Петербургские волшебники сборник

Мусорщица

Петербург - самый магический город России.
В этом месте издавна обитали ведуны и ведуньи всех мастей. Место это считали то проклятым, то благословенным, и на самом деле оно так напитано силами разных сортов, что чувствительному человеку жить здесь почти невыносимо, и даже самый толстокожий чувствует себя порой не в своей тарелке. Даже Собакевич, появившийся здесь лишь однажды из-за какой-то важной тяжбы, поежился, созерцая пару львов с шарами у подъезда департамента. "Ишь ведь, - подумал он, - так вот и кажется, что сейчас подымутся и заревут".
Когда гуляешь по Питеру, то там, то тут замечаешь колдунов в модных ботинках, ведьм, вооруженных зонтиками-автоматами, заряженными файерболами или молниями и всякую нечисть, спешащую исполнить приказания хозяев, которым неохота покидать уютное кресло в серый промозглый или, наоборот, слишком жаркий день.
А в Купчино... Да, что вы удивляетесь, именно в Купчино! Так вот, в Купчино сегодня я наблюдала удивительнейшую картину. Надо сказать, что в последние дни потеплело, и, как всегда, с весенним теплом сразу стали заметны фантики, бутылки, окурки на газонах, уже украшенных желтыми глазками мать-и-мачехи. Народ вывалил на улицу погулять, и вместе со всеми вышла и я. И вот среди всего этого народа шла себе довольно быстрой походкой худощавая женщина средних лет. Серый пуховик на ней был тепл не по погоде, но она не расстегнула ни пуговки, и даже молнию у ворота не ослабила. Однако была она простоволосой и без перчаток.
Время от времени она протягивала руку к валявшимся на газоне или тротуаре окурку, картонке или бутылке и предметы словно бы скрывались в ее небольшой сухонькой руке. Но если приглядеться - а я пригляделась, уж будьте уверены, - то можно было заметить вьющуюся у ног женщины полузмею-получервя, гладкого, стального цвета, с раззявленной, полной зубов пастью, гада. В эту-то отвратительную пасть и отправлялся из руки женщины мусор. И тварь, и женщина казались удивительно умиротворенными и довольными жизнью.
А люди продолжали идти по своим делам, только какая-то мимобеглая кошка ощерилась и вздыбила шерсть на спине.

Находящийся в спешке

На центральных станциях метро,особенно на красной ветке, вы можете часто встретить этого незаметного человека. Он невелик ростом, хотя и не так мал, как кажется, - все дело в том, что он вечно свернут полуколесом, руки поджаты, ноги полусогнуты. Он вечно бежит на этих полусогнутых ножках, прямо-таки мчится, но лишь едва-едва обгоняет общий поток людей.
Куда он так торопится? Все дело в том, что время его жизни медленно-медленно течет вспять. И чтобы удержаться за нормальное движение природы вперед, он вынужден все время бежать, ехать, двигаться. Ночью он садится в поезд или самолет, направляющиеся на восток,  и только там может выспаться. Денег у него куры не клюют - по правде сказать, он получает их почти за просто так - он пишет речи для... Впрочем, т-с-с-с, я не могу назвать имени этого лица. Потому что оно мне было поведано под страшным секретом, и я произнесла такие клятвы, что у человека с не столь крепкими нервами, как у меня, застыла бы кровь в жилах при первых же словах, так что он никак бы не сумел их закончить.
Достаточно сказать, что в свое время этот незаметный человек немало помог Макиавелли в его работе над "Государем". Собственно говоря, в постоянном и неуклонном воздействии на ход истории и заключается его колдовство. История же постепенно изгоняет его влияние, сперва замедлив время его жизни, потом обратив его вспять. И - кто знает! - возможно, лет через двести, ей удастся-таки вернуть его навсегда в пучину средневековья, древнего мира, каменного века, неумолимо устремив его согнутое тело во времена динозавров, которым, как известно, была совсем неинтересна политика.

Воровка

Ну, эта-то уж точно не волшебница! Ведьма она самая настоящая, вот что. Встретить ее можно у какой-нибудь галереи дорогих бутиков, примеряющей лабутены и прикидывающей, подойдет ли очередная, тысяча первая, сумочка к новой, сто первой, шубе. Причем шуба эта будет непременно без рукавов, с каким-нибудь сложным плетеньем из располосованного меха розовой норки или богатым собольим оплечьем над совершенно негреющей трикотажной осиной талией.
Женщина эта всегда ослепительна. Природную ее красоту выгодно оттеняет искусный макияж, точно выверенная небрежность прически и идеальные аксессуары. Одета она по-разному. Иногда нарочито броско, иногда удивительно скромно и просто (а вы, конечно, знаете, чего стоит такая простота). Она поражает прохожих не столько своей красотой, сколько удивительно изящными позами и жестами.
Впрочем, все это изящество мгновенно исчезает, стоит ей начать двигаться более энергично. Тут вы сразу понимаете, что это совсем не элегантная, а скорее, жутко неуклюжая особа. Бедра ее при ходьбе двигаются, как у нескладного мальчика-подростка, ноги ступают тяжело, как будто она крутит ступальное колесо, руки мотаются из стороны в сторону, словно бы палки, привешенные на шарнирах.
Дело в том, что ведьма эта постоянно ворует у людей время. Иногда это лишнее, беспечно разбрасываемое вокруг время юности. Иногда - жалкие крохи, оставшиеся у глубоких стариков. Иногда - такое ценное и так быстро ускользающее время сорокалетних женщин. Все это, такое разное, время она присваивает себе, чтобы сохранить навечно свою молодость и свою красоту. А тех, кто тратит чужое время таким образом, природа всегда отмечает печатью уродства.
Вы слышали когда-нибудь, как грубо и неаппетитно гогочет перелестная во всем прочем девушка? Видели неожиданно волчьи клыки у очаровательного в общем-то мужчины? Замечали, каким скрипучим голосом разговаривает знаменитая топ-модель? Так знайте: все они воруют время. И, может быть, именно у вас воруют.

Художница

Эта очаровательная старушка обитает, в основном, на оси Сенная площадь - Михайловский садик. Ее нередко можно встретить уютно устроившейся где-нибудь на боковой улочке или в парке с мольбертом и пастелью. Сзади ее совершенно можно принять за девушку. Она носит нежно-розовое приталенное пальто с каким-то необыкновеным хлястиком на талии: пуговица у этого хлястика находится не посередине, как обычно, а у самой левой его границы. Ее светло-русые, почти не тронутые сединой волосы собраны в аккуратный пучок на затылке, который скрепляют победоносно воткнутые крест-накрест кисточки с самым лучшим - колонковым - ворсом.
Лицо впрочем, выдает ее немаленький возрат. Хотя это такое симпатичное лицо, постоянно озарено такой мечтательной улыбкой, что не влюбиться  старушку просто невозможно.
Она рисует городские пейзажи и иногда шалит. Например, стоит чудный майский день, сирень цветет в парке, дети играют в тенис и все просто замечательно. А старушка, ни с того ни с сего, вдруг рисует самой мрачной пастелью хмурое небо и пузыри на воде канала. И тут же налетает, откуда ни возьмись, ветер, нагоняет тучи, и  начинается гроза. Или, наоборот, - все подернуто бледным туманом, грустое ноябрьское утро, а старушка выводит на листе бумаги золотые блики. И - как вы уже, наверное, догадались - немедленно выглядывает солнце.
В общем,старушка создает знаменитую изменчивую питерскую погоду.
Я думаю, мы должны быть ей за это благодарны.

Торговец рыбой

Этот мужчина появляется весной на Купчинском рынке аккурат в вербное воскресенье и остается там до самой Троицы. Ни в какое другое время нигде в Питере вы его не найдете. Должно быть он, словно Санта-Клаус, обитает в какой-то страшной глуши и не высовывается оттуда весь остальной год. Зато весной на рынке вы его ни за что не пропустите.
Он торгует рыбой. И у него живые карпы с самым ясным глазом, лосось необыкновенного золотисто-розового цвета, судак, сверкающий чудной белизной на разрезе и, конечно,блестящая скользкая корюшка, победно благоухающая огурцом. Все у него самое свежее, чистое и необыкновенно завлекательное.
Странно, что толпятся у его прилавка, в основном, какие-то тусклые потерянные женщины, нагруженные пакетами с картошкой и луком, обшарпанные старушки в пальто, которые вышли из моды тридцать лет назад, да явные подкаблучники, которых жена послала на рынок с длинным списком и наказом ничего не забыть. Они придирчиво выбирают рыбу, с недоверием глядят на весы и уходят, озабоченные и недовольные. Их не радует даже необыкновенно белый халат продавца, к которому не прилипает вездесущая чешуя.
Волшебство происходит дома, после того, как рыба почищена,  приготовлена и съедена. Неожиданная надежда загорается в глазах потерянных женщин. Перестает ломить поясницу и крутить суставы у старомодных старушек. Распрямляется спина и загораются любовью к жене глаза подкаблучников.
Но если вы захотите прийти на Купчинский рынок и получить свою порцию неожиданной радости, вы, скорее всего, не найдете этого волшебного продавца. У него узкий круг избранной клиентуры и работает он только для нее.

Манекен

Весь день она стоит под тысячами взглядов.Стоит, спокойно улыбаясь, чуть полусогнув одну из удивительно стройных и гладких ног и изящно отставив в сторону руку с длинными тонкими пальцами и безупречными ноготками. Вообще, она бы была идеальна, если б не странные проблемы с ее одеждой. Вечно на ней что-то скреплено булавками, плохо проглажено или вообще торчит колом. Дело в том, что одевают ее обычно две девицы, и одевают весьма грубо. Она - манекен.
Поэтому-то и улыбается так спокойно. Она в засаде. Она ждет. Рано или поздно в наличии не окажется нужного размера и очередная тоненькая девушка попросит снять блузку или платьице с манекена, чтобы примерить. А примерив, тут же купит. И уйдет из магазина ее тело вместе с вожделенной покупкой и душой манекена. И станет жить в большом мире вроде бы обычная девушка, а на самом деле - одна из древнейших ведьм, хорошо знающая толк в колдовских куклах и той власти, которую они дают над людьми. Где все это время обитает душа несчастной покупательницы, я вам сказать не могу. Счастье ее заключается в том, что ни одни джинсы, ни одна блузка, ни одна юбка, будь она хоть трижды плиссе, не вечны. Вещь изнашивается, и злой дух возвращается в магазин модной одежды, отдохнуть немного в неподвижном созерцании.

Огородница

Живет она загородом, в уютном современном домике, окруженном роскошным садом. Там тебе и вишня, и крыжовник, и малина, и черная смородина, и слива, и даже какой-то необыкновенный морозоустойчивый абрикос. И все это великолепие пышно цветет весной, дружно наливается соком летом и приносит обильный урожай в положенное время. Это со стороны дороги, а с задней стороны дома стоят большие, крытые стеклом, парники. И летом и зимой в них обретаются разные экзотические растения с не менее экзотическими названиями. Клематисы там, или стрептокарпусы, в общем, красота необыкновенная.

Сама она – женщина средних лет, в старых джинсах и бесформенной футболке летом целыми днями возится в своем саду или в цветниках. Зимой тоже нередко можно увидеть ее все в тех же джинсах, но утепленную овчинной безрукавкой, в одном из парников, поражающих своей пышностью даже в холодное время года.

И ничего волшебного в этих растениях нет. И ничего особенного они в людях не вызывают. Разве что восторг перед красотой и необыкновенной сладостью плодов.

Но хозяйка всего этого изобилия нередко в ноябре, январе, марте или другом каком нежарком месяце приезжает в город, где снимает на крайне выгодных условиях небольшую квартирку в старом кирпичном доме на набережной Обводного канала. В квартире этой окна плотно задернуты темными гардинами, и вся она устлана малиновым бархатом. В дальней комнате, за столом, на котором стоит один только магический кристалл обыкновенная сельская жительница исчезает и уступает место Завкриде Вавилонской, красавице неопределенных лет, голова которой покрыта синими тугими локонами, перехваченными белым платком, грудь увешана оберегами и амулетами, а руки покрыты густо арабскими письменами и узорами.

Завкрида – весьма известная в Питере гадалка и ворожея. Говорят, дерет бешеные деньги, но, если берется, всегда помогает. Иногда, правда, на берется, но тогда и денег не требует.

Право слово, не знаю, не зря ли я включила ее в список петербургских волшебников. Может, она того, обыкновенная мошенница? Но имя и местоположение таинственной квартиры я, на всякий случай, изменила. А то мало ли что…

Профессор

Давно это было. Еще когда в стране институтов много больше, чем университетов существовало. Еще когда во всех вузах, и даже в вузе легкой промышленности, преподавали марксистско-ленинскую философию - предмет архиважнейший и архиинтереснейший. Ну вот зачем будущим технологам пищевой промышленности диалектический материализм? Разве от знания, что процесс брожения дрожжей представляет собой воплощение закона единства и борьбы противоположностей, булки вкусней получатся? Но мой герой так не считал.
С неубывающим пылом преподавал он философию хорошеньким студенткам, а уж когда принимал экзамены, не могло спасти бедных девушек ни модное в семидесятых сверкороткое мини, ни кружевные блузочки, ни дрожащие губки, ни умоляющие глазки. Впрочем, иным везло. Обычно это были близорукие студентки, стеснявшиеся носить очки и оттого садившиеся на первый ряд в аудитории. Обычно именно в них вперял свой огненный взгляд профессор, вещая о выдающейся работе В. И. Ленина "Материализм и эмпириокритицизм", да так и не опускал его до самого конца лекции. А если зардевшаяся Олечка или Машенька осмеливалась отвести глаза, он довольно подхихикивал и говорил: "Ну чего вы стесняетесь, голубушка? Ведь я Вас не сглажу, не бойтесь!" И таки врал. Таки сглаживал он студенток преступнейшим образом.
Больше не милы были девушкам танцульки и индийское кино про любовь. Зарывались они в библиотечные тома по самые уши и только и знали, что зубрили. Становились отличницами и красными дипломантками. Что же с ними случалось потом - никому не известно. Знаю только, что по распределению уезжали они куда-нибудь в Костомары или Вышний Волочек, и там следы их совершенно терялись.

Мумия

Утром он спит, дни проводит за спа-процедурами и балийским массажем, а вечера и ночи - преимущественно в самых модных ночных клубах Санкт-Петербурга. Иногда он изменяет своему неизменному бокалу рислинга с какой-нибудь шумной театральной премьерой или ужином в неприлично дорогом ресторане, в котором кростини с  паштетом из гусиной печени стоит таких денег, на которые можно было бы купить  двухнедельный тур в Грецию.
Впрочем, в Грецию он все равно не летает, и вообще никуда не летает из нашего не слишком уютного города. Что его держит здесь? Раскрашенный кусок окаменевшего дерева, скрытый в недрах кладовых Эрмитажа. Когда-то этот кусок был частью погребения, в котором давным-давно был захоронен его любимый, чью высохшую мумию истолкли на лекарственные снадобья алхимики варварской Европы, понятия не имеющей ни о настоящей медицине, ни о настоящих богах, ни о настоящей любви. Все это сгинуло в прошлом. Но в мерцающем свете клубных огней, обнимая за талию очередного случайного знакомца, он каждый раз вспоминает того, с кем встретится он сможет только по благой воле Озириса.

Эта женщина

Эта женщина... Так мы называем ее в нашей семье. Эта женщина обретается в длинном подземном переходе станции метро "Новочеркасская". Приходит она туда рано утром и уходит поздно вечером, так что весь день по переходу раздается ее звонкий голос, возвещающий, что сегодня день очередной иконы или великомученицы, и обещающий всякие блага тем, кто подаст ей милостыню, а также избавление от адских мук всем их усопшим родственникам до десятого колена. Тех, кто проходит мимо равнодушно, эта женщина не трогает. Но если кто-то положит в ее миску жалкие пятьдесят копеек или рубль, вот тогда держись! Грозные, невероятно сложные и извилистые проклятья обрушиваются на голову нечестивца. Просто хочется открыть блокнот, встать рядом и записывать.
- Чтоб у тебя под мышкой вскочил фурункул, - громогласно восклицает она, - чтоб он все зрел-зрел и никак не вызрел! Чтоб ты пошел к врачу и он прописал тебе вонючую мазь, и ты измазался ей и вонял на весь дом, так что все домашние блевали по очереди и все вместе, а фурункул все равно не прошел! Чтоб хирург-недоучка вырезал тебе этот фурункул, и разнес гной по всему телу, и чтоб ты покрылся чирьями с головы до ног, и не мог бы ни расчесать волосы, ни натянуть трусы на прыщавую задницу! - и так далее, покуда эта женщина не решала, что настала пора снова вернуться к восхвалению руки подающей, да не оскудеет она во веки веков.
Волшебство же у этой женщины совершенно бытовое и очень практичное. Дело в том, что когда она, отдав положенную долю нужным людям, возвращается домой и пересчитывает брошенные в мисочку монеты и бумажки, происходит интересная метаморфоза. Копейки превращаются в рубли, а рубли в тысячи. Если же какой-нибудь щедрый человек осчастливит ее пятидесятирублевой купюрой, купюра эта превращается сразу в банковскую упаковку свежих, хрустящих и абсолютно подлинных пятитысячных.
Живет эта женщина скромно в оставшейся от родителей двухкомнатной хрущовке. Куда она тратит свои огромные заработки - неизвестно. Впрочем, я полагаю, что она приобрела уже небольшую виллу на Антибах, и почти готова переселиться туда жить, вот только округлит свои сбережения до какого-нибудь приемлемого числа миллионов.

Благодетель

Этого волшебника вы на улице не встретите. Не найдете вы и объявлений в местной газете "Метро" и о том, что ясновидящий Вениамин снимет порчу и сделает белый приворот. Так что вам придется поверить мне на слово. Этот волшебник сидит дома и использует магию исключительно на пополнение остатка на своей банковской карте. Карта же ему нужна вот для чего: он покупает на всевозможных ресурсах электронные книги малочитаемых авторов фэнтези, сайнс фикшн, детских сказок и воспитательных подростковых повестей. Он вовсе не читает книжки - скачивает их на внешние диски, а переполненные диски складывает штабелями в картонные коробки с крышками из "Икеи". Он, конечно, понимает, что занят сизифовым трудом, но никак не может остановиться. Странному этому волшебнику просто нравится ловить в мировом эфире тонкие нити радости, которые посылает автор, верящий, что его книгу прочитал еще один читатель.

Финн

Представляясь, он всегда подчеркивает: "Два "Н" на конце. Финн". Он и, правда, похож на скандинава: светловолосый, коротконосый, круглощекий и румяный". При встрече с ним вы подумаете, что он директор по продажам в Икее или видный норвежский архитектор, и сильно ошибетесь. На самом деле, он ведьмак. И помимо больших и серьезных дел, которыми обычно заняты темные маги, он истово предан старинной ведьмацкой забаве - порче молока. И подходит к этому делу с выдумкой.
Нет, в старые времена он, как и все сквашивал свежие сливки, приготовленные на масло, и створаживал хорошую, годную сметану прямо перед тем, как хозяйка приготовилась положить ее в тесто для свадебного пирога. А потом зачудил.
Научил честных чухонок разбавлять молоко водой и сделал так, что к середине девятнадцатого века в столичном городе настоящие жирные сливки надо было доставать у каких-то сверхнадежных поставщиков.
При социализме продолжил начатое, и с большим успехом. Теперь уже ни одна ударница труда не могла обойтись без химической жидкости, не имеющей цвета, запаха и вкуса, для улучшения удоев. Молоко разбавляли еще в корове, заставляя животину при помощи соли-лизунца выпивать немыслимое количество воды. Этот же самый злонамеренный Финн распространил среди работников общественной торговли привычку сдабривать молочные продукты хлоркой для лучшей сохранности.
В новое время ведьмак прибег к помощи органической химии и с радостью использует синтетические сливки, спреды и кокосовый жир.
В общем, граждане, всем хорош город Питер, но ни настоящих взбитых сливок, ни цельного молока, ни пломбира вы в нем не найдете. Это факт.

Коллекционер

К старости люди становятся рассеянными и начинают терять разные вещи. Ключи, бумажники, расчески, домашние тапочки, купленную в универсаме булку на кассе... Но, самое грустное, они теряют воспоминания. Но то, что кто-то потерял, обычно находит кто-то другой. И мой тринадцатый волшебник посвятил свою жизнь тому, что искал и обретал потерянные воспоминания.
И вот, чего я понять не могу: добро бы он коллекционировал приятные и счастливые воспоминания. Например, как ты принес на первое свидание любимой девушке огромную охапку ромашек, и она зарылась в букет лицом, а когда подняла его, ее нос и прелестная ямочка над верхней губой были усыпаны золотистой пыльцой. И когда ты увидел эту пыльцу, у тебя все сладко заныло внутри, а ладони стали потными. Да, еще уши загорелись, словно их натерли перцем.
Однако старики обычно именно такие приятные воспоминания предпочитают хранить при себе. А теряют всякие нелепые и бесполезные. Как ходили в сберкассу и получали пенсию в прошлый вторник. Как поссорились с дочкой, потому что она заставляет принимать невкусное лекарство, от которого к тому же кружится голова. Или что-нибудь совсем простое, вроде того, есть в доме яйца и масло или пора за ними идти в магазин.
Так что зачем тринадцатому волшебнику эта дырявая стариковская память, я ума не приложу. Знаю только, что он, со всем пылом коллекционера, систематизирует воспоминания, каталогизирует их и ведет статистику.

Недоучка

Четырнадцатого петербургского волшебника, вопреки его счастливому номеру в моем повествовании, следует признать неудачником. В юности он со всем пылом и энтузиазмом занимался искусством составления заклинаний, но проявил к нему удивительную неспособность. Как он ни зубрил, он не мог запомнить порядок слов в простейшем заговоре, был последним на курсе по халдейскому и енохианскому языкам, и вообще на выпускном экзамене умудрился сотворить вместо цветущего сада такую непотребность, что об этом не хочется даже рассказывать. В общем, пришлось ему переквалифицироваться в рекламщики. Но и тут он демонстрирует все ту же нечуткость к языку (теперь уже родному) и преступную наклонность к различного рода несуразностям. Это именно он изобрел и привил такие выражения, как "насущнейшая необходимость", "мелкая лепта" и "висеть на самом тонком волоске". Впрочем, клиентам нравится. Он даже преуспел в своей работе. Помните недавнюю рекламную компанию одного из наших банков? Это он разработал.

Ловец

Очень жаль, что этот ненавидимый многими волшебник живет в моем городе. То есть, вполне понятно, почему он живет именно здесь. Почему? Сейчас поймете. Чародей этот повинен в том, что исчезают без следа из нашей памяти самые дивные сны, забываются едва промелькнувшие чудесные идеи, не совершаются вертевшиеся на языке необходимейшие изобретения и открытия. Он их просто-напросто ворует. Напичкал весь город своими сно- и мысле- уловилками и тырит без зазрения совести.
Делает он это не из любви к искусству, а исключительно из корыстных мотивов. Он их продает крупным корпорациям, популярным фантастам и писательницам, специализирующимся на эротических романах. Цену загибает в зависимости от возможностей покупателя. Занимается этим примерно с середины прошлого века и сколотил себе состояние, сравнимое с богатствами Рокфеллеров. На эти деньги, как и свойственно великим злодеям, он накупил акций крупных банков и открыл спекуляцию на рынке ценных бумаг. В общем, процветает. Тьфу на него!

Мастер языка

Был он когда-то могучим волхвом, чьи тягучие песнопения обращали в бегство полки врагов, многократно увеличивали урожай и лечили даже раны, нанесенные смазанным страшным ядом ашкирак клинком. В те времена его еще радовали богатые подношения окрестных князей. Потом пришли христианские проповедники, и его едва не утопили в реке. По счастью, дело было теплым летом, и он удрал от нерасторопных греческих попов, которые, вероятно, сочли его способность плавать хитрым бесовским искушением. Потом он долгое время таился в густых муромских лесах, потом делал порох для грозного царя Василия, потом опять прятался - от еще более грозного сына его Иоанна. Потом некоторое время жил в шведских землях. Потом вернулся на родину, прослышав про чудачества молодого царя Петра. Устраивал кунсткамеру, заговаривал корабли на верфях, открывал больницы на деньги благочестивых купцов, неожиданно увлекся революционными идеями, чуть не сгинул в последнюю проклятую войну, мечтал полететь в космос...
И все это время оставался верен своему призванию - лепить из гибкой славянской речи неожидано крепкие нерушимые заклинания. Это было его призвание.
Но случилось странное. В восьмидесятые годы прошлого века, когда все вокруг увлеклись электронными игрушками, пригляделся и он к этой новой забаве. И обнаружил огромный преинтереснейший мир языков программирования. Оказалось, что строить коды гораздо интереснее и, главное, эффективнее, чем плести заговоры.
Так что теперь он один из самых известных русских программистов. Даже и не знаю, долго ли он проживет по привычке в Питере или переберется на какой-нибудь теплый остров в далеком океане. А магию он совсем забросил.

High heeled

Это хрупкая миниатюрная старушка на очень высоких каблуках. Как вы понимаете, обычные старушечьи хрупкие щиколотки не в состоянии вынести десятисантиметровые шпильки. Поэтому с первого же взгляда вы опознаете в ней волшебницу. Волшебство ее - наверное, самое главное волшебство в мире. Она - великий педагог.  Каждые двадцать лет она меняет амплуа: преподает то алгебру, то виолончель, то актерское мастерство, то каллиграфию. Сейчас на очереди английский язык. Преподавателей английского языка великое множество, и больших денег ее мастерство ей не приносит. Зато приносит огромное удовлетворение, когда косноязычные поначалу Юрочки и Вареньки к концу первого года начинают вполне сносно болтать, на третьем году читают Гарри Поттера в оригинале, а через четыре года начинают интересоваться глубинами староанглийского эпоса. Впрочем, большинство из них все равно становятся экономистами и стоматологами.
Высокие же каблуки она носит из самого смешного предубеждения: она считает, что настоящий учитель должен быть в буквальном смысле на голову выше ученика.

Покупательница

Мне почему-то особенно трудно было начать писать заметку об этой волшебнице. Словно бы тень ее реяла надо мной и запрещала открывать рот. Словно бы опасалась она, что, однажды раскрывшись, ее тайна непоправимо повредит ей. Впрочем, опасалась она напрасно, что, наверное, теперь поняла и прекратила мне препятствовать.
Еще совсем недавно у этой петербургской волшебницы была расчудесная жизнь. Сейчас ей, конечно, стало поголоднее, но все равно, думаю, в России корма ей всегда достанет.
Охотится она на рынках и в киосках "Овощи-фрукты". Подкрадывается, притворившись обычной клушей с пакетами и покупает кило киш-миша, кило груш и полкило перца болгарского. Ловкие (то есть это они сами про себя думают, что они ловкие) продавщицы привычно обсчитывают ее на сумму, колеблющуюся между пятьюдесятью и ста пятьюдесятью рублями, и привычно не замечают, что на беззастенчиво удержанную ими сумму они продают кое-что еще. Кое-что бесценное. Кое-что невосполнимое - время своей жизни.
А коварная волшебница, там мимолетом прихватив полчаса у смешливой молодой Фирюзы, тут не побрезговав десятком минут пожилой Раисы, а здесь захватив в личную собственность целый час у Романа, умудряется вот уже триста лет сохранять свой не слишком приметный, довольно обычный, но в то же время весьма завидный возраст - двадцать семь лет. И все зубы у нее, в отличие от смешливой Фирюзы, свои, крепкие и белые, и спину у нее, как у Раисы, не прихватывает, и ни дальнозоркость, ни близорукость, ни дальтонизм, свойственный в целом здоровому Роману, ей не угрожает.
Если вдруг она подхватит насморк - тут же идет на рынок покупать лимоны и чеснок. И в отличие от нас с вами, ей эти лимоны и чеснок мгновенно помогают.
А беспокоилась она о разоблачении зря. Ей-богу, зря. Нет такой силы, которая заставит настоящего российского продавца прекратить обвешивать и обсчитывать.

Алая

Заскрипели тормоза и перед нерегулируемым переходом остановился черный джип.Сидевший за рулем мужчина нервничал. Он торопился, а эта слепая курица мало того, что не спешила переходить дорогу, так еще и пялилась на него своими водянистыми свинячьими глазками из-за круглых старомодных очков. Немолодая невзрачная женщина сделала еще шаг и остановилась. Водитель выругался вслух, опустил стекло и заорал со всей мочи.
Глупая баба не сдвинулась с места.
- Торопишься, милый? - спросила она ласково. - Ну, торопись, торопись. Авось, успеешь.
И тут же машина  просела. Водитель выскочил и увидел, что спустили все четыре колеса. Он вытаращился на бабу и принялся материться.
- Это я что ли, б старая? - спросила женщина все так же ласково. - Эх, милый, не видал ты б-ей.
Неизвестно откуда на капот машины приземлилась трехкилограммовая гантель и оставила рваную дыру, в которую был виден асфальт.
Тут водитель что-то сообразил, с трудом открыл дверцу, вытащил биту и бросился на проклятущую ведьму. И он бы точно размозжил ей голову, если бы на полузамахе не сообразил, что его рука сжимает что-то неуместное. Он поднес руку к глазам - в кулаке была зажата роскошная тысячелепестковая алая роза.
- Да ты кто такая? - спросил водитель тихим не то от ярости, не то от страха голосом.
- Да никто, - ответила невзрачная женщина, - Просто сон.
И в тот же миг раздался оглушительный звук клаксона. Мужчина зажмурил глаза, а когда открыл их, оказалось, что он сидит в целехонькой машине, а позади него собралась внушительная очередь автомобилей. Он тронулся, вытирая пот с лица и с облегчением думая: "Почудится же такое!". Сердце постепенно успокаивалось, душу веселил какой-то приятный запах. Это был не кондиционер для машин, и не оставшийся с утра в салоне аромат духов жены. Мужчина нехотя повернул голову. На пассажирском сидении благоухала роскошная тысячелепестковая алая роза.