10-02. Магнит неспокойной души

Сама по себе внешняя жизнь не существует. Все, что вокруг нас, есть  не что иное, как отражение нашей собственной души, проявляющей в материальном мире свои желания. Под желаниями мы привыкли понимать нечто, что для нас желанно, то есть должно приносить удовольствие. Это не так. Мы желаем не сознанием, а подсознанием, а еще - своими сознательными, но не контролируемыми мыслями, а значит «желаем» и страданий. Мы постоянно воображаем все возможные и невозможные обстоятельства, которые могли бы с нами случиться. Наше неправильное психическое воспитание приучило нас заранее ждать от будущего беды, негативное воображается нами быстрее и проще, чем позитивное. И в результате вокруг нас формируются те обстоятельства, которые мы притянули своими мыслями. И еще мы притягиваем к себе людей, которые либо чем-то похожи на нас, либо возбуждают в нас чувства, уже ранее нами испытанные. Мы воображаем то, в чем имеем опыт, и повторяем этот опыт. Именно так работает механизм кармы – пока мы к чему-то привязаны, пока отождествлены с кем-то или с чем-то, это приходит к нам вновь и вновь, чтобы подвести нас к мудрости.

 Мудрость – это неотождествление, это принятие ситуации с миром, с радостью, со спокойной душой. Неспокойная душа работает как магнит – она притягивает проблемы, подобные ей самой. Есть моя душа, а все вокруг – только ее реакции, которые я бессознательно материализовала. Другие люди неслучайно собрались вокруг меня, ибо у нас сформированы сходные привязанности, а даже если они имеют другие привязанности, то нуждаются в похожих обстоятельствах для их материализации. Но самое удивительное, что тот мир, который видят другие, совсем не похож на тот, который вижу я. У каждого человека свои «окна», через которые он смотрит на происходящее, выхватывая из него интересующие его детали. Типичный пример: рассказывая, как пройти куда-либо, каждый совершенно особым способом описывает одну и ту же дорогу. Один замечает номера домов, другой – продуктовые магазины, третий – организации. Дорога одна, а ориентиры разные, те, что наиболее привычны и значимы для данного человека. Так и в жизни – один и тот же день и одно событие каждый человек опишет совершенно по-разному, в зависимости от его собственных внутренних ощущений, интересов, переживаний. Мы не живем в едином мире, мы реагируем и замечаем вокруг себя лишь то, что есть внутри нас самих, что соответствует нашим привязанностям, нашему опыту, тому, с чем мы отождествляемся.

Сходила в Аюр-Ведический центр на Роменской улице на встречу с Ниной Андреевой, которая недавно вернулась из Индии после встречи с Сатья Бабой. Я слушала ее рассказ скептически: в душе возникло противление по отношению к этой группе переполненных искусственно созданным счастьем бездельников, которые всех очень любят. Впрочем, они гораздо приятнее для общения, чем я. На прощание Нина раздала всем присутствующим по чайной ложке вибхути – священного пепла, который материализовал Баба. Я ушла с лекции, переполненная отрицательными суждениями и критикой, но солнце светило приветливо, а город радовал весенней погодой, настроение мое поднялось, и я почему-то решила, что это влияние Бабы, дар  которого вместе с его фотографией я несла с собой. Проходя мимо Новодевичьего монастыря, увидела новые, недавно установленные церковные купола – нарядные и позолоченные. Их соорудили на реконструируемом здании монастыря, который  совсем недавно передали церкви.

На другой день мне позвонила Регина, и из меня опять полезло неподобающее: я зачем-то  начала давить ее своим личным пониманием и критиковать ее отношение к выбору эзотерических школ. Все это  родилось во мне спонтанно и было абсолютно лживым, - не мне судить об Истине и даже, если бы я ее знала, то таким образом она не передается. Словом, опять моя реакция оказалась безобразной, глупой и неправильной.

Еще один прокол произошел, когда мы с Машей пришли в гости к Октябрине Ильиничне, чтобы отметить ее 81-летие. Этот визит  нужно было сделать в память мамы, - все меньше на этой Земле остается людей ее поколения. Вечер мог бы закончиться прекрасно, если бы там не оказалась ее сестра – Светлана Ильинична, очень похожа на меня по манере поведения. Она крайне самоуверенна и постоянно отрицательна. Основной мотив ее высказываний – «все стало хуже, чем раньше». Октябрину она постоянно упрекала в том, что та всю жизнь жила хорошо, а она, Света, была золушкой, то есть очень много работала. Я этому удивилась. Октябрина никогда не казалась мне избалованным судьбой человеком. Легким и неконфликтным – да. Она очень выигрывала по сравнению со Светой своей терпимой и доброжелательной манерой общения. Я, не одобряя поведение Светланы, долго старалась быть сдержанной, но к концу вечера Света меня достала, когда с огромными амбициями начала судить, какая с ее точки зрения религия хороша, а какая нет. Я не выдержала и  взвилась. 

Как легко я поддаюсь на провокации – отождествляюсь со всем, что мне говорят, и все принимаю близко к сердцу. Маша умеет слушать и не реагировать: «каждый имеет право на мнение, никто не заставляет тебя настаивать на собственном, споря с человеком!». А я спорю и возбуждаюсь, это не нравится тем, с кем я горячо спорю, они начинают  избегать моего общества, как и я захотела избежать дальнейшего общения со Светланой Ильиничной.

Я всегда очень страдаю от своих выплесков эмоций, чувствую себя виноватой и потом извиняюсь за свою горячность. Эти извинения все принимают как должное. Не помню, чтобы кто-то извинялся передо мной за категоричное высказывание своих мнений. Заметив эту странность, я начинаю задавать себе вопрос – а в чем же была моя вина? В том, что я думала иначе? Или  в том, что излишне горячилась, отстаивая свое мнение? Я ведь никого не обижала, не унижала, я просто не захотела поддакнуть собеседнику, не сумела перевести разговор на нейтральную тему. Это мое неумение, недостаток, но не вина. Почему же люди так охотно принимают мое извинение? И главное, почему за последние десять лет, никто и ни разу не извинился передо мной, не покаялся, не признал, что когда-то или с кем-то был не прав или в чем-то несовершенен. Неужели я единственная на этой планете, кто делает ошибки и ощущает в себе изъяны, а все другие – безупречны?

Я больше не хочу ни перед кем из людей каяться и извиняться. Я не считаю себя самым плохим человеком. Пусть все остаются при своих мнениях, мне нет дела до их миропонимания, так же как и всем другим не интересно и неприемлемо мое миропонимание. Не за что тут извиняться. Возможно, именно факт моего извинения воспринимается как подтверждение их правоты и моей слабости. А это спорно. Судить меня будет только Бог и я сама, но не другие, такие же  спящие, как и я.

Мой ангел-хранитель проверял меня на стойкость. По утрам я снова начала делать пробежку вокруг двора и уже дважды находила приключение на свою голову. Сначала –а это был морозный день, в конце апреля неожиданно выпал снег и подморозило – я не смогла вернуться в дом: отказала схема нашего домофона. Почти полчаса в тонком костюмчике и кедах на босу ногу я мерзла возле собственной парадной, ожидая, пока кто-нибудь из соседей не спустится вниз, чтобы отправиться на работу. На следующий день я поскользнулась на заледенелой луже, упала во весь рост и набила себе синяков. В обоих случаях я убедилась в полном равнодушии прохожих к окружающим людям. Не только не было никакого поползновения хотя бы на словах проявить внимание к проблеме другого, напротив, люди попросту не замечали ничего, что их лично не касалось.  Даже Машу не удивило мое долгое невозвращение со двора – бегает себе мать и бегает!

 А всегда ли я обращаю внимание на других, подхожу к человеку, попавшему в переделку?

После работы Маша пошла в ресторан с отцом – так он праздновал свое 53-х летие. Внешне я никак на это не отреагировала, но мне не понравилось. Я бы предпочла, чтобы Валера жил своей жизнью и оставил  дочь в покое. Свои первые шестнадцать лет жизни Маша прожила без него, а теперь, когда он стал много получать, он возвращает ей свой долг деньгами. Все Машины проблемы всегда были только моими и мамиными и решались без его советов, участия и личной помощи. Деньги – это самое простое, чем можно «исполнить свой родительский долг». Тем более, что мы и без его денег не бедствуем. Мне трудно без мужских рук в хозяйстве, неоднократно приходилось просить помощи у знакомых мужчин, в том числе и у Валеры. Это меня всегда угнетало: он в моей помощи не нуждался. Я тоже хочу полностью обходиться без него. Маше нужен отец. Странно, мне отец был не нужен, не нужен в той форме, в какой он у меня был. А он точно так же не был мне отцом, как и ей Валера. Мой, правда, не давал мне денег, но лишь потому, что у моей мамы был муж, который много зарабатывал. Будь я замужем, Валера поступал бы так же. А деньги для меня –не доказательство наличия отцовских чувств.

В 2005 году Пасха пришлась на пасмурный день, что казалось непривычным. На меня периодически накатывали приступы тоски, странные перемены настроения, похожие на то, как будто бы две совершенно разные персоны захватывали во мне бразды правления. Настроение у них было абсолютно разное, отношение к происходящему чуть ли не противоположное, а управлялись они одной сильной мыслью-настроением, очень узким, очень большим отождествлением с этой мыслью, полностью механическим. То слезы и тоска, то смех и болтовня, оба настроения были вызваны единственной потребностью потратить на что-либо скопившуюся во мне отрицательную энергию.

Как избавиться от обстоятельства, которое нам неприятно? Возлюбить его. Возлюбить –значит перестать с ним бороться, а принять как данность. Мы отождествляемся с тем, что хотим либо изменить, либо уничтожить, либо удержать. Если мы смотрим на обстоятельство или на человека как на свое отражение в зеркале (как на нечто нереальное и преходящее), то оно нас не захватывает сильно и долго не существует. На его место очень скоро приходит другое. Мы сами держимся за то, что нас мучает, оно начинает к нам приходить снова и снова, до тех пор, пока мы не примем его без критики, осуждения – не отождествляясь с ним.

Это случилось то ли на второй, то ли на третий день моего пребывания в «Северной Стальной Компании». Я пришла на новое место работы заранее зажатая, запуганная опасением не понравиться, показаться странной, быть не понятой. Как всякой новенькой, мне казалось, что здесь есть целостный коллектив, и на меня одну направлено все внимание. На самом-то деле большинство в организации работало совсем недавно – старожилы пришли в августе прошлого года, остальные – гораздо позже, причем все мало еще чего умели. Таня Шашенкова была единственной женщиной, знакомой мне по «Петербургской Металлургической». Мы виделись с ней очень давно, еще до увольнения Командира, во времена, когда я часто бывала на металлобазе «Нева». Там Таня работала уборщицей, а я была новенькой, отчего во время приездов на базу  всегда с ней разговаривала – дружески, ни о чем. Она была со мной приветлива, ласкова. Сколько ни стараюсь, не могу припомнить ни малейшего повода для ее обиды на меня ни коим образом мы не зацеплялись, да и наших встреч было - по пальцам можно посчитать!

В этот день Таня убиралась в столовой, куда я пришла обедать. Я поздоровалась, и мне показалось, что Таня испытывает ко мне какую-то неприязнь. Почему? Что во мне не так? Что изменилось за год с тех пор, как мы не виделись? Не исключено, что у Тани просто было плохое настроение или ее кто обидел, но я приняла ее состояние на свой счет и отождествилась с этим неприятным ощущением.

- Таня, что случилось? Я чем-то вас обидела?- спросила я. И вдруг началось такое, что я до сих пор не могу ни понять, ни объяснить. Таня, мывшая посуду в нашей «кают-компании», вдруг громко и даже несколько истерично начала меня отчитывать:

- Что вы ко мне пристаете?! Мне нет времени всем угождать, у меня свои дела! На меня никто раньше не жаловался, что вы от меня вообще хотите? Я вот скажу  Юрию Александровичу, что вы ко мне придираетесь!

Происходящее было странным и необъяснимым для меня – вся эта ее неадекватная реакция на меня, непонятное раздражение по отношению ко мне… У меня хватило ума не прерывать ее странный монолог, я сидела за столом и молча ела, хотя внутри меня уже всю трясло от непонимания случившегося. Таня явно работала на публику, а я и без того чувствовала себя неуютно в чужих стенах. Но в то же время внутри меня присутствовало и ощущение собственной невиновности, отчего не хотелось ничего доказывать или оправдываться. Чем меньше реакции с моей стороны, чем меньше эмоций, тем быстрее закончится эта неприятная ситуация. Моя соседка за столиком сделала мне знак рукой – «не обращайте внимания!», видимо, здесь такое за Таней водилось.

Случившееся я восприняла как проверку и как знак судьбы: мне нужно было расплатиться за что-то свое (ничего чужого к нам не возвращается). Вероятно, ко мне вернулось что-то, совершенное мной в прошлом, в настоящем ситуация уже не существовала и не даст последствий, пока я не начну на нее бурно реагировать, доказывая свою позицию либо выражая обиду. Возможно, другие люди часто становились жертвами моих внутренних переживаний, выплеснувшихся наружу. Наше Я всегда очень уязвимо, Я других видится нам куда в меньшем масштабе, мы даже не задумываемся, как наши неконтролируемые слова отражаются на состоянии других людей. Абсолютно не важно, была ли не права в тот день Таня, важно, что я заслуживала того, чтобы получить это испытание  от нее.

Я оставила этот случай без выяснения отношений, интуитивно почувствовав, чего от меня хочет судьба. Более того, в последующие дни я вела себя с Таней так, как будто ничего не произошло. Уж не помню, как, но я заговорила с ней о книгах и даже принесла ей почитать Улицкую. Таня принесла мне Макса Фриша. Мы подружились. Я не зацепилась за свою обиду – мне гораздо легче пережить несправедливость по отношению ко мне, чем жить с сознанием собственного промаха. Чистое сердце – лучшая садхана. Это не я сказала, а Сатья Баба. Впервые я не отождествилась с ситуацией, которая упала на меня в самое неподходящее время и случилась очень неожиданно. Я одержала победу и, думаю, что одной проблемой в «сосуде моей кармы» стало меньше.