Королева кукол

               


    Когда я поступил на подготовительное отделение Везельского педагогического института, меня, недавно уволившегося из армии,  томила жажда любви. Я  жадно всматривался в лица девчонок нашей группы, надеясь среди них найти свою единственную.
      Мое внимание сразу же привлекла  Ира Шикова -  очень  красивая голубоглазая натуральная блондинка с правильными чертами лица, с красивой фигурой, которую подчеркивало черное платье из плотного материала.  Она была похожа на аристократку.
     В отличие от остальных слушателей, она жила не в общежитии, а на квартире.
     Я не знал, как к ней подступиться. Как-то во время перерыва я увидел, что она в одиночестве стоит у окна, и  решился подойти к ней.
   - Ты откуда? – спросил я.
   - Из Старого Дола, - ответила она звонким голосом.   
    -  Оказывается, мы земляки. Я из Губина. У меня в Старом Доле есть друг.       
   Я часто езжу к нему в гости.   А ты была в Губине?
   - Была. Один раз.
   - Чем увлекаешься?
   - Коллекционирую куклы, - сказала она.   
   - Хотелось бы посмотреть твою коллекцию.
    - Как-нибудь покажу, - улыбнулась она, обнажив ровные белые  зубы.
     Больше ничего в голову не приходило, чтобы поддержать разговор.
Прозвучал спасительный звонок. Высоко подняв голову, она пошла в аудиторию. Ее высокие каблучки ритмично постукивали о пол.
     Она сидела за первым столом. Во время занятий я  неотрывно смотрел на ее узкую спину и на красивую светлую головку, и по моему телу разливалось тепло. 
     На занятиях она любила вставить фразу.
    Как-то Анна Никитична,  преподавательница русского языка,  рассказывала нам о причине изменения  языковой нормы:
-   Когда носители языка чаще употребляют неправильный   языковой вариант,  чем правильный, то лингвисты вынуждены  снять  запрет с его употребления. В конечном счете, он становится нормативным.
    - Получается, что прогресс в языке зависит от невежественных людей? – сказал я.
     Анна Никитична, удивленная моим тонким замечанием,  засмеялась.   
   - Прогресс зависит от ленивых людей, - откликнулась  Ира с живостью. – Человеку лень работать, и он делает изобретения.
     Ее голос звучал звонко и интригующе.

    У нее сразу  не сложились отношения с девчонками нашей группы – уроженцами разных деревень нашей области. Они  перемыли ей все косточки. В  ответ она назвала их серыми мышками. Оскорбленные однокашницы (все, кроме Надьки Агатовой, с которой Ира подружилась) объединились в борьбе против нее.   
     - А ты, небось, влюблен  в нее? -  саркастически сказала мне Валя Мышкина, белобрысая некрасивая   девчонка, которую особенно больно задели слова Иры.   
     Я стыдливо потупил взор.
     Валя рассказала мне, что год назад, когда Шикова также училась на подготовительном отделении (иняза),  у нее был бурный роман с Лешкой со спортфака.  Когда тот порвал с нею, у нее произошел сердечный приступ. В общежитии был  переполох. Вызвали машину скорой помощи. Ее здоровье быстро восстановилось, но, поглощенная отношениями с Лешкой, она забросила учебу и не смогла  поступить на иняз. В следующем году она снова поступила на подготовительное отделение - на этот раз на литфак.  Ее отец, директор крупного стародольского завода, снял для нее комнату в квартире с хозяйкой.
     Рассказ о романе Иры с Лешкой, ограниченным, но красивым добродушным парнем,  с которым мы когда-то вместе поступали в институт  (он поступил, а я не прошел по конкурсу) заставил меня страдать.  Я решил проверить, правда ли то, что говорят наши девчонки. Я поднялся к Лешке на третий этаж. Он был дома один. На нем была надета оранжевая безрукавка, джинсы.  Мускулистые руки,  широкие плечи, тонкая талия делали его похожим на Аполлона, а  курчавые, как у барашка, черные  волосы, черные глаза, мягкий бархатистый голос - на цыгана.
      Обменявшись с ним приветствиями и общими этикетными фразами, я перешел к делу.
     - Леша, у меня к тебе деликатный вопрос, -  проговорил я. -  Скажи честно, как другу,  у тебя было что-нибудь с Ирой Шиковой? 
     - Нет, - тихо сказал он, блудливо отведя  взгляд  в сторону.
      Мне стало ясно, что Шикова  была его любовницей, и меня обожгла ревность.   
      С неделю я мучительно любил Иру, но затем меня стало коробить в ней то,  что она  старается во что бы то ни стало обратить на себя внимание окружающих:  говорит  вычурным тоном,  смеется слишком громко, механически  и демонстративно.  Коля Гудков называл ее куклой. Она, действительно, была похожа на куклу.   
     Когда я лучше узнал ее, я пришел к мысли, что она не соответствует моему идеалу. Мое внимание переключилось на других девчонок нашей группы.
       Стоило моей влюбленности пойти на убыль, как  Ира сама пошла на сближение со мной.  Как-то она подошла ко мне в коридоре института. 
-  Моя хозяйка уехала на несколько дней из города. Я сейчас одна. Приходи в гости.  Ты ведь хотел увидеть моих кукол, - сказала она своим серебряным кокетливым  голоском. 
      Она жила на втором этаже пятиэтажного дома по улице Вишневой. Я пришел к ней к семи часам вечера.  Она встретила меня в очаровательном голубом халате, подчеркивающим красоту ее фигуры. Из декольте халата были видны ее красивые  девичьи груди.  У меня от волнения потемнело в голове. 
      Мы зашли в ее комнату.  Куклы – Буратино с длинным носом, низенькие гномики, стройные красавицы - сидели на спинке дивана, на шкафу и с любопытством смотрели на меня.  У меня возникло такое чувство, будто я попал в королевство кукол.  Сама же хозяйка напомнила мне королеву.   
-  Интересная коллекция, - сказал я. -  Ты давно их собираешь?
-  Года четыре.   
- Оригинальное  хобби. 
   Мы пили чай, говорили об учебе.  Я понимал, что Ира пригласила меня не для того, чтобы рассматривать куклы и обсуждать преподавателей.   Хотя у меня еще не было сексуального опыта, незадолго до визита я прочитал интересную книгу по технике секса и теоретически знал, что должен  делать: надо  сказать, что я от нее без ума, подойти к ней, обнять, поцеловать ее в губы, а затем расстегнуть на ней халат, приспустить бюстгальтер, поцеловать грудь…   
  Пора было действовать, но в моей голове был хаос: с одной стороны, мне хотелось стать мужчиной, с другой, я боялся, что о нашем приключении узнают девчонки из нашей группы; кроме того, мне не хотелось причинять Ире боль (ведь я уже не любил ее и не мог на ней жениться). 
    Часа через три я  покинул квартиру, даже не прикоснувшись к прелестной девушке.   

     В деревне, куда наш первый курс отправили на сельскохозяйственные работы,   Ира стала встречаться с Сергеем Доманским,  комсомольским функционером,  не скрывавшим своих карьерных амбиций. Признаться, вначале меня удивило, что она польстилась на него. Он был симпатичен, общителен,  доброжелателен, но ему не хватало мужественности,  его походка была женской, на голове  уже появилась плешь. Кроме того, в то время я наивно полагал, что девушки, как и я,  презирают карьеристов.
       Вначале я думал, что их связывает чистая платоническая любовь,  но  вскоре выяснилось, что  они активно занимаются сексом.  Пользуясь мягкотелостью Кожина,  нашего руководителя, нередко они не выходили на работу, чтобы в избушке бабы Моти   предаться эротическим наслаждениям.
      Я считал, что Ира, красивая, яркая, эффектная девушка,  дочь директора крупного завода, идеально подходит Сергею, будущему начальнику,  как жена.  Но  он придерживался другого мнения.    Насытившись ею, он резко  порвал с нею отношения, переключившись  на  Люду Зорину, которая сразу же отдалась ему.  Сергей оказался настоящим донжуаном. В отличие от меня, он  не обременял себя моральными соображениями и наслаждался  жизнью. Я даже засомневался, правильно ли я поступил, когда во время визита к Ире упустил шанс овладеть ею.

      После разрыва с Доманским у  нее  прямо на колхозном поле начался сердечный приступ.  Неожиданно она стала ловить ртом воздух.    Надя Агатова, ее подружка, обхватила ее руками и положила ее  обмякшее тело на  кучу свекольной ботвы.  Остальные, даже Кожин,  равнодушно смотрели на  страдания девушки.  Сергей   самодовольно ухмылялся. Он пальцем не пошевелил, чтобы оказать ей помощь. За машиной в деревню по грязной дороге пришлось бежать мне. 
     К счастью, когда машина приехала в поле, Ира уже чувствовала себя сносно, и ее не пришлось отправлять в больницу.
    Я считал, что сердечный приступ у Иры произошел из-за переживаний, вызванных  разрывом с Доманским. Но Валя Мышкина доказывала мне, что на самом деле никакого приступа не было, что Ира лишь  имитировала приступ, чтобы привлечь к себе внимание своего бывшего любовника.
      Я не соглашался с нею.
     - Я не спорю:  Ира любит позировать,  – говорил  я, -  Но ведь просто глупо привлекать к себе внимание мужчины имитацией сердечного приступа.  Это  отпугнет любого поклонника. Кому нужна больная жена!  Ира не настолько наивна, чтобы так поступать.
    Но Валя, презрительно  ухмыляясь,  стояла на своем. 

    На третьем  курсе Ира вышла замуж за преподавателя медицины,  который влюбился в нее с первого взгляда.  Мне довелось увидеть Иру вместе с ним. 
В то время в наш город приехала Алла Пугачева, и мы с моим другом Макаровым,  возле Дома культуры «Энергия» тщетно  «стреляли» лишние билетики.   И тут я увидел Иру, которая шла под ручку с  высоким, интеллигентным, симпатичным мужчиной лет двадцати восьми, как я сразу догадался, мужем.  Я поздоровался.  Они остановились.
     - У нас есть пригласительный, - сказала она мне естественным, доброжелательным тоном, когда я рассказал ей о бесплодных попытках попасть на концерт.  - Правда, у него истек срок годности. Попробуйте. - Она протянула мне  билет.
     Я попытался заплатить, но супруги от денег отказались. 
     Меня приятно удивила метаморфоза, произошедшая с Ирой после замужества: она стала простой, естественной.
     Вскоре у нее родился сын.   
    Но вот учеба  осталась позади. Мы, однокурсники,  разъехались  по разным местам.   Через год  после окончания института до меня дошел слух, что Ира  развелась с врачом. За первым слухом пришел второй: через год после развода  Ира  снова вышла замуж – на этот раз за сына бывшего ректора нашего института. 
    Спустя семь лет после окончания института  я увидел ее в очереди в  магазине «Подарки», куда  зашел накануне женского праздника.  Теперь это  была полноватая, но по-прежнему очень привлекательная  женщина. 
    Я подошел к ней.   Мне было интересно узнать, как сложилась у нее жизнь.
   - Я знаю, кому ты хочешь купить подарок, - сказал я шутливым тоном. -  Свекрови.
- Правильно! –  сказала  она. 
- Видишь, какой я проницательный.
Она заулыбалась.
- Старые люди очень чувствительны к таким вещам, как подарки,  - рассуждал я с умным видом. – Нужно особенно дорожить отношениями с теми людьми, с кем живешь.
- Да мы живем отдельно.
- У вас своя квартира?
- Да.
- Здорово. Это самое важное условие для семейного счастья. Где работаешь?
    Она сказала, что в последние годы она работает заведующей детским садом.   Работа нелегкая. Нередко ей самой приходится быть и  за грузчика, и за уборщицу, и за воспитательницу.
    Она совершенно не была похожа на ту капризную, избалованную девушку,  аристократку, которую я впервые увидел 12 лет назад.
- Я часто вспоминаю наше подготовительное отделение, - сказал я. -  Мне  дороги все люди, с которыми я тогда учился.
      - Гудкова помнишь? – спросила она.
      - Помню, конечно.
      - Как был подлецом, так им и  остался. Он работает в школе, где учится мой сын от первого брака. Мы никогда никому не говорили, что Миша не родной сын … мужа. А он рассказал. Теперь по школе слухи ходят. Дойдут и до сына. А ведь он считает мужа родным отцом. Когда я развелась, ему был один год. А когда вышла замуж во второй раз, - два.
     - Ты бы предупредила Гудкова, чтобы он никому не говорил.
     - Зачем предупреждать. Неужели и так непонятно! Разве это по-мужски?! – возмущалась она своим звонким голосом.
      Она производила на меня  впечатление примерной жены и матери,  заботящейся о благополучии семьи. Я не заметил в ней  ничего кукольного, неестественного.
       Когда  на прощанье я спросил, как она живет, она ответила:
    - Да ничего, неплохо. Только иногда хочется сбежать на необитаемый остров, чтобы никто не трогал.
  «По всей вероятности, ее позерство, игра – это всего лишь  дань молодости», - подумал я, когда после случайной встречи шел домой. 
    В следующий раз я  увидел ее на встрече выпускников нашего курса, состоявшейся  через пятнадцать лет после окончания института.  В бордовом платье, сильно располневшая,  с округлившимся лицом, но по-прежнему не утратившая привлекательности, сексапильности,  она сидела за столом  далеко от меня.  У меня было ностальгическое настроение. Когда застолье закончилось и начались танцы, я подошел к ней. Мне хотелось сделать ей приятное: мне были дороги все девчонки, с которыми я учился когда-то на подготовительном отделении.
    - А я был когда-то в тебя влюблен, - сказал я.
    Она холодно, не глядя на меня,  кивнула головой. Ее нисколько не обрадовало мое запоздалое признание. Думаю, она давно  знала и о моей недолгой влюбленности, и о моем разочаровании.
    Я заметил, что ее внимание поглощено Доманским, сидевшим  напротив нее.
    Когда мы расходились, я слышал, как она сказала ему доверительно:
   - Звони в любое время.
    Сергей с вежливой, но отстраненной  улыбкой  кивнул головой. Было очевидно, что он никогда ей не позвонит.
   «Старая любовь не ржавеет, - отметил я.
    Ее интерес к Доманскому  навел меня на мысль,   что и  второй ее  брак  разладился. 
   Лет через пять после этой встречи  до меня дошел слух, что она развелась и со вторым мужем.
    Как-то в начале марта мне позвонила бывшая однокурсница Таня  Чумак.
  - Мы тут  собрались у Иры Шиковой в детском саду, - сказала она. -  Ира,  Таня Петрова и я.  Должны подойти Доманский, Митич, Шило. Приходи к нам.
  Мне хотелось увидеть бывших однокашников,  вспомнить былое,  и я  согласился присоединиться к компании.   
  Ира встретила меня  у двери своего детского сада.  Меня шокировал ее внешний облик: она похудела, кожа на лице стала болезненно-бледной,   зубы почернели.  Темно-синяя тонкая куртка,  в которую она была облачена, блестела, как шкура змеи.  От ее былой красоты не осталось и следа. «Господи!  Ведь ей только сорок шесть, почему же она так постарела!» - мелькнуло у меня в голове.
     Я поцеловал ее в щеку.   
     Мы зашли в директорский кабинет, наполненный сигаретным дымом. 
    За столиком сидели  Танька Петрова,   довольно широкая в кости, плотная, и Таня Чумак,  со светло-голубыми глазами, с  синеватой кожей, с наметившимся двойным подбородком.  Обе заметно располнели. Увидев меня, женщины захихикали.
    Я  выложил на стол содержимое своего пакета – две полуторалитровые бутыли пива, фисташки, орешки, чипсы,  рыбу. Было заметно, что мой вклад разочаровал женщин.
  - Лучше б водки купил, - буркнула  Ира фамильярным тоном. 
  Меня посадили на маленький стульчик у входа. Я был еще совершенно трезв, а мои компаньонки (особенно Ира) были навеселе. Меня коробили их громкие выкрики, дикое неестественное веселье, фальшивый смех. 
    Женщины не обращали на меня никакого внимания. Их мысли были поглощены мужчинами, которые когда-то отвергли их. Ира и Таня Чумак звонили  Доманскому.  Петрова попросила Иру позвонить Митичу (сама она боялась нарваться на его жену).  «Если хочешь, чтобы женщина помнила тебя долго, развесели ее, но если хочешь, чтобы женщина всю жизнь тосковала о тебе, заставь ее страдать», - подумал я.
     Бывшие однокашники  отказывались прийти к нам, ссылаясь на занятость.  Я понимал, что причина отказа другая:  их не интересуют наши постаревшие однокурсницы.
      Кроя отборным матом, Ира  громко говорила по телефону. От ее солидности, респектабельности  не осталось и следа. Ее голос по-прежнему звучал  манерно, искусственно. Но она явно поменяла амплуа: если раньше она играла роль аристократки, то теперь она была похожа на плебейку. 
    Казалось,  ее пустой, назойливый монолог никогда не кончится. 
Наконец, она ненадолго переключила внимание на нас. Ее фразы были циничны, а речь бессвязна, вульгарна.
- У меня два любовника, - тараторила она. – Оба меня трахают. Осенью я  проводила сына в армию. 
    Меня захлестнуло ощущение дискомфорта и одиночества.
   - Коля, сходи в магазин, - обратилась Ира ко мне. -  Купи чакушку водки. Я дам деньги. 
  Я отказался от ее денег. Сходил в ближайший магазин,    купил  поллитровку, вернулся в садик.   
  Только я  сел за стол, как раздался радостный крик Иры:
   - Коля, тебе придется еще раз сходить в магазин. Я забыла заказать сигареты.
    Неделикатность Иры меня покоробила. «Разве бы Доманского она вот так посмела бы посылать в магазин!» - подумал я.  Я давно понял, что, если хочешь, чтобы женщины принимали тебя всерьез, никогда нельзя  позволять им относится к тебе как к мальчику на побегушках.
   - Я больше не пойду, Ира,  -  сказал я твердо.  - Я пришел сюда пообщаться со старыми товарищами, а не для того, чтобы бегать по магазинам. 
    На лице Иры появилось выражение  недоумения. Ее глаза на мгновение расширились.
  - Так что, мне самой идти? – возмутилась Ира.
  - Как хочешь. Можешь не ходить. Воздержись от курения.
  - Да, Ира, - встряли в разговор  Татьяны. – Хватит тебе курить.
     Ира не послушалась нас. Она оделась и пошла в магазин сама.  Вернувшись,  она  снова  закурила.
    Я разлил водку по стаканам. Себе налил пива. Ира выпила стакан до дна. «Слава богу, боль в сердце ее больше не беспокоит», - подумал я.
    Наконец, Чумак  положила трубку, и началось  общение,  ради которого я и пришел. 
    Петрова, долгие годы пылавшая неутоленной страстью  к Митичу, заговорила о любви.
   - Какая твоя любовь самая главная в жизни? – спросила она меня.
   - Я  не могу выделить  главную любовь, - ответил я. -  Я много раз влюблялся. И каждый раз одинаково сильно. Я и в  Иру  был влюблен целых две недели, когда мы учились на ПО.
      -  Две недели? Это не любовь, - сказала Петрова авторитетным тоном (она считала себя экспертом в вопросах любви).   
  «Интересно, какую свою любовь считает главной Ира? –  думал я. – К Лешке-спортсмену или же к Сереге Доманскому?»  Но почему-то я задал ей другой вопрос. 
   - А кто у тебя был первый мужчина? Лешка со спортфака?  - спросил я у нее.
  Она потупила взор. Промолчала.
      - Доманский, - уверенно  проговорила Чумак.
      - Да нет, не Доманский, а Лешка со спортфака.  Он хоть и не снимал  звезд с неба, но был добряком, - сказал я.
  -  Да, он был добрый, открытый. – Лицо Иры просветлело.
  -  Ира, почему ты так похудела? – поинтересовался я. -   Сидишь на диете?
  - Какая диета, бл - дь! – возмутилась она. – Я пришла домой, а бывший мой избивает ногами ребенка.  Ногами, бл - дь! Как тут не похудеешь!
   -  Ты поэтому развелась с ним? 
    -   Да.  И поэтому тоже. Теперь живу в общежитии.  С сыном!   А первые девять месяцев после развода  жили в детском саду.
- Не жалеешь, что развелась с первым мужем? 
- Теперь жалею, - без колебания, твердо проговорила Ира. – Но прошлой осенью он не пришел проводить старшего сына в армию.
    В ее тоне слышались истерические нотки.  Ее жгла обида.
   Затем Таня Петрова с придыханием, исступленно декламировала мелодраматические стихи какой-то поэтессы  (без ее фальшивой декламации не обходилась ни одна встреча).
    С каждым глотком алкоголя  я становился терпимее, гуманнее  и демократичнее. Мое эстетическое чувство сильно притупилось. Меня уже не коробил ни мат Иры, ни громкий  смех Татьян.  Мне хотелось пародировать Иру.  За два часа общения с женщинами я до такой степени опростился, что, несомненно, превзошел женщин   вульгарностью своей  речи.
   Я пошел в туалет. Вернувшись в кабинет,    я так рассказал женщинам о своих  «дорожных» злоключениях:   
-  В коридоре кромешная тьма.  Где выключатель, не знаю. Иду на ощупь, по наитию.  Показалось, что коридор повернул направо. Я тоже повернул направо и как пиз - ся мордой о стену. Нижнюю губу рассек. Верхние зубы шатаются. Слишком рано повернул. 
     Женщины стали корчиться от смеха, сползать со стульев. Они никогда в жизни не слышали, чтобы я матерился.
- П ***- лся мордой лица! – громко хохоча,  выдавила из себя Ира.
- Почему я не вытянул перед собой руки, когда шел по коридору,  не знаю, - говорил я, усиливая комический эффект. 
      Когда смех стих, я пригласил Иру потанцевать. На магнитофоне звучала запись рок-баллады.
  Я обнял партнершу, прижался губами к ее щеке. 
- А ведь мы могли с тобой быть мужем и женой, - сказал я. 
- Да, могли, - согласилась она.
- Но рано или поздно ты бы мне изменила, и мы бы развелись.
- Нет! Я же первому мужу не изменяла.
- А почему вы с ним расстались.
- Так получилось.  Не сошлись характерами.
- А кто был инициатором развода?
-  Его родители.
     Когда наша компания вышла на улицу, было уже темно.   Я пошел провожать Иру.  По пути она зашла в киоск за сигаретами, а я остался на улице. Минут через пять она вышла.
       - Дал мне 200 рублей на еду, - ни с того ни с сего проговорила она.
       - Кто дал? – не понял я.
        - Мужчина, который меня трахает.
      Когда мы дошли до ее общежития, она прикурила сигарету, затянулась дымом.  Мне захотелось увидеть, как она живет. Когда сигарета догорела, я сказал:
    - Ира, еще довольно рано.  Не хочешь ли ты пригласить меня к себе в гости на чашечку кофе?
   - Пойдем, если хочешь, - сказала она. 
   - А мы не нарвемся на твоих  любовников?
   - Нет.  Они сегодня не придут. У них свой график.
   - А  сын дома?
  - Нет, он уехал в Старый Дол к бабке.
  Лифт быстро поднял нас на восьмой этаж. Мы зашли в ее комнату –  она была довольно большой, заполненной мебелью.  На спинке дивана, на шкафу  сидели  мои старые знакомые - куклы, которых я видел двадцать шесть лет назад. Они смотрели на меня удивленно и весело.
    - Здравствуйте, друзья, - сказал я им. 
     Мне показалось, что в ответ они радостно закричали:
   - Здравствуйте!
      Засипел электрический чайник.  На столе появились банка растворимого кофе, ваза с конфетами. 
     Выпив две чашки напитка,  я поблагодарил хозяйку и навсегда покинул кукольное королевство.