затихли, я попробовала вспомнить эту историю, но поняла, что подробностей тоже не знаю.
- Точно я не скажу, как именно, но один художник рассказывал, что после одной из выставок, он припозднился. Вышел на улицу и стал искать такси. Попков был человек весёлый, открытый, торопливый. И тут поторопился. Увидел машину «Волгу» на обочине дороги и решил, что это такси. Подскочил и рванул на себя дверную ручку. А внутри сидели банковские инкассаторы. Рядом был крупный магазин, они ждали, видимо, коллегу с выручкой. Что там им показалось, неизвестно, но только тот, что си-дел на переднем сиденье, выстрелил в Попкова и убил наповал. Якобы, инструкция предписывала в подобных непонятных случаях стрелять без предупреждения.
- Ужас какой! Я даже вся похолодела, - отозвалась Маша и закуталась в свой шерстя-ной платок.
- Вот так вот!- сказала Ирина, - живет талант, и вдруг р-раз, и оборвалось всё!
- Это не только о таланте сказать можно. Сколько таких случаев бывает, - поддержала разговор Кириллова.
- А я вот, у вас в Мытищах, до сих пор тот случай с домом-призраком в парке забыть не могу, - громко сказала Карандаева. – И угораздило же меня тогда. Ну и город! Привидений, как в Англии!
- Да, это у нас водится, - я усмехнулась.
- Бросьте вы, про всякую чертовщину говорить! Лучше бы вместо этого, Ирина, ты про кота своего Ваську рассказала, как он твоего Петьку наказал, - гаркнула Кириллова.
- А-а! Ну эта смехотура тут уже известна.
- Но не всем! – вставила я, снова забираясь на стремянку с куском проволоки в одной руке и ножницами в другой.
- Давай-давай! Рассказывай! – подбодрила вошедшая Майя Гусева, она принесла во-логодские костюмы с кокошниками, и стала примерять их на манекенах.
- Как наказал – это ладно, но предыстория такая: есть у нас сосед, за стеной живет в однушке. Пьяница горький, жена уже как шесть лет от него ушла. Один живет. Мы же все на первом этаже живем, и вот Васька кот, повадился к нему в окошко лазить. залезет и спит, то на столе, то на подоконнике. А тут вот, сосед перепился, утром глаза открыл и спросонок не поймет где он находится, а на столе, как на грех, сидит Васька и свою черную шерстку чистит и умывает. Было часов шесть утра, как вдруг за стеной рев раздался. Мы все повскакали, муж в коридор выскочил и  к соседу у которого никогда дверь входная не закрывалась.  Тот сидит на полу у кровати, тычет пальцем в ничего не понимающего кота и орёт благим матом. Ой, кричит, черти уже на столе у меня пляшут, да с хвостами! Уберите, уберите, кричит, чертей!
  Мы глянули, а на столе наш кот разлегся! Петька, муж мой, его за шкирку схватил и домой поволок. Оттрепал его, чтобы больше не повадно было соседа пугать, ну и забыл об этом. А кот запомнил! Это за что ему такое наказание? Что такого плохого он сделал хозяину или соседу? Ну, подумаешь, на стол залез и там почесался! И только? Что, в первой, что ли? Ну вот, и обиду на Петьку-то и затаил. И выместил ведь как, гаденыш! Прошло уже, наверное, больше недели. Петька в пятницу пришел домой по-раньше, чаю попил и разлегся на свой диван. А он, диван, задней спинкой, где голова с подушкой, к гардеробу вплотную прижат. Вот он эту подушку свою поудобнее к гардеробу приткнул и отдыхать улегся. Через пару минут уже захрапел. Я как раз выхожу их кухни, а он уж спит. Кот сидел в этот момент на гардеробе, краем глаза я там его хвост видала, но внимания не обратила. Сидит и сидит! Петька храпит, причмокивает во сне и рот от удовольствия открыл.
  Стою на кухне и слышу вдруг, что будто льется что-то в комнате. Я туда. И что я вижу! У меня аж дар речи пропал, я так на пороге в арке и застыла. Петька спит с открытым ртом, головой к гардеробу, а кот оттуда сверху на него мочится. Задом повернулся, хвост задрал и струя прямо Петьке в рот и потекла. Тот поперхнулся, закашлял, глаза-то открыл, да так и застыл, как и я, от неожиданности. Над ним кошачий хвост и яйца торчат, и струя ещё льется,теплая и желтая в придачу.
  Наши педагогические тетки внизу хохотали так, что тряслась моя стремянка. Я тоже от смеха всё уронила вниз и ножницы, и проволоку. Да, такое не каждый раз услышишь!
- И что, и что, Петька-то, что? – сквозь смех, краснея до слез, спрашивала Кириллова.
- Ну, что, Петька! Вскочил с дивана, рукой за хвостом потянулся, да не тут- то было! Васька как сиганет через наши головы, да на кухню. Там форточка открыта была. Петька за ним полетел через всю квартиру, но не догнал, тот в форточку нырнул, только его и видели. Петька зачем-то схватил мой кухонное полотенце, бегал с ним по квартире. Орал не хуже нашего соседа алкоголика! Кричит, задушу стервеца, как только явится, убью! До вечера бушевал и отплёвывался, но там дети домой пришли, он и затих. Но на следующий день, в субботу, все глядел за окно, не явился ли наш черный стервец, чтобы уши ему ободрать. Но Васька не дурак! Он ни в субботу, ни в воскресенье домой ни ногой. Утром в понедельник Анька в школу пошла, когда отец уж был на работе, а кот под окошком сидит и есть просит. Я ему вынесла и молока, и котлетину. Он поел, умылся и опять улизнул куда-то. Петька вечером спросил про кота, но я и Анька соврали. Мол, не было его и всё тут! Вот так неделя и прошла! Петька, вроде бы, забылся, ну и я не вспоминаю. И вдруг в субботу прихожу из клуба после вечерних занятий, а у меня на кухне интересная картина вырисовывается. Сидит муж за столом на табуретке, чистит рыбу, а рядом на другой табуретке – Васька, а перед ним полная миска еды стоит и он за обе щеки с урчанием, что-то вкусное уминает. Я на пороге так с открытым ртом и застыла, хочу спросить, откуда всё это? А выговорить ничего не могу. Случилось же вот, что! Я на работу в 14 часов ушла, а Петька в магазин за продуктами отправился. Идет обратно мимо книжного, а там у блочной пятиэтажки народ толпится. Он туда. Все вверх смотрят, ну и он тоже посмотрел, а там наш кот Васька на кончике березовой ветки сидит, на уровне четвертого этажа, и его оттуда ворона сбрасывает, так как гнездо у неё там с выводком. Уж как туда наш озорник попал - неизвестно. Видно от любопытства залез, а слезть из-за высоты и не может. Петька так и ахнул! Сейчас вот-вот, ворона его скинет и, тогда наш черненький костей не соберет. И вот в самый последний момент Васька заорал и на соседний с деревом балкон перекинулся. Там на четвертом этаже как раз балкон не застекленный оказался и на нем белье постиранное сохло. Так он как прыгнет с дерева туда и за простыню когтями и зацепился. Повис, все снизу глядят на него, гикают, кричат. А он удержаться пытается, но простыня вниз едет и едет. И в тот самый момент, когда хозяйка постиранного белья на балкон выскочила, мой кот вниз с балкона на этой простыне и полетел, как на парусах, и в грязную лужу прямиком опустился. Накрыло его сверху этим белым и чистым полотном, а баба с балкона орут, что мол, бельё её убили, в грязи вымазали. Ловите, кричит, кота! Я сейчас ему башку-то сверну! Муж подскочил, кота из простыни выхватил и бежать с ним через дорогу к нам во двор. Сзади, говорит, кричали, в ладоши хлопали, а он нёсся и ног под собой не чуял! Прибежал домой, закрыл все окна, двери, шторы задвинул. Всё казалось ему, что погоня во главе с бабой той его настигнет! Через час только успокоился и сел на радостях кота кормить!
- Ой, умора, Ирка! Ну вы, блин, даёте! – хохотала Кириллова.
- Да, вечер воспоминаний устроили, - улыбалась Гусева, самая серьезная из нашей компании, - прямо «Бежин луг»!
  Все засмеялись ещё громче. Так за разговорами выставку и оформили. Провозились, правда, до 23 часов, но уж всё сделали, как надо! Маша в этот раз выставила свои новые работы. Я помогла ей разместить их на стендах, как можно более эффектно. самые яркие и крупные мы повесили на верх, а вниз опустили работы с мелкими прорисованными деталями. Портрет молодого человека она принесла уже перед открытием на следующий день, долго думала и все-таки решилась его повесить. Оставалось одно единственное место у входа в зал. Там среди детских работ по теме «Космос», мы его и пристроили.
  Всё шло благополучно. Приехала делегация из Администрации города. Смотрели в фойе концерт народных фольклорных коллективов, чествовали победителей конкурсов и, наконец, всех пригласили в зал на торжественную часть. Мы с Кирилловой помогли Маше с костылями подняться на второй этаж, пройти на ряды и поудобнее её там устроили. Потом Наташка пошла обратно в фойе присмотреть за выставкой и работами, так как много было выставлено дорогостоящих изделий. Мой печальный опыт прошлых лет, когда у меня увели выставку ДПИ, вот так же после концерта в ДК, подсказывал, что без присмотра нельзя оставлять экспонаты даже на пару минут. Итак, Кириллова Наталья была в фойе и мы со спокойной душой стали смотреть концерт, который шел в большом зале больше часа. Было интересно, мы с Машей сидели рядом и обсуждали номера, исполнителей, костюмы, сидящих рядом депутатов и кандидатов. Карандаева постоянно поворачивалась к нам с переднего ряда и кивая головой в чью-то сторону, рассказывала нам о сидящих правителях этого города.
- Вот, зам главы с женой, видишь? У неё ещё кольца в ушах золотые. Вырядилась, как на параде! С виду вся блестит, а сама такая дурында, двух слов связать не может. А эта, Новоселова, зам главы по культуре, а разговаривать культурно не умеет, гакает и гекает на заседаниях. И на какой помойке её только откопали!
  Мне было весело это слушать. Что-то подобное было и на моей прошлой работе. Хорошо мне, легко и радостно, что я теперь слишком далека от всего этого. Я не зависима от таких вещей, и как замечательно было осознавать, что я к такому гадюшнику уже давно не причастна.
- И у вас, небось, змеёвник был в Администрации? – спросила Маша, близко наклонив ко мне голову.
- Угу – серпентарий! – ответила я, и постаралась перевести разговор на другую тему.
  Зачем портить вечер такими неприятными воспоминаниями! Слава Богу, я уже там не работаю и в том городе не живу. Хотя, как трудно, как тяжело было вначале осознавать, что всё, начался другой период моей жизни! И это сейчас, когда далеко не шестнадцать, начинать всё заново? А потом, вроде, всё сравнялось, улеглось, загладилось. И я почувствовала удивительную свободу своих действий и поступков, о которой в той, другой моей жизни, можно было только мечтать.
  Но вот заканчивается этот выставочный вечер. Всё смолкло, затихло. Погасли огни в зале. В фойе остались только педагоги и ученики, чьи работы были выставлены сего-дня напоказ. Хорошо ли им сейчас, удовлетворены ли они осознанием того, что это была их первая публичная выставка, а значит и личная победа, пусть в маленьких, но своих собственных достижениях? Выставка продлится ещё два дня. Экспонаты, особо ценные, снимут и унесут в хранилище, а завтра утром опять повесят на прежние места. Дети потихоньку стали сворачивать свои работы, которые уже больше не нужны здесь, но необходимы для школы. Теперь они проведут свои маленькие выставки там, покажут свои работы одноклассникам, похвалятся и погордятся тем, что они висели здесь в ДК, на большой районной выставке. Местные художники и самодеятельные коллективы свои работы решили тут оставить ещё на два дня. Охрана, как обещали им, гарантирована.
  Мы вышли из зала с Машей Степановой и Карандаевой Ириной последними, так как долго разглядывали декорации на сцене, поставленные для завтрашнего спектакля «Золушка». Сейчас на выставке видели костюмы театрального кружка с этого спектакля. Завтра он обещает быть грандиозным зрелищем и мы договорились прийти сюда к 13 часам посмотреть эту нашу старую сказку в современной постановке. Приглашение на это представление нам дала Майя Гусева. Выйдя в фойе, мы сразу нашли свои картины. То есть, я не выставлялась, мне было нечего сейчас показывать. Всё самое лучшее и интересное, на мой взгляд, я подарила клубу «Энергия», когда уходила оттуда на другое место работы. С собой в домашней коллекции я привезла лишь две большие вещи. Итак, мы подошли к Машиным картинам и к стендам с костюмами и вышивками на скатертях и полотенцах, представленных клубом «Весенний».
- Ну, что, разбирать будете, или как? – спросила я у Ирины и Маши.
- Да, пусть до завтра останутся, - ответила Маша. 
- После спектакля разберем и унесем, - подтвердила Карандаева.
  С тем мы и ушли из ДК в этот вечер. А на следующий день встретились здесь снова.
  При входе в клуб нас ждало костюмированное представление. Разные персонажи сказок и мультфильмов разыгрывали смешные сценки и угощали детей сладкой кукурузой.
  На выставке было оживление. Казалось, что сегодня народу было больше, чем вчера, в первый день открытия. Люди толпились у стендов и манекенов, одетых в народные костюмы, разглядывали картины художников, изделия из бисера, расписные подносы, доски и ложки, глиняные игрушки, вышивку, кружево и многое другое. Некоторые обходили выставочный зал по нескольку раз. Всё оформлено было замечательно, наши педагоги постарались на славу! Местные умельцы по декорации и антуражу, а так же мастера по свету, отлично расположили свои объекты и осветительные приборы с тем расчетом, чтобы было видно всё, до мельчайших деталей, чтобы стеклярус на повойниках сверкал брильянтами, а художники могли без труда разглядеть иголку в стоге сена на своих картинах, так что темных пятен, удалось избежать.
  Когда пригласили в зал на спектакль, мы с Машей заметили двух молодых людей у стены с работами местных мастеров. Они очень тщательно фотографировали все висевшие на выставке картины и особо внимательно вычитывали на стоящих рядом стендах, биографии художников, чьи вещи здесь висели.
- Надо же, ещё кто-то из молодежи живописью интересуется! – удивилась Маша, глядя на них.
  Я кивнула и взяла её под руку, чтобы помочь подняться на второй этаж по плоским, белым ступенькам. Оттуда мы вошли через открытые двери в зрительный зал, заняли свои места и стали ждать начала представления.

  Все было очень хорошо и весело. Сказка, как ей и полагается, закончилась хеппи-эндом. Мачеха была побеждена, Золушка стала принцессой, а мачехины дочки превратились в лягушек. Посмеявшись над концовкой, мы вышли из зала. Потихоньку спустились вниз, где нас догнала Карандаева.
- Маш, я что-то не могу найти ни одной твоей работы фантастической серии. Куда ты их перевесила? Я бы хотела ещё посмотреть на райских птиц! – обратилась Ирина к нашей художнице.
- Я? Перевесила? Никуда я их не перевешивала. Мы с Ольгой вот тут, в нижнем зале перед спектаклем стояли и на них смотрели. Они все были здесь.
  Мы поспешили в фойе к стене с картинами. Да, точно, тех работ о которых говорила Ирина, не было.
- Это, наверное, организаторы убрали их отсюда, пока мы спектакль смотрели. Сейчас я схожу в администрацию ДК, спрошу, куда их дели, - сказала я, несколько обеспокоенная таким поворотом событий.
  Маша и Ирина остались в фойе, а я поднялась на второй этаж в кабинет дежурного администратора. Волкова сидела за столом и примеряла микрофон к записывающему устройству. Когда я вошла, она обернулась ко мне и спросила:
- Ну, как вам спектакль наш, понравился?
- Да, очень! Но я не за этим здесь. Нам нужно забрать свои картины. Я с Машей Степа-новой пришла, сопровождаю её тут, помогите нам их найти. Вы убрали их куда-то со стены, а нам уже пора собираться.
- Мы ничего не убирали.
- Как?
- Ничего со стендов и стен не трогали. Может, рабочие-монтажеры, куда перевесили? Пойдемте!
  Она с шумом отодвинула стул от своего маленького, узкого окошка, выходящего в зрительный зал, и быстро побежала по коридору второго этажа, так что я едва поспевала за ней.
- Гордеева не видели? – спросила она, вбежав в кабинет мастера сцены.
- Нет. Он ушел уже, - ответили ей.
- А ребята монтажеры, где?
- Все внизу.
  Волкова бегом бросилась вниз по белым ступенькам и на фоне широкого окна уже в фойе, стала метаться и суетиться её подвижная фигура. Когда я спустилась вниз за ней, то вокруг администратора уже толпился народ. Лица были растерянные.
- Нет, не убирал отсюда никто никаких картин. Девочки, а где они висели-то? - спроси-ла Волкова, закусывая остренькими зубками нижнюю губу.
  Ирина показала пустые места, Волкова застыла.
- Что же это такое, ребята? Сколько было здесь картин?
- Одиннадцать, - произнесла Мария, - одиннадцать из пятнадцати. Остальные четыре, мы вчера перевесили ближе ко входу, так как тут было уже очень скучено. Вон они там и висят.
  Волкова открыла рот, но слова не получились. Пригласили директора и начальника охраны. Все они только развели руками.
- Но, когда в зале идет спектакль, в фойе кто-то же должен следить за порядком, вы-ставку караулить, в конце-то концов?! – громко спросила Карандаева.
- Значит, получается, что все сотрудники ваши, тоже сидели в зале, раз такое профукали? – спросила Гусева, стоявшая тут же со своим младшим сыном, участником драмкружка.
  Директор молчал, начальник охраны разводил руками.
  Маша побледнела. Я подошла к ней поближе и взяла её за руку. Она как-то вдруг тяжело оперлась на свой правый костыль.
- Ты сейчас упадешь, дай я тебя посажу! – обратилась я к ней и повела её на банкетку у окна.
  Она села.
- Что же это, украли, что ли? – как-то по детски беспомощно, спросила она.
- Похоже, украли!
- Машка, ну ты и Геракла! – обратилась к ней подошедшая Карандаева. – Ничего подобного никогда здесь не было, а твои работы наделали настоящий фурор. Машка! Радоваться надо! Значит ты настоящий талант, раз твои картины крадут, знаменитость ты наша!
- А моя любимая «Горал» - осталась! Это потому что мы её ко входу перевесили, оттуда не удалось снять, там народу много…
  Потом она вдруг ни с того, ни с сего громко рассмеялась.
- Ну и ладно, ну и пусть! Украли и на здоровье! Значит, кому-то очень надо! Пускай!
- А если для перепродажи? – возмутилась Гусева.
- Да, шут с ними, если это так, то кто-то сделал на них солидный заказ. Вчера ещё, небось, приглядели, а сегодня вон как активно они в зале всё фотографировали.
  И тут я вспомнила тех молодых людей, которых мы видели перед спектаклем. Может они, а может и совпадение? Те, фоткали всё подряд на художественной стене, и Машины картины, и других художников. Так что, зачем грешить на всех подряд?
  В ДК был переполох. Администрация бегала по кабинетам, искала там картины, может быть кем-то туда принесенные, но ничего не находила. Извинялись перед Ма-шей, просили написать заявление в милицию, но Степанова лишь дала им список своих потерянных работ, а потом медленно поднялась и мы втроем, Карандаева была с нами, тихонько пошли к выходу.
  Горал.
  Ирина, поднявшись на цыпочки, а рост её позволял дотянуться до крючка, на кото-ром висела картина, сняла «Горала». Я сняла «Березовую рощу утром», висевшую внизу, и «Луг». А на самом верху, над головой, висел и улыбался нам «Портрет молодого человека», единственная портретная работа Степановой.
- Давай стремянку принесу сейчас! – предложила Ирина. – Так его не достать.
- Нет, пусть висит. Чего уж! Зачем так высоко лезть? А потом, кажется, кроме меня, он вряд ли кому-то пригодится, - сказала она с иронией и горькой усмешкой.
  Мы прошли мимо, а на выходе я обернулась и посмотрела на портрет ещё раз. Он, по-прежнему, приветливо улыбался со стены и провожал нас своими зелеными глазами.

7 июня 2015.