Горстка тли над моим звездолетом

(Navitrolla ill.)


1

По моей комнате, как костяшка на проволочных счетах, летает муха моего терпения, на обои садится тучно фарфоровая муха моего отдыха, а взлетает с тюли уже третья ранняя птаха – муха моих городских будней, похожая на молодое человеческое существо, верящее в свою редкую роль на Земле. В чем же дело, друзья?!

2

Согласитесь, однокомнатная квартира велика для любого насекомого! Это как если мне самому пойти из дома в ближайшей супермаркет и вернуться с покупкой - вот сколько места семье комаров в хрущевке, если сравнивать нас по размерам тел. Это как если в ближайшем поселке купить уголь, розжиг и пойти на дачу коротким путем, прихлебывая пиво из бутылки, через торфяное болото, лиственные леса, мучиться, что кончились сигареты, промочить ноги, упасть, выпачкать брюки, вспомнить, что забыл купить деревянные палочки с серой на самом конце - вот какие просторы для муравьев. И лежать потом в сене с ружьем, ждать прихода волков; и уже, не моргая, признать, что спускается сон через девятые врата, над полями говна появляется месяц - шлифованная дощечка, отправляются перистые облака в край садов, сгнивших стульев, полосатых клеенок. Там одна из игривых пастушек набирает воды из ручья, ты попросишь ее обернуться… И тогда ты увидишь, как встают над будильниками плечистые тени из теплых кроватей, - от подъездов, одновременно, с разных районов рассветной Москвы, разжимая пружины дверей одним своим взглядом, с волевыми, суровыми лицами, дабы не было повода для сплетен или фантазий у мечтательных незамужних гражданок, примутся удаляться мужчины по профессии ассенизатор, с ярким фонариком в шлеме, о котором мечтает каждый пацан, потому что самое главное – это верить в себя, освещать дорогу другим и вопросов не задавать.

3

Я сижу в своем растопыренном мире, величиною с разум. Я имею мудрость, имя мне Гарос, пусть зовут тебя Фролом, как раньше. И когда придут мысли, одна другой краше, одна другой лучше, я скажу тебе: «Фрола, погляди на их гладкие спины, лимфатические подкрылки, хрящевидные нити, - ведь на все есть иная причина. Уходя в забытье, не забудь про стекло маяка. Ведь внимание рвется любое, тает жизнь на поверхности, как дырявая лодка, я могу узнать сверху и коричневый гараж чей-то, и оставленный велосипед, я почувствую шепот влюбленных и молчанье сверчков на шершавом цементном изгибе. Неужели такое было, Фрола? До меня тоже было, Фрола? Эх, такое бы сесть - и додумать, хорошенько б в такое проникнуть, прорости в то, что было и тут без меня».

4

Жизнь идет, и когда появляется муха, подлетает, садится муха, я смотрю на нее отстраненно, я смотрю сквозь нее на стенку, я считаю летящие искры от круга огромной болгарки своими, вывожу ими в воздухе огненные письмена. Никуда мне не деться, Фрола, эти мухи – мои лютни, мое рабство, мои вериги… Йех, веселые бубенцы! Ты народ мой брошенный, кочевой, моя площадь шальная для казней и телепортаций – как полюбятся мне они, за такою звездой и пойдем.