Рейс 740

С утра накрапывал мелкий, словно просеянный через решето, дождь. Он то затихал, когда в набухшем влагою небе  возникали светлые проемы, то вновь начинал частить, когда гонимые ветром облака смыкались, как будто военные корабли сцепившиеся на абордаж. Стояла хмурая мартовская  погода, от туманных  и дождливых пейзажей которой брал озноб. Весна находилась в первоначальной стадии, когда в оврагах еще только  проклюнулись редкие подснежники и цикламены и когда ее трудно было отличить от поздней осени.
В аэропорту в это время чаще всего звучат сообщения о том, что рейсы откладываются из-за сложных метеоусловий или же по этой же причине задерживается прилет того или иного борта. Зал ожидания аэропорта «Центральный», куда Евгений Сухотин приехал за полчаса до вылета был заполнен  потенциальными пассажирами, терпеливо ожидавшими, когда диктор объявит о регистрации билет и пригласит на посадку.  Мы немало и тех, кого принято называть встречающими и провожающими. Все места на скамейках  были заняты, а проходы заставлены чемоданами, сумками, баулами. Евгений привык к тому, что аэропорт обычно шумит, как растревоженный улей. Он подошел к широким витражам. Дождь хлестал по стеклу, словно пытался проникнуть в зал ожиданий. К зданию, рассекая лужи,  лихо подкатывали такси, прошелестел шинами троллейбус. Пассажиры, раскрыв цветные зонтики торопились под «козырек» и в помещение.
Сухотин, взирая на  ливень и плотно затянувшееся тучами небо, начал утрачивать веру в то, что удастся вылететь в Одессу. «Можно ведь было поездом отправиться, но захотелось быстрее встретиться, вот и застрял на неопределенное время», укорял он себя. Заранее послал Люсе телеграмму. Остается надеяться, что фортуна улыбнется и распогодиться». Он перешел к противоположной стороне зала, откуда открывался вид на терминалы и взлетно-посадочные полосы. Вблизи крытых ангаров мокли под дождем серебристые тела «Ил», «Ту», «Як. Чуть в отдалении от них находились приземистый  «Ан» и два вертолета. По мокрой, чистой бетонке проезжали тяжелые  с длинными цистернами автозаправщики.
В полдень распогодилось. Ветер отогнал тучи  в горы к морю и небо прояснилось. Выплыло и заблистало медным диском долгожданное солнце и сразу стало по-весеннему свежо. Повеселел голос диктора, заулыбались в зале пассажиры. Аэропорт вновь наполнился нарастающим гулом, высыпали на бетонку пилоты и обслуживающий персонал. Настроения у Евгения поднялось,  когда началась регистрация  на рейсы. Он дождался, когда дикторша объявила посадку на рейс №740 по маршруту «Симферополь-Одесса-Измаил» и желтые цифры загорелись на световом табло. Дежурная провела его вместе с другими пассажирами к оранжевому автобусу, доставившему к самолету «Як-40». Сухотин предпочитал летать на этих быстрых и не очень, в отличие от «Ан», шумных машинах. Он успокоился ,  лишь войдя в салон и расположившись в кресле возле круглого иллюминатора.
Из-под шасси  самолета убрали башмаки и он плавно вырулил на взлетную полосу. На мгновение остановился и было слышно, как с каждой секундой нарастал свистящий гул турбин. Затем  лайнер  устремился по бетонке. Евгений ощутил вибрацию и увидел, как за иллюминатором быстро сменились декорации, здание аэропорта, ангары и другие сооружения. Самолет оторвался от полосы и круто взмыл вверх, пробил пелену низких облаков и вошел в область солнечного света под голубым куполом неба. Под крылом курчавились и двигались, наползая и сливаясь,  облака.
Вскоре умиротворенный этой величавой картиной, Евгений задремал. Ему до мельчайших подробностей приснился один из немногих памятных дней трехлетней давности. Он с Люсей и четырехлетним сынишкой Сережкой отдыхали на пляже в Аркадии. Был июльский жаркий день. Одесситы и гости, отдыхавшие в санаториях и пансионатах, нежились на пляже. Яблоку негде было упасть ярко и пестро, словно на цветочном  базаре. Шоколадного и бронзового цветов тела  парились на топчанах и шезлонгах. Неподалеку на открытой балюстраде операторы из киностудии или студии телевидения снимали фрагменты развлекательного фильма. Оттуда доносились звуки вальса, были видны танцующие пары. Неожиданно музыка обрывалась и тогда слышался усиленный мегафоном недовольный голос режиссера. И снова  снимался прежний фрагмент. Иногда по пляжному радио предлагались услуги проката. К пирсу пришвартовывался теплоход и экскурсовод настойчиво зазывал разморенных жарой людей совершить морскую прогулку. Проходили все сроки отплытия, а теплоход  все еще стоял в ожидании пассажиров.
Евгений и Люся нежились на горячем песке. Сережка, шлепая босыми ногами, бегал у самой кромки волн, наплывавших издалека. На выступающих в море бетонных волноломах расположились рыбаки со спиннингами, удочками.  Ветер приносил насыщенную запахами йода и водорослей прохладу. Дышалось легко и свободно.  Не часто выпадали такие дни, когда Сухотин, мог ,  отложив заботы, приехать с семьей на пляж. Частые командировки отрывали его от  дома. Поэтому он особо  ценил каждую встречу с Люсей и сыном. Он любил ее трогательно и светло,  как и в первый год женитьбы. С годами это чувство усилилось.
Они лежали рядом и Евгений видел ее медово-карие глаза, опушенные длинными ресницами, чуть обветренные губы. Сиреневый купальник плотно прилегал к груди и  изящным бедрам. При взгляде на Люсю, он вспоминал  стихи знаменитого испанского поэта Федерико Гарсиа Лорки: «И бедра ее метались, как пойманные форели». Когда он однажды, пребывая во власти любовных чувств, озвучил эти строки, то жена смутилась словно в первую ночь их близости. У жены были стройные, красивые ноги с нежно-золотистым загаром. Длинные черные волосы спадали на плечи и грудь. Поймав на себе влюбленный взгляд  мужа, она озорно рассмеялась и приказала:
— Довольно дрыхнуть, пошли купаться.
Утопая ступнями в горячем песке, побежали в воду. Сережка  собирал ракушки. Евгений в воде догнал Люсю и они поплыли рядом, приятно ощущая как  вода обтекает их молодые крепкие тела. Она плавала  хорошо, родилась ведь у моря.  Ее длинные руки легко врезались в  волны и он сквозь  толщу воды  видел ее гибкое тело. Намокшие волосы разметались в воде.
—Ты у меня словно русалка, — прошептал он. Люся обернулась, смеясь и,  дразня белозубой улыбкой и крикнула: «Догоняй!»  Устремилась брассом к красному буйку. Он настиг ее почти у самого буйка.
—Ага, попалась Жар-птица, — произнес  Сухотин. Она, защищаясь, ударила ладонью по поверхности воды, обдав его брызгами, вспыхнувшим семью цветами радуги.  Он обнял ее, ощутив приятную упругость милого женского тела.
—Женька, не шали, — прошептала она, смеясь и покоряясь его ласкам. Он поймал губами ее солоноватые от морской воды губы.
Потом они вышли на берег, разостлали белую скатерть. Люся достала из сумки бутылку сухого вина «Алиготе», бутерброды из буженины и сыра, вяленую рыбу, овощи, фрукты, а для  сына  апельсиновый сок, банку сгущенного молока  и печенье. Окликнули Сережку и он прибежал с ракушками в руках. Проголодавшись,  с удовольствием  пили терпкое вино, закусывая бутербродами.
—Ты меня любишь? —неожиданно спросила она.
—Люблю, — ответил Евгений.
— Очень?
—Очень, — обнял он ее за теплые плечи и женщина счастливо засмеялась. Потом  ласково погладил по голове сына и признался:
—Вы с Сережкой для меня самые дорогие люди.
Вдруг Люся поднялась и пошла в море. Она не плыла, а входила в воду по пояс, по грудь и исчезла.  Он успел лишь подумать, что в реальности такого не было и стало тревожно.
 Когда Сухотин проснулся, в салоне самолета стояла напряженная тишина. Он ощутил тревогу. Посмотрел в иллюминатор. Внизу проплывали крыши домов, кварталы городской окраины с узенькими лентами шоссе, по которому двигались автомобили. Потом под крылом показалась посадочная полоса. Но «Як-40» почему-то не пошел на снижение, а взмыл в высоту и круто развернулся. За иллюминатором  он увидел морской плес, зигзагообразную линию берега, но как только самолет выпрямился, панорама ушла вниз. В салон вошел  один из членов экипажа. Он держался уверенно.
—Товарищи  пассажиры, прошу всех оставаться на своих местах, — велел он. — Потуже застегните ремни безопасности.
Прошелся по салону, проверяя, как выполнили его команду, кое у кого из пассажиров поправляя ремни.
—Пожалуйста, выньте из карманов все металлические и острые предметы. При посадке возможно резкое торможение. Ничего страшного, будьте спокойны.
Потом он дал указание молодому пилоту, который находился в салоне в качестве стюардессы, в случае экстренной ситуации после посадки открыть запасной выход и сам возвратился в кабину. Сухотин понял, что члены экипажа обнаружили какую-то неисправность. Он старался сохранять самообладание и не думать о последствиях рейса. Но в голову лезли невеселые мысли. Он вдруг отчетливо увидел доброе лицо матери-старушки, вспомнил Сережку, с тревогой подумал, что в аэропорту его дожидается Люся. Вжавшись в кресло,  осознал, насколько хрупка и беззащитная  человеческая жизнь, порой, зависящая от непредвиденных ситуаций и стечения роковых обстоятельств.
Сидевшая поблизости женщина не выдержала и на истерической ноте  попросила:
—Кофточку мне подайте, в Одессе холодно! Я могу простудиться и заболеть.
Самолет пошел на снижение. Евгений напряженно смотрел на приближающуюся землю. Она и радовала и пугала его. Потом всем телом почувствовал резкий толчок Корпус  завибрировал и самолет вместо бетонки, коснулся поверхности запасной грунтовой полосе. Сбавляя мощь двигателей, погасил скорость и остановился.
У края полосы с  прошлогодней пожухлой травой, сквозь которую пробивалась зеленая поросль Сухотин увидел красную пожарную машину и три кареты «Скорой медпомощи». К самолету с разных концов аэропорта торопливо приближались люди, среди которых спасатели в специальных костюмах и касках.
«Значит ситуация, действительно, была серьезной» подумал он. Пассажиры после пережитого страха повеселели. Дверца кабины отворилась и вышел высокого роста пилот.
— Вот видите  все обошлось  благополучно, если не считать жесткой посадки, — сообщил он с заметным волнением и бледностью лица.
—А что произошло? — спросил кто-то из пассажиров.
—Проблемы с шасси, сигнализация отказала, — ответил пилот, хотя мог бы и посвящать в причину. — Не волнуйтесь, пассажиров  до Измаила отправим другим рейсом.
Уже стоя на земле Евгений  увидел, как к экипажу Як-40 подходили летчики,  пожимали руки коллегам, рассматривали шасси. Над аэропортом стоял сплошной гул,  серебристые лайнеры выруливали на взлетные полосы.
Среди встречавших  мужчин и женщин он издали увидел Люсю. Она приветливо помахала ему рукой, в которой держала цветы. В его груди приятно толкнулось сердце. Он подбежал к жене, обнял ее за плечи. Потом на мгновение отстранил и увидел ее слегка бледное от пережитых тревог лицо. Понял, что она с трудом сдерживает себя, чтобы не расплакаться.
—Люсенька, что с тобой? Не волнуйся, худшее, что могло произойти, позади.
Он достал из кармана платочек и вытер набежавшие на ее глаза слезы.
—Женя, дорогой мой человек, — прошептала женщина. — Я очень за тебя испугалась, когда сообщили, что по техническим причинам посадка  740-го  рейса задерживается. Я поняла, что рискую навсегда тебя потерять. Даже, если бы ты  ушел к другой женщине, то это было бы не так больно. Знала бы, что ты жив и могла надеяться на встречу. Пустоты и одиночества не пережила бы.
—Родная моя, я никогда тебя не оставлю. Наша любовь и Сережка навеки соединили нас,—заверил Сухотин.
Они вошли в подкативший автобус. Глядя на жену, на дорогие милые черты ее лица, он понял, что могла произойти трагедия. И только теперь его по-настоящему отхватил страх, но теплое прикосновение Люсиной руки, словно бальзам возвратило ему уверенность и силы.

г. Одесса