Этот сладкий яд иллюзий

ВНИМАНИЮ  ЧИТАТЕЛЯ:
Цифры в скобках после слов и выражений в тексте помещённой здесь статьи, помеченных  звёздочкой*, означают отсылку к соответствующему примечанию под всем текстом. - Публикатор.

НА СНИМКАХ: Слева - на даче летом 1953 года, перед последним курсом института. Инна Фрейдина - стоит справа, с мальчуганом на руках. В ряду сидящих крайняя справа - её мама, Сара Михайловна. Село Белики, ст. Лещиновка, Полтавской области. На втором снимке  - Инна Фрейдина (крайняя справа) с подругами-сокурсницами. Слева направо - Лида Воронцова, Муся Топунова, Полина Соколовская... Все - студентки 3-го курса Харьковского пединститута им. Г. Сковороды. 11.12.1953. До нашей встречи - меньше года.

ЭТОТ СЛАДКИЙ ЯД ИЛЛЮЗИЙ*(1)

 Необычно ранняя весна выдалась в том году, уже в конце мая сменившись летней жарой. И малина рано поспела. Тётя Дора, снимавшая дачу по соседству со мной,  честно предупредила, что ни одной (даже "майонезной") баночки варенья в этом году я от неё не дождусь. «Почему ты не сваришь сама? В кого ты такая ленивая?» – заканчивала она, приглушая голос, потому что моя вездесущая Инна уже стояла рядом. Тётя была права: я, действительно, не имела ни малейшего желания возиться с вареньем. Купаться в реке было ещё холодно, и мы с Инкой целыми днями валялись в саду, читали книжки под разлапистым невысоким деревом, с ветвей которого свешивались бледно-розовые вишни. Скоро они станут темнокрасными, Инка повесит на уши по две ягодки на зелёных черенках, и скажет: «Мама, смотри, у меня серёжки». В этот день чтение не получалось: неугомонные пчёлы, то одна, то другая, не давали покоя. «Да не обращай ты на них внимания. Помнишь, мы читали, какие пчёлы умные? Никогда она первая не тронет, не ужалит», – уговаривала я дочку. «Она не умная, она глупая – безапелляционно возразила Инна. – Была бы умная, уже б давно поняла, что варенье варим не мы, а тётя Дора».

«Идите пробовать!» – раздалось их-за забора, и мы с Инкой, ни минуты не сомневавшиеся, что так оно и будет, бросились к калитке. Очень толстая, очень румяная, очень довольная моя тётушка домывала посуду. На столике в блюдце розовела пена, а в тарелке остывало предназначенное на пробу малиновое варенье, приготовленное по особому способу: «чтобы каждая ягода была «как конфета». Однако пчёлы, наверно, поняли, наконец, куда надо лететь, и моя дочка наотрез отказалась приблизиться к угощению. «Ладно,  - сказала Дора, – домою сейчас посуду, и пойдём в комнату». Но полакомиться  вареньем в этот день нам было не суждено.

Открылась калитка, и во двор вошёл дядя Павло. Мы были давно знакомы, все четыре года, что снимали дачу в  этом чудесном украинском селе на берегу Ворсклы.  Дядя Павло всегда ходил немного навеселе, однако  это не уменьшало его неизменного добродушия. «Здоровеньки булы – обычно приветствовал нас Павло словами популярного эстрадного  шутника.  И в этот  раз, как всегда, сосед был весел и – навеселе. «Ну, шо? – начал он.  – Конец, еврэи, вашому царству. Разколотють арабы ваш Израи’ль, аж пух  будэ  лететь  Шо, жировка (он близько подошёл к моей тётушке) нэ веришь? И вам тепер капут, как вашому Израи’лю!».

Толстая добродушная Дора неуловимым движением безмолвно подняла  не отмытую от малины кастрюлю и надела на голову радостному дяде Павлу. Ума не приложу, как ей это удалось. Когда я вспоминаю, как эту кастрюлю потом снимали, я подозреваю, что под влиянием какой-то чудодейственной силы, излучаемой молчаливой яростью тёти Доры, череп нашего соседа на мгновение уменьшился.. Вот так, с кастрюлей на голове, не заглушавшей его воя, он бросился прочь. Вскоре затарахтел у калитки мотоцикл, и местный милиционер, тоже знакомый и тоже всегда приветливый, предстал перед нами с блокнотом в руках. На его вопрос, с чего это она напала на Павла, Дора ответила:

 – Я  на него не нападала.

– У меня записана жалоба потерпевшего: «Нападения путём надевания кастрюли на голову».

 – Он сказал мне, что…
 
- Ага, так он только сказал. Значит, он не нападал?  Это, я понимаю, вы хотите сказать, что он оскорбил вас, но учтите: не всегда то, что называют «оскорбил», есть оскорбление.

Я вступила в разговор:

– А что есть оскорбление?

 – Когда называют на «Ха!» - на «Пэ!» - на «Бэ!» - на «Жэ!» – привычной скороговоркой ответил милиционер.

– Он  сказал мне «Жидовка», запишите это!», – потребовала тётя Дора.

– Это  другое «Жэ»,  – возразил страж порядка, – такое мы в протокол не заносим!*(2)

Перед сном, уже после сказки, получив мой обязательный поцелуй в макушку, дочка спросила:

– Мама, а что такое «ИзраИ’ль?

Я ответила:

– ИзрА’иль – это такая страна, где ни тётю Дору, ни меня, ни тебя  не назовут «жидовкой»* (3).

– Хочу туда, – сказала   пятилетняя Инна.

                *   *   *
Сегодня суббота. Моя внучка Маша уже привыкла, что этот день – бабушкин.  Мы гуляем с ней по живописным склонам нашего городка, и обычно Маша, не умолкая, щебечет, поёт,  что-то рассказывает, задаёт вопросы и, не дождавшись ответа, спрашивает снова.  Но сегодня она ведёт себя иначе. То ли устала, то ли нездорова, но вид у девочки явно удручённый. «Скоро придём!, – подбадриваю я её.
– Вот ещё один поворот, и всё».  «Бабушка, – говорит  Маша очень, очень серьёзно,
– я   хочу домой». – «Ну, так мы же идём домой!» - «Нет, я хочу домой по-настоящему, я хочу домой туда, где в меня не бросят грязную тряпку с криком: «Иди отсюда, русская»…»  О, Господи!

Говорят, когда Богу угодно посмеяться над нами, Он осуществляет наши мечты. Как хотелось мне чтоб хоть внучку (с детьми не вышло) не называли жидовкой. Сбылось. Сколько раз я уговаривала сына уйти из НИИ. Где 160 в месяц обеспечены ему до пенсии. Я ссылалась на других: «Виктор оставил свой проектный, где уже двум шефам написал диссертации,  – теперь  на конвейере  втрое больше зарабатывает. Лучше, сынок, стань чернорабочим, чем в том своём НИИ…» Стал. Сколько раз, слушая рассказы моих «выездных» знакомых, я думала, что хорошо бы эту заграницу увидеть не по телевизору, а своими глазами… Вижу. Отдыхая на Чёрном море, ещё не прочитав повестей Дубова, я не раз задавалась вопросом, как живётся в этих ярких, экзотических местах людям, чьё жильё далеко от пляжа и потому не даёт дохода. Мне интересно было это узнать.  Там же негде работать… Теперь – знаю
Оказывается, незнание – самый незначительный и легко исправимый из человеческих недостатков. Особенно когда опыт обрушивается на тебя со стремительностью ускоренной съёмки. Да и чужой опыт помогает восполнить пробелы. Вот с иллюзиями сложнее. Огни живут в нас не спрашивая разрешения, становятся частью нашего «я». Что ж удивляться, когда, разбиваясь вдребезги, причиняют боль, порой невыносимую. Эти разбитые иллюзии, пожалуй, самая главная причина наших страданий на Святой Земле.

Там, в Союзе, был свой круг близких, родных людей, спаянных духовной общностью. Увы, всё меньше среди них оставалось неевреев,  – всё  больше объединяла общая боль. Как много я могла б рассказать о своих друзьях. Случались, конечно, размолвки, возникали порой недоразумения.  Обижали и обижались (и это бывало). И однако же самое лучшее, что оставила я в прошлой жизни,  – это  мои друзья. Их душевная щедрость, благородство, искренность, их неоднократная поддержка помогали нам жить – и выжить. А как нам было интересно вместе… И почему-то незаметно, как-то подспудно возникла иллюзия, что я еду к «своим».

Но ведь далеко не все евреи были там своими. Я позволю себе сказать  только о трёх, но вовсе не потому, что на этом кончается число мерзавцев с «пятой графой», прошедших через мою жизнь. Просто я думаю, что любой из нас может этот перечень продолжить.

Г., работник военкомата, за взятки освобождавший от фронта, дававший бронь.

 Мой декан Ш., единственный еврей – член факультетской комиссии по распределению, давший предназначенное мне место Коле Ивину,  цинично объяснявший комиссии, что это мне, белоручке и маминой дочке, нужно ехать в глубинку учиться жизни. Конечно, он не знал, что и мама, и папа «белоручки» - зэки.* (4)  Господи, как хорошо, что не знал -  - иначе не кончить бы мне института.

П., единственный в нашем городе директор школы – еврей, создававший соплеменникам-учителям самые тяжёлые условия и делавший всё, чтобы среди выпускников не было медалистов  с еврейскими фамилиями.
Почему-то представлялось, как само собой разумеющееся, что эти Г., Ш., П. и им подобные остались там, позади, вместе с остальным злом, от которого мы бежали. Иллюзия…

А вот и ещё одна, которая живуча, несмотря на то, что жизнь разрушала её не однажды. А нам всё равно кажется, что образованность, эрудиция и нравственный облик – понятия идентичные. Всё нам кажется, что «грамотный» должен вести себя достойно: ведь ему-то понятно, что такое хорошо и что такое плохо.

Полемизируя с профессором А. («Новости недели», 4 декабря с.г.,), Инна Стессель с горечью спрашивает: «Как   простить сытому, устроенному брату по крови – откровенное пренебрежение к нам,  желание видеть оле повергнутым, втоптанным в дерьмо». Я слышала по радио выступление  А. перед учёными-олим* (5), читала его газетные публикации. Спасибо «Нашей стране», поместившей несколько фотографий профессора  в разных ракурсах. Как-то легче говорить о человеке, когда представляешь его лицо. Так и вижу: сидит известный учёный в своей большой и удобной квартире, которую он, безусловно, заслужил,  и пишет. Сначала познакомил алию-90 со своей биографией, причём дважды: и лично, и через друга – Александра Воронеля.  Представившись, как это положено в университетской аудитории, профессор начал учить, учить и поучать. А, собственно, на каком основании? Кажется мне, что  известный физик в этот раз, подобно грибоедовскому герою, «шёл в комнату, попал в другую», перепутал, так сказать, аудитории. Кто ему выдал ришайон*(7) на право выписывать нам рецепты? Он – что: отмечался когда-нибудь в лишкат-авода? Стоял в очереди за пособием в битуах-леуми? Ему нрозил пакид переломать рёбра с помощью миштары? Думаю, что даже будучи крупнейшим теоретиком, профессор и теоретически  вряд ли представляет себе, что это такое – жизнь за чертой бедности (не в послевоенной России, а в Израиле  90-х годов.
«Борзописцами» высокомерно окрестил мэтр, рассказывающих правду о положении  алии. И предлагает хотя бы парочку из них  отдать под суд. И это пишет человек, который был дружен с Даниэлем и Синявским!

Но вообще-то идея суда мне нравится. Апедставляете? №Встать» Суд идёт!» На скамье подсудимых -  Кашницкий, Прилуцкий, Стессель, Кушелевский…  На Ирму Циколь* (6) я бы не только наручники – кандалы бы надела.  И пусть ответят, откуда взяли они ткмы: коровники-караваны, позорную эпопею «дела врачей№, , безнаказанный грабёж олим «баал-абайтами»,похорогенные два миллиарда, над которыми, как памятниуи,  встали тшароновские дома. Спасибо профессору А. за блестящую идею. Не посади на скамью этих «борзописцев» - они бы додумались ещё до того,  что евреи из СНГ, знающие о положении олим не из рассказов сохнутовских эмиссаров, а  из писем, прессы и от очевидцкв,  будут эмигрировать не в Израиль, а в Германию. А что?  Они и такое напишут, с них станется..

У латышей потребуем срочно освободить Парфёнова* (7):  срочно нужна железная клетка. Компанию Галесника* (7А) – всю туда.  Нашлись, понимаешь, «погранзоны» - смешно им… Ещё смешно! Тут Шамиру *(8) не на что в Москву съездить (что он, хуже Генделева* (9) ?), начат отлов коммунистов по всей стране, а эти Зильберы развели тут, понимаешь, хаханьки да хиханьки, договорились до неологизма «крытоголовые»* (10) Это как? Как вам нравится тот Лифшиц? У меня, между прочим, родной дядя – Лифшиц, так что,  ему теперь надо спрашивать у М.Волкова, что у уху пришпиливать : кепку или кипку?  Этому Волкову с его фамилией вообще надо бы шекетом * (11) сидеть: это не Россия, мы живём в демократической стране. Барух, понимаешь, а-Шем!. Зеу*(12), с подсудимыми определились.

А судьи – кто? Кто в мантиях?  Марк А., Нэлли Г,, Раиса Э.,  Евгения К.*(13), внесшая весомый вклад в создание уголовного облика «русской» алии. Председателем суда я назначила бы Евгению Ч. – сотрудницу редакции газеты  «Наша страна».  Хлопочу за неё, поскольку имею здесь, выражаясь  старомодно, некоторый сентимент.  Если правда, что человек отличается от животного, прежде всего, двумя чувствами: завистью и стыдом,  то, благодаря Е.Ч., я 4 декабря снова почувствовала себя  человеком. Я испытала острую зависть, прочитав признание г-жи Ч., что у неё в Израиле уже есть свой круг – мой, , я уверена, потерян безвозвратно. Мне стало стыдно за себя, когда я узнала, что  знакомые Е.Ч., в отличие от меня,  просто не имеют времени «ругать и костерить Израиль»: живут в своих собственных коттеджах, ездят в своих машинах на работу. Один – программист «Безека»*(14), жена его – стоматолог,  третий – хирург в «Ихилове»* (15), ещё один работает в авиапромышленности, и (представляете?) «брани в адрес Израиля  слышать не могут».  Я читала – и у меня уши горели от стыда  - и за себя, и за соседа,  который, мало того, что в очереди на «отмечание» в «лишкат-аводе»*(16) простаивает,  бездельничает, так ещё том с «Короткими рассказами» Чехова  в очереди читает – и смеётся.  Ещё смешно!
 
С собой таскает, смеётся в очереди. Как хотите, а я буду настаивать, чтобы именно г-жа Ч. была председателем суда над «борзописцами». А если серьёзно, то не мешало бы судить тех, кто, подобно чеховскому фельдшеру Курятину, рвёт зубы без наркоза, превращая человеческую боль в развлечение и повод для удовлетворения графоманского зуда.

Инну Стессель покоробил глагол «ср..» в эпиграфе к статье профессора Марка А.По-моему, напрасно. Это модно. Уж если профкссионал такого класса, как Эдуард Кузнецов,  допустил в своих «Окнах»* (17) выпуск «Абзаца», то ясное дело, что мы с вами, Инна, безнадежно отстали. Кроме того, разве вы не заметили, что эрудит А. интересуется не только литературой, но и анатомией и физиологией человеческого тела, и особенно нижней его частью.На какую бы тему не писал учёный, интерес этот отчётливо виден.

А верно замечено, что ничем так не проверяются люди, как славой, успехом в жизни. Неожиданно у меня получилась фраза вроде эпиграфа – я их тоже люблю, как М.А., будто мы «проходили» литературу у огдной учительницы.  Моя «русачка» не принимала сочинений, если они не начинались эпиграфом. И я легко могу себе представить такое задание по литературе: подобрать эпиграф или два ко всем статьям, которые пишут об алие не-«борзописцы». Я выбрала бы два. Первый – выражающий мечту Инны Стессель о единстве евреев в еврейском государстве, - единстве, которое так нужно нам. «Если бы мы все это понимали…  И правительство, и чиновники, интеллигенция и алия. Если бы мы все понимали…»  Второй эпиграф – как ответ на эту розовую, иллюзорную месту:

«ТЁПЛЫЙ МЁРЗЛОГО РАЗВЕ КОГДА ПОЙМЁТ?»
        А.Солженицын, «Один день Ивана Денисовича».

P.S. Пользуясь случаем, благодарю редакции русскоязычных газет за публикации материалов наших «судей»: тем, кто останется здесь жить, надо знать своих сограждан. Чтоб не было иллюзий.
(Публикуется по машинописи. Газетный текст в нашем семейном архиве не сохранился)
============================================================== =======
ПРИМЕЧАНИЯ ПУБЛИКАТОРА:
1. Статья написана, приблизительно, в 1991 – 92 году.
2. Описанный эпизод, действительно, имел место по соседству с нашей съёмной  дачей в с. Новые Сенжары, Полтавской области,ПРИМЕРНО В 1967 - 68 Г.Г.. и слова тамошнего милиционера, составлявшего протокол, переданы в статье с телеграфной точностью.  Другое дело, что, по праву на художественный домысел, автор поменяла некоторые подробности сюжета: у нас не дочь, а сын, никакой тёти Доры с нами не было, а кастрюлю из-под варенья  на голову юдофобу надела наша дальняя знакомая – молодая учительница музыки, работавшая  в одной  из харьковских музыкальных школ.
3. Вопрос об эмоциональной окраске слова «жид», издревле существующем в русском языке, в 90-е годы не раз становился предметом дискуссий и лингвистических экспертиз.  Как филолог и писаптель хотел бы прокомментировать  эту проблему.
В иврите, то есть  на природном языке самих евреев, имеется три самоназвания нашего народа:  ивриим (евреи) (от глагола «Лаавор» (перейти)  - так называют потомков Авраама, перешедшего реку, чтобы взять курс на  Богом обетованную ему и его потомкам Святую землю; йеhудим (иудеи0 – одновременно это и обозначение древней нашей религии; исраилим, то есть израильтяне. ВСЕ ТРИ САМОНАЗВАНИЯ СУЩЕСТВУЮТ ДО НАШИХ ДНЕЙ, при том и в переводах на разные языки, в том числе и русский. Однако по причинам своеобразия фонетики каждого языка звучание в них еврейских самоназваний претерпевадо изменения. Например,иудей по английски – джу, по французски – жюиф,по-немецуи - юде, в ряде славянских – жид… И первоначально  это слово означало лишь название национальности. Но, по мере сожительства и сосуществования народов, в него всё чаще стали вкладывать презрительное отношение, вплоть до того, что оно стало бранным, а в определённые моменты сулило носителю этого имени – безжалостную, мученическую смерть. Вспомним лозунг черносотенцев: «Бей жидов – спасай Россию!» Так что не стоит обвинять ни «тётю Дору», ни ту учительницу музыки в том, что они поступили чересчур радикально.
Родившиеся в Израиле евреи, как правило, слова «жид» даже не знают. Но презрительное слово для обозначения несимпатичных черт затхлого еврейского обывателя есть и здесь. Это слово – Егудон.
4. Вновь допустимая, в художественной публицистике, подмена в собственной биографии: «И папа, и мама – зэки»  были не у автора, а у её молодого мужа. Но «от перемены мест слагаемых сумма не меняется»: попытка отдать её назначение другому студенту могла разрушить нашу только что возникшую семью. Этого не случилось, вот именно, по случайности…
5. Оли’м  (ивр.) – репатрианты в Израиле.  ед. Ч. – оле’ – репатриант, ола’ -  репатриантка (но только в отношении евреев и членов их семей, прибывших в Израиль по Закону о возвращении
6. Перечислены фамилии активных журналистов, защищавших в русскоязычных газетах интересы новых репатриантов.
7. Сергей Парфёнов – командир отряда Рижского ОМОН. Речь о его аресте, в то время живо обсуждавшемся в СМИ.
7А – Марк Галесник – издатель, редактор популярной в те годы сатирической газеты «Бесэдер?» («Порядок?») с подзаголовком: «Для тех, кому ещё смешно».
8. Ицхак Шамир в то время был председателем израильского правительства.
9. Михаил Генделев, известный израильский русскоязычный поэт (ныне покойный).
10. «Крытоголовые» - т.е. религиозные (по иудейской традиции, мужчины должны с утра до вечера в доме и вне дома носить головной убор, - хотя бы кипу (ермолку) на макушке – иначе молитвы не дойдут до Всвышнего).
11. Шекет (ивр) – тихо.
12. Зеу (ивр.) – всё.
13 – ряд фамилий русскоязычных авторов, выступавших с резкой критикой «алии-90.
14. «Бе’зек@ - одна из израильских телефонных компаний (в то время единственная).
15. «Ихилов» - название одной из крупных израильских юольниц.
16. Лишка’т-авода’ (ивр.) – биржа труда. Безработные обязаны там систематически отмечаться.
17 – «Окна» - литературный еженедельник,- приложение к газете «Вксти».