лолиточное

я влюблена в север, в таинство белых снегов и вмёрзших в лёд кораблей, в холод, поставленный на вечную блокировку. но май выбросил последний календарный лист в пропасть весны, уступив место преобразованному в тёплое лету. вы говорите голосом, в котором табак сплавляется со слюной, и прикладываете к похмельному лбу мокрое полотенце дождя.
депрессия пережимает моё зрение. я почти становлюсь аптечным приверженцем счастья. и представляю, как игла польским танго скользнёт по вене так, что венозная смесь сгустится и закапает в подставленные ладони горькой жимолостью - красивое сочетание танго и крови. эффект атрофии мыслей, врачевание кровеисточением.
а где-то там самолёты режут воздух, и повседневная жизнь тонет в распорядках и запретах. длится и длится холодная война в кранах, в квартирах, где вечно отключают воду. площадь падает давкой, как пепел в пепельницу города. соль прошедшего дождя на дорогах, северный ветер заползает под куртку. шёлк инея во всех моих письмах, предназначенных вам.

я пишу, потому что вижу сны, испытываю эмоции и обладаю достаточно развитым воображением для того, чтобы представить себя дымом - постоянным обитателем вашего дыхания. но главная причина, конечно, сны. в них я скиталец, художник, мужчина, присягающий на верность, своевольный паяц или томная, печально-прекрасная плясунья. в реальности же постоянно жду своей очереди сказать слово.

улыбка обволакивает ваши губы, едва вы видите меня в длинном платье, красивую, словно чёрная патока, мёртвая принцесса. штаммы ваших слов нанесены на поверхность сознания, словно акварельные краски на холст. из меня плохой окулист, я не могу научить вас моему зрению, зато могу приблизить к своей реальности с помощью голоса. который, впрочем, не приживается в тлф трубках и на цифровых носителях. я имею в анамнезе лишь амнезию, вы же - вызываете торможение дыхания. моего дыхания.
ваши глаза существуют лишь для того, чтобы занавешивать их стёклами.
***
сегодня был чудный вечер. почти как в фильмах: кабак, где транслировался концерт Moby, крепкий, пережаренный кофе, вино и сигареты. и долгая беседа напротив друг друга. за окном сгущались почти что летние сумерки, а фонари казались погасшими сигаретами, чуть дымящимися в пепельнице неба.
вы рассказывали мне о прозе, писателях, бэд-трипах и смерти. и о том, как правильно ничего не ждать. вы назвали меня "почти сложившимся писателем", и от этого мне сделалось очень больно. потому что вы не видите во мне женщину, гуманно заменяя все комплименты словами о том, что я - писатель. и не замечаете моих стройных ног, длинных волос и ресниц, чуть утяжелённых тушью и грузом вашего невнимания, тонких пальцев и хрупких запястий, перевязанных грубо сработанными браслетами. и моего чёрного платья, дерзкого и вызывающего, как и глаза, обрамлённые такой же чёрной подводкой. дело даже не в том, что вы старше меня почти на целую жизнь, не в том, что вы - взрослый мужчина, давным-давно прошедший все дистанции от крайности до крайности. и не в том, что я - всего-навсего маленькая девочка, похожая на десятки и сотни ваших учениц, глупая и не наглотавшаяся ещё пыли пройденных вами дорог, прочитанных книг. дело в том, что вы даже глупую девочку во мне не видите. только писателя, бесполое существо, играющее с буквами точно так же, как иные играют с колюще-режущими предметами.


именно поэтому для меня вы - проза. именно поэтому я хочу:
писать трупными словами и говорить, что по правде - это истерика без заземления.
подать пальто и подавиться.
осязать лишь вас, не замечая других людей, что неизменно тянутся по канве всей нашей жизни. ровными крестиками, гладевыми стежками, разошедшимися швами заплат и дыр.

но мясницкий нож реальности непременно вторгнется в тело иллюзий. останется только загаженная квартира и после - раковина, наполненная кровью. во впитавшей в себя все кровяные испарения ванной. и музыка Тома Уэйтса, затекающая в уши того, кто ампутировал себя из мира. всё, как в моём любимом фильме,который застрял в горле невысказанным восторгом. ибо высказывать некому.
внезапно обнаруженная любовь ко всему живому стала отягчающим обстоятельством для смерти.

при вскрытии в вас найдут лишь запах распустившихся орхидей и заржавевшие /но разлетевшиеся по разным сторонам/ обручи депрессии.
а для остальных всё это будет сущим вздором.