Гл. 19 В рыбацкой хижине

Гл. 19 В рыбацкой хижине

Старая рыбачка растирала в плоской глиняной чаше сушеные водоросли. В выдубленную солнцем кожу рук давно и прочно вошел запах селедки и йода, моря и влажного песка. Когда порошок стал достаточно мелким, рыбачка пересыпала его в чашу поглубже, залила кипятком и, дав немного настояться и остыть, влила в рот девочке.

- Ну вот, - чувствуя, что та глотает настой, одобрительно проговорила женщина, - знаю, что ты слышишь меня. А ну-ка пробуй открыть свои чудные глазки. Хватит прятаться между тем миром и этим.

И девочка послушно открыла глаза. Впервые за несколько дней.
- Ну вот, какие они у тебя красивущие, зеленые, - улыбнулась рыбачка, - как море под скалами. Ты из каких будешь, синеволоска?
- С острова Дарис, - ответила Аалаада, удивляясь тому, как слабо звучит ее голос.
- Дарис? Слышала что-то о таком. Муж мой с промысла вернется, лучше расскажет. Ты не бойся нас, мы люди не злые.
Аалаада кивнула. А женщина продолжала говорить. Видно намолчалась она в этой хижине за многие годы, ненадолго привечая мужа и опять провожая его в море.
- А я смотрю, ты все слабенькая и слабенькая. Глазок не открываешь. Вроде и ран на тебе нет, нахлебалась просто, а в себя все никак не придешь. Парнишка-то вон какой тяжелый был, и то быстрее тебя очнулся.

И тут Аалаада вспомнила.
- Он жив? – воскликнула она обрадованно. И голос зазвучал громче, крепче.
- Жив-жив, пойду гляну, как он, да отнесу и ему питья целебного. А ты поспи пока, ясонька, поспи. Набирайся сил.
Женщина вышла из хижины.

Аалаада силилась восстановить в памяти последние события. Она хорошо помнила, что прыгнула вниз, как только увидела, что тело их спасителя исчезло в вспененном море. Почему? На этот вопрос ответить бы не смогла. Будто сила какая бросила. И еще помнила, что в тот самый момент мысль о том, что он погибнет, была невыносимой. В детстве она боялась, что умрет Малана, что что-то случится с Милой, что не вернется из очередного плавания Ресан. Но страх и тоску при мысли об этих возможных несчастьях нельзя было даже сравнить с пронзившем все ее существо отчаянием – и тут же вспыхнувшей надеждой, когда погрузившись в воду, она наткнулась на тело раненого. Аалаада тут же вцепилась в него, потащила наверх, одновременно чувствуя, что беспокойная волна, откатываясь от скалы, увлекает их  куда-то в сторону. Вертело их нещадно, то подбрасывая в фонтанах брызг, то снова утягивая в пучину. Со скалы этого видеть не могли, ведь даже появлявшиеся над поверхностью головы скрывали густые кудри пены. А потом Аалаада потеряла сознание. Она не знала, что море, изрядно пополоскав, выкинуло их на берег как раз за выступом, из-за которого они пришли. И отплывающие на лодке девочки их не заметили, а Ржавый уже был не в состоянии что-то воспринимать.  Зато, на счастье, их увидели рыбаки, как раз разбиравшие сети после возвращения с промысла – об этом уже рассказала женщина, когда принесла на обед вкусный рыбий бульон.

- Муж вернулся, - сказала она. - Сети сушит. Говорит, знает, где Дарис. Скоро в том направлении торговец один отправляется, он на островах у туземцев товар скупает. Может вас взять с собой.

- Спасибо! – обрадовалась Аалаада, удивляясь тому, как удачно все складывается.
Рыбачка улыбнулась.
- А где тот парень, который был со мной? – спросила девочка и почему-то сильно покраснела.

- В сарае. Сама видишь, тут тесно у нас, кровать только одна. А там хорошо, сети мягкие лежат, вот мы его там и устроили. А он кто тебе? Брат? Или жених? – в глазах женщины мелькнуло любопытство.

- Просто знакомый, - проговорила наконец Аалаада, понимая, что даже имени его не знает. А глаза женщины недоверчиво и насмешливо ответили ей: «ну-ну».